Сад (1/1)

Вода мокрая, совсем как настоящая, но стоит только одернуть руку от прозрачной глади — и пальцы тут же высыхают. Всё здесь — ненавистная иллюзия, сон, мираж. Айя тут же сердито бьет по поверхности искусственного озёрца, срывается на ноги, но, в секунде успокоившись, садится обратно. Опять касается воды, водит пальцами по прозрачной глади.Сад Ире дарит удивительное спокойствие, присыпает бдительность, но Айя усилено борется с дрёмой, старается быть начеку. Журчание водопадов, что срываются в небытие, тихое, ненавязчивое пение, и Сестра уже чувствует, как веки смыкаются. Но, через миг губы растягиваются в бледном подобии улыбки — рядом садится Эхо.Сирень и Серебро тихо стучат в слабой груди, и Айя прижимается к ней крепко-крепко, слабо елозит носом по нежной коже. Обнимает тонкий стан ещё сильнее, и тут же замирает, когда холодная ладонь ложится ей на голову, гладит. В ней нет тепла, но огонь Пурпура тут же утихает, а буйство Янтаря становится тихой, радостной нотой.— Хорошо тебе здесь? — голос Эхо как всегда нежный и певучий — переплет птичьего пения, отголосок далеких звезд в окнах Оле.— Хорошо, — тихо сознается Айя — не врет.Ире — радушная хозяйка. И подушки подобьет, и ценными крохами поделится, хоть и почти от сердца отрывает драгоценный Янтарь. И Айе нравится время от времени посещать её Покой, покорно следуя за хозяйкой по пятам. Только здесь они могут набраться сил, а главное — побыть вдвоем. Почти-вдвоем, хоть и Ире не стоит брать в счет — она в их дела, к удивлению, не лезет.Лёгкий ветерок проносится над водой, шумит листьями, и Айя тут же поднимает голову, готовая сорваться с места, но Эхо прижимает Сестру покрепче к себе.— Отдыхай, — голос слишком тихий и нежный. — Нас здесь никто не найдет.Айя ворчит — недовольно плюётся ругательствами, но подчиняется. Опять ложиться к ногам Сестры, кладет голову ей на колени. Тихо дышит, когда Эхо начинает опять гладить её по волосам.Как же отдыхать, когда Палачи опять в Промежутке?Она не может вот так просто окунуться в забытье. Вдруг, кто-то настигнет их — безоружных, беззащитных — и вновь растащит по золотым клеткам, чтобы они пением привлекали драгоценные капли? Или же сбросят Вниз, как Ино и Ани?Но даже это не так страшно, как разлука навеки. Ох, как же удивительно горько колет это слово язык! Не страшны Экзекуции, не страшны Братья, не страшен даже мертвый Кошмар!..Им удалось сбежать, оторваться от Покоев, но разве же это помогло? Разве же это можно назвать полной свободой, если они навечно порознь?Как же это больно.— Я никому тебя не отдам, — хрипит Айя, чувствуя, как лёгкая, невесомая от Голода ладонь задержалась на её волосах.— Глупенькая Айя, — поет-щебечет Эхо, смотря прямо в глаза мягко-колким, как звёздочки, взглядом. — Мы и не собирались от тебя убегать.От этих слов становится невыносимо горько, и Сестра прячет лицо в ладони, тяжело дышит.Тогда почему она не хочет быть рядом, а постоянно убегает, манит её за собой к самой верхушке гниющего дерева, где на тонких ветках качаются клетки Оле и Яни? Почему она так редко позволяет прикоснуться к себе?Или нежную оболочку жжет Пурпур?Серебро тоже делает больно — но Айя терпит. Айя всё стерпит, лишь только дай ей повод это доказать. Но эту несправедливость она упустить не может — или же Эхо и не любит её вообще, а только дурит голову?Нет. Быть этого не может. Она не умеет хитрить и обманывать, хоть и Сирень была одним из её покровителей.Айя тяжело вздыхает, поднимает тускнеющие глаза на Эхо. Взгляд встречается с перезвоном звёзд в чужих зрачках, и Сестра тут же ловит себя на мысли, что единственное, чего не хватает Саду Ире — этих тлеющих искорок.— Я глупенькая? — тихо спрашивает Айя, хмурится — то ли в шутку, то ли всерьез.— Ты глупенькая, — тонким чириканьем отвечает Эхо, улыбается, и убирает с глаз темную прядь волос. — Но нам ты всё равно дорога.Нам.Разум продолжает отдаляться от сердца, словно ужасная болезнь разделяющая хрупкое тело. Как же горько от самого воспоминания о том, какой была Эхо раньше. Как она смеялась, танцуя при луне в своей беседке. Как любила петь, вторя звону Серебра и Сирени в груди.Смерть Ино так искалечила её.Ино. Прекрасная Ино. Величественная госпожа этих Покоев так давно канула Вниз, что порою даже сложно вспомнить её имя.Во всем виноваты Братья. Братья, Братья, Братья! Именно они обрекли всех их на муки своей слепотой!Уроды. Настоящий цирк уродов и лицемерия, который корчит из себя что-то великое и праведное!Пурпур обжигает гневом изнутри, и Айя глухо рычит, но тут же скулит — обиженно, виновато, когда Эхо опять гладит её по голове.— Нас здесь никто не найдет, — чирикает Сестра, успокаивающее дышит Серебром, и Айя зябко ежится — ненавистный Цвет потушил гнев Пурпура. — Помнишь, сколько мы были у Ире разы до?Имя стяжательницы заставило только нервно улыбнуться.Она продаст всё — Знание, Цвет, других Сестёр, и даже Братьев, дай ей только волю. Но почему-то Эхо верила ей, и заставляла верить и Айю, хоть и от чувства того, что она когда-нибудь всё равно их предаст нельзя было отделаться. Не может же она помогать им так бескорыстно!— Эхо?.. — тихо зовёт Айя, жмурится, когда изящные ладони касаются её лица.— Мы тоже любим тебя, несносная девчонка, — мягко улыбается Сестра, и наклоняется к ней.Айя дрожит — присутствие Серебра слишком невыносимое — но лишь закрывает глаза. И бережно целует, вдыхая кислый запах Сирени. Губы жжет холодом, но Сестра лишь крепче хватается за тонкие плечи, тяжело дышит.Она близко. Слишком близко. Вот, уже даже слышно, как нервно бьются Цвета в её груди, требуют прекратить, ведь присутствие Пурпура становится почти невыносимым. Айя ещё раз целует, обжигая губы холодным дыханием Серебра, и отстраняется, когда Эхо тихо всхлипывает — ей тоже больно. Больно и обидно.Зашелестела шторка.— Вам надо уходить, — глухо произнесла Ире, обеспокоенно оглядываясь. — В моем соцветии Тиран, и, кажется, он идёт сюда.— Как и договаривались? — Айя смотрит на Эхо — с опаской, выжидая.— Да. Мы будем искать тебя у кузницы Юны, — прячась за веером, Сестра легко шагает к порталу.Как же она умудряется ходить в такой обуви?..Ничего. Придет Цикл — и она научит её щеголять босиком. Без опаски, без страха за свою жизнь.Братьям осталось недолго господствовать.Ещё раз оглянувшись, Айя бросается в портал.Нельзя дать Тирану шанс вновь стать героем для Фратрии.