35. Шрам (Джон/Скотт) (1/1)

Скотт, закусив губу, с болью смотрел на дело рук своих. Он не хотел подобного, но потерял контроль, слишком увлёкся, давая выход раздражению, копившемуся месяцами, и потому оплошал. Нельзя было так поступать, что бы ни произошло, как бы Джон тогда ни вёл себя, и потому сейчас приходилось усмирять разъедающую душу вину, стараясь научиться жить с осознанием факта, что его несдержанность привела к катастрофе…Тяжело вздохнув, Скотт Гилл взял в руки тампон, смоченный бетадином, и осторожно стал обрабатывать уже заживающую царапину на правой лопатке любимого, который пострадал из-за его необузданной, яростной, сорвавшей крышу ревности. Царапина была довольно глубокая, и Скотт в который раз со сжимающимся от боли и вины сердцем подумал, что останется шрам. Из-за него. Не стоило им вообще знакомиться…— Эй, Скотти, ты чего притих? — вдруг произнёс Джон, и Скотт от неожиданности дернулся, сильнее необходимого прижимая тампон к ране, и, конечно же, пострадавший не мог это не прокомментировать: — Эй, полегче! — произнёс Джон, зашипев от боли. — Да что с тобой такое?— Ничего, — поспешно ответил Гилл, снова полностью сосредоточившись на своём занятии. Может, царапина уже и не требовала к себе такого пристального внимания, но так Скотту было спокойней. — Готово, — через некоторое время произнёс он удовлетворённо, откладывая в сторону орудия труда, но в голосе, кроме этого, чувствовалась и горечь. Джон тут же обернулся, пытливо смотря на своего возлюбленного, и Скотти, не выдержав, торопливо отвёл глаза. Краска стыда залила щеки. Стоило огромного усилия воли снова не начать извиняться, уже, наверное, в сотый раз, но Джон и так всё понял, без слов. Вздохнув, он взял руку Скотта в свои и тихо, но очень серьезно произнёс:— Не надо. Не ты один виноват в случившемся. Мы оба хороши… Скотти, посмотри на меня, — мягко попросил Джон и, дождавшись, когда тот всё-таки поднимет взгляд, продолжил: — Я тоже виноват, раз не заметил, что делаю тебе больно. Прости за это…— Нет, — тут же вскинулся Скотт, — это я! Я не должен был так сильно реагировать. Не должен был выходить из себя, а тем более…— Всё, заткнись! Хватит! — достаточно грубо прервал его Джон, и когда тот оторопело замолчал, продолжил уже нормальным голосом: — Я уже говорил, чтоб не смел себя винить, и, как мне показалось, мы договорились, а ты снова за своё…— Джон… — Скотт почувствовал себя ещё более неловко. Захотелось провалиться сквозь землю. Да, они говорили об этом. Да, Джон уже привёл, наверное, тысячу аргументов, почему Скотт не должен себя винить, и умом он уже понимал, что Джон прав, но отпустить ситуацию не получалось. Он вёл себя неподобающе, он знал это. Он оставил след на идеальной коже своего партнёра, который, между прочим, был актёром и, можно сказать, зарабатывал своей внешностью на жизнь. Пусть не только ей, но и она была важна. Да и просто причинил боль любимому человеку. Такое просто так не забудешь, не вычеркнешь из памяти.— Иди сюда, — вздохнув, вдруг произнёс Джон, притягивая снова задумавшегося, ушедшего в себя Скотта в крепкие объятия. — Хватит забивать свою хорошенькую умную головку всякой чепухой. В конце концов, кто из нас королева драмы, ты или я?И Скотт просто не смог не улыбнуться на это подтрунивание. О да, лучшую королеву драмы ещё поискать надо… и найдётся ли, неизвестно. Тем временем Джон поудобней устроил Скотта в своих объятиях и затих, как и сам Гилл. В комнате воцарилась уютная тишина, но каждый понимал, о чём думает второй. Оба невольно вернулись к тому ужасному дню, который так пока и не получалось забыть...— Блядь, Джон, ты совсем меня не слушаешь! — крик души под звук приложившегося о кованую решётку парка тела было просто невозможно проигнорировать. Впрочем, Барроумен и не собирался этого делать. Кажется, только сейчас он понял, насколько в этот раз Скотт Гилл был серьёзен и раздражён, раз даже толкнул его. А ведь Джону всё происходящее до этого момента казалось сущим пустяком и ребячеством, ничем таким, чего бы он раньше себе не позволял… и, спрашивается, чего Скотт сегодня разошёлся, не обращал же внимания, молчал же до сих пор. Видимо, не всё у них было гладко в отношениях, как думал Джон. Даже боль от удара ушла на второй план, когда мелькнула мысль, что, возможно, это последний день их отношений. Сердце сжалось, стало трудно дышать, ладони вспотели, по спине побежала струйка пота… Нет, он обязательно всё исправит! Надо только правильно выбрать линию поведения, и всё будет нормально! Скотт… он не может… вот так вот просто… всё так не закончится… нет…— Скотти… — вдруг резко посерьезнев, обратился Джон к стоящему напротив и до сих пор злящемуся на него мужчине. Его мужчине, с которым их свела не иначе как сама судьба и которого Джон безусловно любил. Скотт стоял близко, так и не уйдя из личного пространства Джона, что обнадёживало, но то, что руки были сжаты в кулаки и он старался не смотреть на своего оппонента, нервировало — Скотт явно сдерживался, чтобы… что? — Скотти, я… — Джон потянулся — дотронуться, взять своего бойфренда за плечи, заставить посмотреть на себя, и… не смог сдержать болезненного стона. Спину словно огнём обожгло.— Что? — Скотт тут же поднял на Джона встревоженный взгляд. Как бы он ни был разозлён, проигнорировать услышанное не получилось, даже если бы это была игра, но…— Спина… — тихий ответ насторожил, это совсем не вязалось с обычным поведением всегда такой яркой, красующейся и самодовольной звезды, как Джон Барроумен, ведь даже минуту назад он дурачился и не воспринимал претензии Скотта серьёзно, чем и довёл его до белого каления. А Джон продолжил, смотря в пол — смотреть в глаза Скотту было попросту невозможно: — Да, признаю, я умею вести себя как скотина, я флиртую, целуюсь, могу забыть о нас, о приличиях, если весело. Мне может просто снести крышу. Но я думал, ты к этому нормально относишься, принимаешь такое моё поведение. Ты же молчал, и я думал, что всё нормально… а лёгкое недовольство списывал на плохое настроение и желание поворчать из-за того, что вечно вытаскиваю тебя на мероприятия, куда бы ты с большим удовольствием не пошёл… Я ужасный бойфренд, знаю, но дай мне ещё один шанс, хорошо? Мы установим границы дозволенного, и я буду их придерживаться, договорились? Ну, я постараюсь, и если что, то… Скотти?Подняв взгляд, Джон вдруг обнаружил, что Скотта уже нет перед ним. Сердце на секунду сжалось от страха — ушёл! Всё кончено! — но его бойфренд оказался рядом. Остался. Стоило только Джону обернуться, он увидел Скотта, стоящего позади него и оторопело смотрящего перед собой. Кажется, вся его злость истаяла, испарилась под тяжестью нового чувства, и Джона это насторожило. Что могло случиться? Что настолько ошеломило?— Кровь, — как-то заторможено произнёс Скотт и, наконец-то посмотрев в глаза Джона, успевшего недоумённо нахмуриться, пояснил уже более громко: — У тебя на спине кровь.Не сговариваясь, они оба синхронно повернулись к решётке, угадав возможную причину, и Скотт громко поражённо выдохнул: именно в этом месте узор имел небольшой дефект, почти незаметную зазубрину, которая, однако, вполне могла доставить неприятности, если к забору даже просто прислониться...— Я не хотел, — первым хрипло отозвался Скотт. В его голосе плескались отчаяние и вина. Джон поморщился — пока он не знал причины, боль вполне можно было терпеть, она даже как-то умудрилась отойти на второй план по сравнению с возможностью потерять Скотта, но теперь, как Джону казалось, она усилилась многократно. Терпеть становилось всё сложнее.— Я правда не хотел, — чуть не плача повторил Скотт, умоляюще смотря на своего бойфренда, приняв мимику Джона на свой счёт. — Верь мне, Джон, я не… я… Надо скорее обработать! Домой? Надо зайти в аптеку, а то… Может, в больницу? Прививка от столбняка… — вдруг засуетился Скотт. Слишком страшно было бездействовать. Вспомнились прочитанные ужасы, как из-за царапины можно умереть, и потому всё остальное на время стало неважно.— Домой, — коротко ответил Джон. От мысли, что придётся торчать в больнице, да ещё и возможен укол, стало дурно. Нет уж! А до дома было рукой подать. — Думаю, в аптечке есть всё необходимое.Скотт тяжело вздохнул, кусая губы, но спорить не решился. Он виноват, только он, и от этого было плохо. Вина не давала спокойно вздохнуть, но волнение за Джона помогло собраться с мыслями и начать действовать. Как их разговор умудрился перерасти в ссору? Почему Скотт не смог сдержаться, как обычно? Что на него нашло? Они шли, оживлённо беседуя о вчерашней вечеринке, о будущих планах, и вдруг его ни с того ни с сего прорвало. Задели слова Джона? Просто раздражение достигло своего апогея? Не понравилось, как Джон отнёсся к ситуации — слишком беспечно? Ревность? Скорее всего, всё вместе. И даже немного сверх того. Скотт потом долго пытался понять причину своей вспышки, но так и не смог прийти к однозначному выводу. Скотт Гилл никогда ещё не чувствовал себя настолько раздражённым. Конечно, это не были его первые отношения, случалось всякое, но… видимо, так сильно он полюбил впервые. Чтоб завестись с пол-оборота? Чтобы поведение другого так задевало, но уйти от него и мыслей не было? Раньше, как только рядом с парнем становилось неудобно, Скотт тут же сводил отношения на нет — зачем ему лишние переживания, выяснения отношений, нервотрёпка? Легче просто расстаться, но тут… Первый раз его настолько зацепило. Словно раньше и не любил. А потому расставание казалось катастрофой, даже несмотря на постепенно всё более и более расшатывающиеся нервы из-за поведения своего бойфренда, флиртующего со всеми, зависающего на вечеринках и даже не ставящего его в известность, что задержится. Последнее особенно раздражало. Волноваться Скотт не привык. Думать, не случилось ли чего, переживать и ждать дома, словно какая-то жёнушка. Нет, это было не по нему. Да и флирт, часто переходящий все рамки дозволенного, заставлял ревновать и сомневаться в себе, в Джоне, в их только-только начинающих развиваться отношениях, а это ни к чему хорошему привести не могло.Скотт каждый день твердил себе, что с Джоном надо просто поговорить, что тот поймёт и всё будет хорошо, но каждый раз, когда Барроумен оказывался рядом, решительность куда-то испарялась. Может, Стотт боялся, что Джон его бросит? Действительно, кто он, а кто Джон? Тот с лёгкостью найдёт себе другого, который будет пылинки с него сдувать и не предъявлять претензий. Чего уж там, такому знаменитому красавцу это будет сделать легче лёгкого. Джону вообще многое легко давалось, это Скотту приходилось трудиться с утра до ночи, чтоб чего-то добиться в этой жизни… Вот он и терпел, надеясь, что со временем или Джон станет вести себя спокойней, или он сам привыкнет к его выкрутасам и перестанет слишком сильно реагировать на выходки, но любому терпению рано или поздно приходит конец. Вот и результат. Не сдержался. И теперь сильно сожалел об этом.До дома они добрались в кратчайшие сроки. Царапина оказалась не настолько страшной, как с перепугу подумал Скотт, но и не пустяком, и потому вина пустила когти глубоко в сердце, и сколько бы Джон ни пытался убедить Скотта, что всё хорошо, это так ему и не удалось… По крайней мере пока.— Останется шрам, — вдруг прервал тишину Скотт, поёжившись и тяжело вздохнув. Сразу стало понятно, что он и не пытался выкинуть произошедшее из головы, наоборот, снова накрутил себя.— Не думай об этом, — зеркально отразив вздох своего бойфренда, отозвался Джон, сильнее прижимая того к себе. — Ну шрам и шрам. На спине ведь. Да и со временем, скорее всего, станет незаметен. — Но он будет, — сожаление, что прозвучало в голосе, было почти осязаемым. Джон поймал себя на мысли, что с удовольствием сцедил бы его куда-нибудь, чтоб Скотти стало лучше и тот перестал переживать. — Я заслужил, — Джон снова ответил довольно резко. — Будет напоминать, чтоб относился к тебе серьёзней. Всё, закрыли тему. Скотт после этого молча ещё сильнее прижался к любимому, но через пару минут выскользнул из объятий и кинул Джону его футболку. Тот, фыркнув, поймал её и запустил обратно под удивлённый взгляд партнёра.— Ах так! — теперь Скотт запустил в Джона подушкой, и тот, конечно же, не остался в долгу. Через пару минут они уже весело смеялись, устав от боя подушками, а произошедшее недавно было забыто. До следующего приступа меланхолии. Или обработки заживающей царапины.