Часть 7 (1/1)

Дождь все лил и лил, не переставая. Казалось, что кто-то просто забыл закрыть небесный кран и теперь лежал, себе, на облаках в пушистых тапочках, и ему не было дела до того, что мировой океан вот-вот выйдет из берегов и затопит все вокруг. Капля, упавшая с крыши, попала прямо на зажженную сигарету, заставляя Марко витиевато выразиться и швырнуть ее в ближайшую мусорку.—?Тяжелая ночка?—?Не твое дело,?— огрызнулся Хиетала, прекрасно узнав голос.—?Пока ты на меня работаешь?— мое,?— Туомас хлопнул его по плечу и обойдя, встал прямо перед ним,?— Привет.—?Привет, начальство.—?Кто ты и что делаешь на вокзале? —?улыбнулся Холопайнен, которого на станцию прислала Йоханна, нужно было помочь с покупкой билета девочке-конкурсантке из ее команды.—?Слушай, откуда ты здесь взялся? —?Марко хотел сплюнуть под ноги, но увидев мужчину в форме, сдержался.—?А ты?Хиетала поморщился и, скинув капюшон вымокшей насквозь парки, уставился на серое небо через стеклянную крышу?— оно, как и несколько дней назад, было затянуто тяжелыми тучами, и тусклый свет старых фонарей только рассеивался в дождливой мгле. Вокзал, наводненный унылыми людьми и бездомными попрошайками, был пропитан запахом гудрона и кислой сырости, и все это, как и непрекращающийся ливень, навевало дешевый постапокалипсис?— и за окном, и в замерзшей от простуды голове. Вчера Тарье опять звонил этот проклятый аргентинец, и через три недели она должна была уехать в Испанию на каникулы к дочери, а все остальное было неважно?— главное, что теперь было некуда идти. Она, конечно, как всегда, сослалась на дела и занятость в проектах, говорила, что подумает, сможет ли приехать вообще, но Марко вспомнил, с каким воодушевлением она тараторила по-испански?— и снова что-то ощутимо надломилось внутри. Она бы никогда не променяла спокойную жизнь на безумие бродяжничества. Мужчина вздохнул и потянулся за рюкзаком?— Холопайнену не обязательно было знать о его личном беспорядке.—?Что, уйдешь посреди разговора? —?будничным тоном поинтересовался Туомас и присел на скамью.—?Отвали, а? —?огрызнулся Марко, оборачиваясь к начальству,?— чего ты вообще прицепился?—?Того, что ты опять срываешься с самого раннего утра к черту на куличики и не пойми зачем мокнешь под дождем,?— ответил клавишник, пожимая плечами,?— и мне нужно знать, искать мне нового басиста или еще можно воскресить прежнего.—?Зачем меня воскресать, если я не умирал? —?Марко, смирившись с назойливым присутствием Холопайнена, плюхнулся на скамейку.—?Но и живешь ты тоже весьма хреново. Куда собрался-то?—?Подальше отсюда.—?О, так это же отлично, у нас как раз тур по Латинской Америке, в Аргентину заедем,?— нарочно радостным тоном сообщил Туомас,?— Тарью домой подбросишь.Марко вздохнул и сжал ладонь в кулак. Внутри нарастало желание этот кулак во что-нибудь впечатать. Или в кого-нибудь.—?Слушай, иди домой, а? Тебя жена ждет.—?Моя жена до вечера на ?Голосе?, так что?— я в твоем распоряжении, если ты, конечно, решишь, куда хочешь идти и с кем.—?Иди ты к черту,?— бросил Марко и отвернулся. Он пошарил по карманам, думая закурить, но пачка оказалась безнадежно промокшей, и Хиетала исподлобья посмотрел на Туомаса,?— слушай, какого хрена каждый раз, когда я хочу побыть наедине, рядом обязательно возникаешь ты со своими дебильными расспросами? Да еще и без сигарет, наверное…—?Уж прости, не в пример некоторым действительно бросил,?— как ни в чем ни бывало продолжал Холопайнен, нахально глядя собеседнику прямо в глаза,?— И да, это я у тебя хотел спросить, почему ты подворачиваешься мне под руку каждый раз, когда у меня настроение дебильно кого-то поспрашивать.—?Врезать бы тебе по-хорошему, чтобы у тебя это настроение раз и навсегда выветрилось,?— буркнул Марко, шевеля берцем в натекшей луже.—?Да не врежешь ты мне и даже не думай,?— неожиданно серьезно ответил Туомас, выдыхая морозный пар и зябко ежась от холода,?— Потому что у тебя явно что-то не так, и ты в конце концов сидишь рядом со мной и разговариваешь, хотя сто раз мог послать куда подальше и уйти отсюда. Тебе просто нужно выговориться, а не уехать, и ты прекрасно это знаешь.—?А о чем с тобой говорить? —?с пол-оборота завелся Марко,?— У тебя же всегда все хорошо, вы же с Йоханной просто сеете вокруг себя свет и благодать. Нахрена тебе мы? Забацай сайд на стороне, уйдите в фолк, и оставь, наконец, меня в покое!—?Оооо, как все запущено,?— протянул Холопайнен, подняв очи горе,?— Сам во что-то впутался, а меня делаешь виноватым, пациент скорее жив, чем мертв.Марко все-таки сплюнул и уставился на лужицу, натекшую с мокрых сапог.Черт его дернул прийти на этот вокзал! Ну, уедет Тарья в Испанию, так этого, кажется, и стоило ожидать.—?Она уезжает,?— неожиданно для себя самого произнес Марко.—?Стареешь, чувак, становишься сентиментальным,?— вновь, издеваясь, сказал Туомас и неожиданно серьезно стукнул его кулаком о сжатую ладонь,?— Ты, правда, хочешь, чтобы она осталась? Или ты запутался настолько, что прячешься за Тарьей от собственных проблем?—?Я бросил все ради того, чтобы жить в этом протухшем отеле,?— проговорил Марко, не понимая, откуда берутся слова и почему так и срываются без остановки,?— И если ты думаешь, что для меня это очередной побочный роман на стороне, то и тебя с Йоханной связывает немногое!—?Да нет, не думаю, раз ты повсюду таскаешь за собой блокнот,?— задумчиво протянул Холопайнен, кивая на карман джинсов собеседника. Марко чертыхнулся и переложил его в рюкзак,?— с другой стороны, ты никогда не отличался усидчивостью, а тут, как прошло затянувшееся на несколько лет похмелье после две тысячи пятого, пришлось сидеть в тишине и покое, возиться с детьми и женой, на которую и раньше чихать тебе хотелось…—?Мерви сюда не втягивай! —?перебил его басист, глядя исподлобья.—?Да я просто говорю, как есть, втягивать?— твоя прерогатива,?— пожал плечами Туомас и продолжал, не обращая на него внимания,?— К тому же, окаменевший брак?— это явно не то, о чем ты мечтал, вот ты и кинулся очертя голову в эти странные отношения. Ты и о Тарье вряд ли мечтал все это время, просто она подвернулась вдруг под руку, и ты вспомнил, что было когда-то. Только Тарья уже и не Тарья, а совсем другой человек, это тебе хотелось бы верить, что все снова по-прежнему и ты все еще ее любишь.—?Что, у меня сейчас окажется болезнь Альцгеймера, из-за чего мой бедный, дырявый мозг на самом деле заполняет дыры чем попало? —?с сарказмом поинтересовался Хиетала, пытаясь угадать конец истории.—?Ну, я не в курсе каждой страницы твоей медкарты, но, думаю, Альцгеймер бы тебя тоже обрадовал,?— парировал Холопайнен, стряхивая воду с ладони?— он случайно залез ею в мокрое пятно,?— так жизнь стала бы менее серой и обыкновенной.—?Ты сегодня просто мастер остроумных замечаний,?— бросил через плечо Марко,?— На себя бы посмотрел.—?Я и смотрел на себя, когда ты тискал Тарью у входа на студию ?Голоса?…Хиетала скривился и прикрыл глаза: ту историю двухмесячной давности не хотелось вспоминать ни ему, ни Холопайнену. Туомас привез Йоханну на встречу с продюсером шоу, кто же знал, что в дверях он столкнется со своим другом и по совместительству басистом? Да еще и в такой неожиданной компании!—?Давно не виделись,?— улыбаясь во все тридцать два, заявила тогда Тарья.—?Туомас, это она, да? —?зашептала на ухо Йоханна и нехорошо прищурилась, рассматривая незнакомку.—?Деточка, тыкать пальцем нехорошо,?— нарушил повисшую тишину Марко.—?Вы, кажется, куда-то шли, вот и идите,?— ляпнул первое, что пришло в голову, Туомас и отвернулся к Йоханне?— меньше всего хотелось тогда выяснять отношения и устраивать сцены на пустом месте, и он нарочно прибавил шагу, чтобы поскорее уйти от неловкого молчания и не видеть, как чертыхается и кусает губы Марко, и с какой злобой и?— неужели отчаянием? —?Тарья смотрит ему вслед. С этой странной встречи прошли недели и даже месяцы, а Туомас до сих пор иногда вспоминал этот взгляд, который, казалось, тогда прожег ему спину?— и ему становилось не по себе.—?Давай ты хоть раз в жизни не будешь издеваться, а? —?севшим голосом попросил Хиетала, закуривая?— он все-таки нашел в одном из бесконечных карманов уцелевшую сигарету,?— Что за кайф такой?— задеть за живое и еще приплясывать на нем?Холопайнен невесело усмехнулся и, наплевав на запреты и разгуливающих туда-сюда охранников, еще глубже развалился в скамье и подтянул к себе ноги.—?Самому интересно, откуда у тебя столь странное хобби,?— как ни в чем ни бывало пожал плечами клавишник и уставился на собеседника,?— нет, я, конечно, ничего не хочу сказать, но только я собираюсь назвать себя мазохистом, как на горизонте появляешься ты под руку с Тарьей и лыбишься так, будто у тебя начисто отшибло память и ты снова так и хочешь нарваться на что-нибудь поострее.—?Поострее? Не знаю… Может, мне надоела размеренность? Надоели пироги по воскресеньям, надоели наши отпуски среди тура…—?Ага, так я и поверил. Разве не ты хватал меня за грудки и орал мне в лицо, чтоб я выкинул Тарью вон, когда тебе самому речь отшибло? По-моему, как раз тогда ты и захотел покоя.—?Расхотел,?— рявкнул Марко.—?Зачем она тебе, скажи? —?спросил Туомас, не отводя взгляд. Марко нахмурился.—?Почему я должен перед тобой отчитываться?—?Не должен,?— кивнул клавишник,?— Но мы сидим здесь уже полчаса, и ты до сих пор не послал меня нахрен.—?Я не знаю…—?А я знаю, мой упрямый друг, мы боимся стареть.—?Да ну? —?Марко поднял бровь и сплюнул.—?Ну да,?— пожал плечами Туомас,?— И ты, и я давно уже перешли ту черту, когда мы могли не спать пять ночей и при этом отыграть четыре концерта кряду. Мы стареем, потому ищем что-то такое, чему мы были бы интересны. Или кому. Просто признай, твоя тихая гавань тебя достала, но вместо того, чтобы отвезти Мерви на Гоа, ты разыскал где-то Тарью и обрадовался, когда она прибежала к тебе плакать.На вокзале становилось шумно: литая стрелка огромных башенных часов только что перевалила за восемь, и суетливые жители провинций, как взбудораженные дымом мухи, сошли с вагонов и спешно потянулись с перрона в окутанный серой мглой город. Они торопились и в суматохе роняли сумки, спотыкались и поправляли сбившийся каблук, делали большой вдох и на мгновение останавливались перед зеркалом поправить выбившуюся прядь. Эту утреннюю суету и этих отчаянно-спешащих людей Марко знал наизусть: все они пролетали мимо и исчезали за стеклянными дверьми, ловили такси на работу и молча, стиснув зубы, проклинали жизнь. Хиетала иногда вглядывался в их ошарашенные лица и вспоминал, как когда-то точно так же, сбиваясь с ног, бежал на утренний поезд до столицы, и если бы когда-то у него было меньше воли и отчаянного желания цепляться за жизнь, то он бы затерялся в большом городе вместе с ними?— и были бы ежедневные подъемы в шесть и долгожданные обеденные перерывы в два тридцать, наглаженные до скрипа пиджаки и бархатные галстуки, обратный рейс в шесть ровно и?— бесконечное падение в серую пустоту обыденности. Марко поежился и от души затянулся сигаретой. Не для того он бежал столько лет от размеренности, чтобы в конце концов снова оказаться затянутым в нее.—?Я?— чертов дромоман, помнишь? —?стряхивая пепел на пол, отозвался басист,?— я даже местонахождение свое на месяц вперед предсказать не могу, конечно, я обрадовался, когда это вдруг перестало мешаться! А теперь опять возвращаться назад, только на этот раз мне даже вернуться некуда…—?Да, влип ты хреново, не спорю,?— вздохнул Туомас, разводя руками,?— но, может, тебе все-таки стоит подумать о том, что стареть в покое?— все-таки лучше, чем быть вечными шестнадцатилетними подростками вроде нас с тобой, и в панике убегать от неизбежного взросления.Марко нервно усмехнулся и покачал головой.—?Если бы дело было в страхе старения, мне бы сейчас не выворачивало так кишки.—?Да нет, все дело именно в нем, как бы тебе ни хотелось цепляться за мысли о Тарье,?— вдруг совсем другим тоном проговорил Туомас,?— Мне и самому понадобилось сто раз послать Йоханну и снять около тысячи шлюх, чтобы понять, что меня не прошлые неудачи бесят, а то, что Неверленда не существует и вечно Питером Пеном не получится быть. Размеренность и покой?— это нудные взрослые штуки, ценность которых понимаешь после определенного количества набитых шишек, а сентиментальные страдания о любви?— юношеская блажь, которая хороша только тогда, когда тебе шестнадцать и когда ты хочешь, чтобы тебе было шестнадцать. Но шестнадцать тебе не будет уже никогда, и это, оказывается, очень даже хорошо.—?Ну да, нам не шестнадцать,?— согласился Марко,?— Но разве не ты двадцать лет поешь мне о том, что ?Карпе Дием?, что надо жить настоящим, вот я и живу. А послушать твой монолог?— так мы?— звездная пыль, и пора уже усаживаться на крылечко, обставленное кактусами, и носки вязать.—?Носки?— это не так уж и плохо, зимой не холодно будет.—?Ага, я видел, как тебя Йо ?припахала? к овощеводству.—?Есть такое,?— хмыкнул Туомас,?— А знаешь почему?—?Потому что ты?— подкаблучник!—?Иди ты! А все потому, что нам пора отыскать что-то, кроме музыки, что-то, что мы умеем или хотели бы научиться.—?Снимать шлюх подойдет? У тебя, вон, больше тысячи было.—?Ты не издевайся, а послушай меня хоть раз в жизни. До того, как Тарья укатит в Испанию.—?Да слушаю я тебя, как видишь,?— отмахнулся Марко, бросая сигарету в ближайшую мусорку,?— Только пока ты разглагольствуешь о бренности бытия, мне все больше хочется выйти из-за парты и утопиться со скуки. Я, херра Холопайнен, домашнюю на сегодня не сделал.—?А я сюда не лекции пришел тебе читать, а вытаскивать за волосы из болота, в которое ты так и пытаешься залезть,?— парировал Туомас, расстегивая куртку?— за окном светлело и из-за этого становилось теплей,?— поэтому, отложи куда-нибудь тетрадку и дневник, и, наконец, просто разуй уши.Марко тяжело вздохнул и угрюмо посмотрел на собеседника.—?Чувак, моя жизнь и так никогда не была светлым полем с ромашками, думаешь, здесь все еще есть, что сказать?—?Да, думаю,?— кивнул Туомас,?— хотя бы потому, что все мы считаем себя побитыми жизнью психопатами, и пока надрывно рыдаем над собственными косяками и шишками, упускаем из виду кучу важных мелочей, тех, из которых строится настоящая жизнь, а не жалкое ее подобие. И это, между прочим, когда-то сказал мне ты, а потом почему-то в очередной раз пошел надираться от смертной скуки. Тогда мне казалось, что это хреновая теория, раз ее автор сам ее и нарушает, а сейчас я думаю, что она, черт возьми, верна, просто нам нужно было не прогуливать уроки, а впитывать их всей подкоркой, чтобы в такие вот моменты не трястись, как перед экзаменом. Зачем придумывать что-то в панике, если эти знания уже у нас в голове?—?И что мне делать? —?помолчав, спросил Марко.—?Жить, херра Хиетала, и выжимать из группы все, что мы еще можем из нее выжать. Решай сам, но помни, что нам далеко уже не шестнадцать, и наступит время, когда потускневший блеск нашей былой славы окажется не нужен даже любителям антиквариата,?— ответил Туомас, похлопал Марко по плечу и, резко встав на ноги, пошел прочь с вокзала.