Глава 9. Джон. (1/1)

Джон просыпается с улыбкой на устах, потому что впервые за долгое время, что он проводит вне дома, ему снится что-то хорошее. Он никогда не помнит подробностей своих снов, но, зачастую после них остаётся гадкое ощущение, которое развеивается только после первой чашечки кофе и любимой песни. Сейчас же всё по другому?— его сердце не зудит, не ноет?— в нём царит мир и покой.Какое-то время Джон лежит с закрытыми глазами, продолжая улыбаться, боясь, что радость исчезнет, если он возродится в реальность. Мысли в голове путаются, накладываются одним слоем на другой, а потому Джон не сразу вспоминает о том, что произошло накануне и где он находится, но он твёрдо знает одно?— произошло нечто потрясающее, но информация о том, что именно, ускользала от него, как песок сквозь пальцы.Джон, желая вновь окунуться в очередную волну сна, потягивается, и его рука касается соседней подушки, и пальцы сжимают её и притягивают к его груди. Джон обнимает подушку, прячет в неё своё лицо, вдыхает аромат и чувствует?— здесь что-то не так.Подушка пахнет не Скоттом, не собаками… она пахнет… Шестеренки в голове Джона закрутились, завертелись, и он удается различить запахи подушки?— свежее лавандовое мыло, шампунь и кофе вперемешку с человеческим телом… Последний запах может принадлежать только одному-единственному человеку… Гарету…Но ведь этого невозможно, правда?.. Этого не может быть… Чтобы Гарет был рядом?.. И тем не менее…Джон начинает потихоньку припоминать ощущения, последовавшие перед тем, как он провалился в сон: страсть, восторг, безумие… Переплетение рук, ног, пальцев, жаркие отчаянные поцелуи, крики о помощи, мольбы о близости… И ни с чем не сравнимое ощущение слияние его собственной души с другой душой… того, кого нельзя любить, но того, без любви к которому просто пропадаешь, падаешь на самое дно… Гарет…Джона внезапно осенят, и он распахивает глаза, резко приподнимается и… видит Гарета, который сидит на противоположной стороне кровати и с любопытством смотрит на него, слегка наклонив голову.Сердце Джона сначала пропускает электрический разряд, а затем уходит в пятки, но потом всё начинается с начало, и Джон открывает рот и смотрит на Гарета как рыба, выброшенная на берег, смотрит на пляж, располагающийся в каких-то сантиметрах от приливной волны.Джон не в силах поверить в то, что перед ним действительно Гарет, что всё это?— по-настоящему, что прошлая ночь ему не приснилась, что воображение не обмануло его, что жизнь в очередной раз преподнесла ему сюрприз, исполнив ещё одну его заветную мечту…Гарет протягивает к Джону руку, явно, видимо, желая прикоснуться к его щеке, но Джон оказывается ловчее и перехватывает его запястье в последний момент?— и на мгновение, всего на короткое мгновение, в нём появляется страх того, что его пальцы нащупают воздух, однако вместо этого они обхватывают и сжимают настоящую человеческую кисть.Гарет рефлекторно пытается одёрнуть руку, однако Джон держит её сильно и смотрит на неё так, словно она?— огонь, а Джон?— первобытный человек. Широко раскрытыми глазами он переводит взгляд то на Гарета, то на его руку, просто потому, что в остальном чувствует свою беспомощность.—?Джон?.. —?спрашивает Гарет, и Джон различает в его голосе нотки страха. —?Всё… нормально?.. Мн-е-м-не,?— заикаясь, тихо проговаривает он,?— больно, от-т-п-пусти, п-по-о-ожалуйста.Эти слова заставляют Джона выпустить руку Гарета из своей так же быстро, как он её и схватил, и он, после этого, тотчас же отводит взгляд?— ему становится неловко, стыдно, противно за своё поведение, и, наверное, ни одни в мире слова не способны оправдать его поступок, однако он всё-таки предпринимает слабую попытку и сипло, с величайшим трудом выговаривает:—?Прости…После этого стыд вновь покрывает Джона с пяток до самой головы и ему становится неловко от осознания того, что он, в отличие от Гарета, на котором была надета, но не застегнута, вчерашняя клетчатая рубашка и боксеры, абсолютно голый. Джон, по-прежнему, не смотря на Гарета, натягивает на себя одеяло, желая в этом момент больше, чем когда бы то ни было?— даже в результате этой чертовойистории со слабительным,?— провалиться сквозь землю.Утренние тусклые лучи Кардиффа проникают в квартиру, освещая комнату, и Джон весь как-то сразу съеживается под их светом. Гарет лишь качает головой и, к великому изумлению Джона, поворачивается к нему и, наклонившись, целует в губы, руками вырывая у него одеяла, вновь обнажая его нагое тело.Джон отвечает на поцелуй и, положив руку на затылок Гарету, тянется к нему навстречу, пока Гарет рывком садится к нему на колени. Джону бы мечтательно прикрыть глаза, однако удивление оказывается сильнее соблазна, и он, пусть и с огромным трудом, прерывает поцелуй, и смотрит на Гарета с любовью, нежностью, потребностью в необходимости…Это всё кажется таким нелепым, таким… нереальным. Слишком волшебно, чтобы быть правдой, и всё же… эта правда, это происходит здесь и сейчас, и от этого невольно в голове у Джона мелькает мысль о том, что единственный способ создать рай на земле?— это влюбиться, что бы там Томас Мюнцлер ни писал…Джон улыбается?— просто не может иначе.Счастье переполняет его изнутри, распространяя тепло по всему телу. Ему хорошо. Настолько хорошо чувствовать почву под своими ногами, ощущать прикосновение родного человека, касаться подушечками пальцем кожи другого. Того, кто рядом с тобой даже спустя все эти годы.И к Джону вдруг приходит озарение,?— такое же ясное, как освещение на съемочной площадке,?— Гарет не прекращал его любить.Ни на секунду, ни на мгновение.Они никогда не говорили об этом друг другу?— лишь в рамках шутки на конвенциях, в рамках душещипательных диалогов в сериале и при записи аудиопьес, однако в произнесенных репликах, написанных кем-то другим, заключалась огромная сила, поднятая из глубин самого сердце.Возможно, то, что они испытывают друг к другу гораздо значимее человеческого языка?— вот почему Джон проникся в сущность урагана тех эмоций и чувств, когда они занимались с Гаретом любовью.Джон и глазом не успел моргнуть, как и Гарет заразился от него улыбкой.У Джона слегка закружилась голова от очаровательного личика Гарета?— Боги, он мог бы убить за эту улыбку.В этой улыбке хотелось раствориться.Сколько бы раз Джону ни говорили о том, что у него самая очаровательная на свете улыбка, он всегда был готов с этим поспорить?— люди, вы, что, слепые? —?порой хотелось завопить ему,?— вы видели, каким очаровательным становится Гарет, когда улыбается? Таким кротким, милым?— этаким принцем из диснеевской сказки.Вдруг словам внутри него становится тесно, но, вопреки его ожиданиям того, что на свет должен выплеснуться целый монолог, он лишь невнятно произносит:—?Неужели… неужели это правда?И ненавидит себя за это.Ненавидит за то, что Гарет производит на него подобное ощущение.Ненавидит Гарета за его необходимость.Однако от ненависти остается и пустого места, когда Гарет забавно хмурится и спрашивает:—?Что?Джон не понимает, дразнит ли его Гарет или нет, однако бесспорным остаётся одно?— есть большая доля вероятности, что слова даются Гарету так же трудно, как и ему.Подумать только, а ведь они оба?— актёры, а ведут себя как застенчивые дошкольники.Джон набирает в легкие как можно больше воздуха?— при этом его не покидает мысль о том, что он вот-вот задохнется, и говорит:—?Всё.Всё. Всё. Всё.Всё, что было создано и накоплено человечеством за время своего существования.Вся вера и любовь этого мира.Гарет молчит, а потом, вновь склонившись над ним, шепчет:—?Да. Да, Джон, да.Пока он говорит, его руки заняты кое-чем более важным?— они спускаются ниже, и Джону вновь становится горячо, и он начинает стонать, схватившись за Гарета как за спасательный круг, пока ему не удается сквозь зубы с трудом выдавить:—?Хорошо… хорошо… я понял, пожалуйста, прекрати.Гарет вопросительно смотрит на него, но останавливается, вытаскивает руки на свет божий и, прикоснувшись ими к щекам Джона, в очередной раз целомудренно целует его в губы.—?Ты спрашивал, взаимны ли твои чувства,?— Гарет делает выжидательную паузу,?— да, Джон. Я тоже тебя люблю.Сердце Джона делает кульбит и на мгновение останавливается.—?Как давно?.. —?задает он вопрос, хотя, конечно же, уже заранее знает ответ на него?— сам факт этого пришёл уже тогда, в аэропорту, и вместо того, чтобы лезть от отчаяние на стенку, он оказался в сказке. В раю.Гарет пожимает плечами и, вопреки протестам Джона, встает с места.Джон растерянно смотрит на него, опасаясь, как бы он не ушел, однако вместо этого Гарет лишь начинает собирать одежду Джона и швыряет ему их. Брюки падают на лицо Джона, и Гарет начинает смеяться. Джон подхватывает его смех, понимая, что это всего лишь способ отвлечься, занять чем-то руки пока их сердца окончательно не выскочили из груди.Джон в последний раз потягивается и принимается одеваться, не спуская глаз с Гарета. Точнее, с его упругих ягодиц, с его мускулистых сильных рук, его статных ногах, с его накаченного торса.Гарет подходит к окну и открывает занавески.—?С первой нашей встречи,?— непринужденно говорит он, рассматривая Кардифф, распростершийся у него под ногами. —?С тех самых пор, как увиделтебя на первой читке сценария,?— Гарет поворачивается к нему и принимается бесстыдно наблюдать за тем, как Джон одевается. Джон больше не смущается. Ему это нравится.Нравится, что Гарет не просто видит его таким, какой он есть, но еще и принимает со всеми шрамами, шероховатостями, недостатками во внешности. И впервые за долгое время Джон понимает, что ему не стыдно выставлять себя целиком перед человеком, чье мнение действительно небезразлично ему.Со Скоттом иначе.С ним… сложнее.Рядом со Скоттом Джону подчас бывает трудно нащупать то, что понравилось бы Скотту по-настоящему. Расшевелило бы его, заставило бы улыбаться, тихо смеяться, а не беззвучно плакать. Скотт по-прежнему оставался для Джона загадкой?— наверное, именно потому, что он такой скрытный человек, они по-прежнему вместе. Потому что Скотт открывается Джону постепенно?— каплей за каплей —, и это позволяет освежить их отношения, окунуться в них головой, вновь почувствовать то возбуждение, которое испытываешь впервые, занимаясь с кем-то сексом.Если бы Скотт был открытой картой, то рано или поздно он бы наскучил Джону?— и весь ужас заключается в том, что они оба?— Джон и Скотт?— знают об этом.И на секунду к Джону возвращается зверский, ядовитый стыд из-за мужа, небось ломающего голову из-за беспокойства о нём, а потом к нему вновь возвращаются ощущения всего происходящего здесь и сейчас.В конце концов, такое случается не впервые, и они со Скоттом поговорят позже. Сейчас мысль об этом, конечно, казалось ему абстрактно далекой?— такое приходило к нему только в его студенческие годы, когда он откладывал подготовку к экзаменам на потом, пока не приходил этот злополучный день, когда нужно было сдать все работы —, но, тем не менее, от неё Джону на душе становилось невыразимо спокойно.Точно так же он чувствует себя рядом с Гаретом.Даже когда они ни о чем толком не говорили, даже если они молчали, наслаждаясь выпивкой и вкусной едой в компании друг друга, даже когда Джон просто наблюдал за ним, когда он этого не видел?— ему было хорошо.Наверное, только находясь рядом с Гаретом, Джон по-настоящему понимал?— его жизнь не разваливается на части из-за быстро сменяющихся событий, и лишь рядом с Гаретом Джон не терял самого себя, свою сущность?— он всегда находил в Гарете частичку себя, пусть и никогда не признавался в том, что Джон в нём нуждается, мысль об этом никогда не покидала Джона.Джон с натягиванием носков заканчивает одеваться и подходит к Гарету и обнимает его со спины. Руки Гарета обнимают руки Джона в ответ и, даже не видя его лица, Джон чувствует?— Гарет улыбается. Джону нравится, что его прикосновения к Гарету не вызвали у того дрожь.—?Я слышал о тебе раньше,?— продолжает говорить Гарет как ни в чем не бывало. —?Ты был звездой всех театральных школ. Юноша, ещё не ставший мужчиной, не закончивший университет, вдруг стал звездой Вест-Энда, покорив сотни сердец. Я был ребёнком тогда, разумеется, но я с детства грезил о театре. Поэтому коллекционировал вырезки из газет,?— он пожимает плечами,?— там, в том числе, были и твои фотографии. —?О тебе говорили даже тогда, когда я пошел на театральные курсы. Ты был уже звездой Бродвея. Но я не придавал этому особого значения… тогда. Просто потому, что думать о тебе было всё равно что… —?в эту секунду Гарета сотрясает хохот,?— как мечтать заглянуть под юбку Мэрлин Монро,?— на этих словах Джон улыбается?— ему по душе подобное сравнение,?— или, скажем, пожать руку самому Сэлинджеру, то есть, конечно, здорово, но далеко от осуществления. А потом меня утвердили на роль Янто Джонса в Торчвуде, и я узнал, что ты будешь играть Джека. Я был немного взволнован… а потом пришло полное спокойствие вместе с щемящей радостью… и я понял, что попал в твои сети. И, что самое забавное, искать ножик, чтобы перерезать нити, мне не хотелось,?— голос Гарета на этих словах срывается,?— особенно сейчас.Джон целует его в шею, и с уст Гарета срывается стон.—?Но ты же гетеросексуал. Всегда им был,?— отвечает Джон к своему удивлению без капельки волнения в голосе.Гарет слегка поворачивает к нему голову.—?Да.—?Тогда что это значит…? —?Джон посильнее сжимает его в своих объятьях, и им вновь овладевает параноидальный страх того, что всё это не по-настоящему и что Гарет вот-вот испарится.Джон понимает, что Гарету хочется что-то сказать, однако громкое урчание у него в желудке нарушает сладостную сцену, и Джон заходится в приступе смеха.На лице Гарета появляется недовольная гримаса.—?Ты, помнится мне,?— невозмутимо произносит он, и это напоминает Джону до боли язвительные нотки в голосе Янто Джонса, когда они начали встречаться с Джеком, тем самым встав вровень,?— обещал мне кофе.Джон томно вздыхает?— разговор придется отложить.Он отпускает Гарета, но сразу же берёт за руку и ведёт по направлению к кухне.—?Ты прав. Сначала завтрак, а потом… —?Джон подмигивает ему. —?Всё остальное,?— и уводит Гарета в соседнюю комнату.Недосказанные слова висят в воздухе, но начало уже положено, что, несомненно, не может не радовать Джона.