Младший (1/1)

Органный зал.Он опять встречал тяжелыми сводами, светом светильников и медным блеском труб органа, от которых сердце начинало дрожать в груди, а влага застилала глаза.Она слишком давно здесь не была.Шлейф белого платья тянулся по полу, переливался драгоценным жемчугом и бисером. Грудь нервно вздымалась в корсете, сердце, в когтях Серебра, нервно билось от томительно-радостного предчувствия, но Уту на месте удерживала только рука Богомола.Он шел рядом с ней?— едва заметной поступью, но гордо и непринужденно. Одетый как раз по случаю?— черный фрак, белая рубашка.Он красавец. Непривычно красивый?— густые волосы, орлиный нос, чувственная линия губ…Богомол легко помог Уте сесть, поправил шлейф и отстранился, уселся в первом ряду.Зал непривычно пуст?— губы дрожат от сдерживаемого волнения, и пальцы нервно касаются клавиш.Первая нота задрожала в воздухе, и Серебро тут же больно ужалило под ребрами, задрожало в горле жидкой ртутью, но женщина лишь поглубже вдохнула. Закрыла глаза, вспоминая хоть один пресловутый этюд, и тут же вздрогнула, когда чужие пальцы коснулись шеи.—?Иг-грайте,?— тихо попросил Младший, перемещая пальцы на ключицы.Серебро нервно бьётся, ищет выхода, чтобы оживить мелодию, чтобы прошить чужие сердца тонкими иглами, расторгать, заставить поверить в каждую ноту!..И принести смерть хрупкой оболочке.Взывая к Серебру, Младший закрыл глаза, прочертил тонкую линию по лебединой шее, возвращая Лимфу обратно в Сердце.Пальцы дрожали, медленно нажимали на клавиши, и Ута горько улыбнулась, слушая собственную мелодию. Слишком горько, но как-то возвышенно, пафосно, чувственно!..Но без души.Пальцы начертили ?Донор? прямо под ключицами.Надо наполнить Сердце до конца, и его закрыть.Интересно, сколько же она проживет после этого?Десять лет, двадцать?..Ута застонала, чувствуя, как больно Сердце пульсирует в груди?— но рук не отдернула. Слишком давно она не садилась за пульт, слишком давно она не играла?— и уйти сейчас наибольшее преступление против самой себя.Орган пел. Мощно, страстно гудели его бронзовые трубы ревом могучего зверя.Наблюдая за тем, как же Ута старается ровно держать спину, Богомол едва ли сдерживал себя от порыва?— ей больно.Песня органа дрожала под тяжёлым сводом, заставляя воздух сгуститься?— огромный зверь рыдал нотами, чувствовал боль своей давней подруги, но Ута лишь сильнее нажимала на клавиши. Грудь изнутри больно распирала Лимфа, Серебро нервно клекотало под языком, готовое выплеснуться наружу.На бледном лбу выступил пот.Младший механически вытер соленые капли с лица, зажмурился?— Цвет стремительно покидал Палитру, Сердце, переполненное Золотом, нервно пульсировало под кожей в районе солнечного сплетения.Как же тяжело было собирать его в каплях солнечных лучей. Как же странно понимать, что другие не могут того же. Что одни лишь поглощают, вгрызаясь в чужие глотки, а другие отдают, не в силах сдержать свои Сердца на замке.Симбиоз?Паразитизм.Медово-ореховый свод глаз на секунду помрачнел от слёз, и Богомол механически их вытер, слегка приподнимаясь с места.Ей больно. И он больше не может это терпеть.Последняя нота застыла в воздухе, и Ута уже механически запрокинула голову, чтобы ни капля Серебра не покинула тела.… Но ничего не произошло.Лимфа тяжело шумела в ушах, словно морской прибой, пульсировала тяжёлым комом, а груди, но постепенно успокаивалась, возвращалась в привычное состояние. Чувство наполненности было слишком непривычным, но в то же время дарило эйфорию.На усталом лице появилась измученная улыбка.Богомол легко отодвинул Младшего в сторону, бросился к жене, крепко прижимая её к себе. Прижался губами к её щеке, нервно зацеловал, словно пытаясь унять бушующий Изумруд.Она теплая.Она живая.Она будет жить.Слезы облегчения сами собой проступили на глазах, и Ута обняла мужа за шею, покрепче к нему прижалась, не в силах сдержать тихий, слегка нервный хохот.—?Я люблю тебя,?— сипло зашептал мужчина на ухо Струне, продолжая её целовать?— куда попадется: в губы, в шею, в нос и щеки.—?Я тоже тебя люблю,?— тихо завторила ему Ута, переводя дух.—?Ма-с-стер,?— коснувшись плеча судьи, Младших легонько его потормошил.—?Простите,?— глухо ответил Богомол, неохотя отстраняясь от жены. —?Ута, пожалуйста, иди к машине. И запрись в ней, стекла не опускай.—?Гриш… —?самими губами шепнула Струна, поднимаясь.—?Делай, что сказано,?— устало ответил мужчина.—?Хорошо.Проводив взглядом жену, Богомол устало сел на табурет, закрыл лицо ладонями. Поглубже вдохнул.—?З-зачем т-такая с-секретнос-с-сть? —?тихо спросил Младший, когда Богомол поднял голову.—?Возможно, в моих кругах уже прослышали о том, что моя жена больна. Интересно, Министерство следит за мной, или нет? Кстати… Впрочем, неважно.Богомол медленно поднялся, развернулся к пустому залу, и, занеся руки за спину, перехватил левую в запястье.В воздухе повисло напряжение. Казалось, даже трубы органа начали медленно дрожать от него, и Младший охватил голову руками, зажмурился, массируя виски.Он ненавидел молчание.—?Знаете, мастер,?— внезапно начал судья, даже не разворачиваясь. —?Женщины?— удивительные существа. Слишком… Удивительные существа.Младший приоткрыл глаза, скользнул взглядом по спине мужчины.Гребень-корона внезапно заменил волосы, суставы рук и ног вывернулись наизнанку, проткнутые штырями и шарнирами. Бледная, почти зелёная кожа?— и алеющая дыра в спине, сквозь которую проходило бронзовое копьё.Отвращение запульсировало под языком, и Младший отвернулся, поспешил помотать головой, прогоняя видение.—?Они?— часть новой Жизни,?— медленно продолжил мужчина, отводя взглядом пустые места. —?Они?— невероятно сильные, и в то же время?— невероятно слабые. Знаете, в чем их слабость, мастер?В том, что они не умеют беречь себя. Так же, как и не смогла сберечь себя Находка.Находка.Находка, Находка, Находка!Все Сердца больно сжались, и Младший смахнул слёзы.—?Их слабость в том, что они не умеют держать Сердца на замке,?— сухо отчеканил Богомол. —?Знаете, в чем превосходство мужчин? Они умеют поглощать Цвет. Чужой. Они воры, мой мальчик,?— Младший вздрогнул, услышав это обращение.Неужели… Неужели это ещё один Промежуток? Или же это очередная игра разума?По пальцам побежала Нерва, и Младший сжал руку в кулак, горячо вспоминая хотя бы один Знак.—?Братья долго держали Сестер в повиновении?— грубой силой, угрозами, ведь единственные возможные действия к ним надзирать, предотвращать и наказывать. И если женщина сопротивляется?— её можно иссушить, как чашу. Так и делали поколения до, пока не открыли Сочетание. Но даже в нем женщина отдавала свой Цвет?— во имя любви. И она поглощала её до последнего, словно хищный вампир, мой мальчик?— муж, который требует любви, быт, который жаждет внимания, и дети?— ноющие паразиты. Так зачахла моя мать. Так и зачахла ваша жена, как я полагаю?—?Н-нет, мас-с-стер,?— прохрипел Младший. —?Он-на ум-мерла, чтобы д-дать жизнь Оле.—?Вот видите,?— вздохнул Богомол, оборачиваясь. —?Они отдают нам всё, но мы не можем дать им ничего взамен. Это можешь сделать только ты, мой мальчик. И поэтому коллекцию таких, как ты, собирают Власти.—?М-Мастер,?— захрипел Младший, когда Богомол развернулся.—?Каждое действие, каждое свершение, каждая фраза?— ценная Лимфа,?— глаза Богомола потемнели. —?И они хотят, чтобы ценный Цвет не кончался. Они придумали легенду о том, что это на пользу государства, что они дарят свой талант больным и нуждающимся, но на самом деле именно за счёт Творцов эти твари живут. Как паразиты. Откуда я это знаю? Мне предлагали стать министром. Но, как только я нырнул в это болото поглубже, меня… Я был в шоке. Как это терпит Броненосец?.. —?хрипло проговорил мужчина?— уже себе. —?Невозможно же жить под этими взглядами!—?Р-раз-з-зве есть т-то, что м-может в-вывести вас-с с равновес-сия? —?тихо спросил Младший.—?Есть,?— холодно ответил Богомол. —?Но что именно?— я говорить не буду чисто с этических соображений. Время вышло. Что же. Отныне я должен с вами попрощаться, мой мальчик.—?Ч-что?.. —?внезапный шорох заставил напрячься, и Младший с ужасом заметил мельтешение на балконе. —?М-мастер!—?Я?— длань животворящего Закона*,?— сухо отчеканил Богомол, наблюдая, как быстро и чётко на балконе застывают силуэты инквизиторов, как тонкие стволы винтовок враз застыли, найдя свою цель. —?К чужим страданьям я и глух, и слеп. Крысолов,?— мягко кивнул мужчина, встретившись с горящими глазами инквизитора, что враз уцепился в перила. —?Забирайте.Легко спрыгнув со сцены, Богомол хмыкнул, когда в воздухе повис отчаянный крик. И, даже не оглянувшись, направился к выходу.Castigo te nod quod habeam, sed nod quod amem. И пусть он всем сердцем ненавидит ту, что дала жизнь этому выродку, но Монгольфьер должен быть в безопасности. И именно ему, как новоиспеченному патриарху рода нужно об этом позаботиться.Ветер больно хлестнул по лицу, и Богомол лишь сильнее запахнул плащ. Оглянулся. Сжал пальцами переносицу.Изумруд пульсировал в висках барабанной дробью, чувствуя беспокойство оболочки, и судья прислушался к Цвету. Серебро молчит. Интересно, сможет ли оно так же молчать, когда узнает об этом.Он ей не скажет. Никогда и ни за что. Их чете нельзя ударять в грязь лицом ни при каких обстоятельствах.Шрам на горле заново сдавил кадык, и Богомол сжал губы, ускорил шаг.Ута быстро распахнула дверцу машины, бросилась к мужу, но судья осторожно её отстранил.—?Садись обратно,?— пытаясь не поддаться волнению Серебра, Богомол обошел машину. —?Сейчас мы поедем домой.—?Богомол?.. —?испуганно шепнула Ута, нервно осматриваясь. —?Г-где Творец?..—?Я… нанял ему такси,?— ни один мускул на лице не дрогнул, и мужчина нервно толкнул жену на пассажирское сидение. —?Не задавай глупых вопросов. Поехали домой?— нельзя оставлять Яни одну так надлого.