Пианино (1/1)

Стойкий эффект дежавю никак не мог покинуть сознание. Мерзкое чувство каждый раз опутывало сердце, шептало на ухо о том, что события идут неправильно. Всё искажено в кривых зеркалах чужих Заповедей и Табу.Оле пыталась не предавать этому значения.Окно продолжало быть всё таким же холодным, Находка — беспокойной и истерзанной, а чувство напрасного ожидания — мучительным и горьким. Хотя, последнее иногда разбавляла ?Божественная комедия?, что валялась в куче старых книг, сброшенных чьей-то жестокой рукой возле стены.Брошенные.Именно это слово лучше всего крепилось в последнее время ко всему, чего могли коснуться пальцы: колыбели, что мерно поскрипывала веревками от малейшего движения, кухни, что в свете луны со всех сил пыталась казаться уютной, коридоров с пыльным паркетом…Да и самой Оле, что всё сильнее чувствовала себя тряпичной куклой, брошенной в пыльном домике на чердаке прямо посреди маленького игрушечного торжества. Не зря же в соседней комнате висит свадебное платье, всё ещё сверкая своей белизной в холодном свете луны!Увы. Ей никогда не суждено его надеть.Но тяжелые мысли всегда расступались, стоило лишь подойти к фортепиано.Почему-то всегда казалось, что оно гораздо старше юной Сестры, хоть и Ключ появляется одновременно со своей узницей. Будто бы инструмент пережил не одну войну и революцию, ни одно волнение заставляло его клавиши дрожать в чуткой песне.Подобрав из пола скомканные листы, заляпанные строчками нот, Оле положила их на крышку фортепиано, бережно провела по потёртой поверхности самими кончиками пальцев. Задержала свой взгляд на отражении воображаемого дирижабля. Почему-то на секунду показалось, что у Эли такой же. Увидеть бы его своими глазами — не зря же о нем столько говорят другие Сёстры.Увы, оковы приковали нежное тело к Ключу намертво.Водрузив на пюпитр несколько обшарпанных листов, Оле пододвинула стул поближе, осторожно села. Поежилась от холода, хоть и он, казалось, царил в просторной квартире всегда. Тихо вздохнула. И осторожно коснулась пальцами клавиш, что блестели снегом в равнодушном свете луны.Сирень тут же оживилась, будто бы неуверенные ноты дали ей сил, и тут же сладко зашептала на ухо своей дочери, какую клавишу нужно нажимать следующей.Ещё одна нота сорвалась из-под пальцев, и повисла где-то под потолком дрожащей звездочкой в тихую лунную ночь. Руки предательски дрожали — то ли от холода, то ли от внезапно нахлынувшей слабости — Цвета в Сердцах хватит ещё на два-три цикла, полных мучительной надежды. Но Оле лишь поглубже вдохнула, ещё раз надавив на клавиши. И, закрыв глаза, продолжила играть.Музыка серебристыми искорками переливалась в лунном свете, согревала спокойной мелодией — с оттенком Золота, с оскоминой Сирени, что отдавала на губах кислой горечью. Дарила силы и надежду на то, что вот, ещё Цикл — и всё станет на круги своя, восстановит нарушенный мир. И будет Праздник — для Спящего, для всех Сестёр — даже тех, кто оторвался от своего Покоя.Но, чуда не будет, ведь время никогда не повернет обратно. И на пепелище Смятения не прорасти новой жизни.Дверь тихо отворилась, скрип половиц заставил вздрогнуть, и инструмент тут же умолк, словно боясь выдать свою единственную подругу.Младший осторожно коснулся плеча Оле, провел холодными пальцами по шее, рисуя один из запретных Знаков, и тут же отстранился на шаг, замерев в ожидании.— Я рада, что ты опять вернулся ко мне… — тихо проговорила Сестра, касаясь своего плеча, где ещё теплел сред Золота. — Не уходи больше никуда… Пожалуйста.