Колыбельная (1/1)

Звёздочки сверкали фольгой под самым потолком, но дотянутся к ним было проще простого — тёплые руки поддерживали Оле достаточно высоко. Протянув руку, девочка коснулась пальцем острого лучика, и звёздочка тут же раскачалась на тоненькой ниточке, переливаясь всеми цветами радуги в мягком свете ночника.— И больше не бери мои краски, — мягко улыбнулся отец, и, уложив её на расправленную кровать, легко пригладил ещё слегка влажные волосы.После ванны всё вокруг казалось слишком холодным, но на помощь пришло спасительное тепло ладоней, что тут же натянули на тонкие плечи одеяло. Прикрыв глаза, Оле едва заметно улыбнулась, подтянула под себя ноги.— Па-а-ап, па-па-а-а… — слабо потянула девочка, когда мужчина потянулся к плюшевой овечке, что валялась на полу.— Что такое, солнышко? — тут же повернулся он к дочери, протянул ей игрушку.— Ты… ты ещё злишься на меня? — тихо спросила Оле, натягивая одеяло на макушку, но ладонь отца удержала его на месте.— Я и не был зол на тебя, — слегка нахмурившись, мужчина коснулся лица дочери, вытер след синей краски, что крохотным пятнышком выделялась на нежной коже. — Просто… Просто рисовать титановыми белилами на лице — не самая лучшая твоя затея.— Я просто хотела быть красивой! — тут же запротестовала девочка, закрывая лицо ладонями. — Как мама. Папа, а мама правда была красивой? Бабушка говорит, что очень.Бледные губы тут же легонько задрожали, и золотистые глаза тронула пелена слёз. Сейчас папа будет плакать. Он всегда начинал плакать, когда спрашивают о маме — неважно, в каком ключе.Мама.Слово отдавало перезвоном звёздочек, которые они с папой вместе подвешивали к потоку. Всегда казалось, что она и сама была соткана из крошечных искорок, что блестели на солнце — такая же лёгкая и невесомая.Такая же нежная.Как хотелось взглянуть на неё — хотя бы одним глазком! Но, папа всегда говорил, что это чудо. А чудеса бывают только в сказках. Наверное, поэтому он и прячет все фотографии с ней на самой верхней полке, куда было не дотянуться — нельзя ранить себя мечтами о том, чего никогда не достичь.Мужчина медленно выпрямился, тяжело вздохнул, отводя глаза в сторону, к гирлянде, которая сверкала на окне разноцветными огоньками. Осторожно приподнявшись, Оле медленно положила ладонь отцу на колено, осторожно пригладила.Это должно помочь. Это всегда помогало.— Ты и так у меня самая красивая, — с горечью ответил мужчина, и, наклонившись к Оле, легко поцеловал её в лоб. — Но, для этого необязательно рисовать себе различные полоски на лице, хотя… Знаешь, я завтра пойду покупать себе новые кисточки. Пойдёшь со мной? Я видел где-то там на полке краски для боди-арта.— Боди-кого? — тут же переспросила девочка, подняв голову.— Боди-арта, — устало улыбнувшись, отец начал гладить дочь по плечу. — Специальные краски, которыми на теле рисовать. Легко смываются и не сушат кожу, в отличии от моих.— Больше не бери ту жёсткую мочалку, — поморщившись, Оле тут же улыбнулась, поймала руку родителя. — Она противная.— Не буду, — сжав ладошку дочери, мужчина начал поглаживать крохотные костяшки пальцем. — Будешь сказку слушать, аль тебя так сильно разморило, что уже и слушать ничего не хочется?— Хочется! Очень хочется… — опустив глаза в пол, Оле прижала к себе барашика. — Только, ту, с мальчиком и лесным царём не рассказывай. Она страшная…— Хорошо, — легко кивнув, мужчина тихо покашлял, и, прикрыв глаза, начал:— Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом,- словом, все жизни, свершив печальный круг, угасли…Притихнув, Оле обняла игрушку сильнее, и посмотрела на стену за спиной отца.Тени, что отбрасывал ночник, причудливыми химерами переплетались между собой. Миг — и по обоям, разрисованным фломастером, поскакал рогатый олень с ветвистыми рогами, догоняя летящего впереди орла. Он быстрее всего на свете, он обгонит даже те пушистые облака, что роем кружились под потолком. Но картина постепенно менялась — и вон поплыла рыба, мерцая радужной чешуёй, но исчезла, меняясь непролазным, тёмным лесом.Оле знала, что сейчас там бродит смешной человечек, ища свой дом. И ничего, что тени сгущаются, и совсем рядом с великим ми-ро-ло-гом прокатился шар, собранный из веток и чужих костей. Всё будет хорошо, ведь уже сосем рядом мерцают желтые окна — или это отблеск от звёздочек на потолке?Приятное тепло отцовского голоса заставляло веки смыкаться, голову — получше устроиться на подушке. Он хорошо умеет рассказывать сказки — даже лучше, чем бабушка, хотя, именно она чаще всего засиживалась с юной Оле поздними вечерами. У папы работа, но как же сейчас хорошо, как же тепло рядом с ним!И так должно быть всегда...… — Пап? — отложив в сторону книжку, Оле коснулась холодной ладони, сжала синюшные пальцы.Рука легонько закачалась от осторожного касания, и трубка капельницы задрожала в такт. Лицо мужчины оставалось всё таким же спокойным, и лишь грудная клетка, что едва-едва подымалась с каждым вдохом, показывала, что он ещё жив.Что надежда есть.? — Если так пойдёт и дальше — вам легче подписать документы об отключении аппарата жизнеобеспечения, — голос врача металлически звякнул. — Незачем вам тратить столь большие суммы на поддержание его жизни.— Он… Неужели всё становится только хуже?— Шансы минимальны, вы сами знаете, — высокая фигура доктора отвернулась к окну. — А вам в тягость тащить на себе холодный полутруп. Вы ведь ещё так молода…— Я справлюсь. Я обязательно справлюсь?.— Оле, пошли, — мужская ладонь улеглась на хрупкое плечо, и Монгольфьер — шутливое прозвище уже давным-давно заменило имя — легонько потормошил невесту. — Нам ещё платье выбирать, хоть и мне нельзя видеть невесту в нем перед свадьбой. Эхо и Има согласились помочь.— Я… Я сейчас иду, — едва заметно улыбнулась девушка, и, убрав книжку в рюкзак, поднялась.Она ещё вернётся сюда. И завтра, и послезавтра, и после-послезавтра. Она сядет рядом с его кроватью, и будет читать ему сотни, тысячи историй так, как он делал давным-давно, чтобы уложить её спать. Она будет тихо плакать, сжимая холодную, но такую родную руку, чувствуя слабое тепло внутри - он проснется. Он обязательно проснётся.Надежда есть. Главное, её не терять.