Утешитель (1/1)

Почему-то казалось, что за стеной существует ещё один Покой. Мерный скрип досок и дверных петель, шуршание покрывала и штор — всё такое до боли знакомое, но… Неправильное?Разве чему-то неправильному есть место рядом с ней?Сама мысль об этом пугала, но Золото тут же обволакивало душу успокаивающим теплом, а Сирень начинала шептать на ухо сказки, будто бы пытаясь оградить, обезопасить.Такое чувство, что за стеной живет какое-то страшное чудище — с огромными зубами и по-Янтарному желтыми глазами. Как Уроборос, которого юная Сестра по инерции ждала с Имой, хоть и все рассказы о том, как Змей пожрет их всех казались очередной сказкой — пускай и страшной, но сказкой.А может он и вправду существует — только вот не кружит вокруг Спящего, сжав в зубах свой хвост, а извивается, заключенный в узких стенах своей тюрьмы?На все вопросы о соседнем Ключе Монгольфьер отмахивался, недовольно фыркал:?Ничего там нет. Это Сирень тебе голову кружит — вот и мерещится всякое?.И в который раз прерывал очередной град бесконечных ?Почему?? несколькими каплями ценной Лимфы. Сестра каждый раз затихала — если Хранитель не хочет говорить, значит, так надо. Он бы не стал молчать без причины.И, во всяком случае, он может защитить её от всех бед. Даже от страшного Уробороса, который мерно стучит чешуей, скрываясь в темных углах квартиры.Иногда хотелось просто сжаться в углу подоконника, закрыть глаза и уши и громко закричать, что она ничего не боится — даже копошения за стеной!?Там ничего нет?, — голос Монгольфьера всегда мог успокоить, но верилось с трудом.Ничего?Но тогда почему в конце каждого Цикла за стеной раздавалось гудение тихих голосов?Первый, тот, что погромче — был скрипучим, как дверные петли, мягко окрашивал каждое слово в тревожное нотки. Второй — тот, что всегда был тихим-тихим —робко ему отвечал, каждый раз сопровождаемый смехом первого — ядовито-горьким, как карканье воронья.Кто же это?Сирень мягко играла в душе, подталкивая к единственному правильному решению. Только надо выждать нужный момент, когда Уроборос уляжется спать, а Монгольфьер покинет Соцветие — он бы точно не одобрил поступок своей Сестры.Холодный пол обжигал ноги — пуанты пришлось снять, чтобы не издать ни единого звука, ни единого скрипа. Чтобы не испугать узницу Ключа, что жила за стеной.Оле прислонилась к стене, прижимая ухо к холодной кладке.По ту сторону тоненькой струной звенел чужой плач.— Эй! — застучала по стене Сестра и зажмурилась — боль пронзила стесанные костяшки. — Ты меня слышишь?!Мягко зашуршало покрывало — звук был почти неуловим — и доски заскрипели под тонкими ножками.— Слышу, — зазвенел колокольчиком детский голосок, что дрожал от всхлипов.Страшный змей из сказок-бредней Имы шевельнул хвостом и исчез, словно испугавшись владелицы этого голоса.Это девочка.Обычная девочка, какими бывают только соседские дочки — такие, с тонкими косичками, в которых переплелись белые ленты. И почему-то Сестра была уверена, что у узницы соседнего Ключа льняные волосы, выгоревшие на солнце, и сиреневое платьице, расшитое белой каемкой.— Почему ты плачешь? — почти коснулась губами стены Оле и замерла, прижав руки к груди.— Они опять приходили ко мне! — голосок задрожал от слёз, и девочка шумно всхлипнула. — Я не хочу, чтобы они трогали меня!— Кто приходил? — мягко спросила Оле, поглаживая костяшки, из которых начало сочиться Золото.— Мертвые Сестры. Ино и Ани, — заговорческим голосом прошептала девочка, шумно дыша. — Или твой Хранитель тебе о них не говорил?Неужели это та самая Яни, у которой заколочены окна? Неужели, это та, что говорит с мёртвыми душами, что предрекают быстрый конец всему и вся?Но от грозного образа, сотканного из сплетен других Сестёр, осталась лишь хрупкая оболочка. И тонкий голосок, что звенел-переливался серебристыми колокольчиками среди полумрака Ключа.— Почему они приходят к тебе? — тихо спросила Сестра, прислушиваясь к дыханию.— Я… Я не знаю! — голос задрожал. — Ино и Ани злы на меня… Они говорят, что я дитя-паразит… Что я ошибка! Что я мерзкая, изуверская пародия! Ты… ты ведь знаешь, что мой Покой — это почти-Поверхность? Я слышу всё, что творится наверху… — мягкий шепот заставил тысячи мурашек пробежаться по спине.Холодно?— … Я слышу даже то, как плачет Находка, — тихо продолжила Яни, шумно вздохнув. — И мне страшно. Я не хочу, чтобы она плакала!— Она… Она просто хочет вернуться домой, — ответила Оле, отводя взгляд на половицы. — Вот поэтому и плачет. Вот поэтому и бьется каждый раз о холодный свод.— Ты… Ты тоже это слышишь?— Да, — Сестра обняла себя руками, закрыла глаза, словно пытаясь согреться. — И мне так же больно и страшно, как и тебе.— Так значит, ты — такая же, как и я, правда?!— Правда, — тяжело кивнула Оле, глотнув горечь лжи. — Тогда и ты — не ошибка. Не слушай их. Они… Они просто завидуют, — едва-едва улыбнулась Оле. — И завидуют потому, что не могут услышать то, что слышишь ты.— Ты хорошая, — на секунду показалось, что девочка улыбнулась. — Думаю, с тобой можно дружить. Давай будем друзьями, хорошо?— А давай, — улыбка стала гораздо теплей, и Оле села на пол, поджала под себя ноги.— Тогда… Расскажешь мне сказку? Мне так страшно в последнее время… А Сирень не может придумать ничего нового.— Хорошо, — откинувшись на стену, Сестра закрыла глаза, собираясь с мыслями. — Добро спросило у зла: как ты можешь,Зачем себе же делаешь хуже? — тихо зашептала-запела Оле, чувствуя, как Сирень ласково вторит ей, согретое дыханием Золота.Эта сказка точно понравится Яни.Сестра за стеной притихла, тихо дыша тяжелым Лазурным дыханием, которое пробирало до костей даже сквозь холодную кладку. Правда — они одинаковые. Почти одинаковые. Но друг для друга они — горький яд. Только прижми к груди, только проведи по льняным волосам — и обожжет, словно кусочек льда под сердцем.Может, поэтому Спящий и свел их вместе, разведя лишь тонкой перегородкой сна?Голос дрожал-переливался серебристыми колокольчиками, вторил Сирени, что уже начала вплетать в воздух искорки сказки. Золото поддержало порыв Цвета, внося в картину свой тёплый отпечаток, и Оле на миг притихла, почти что ощутив, как Яни улыбнулась.С ней определённо можно дружить. И рассказывать друг другу сказки, что жалили острыми искорками язык. Это поможет забыться и не думать о предстоящей катастрофе, в которой суждено выжить только одному.И скоротает ещё один Цикл, что неминуемо влечёт за собой Уробороса к окнам их квартир.