Часть 2 (1/1)

У вас никогда не бывает таких щепетильных ситуаций, в которых вы оказываетесь, мягко говоря, не совсем понятным для себя образом? Сидящий на коленях Генри Джои вот, например, оказывался. А если быть точнее, со взлетной полосы разгонялся и прыгал кабанчиком в болото неловкости, судя по тому, сколь сильно натянулись брюки на его бедрах из-за неудобной, не предназначенной для акробатики одежды. Ладно, давайте отмотаем немного назад? Часов эдак пять назад режиссер с широкой улыбкой всецелого облегчения объявил о том, что последняя сцена восьмой серии второго сезона ?Ведьмака? наконец-то отснята. Съемочная группа и актеры в трепетном волнении, переполненные сантиментами со слезами на глазах аплодировали друг другу, сглатывая накатывающую грусть от грядущего расставания с людьми, к каким уже прикипела душа. Несомненно, разлука временная, но завершать очередной этап по возделыванию своего детища всегда немного больно. Всегда. Немного. Больно. Хуйня. Очень больно, словно вспороли кожу, вырвали кусок мяса, зашили все обратно аккуратненько, а шматок мышцы положили на голову и сказали: наслаждайся, ты сам сделал. Пожалуй, оттого решение провести сей незамысловатый томный вечерок в компании уже близких тебе людей и операторам с гримерами (а также длинный список иных личностей, который вы всегда проматываете в титрах, выискивая тайную сцену в конце), и актерам с режиссерами пришлась по вкусу. Просто никто не учел одного малюсенького факта, жалкого стечения обстоятельств: была пятница, а большая часть присутствующих еще и граждане Соединенного того самого, боже храни Королеву (и тут уж не место черному юмору про хорони), Королевства. Шутки судьбы, которыми им поднасрал уставший от вечного тыканья в лицо предназначением Геральт. Начиналось все интеллигентно: беседы о погоде, о планах в перерывах между премьерами, а потом и последующими съемками, групповые фотографии на память, истории в Инстаграмм (последнее все как-то мимо Джои; даже Генри переменил свой строгий и даже немного праведный стиль ведения социальных сетей, слив во всемирную паутину фотографию заранее снятого для вечеринки помещения, потеснив снимки лошадей, Кэла и тренажеров). Потом каждый в великосветской манере пригубил предпочитаемый алкоголь. Ну, а после… После как-то завертелось, Джои это не помнит, но понимает отчетливо?— почти всегда у него все по одной и той же схеме: пара бутылок пива, затем нечто слащавое, но покрепче, коктейль, ловко поданный черт знает кем, ряд шотов наперегонки, а потом просто голый ром. Или виски. Шлифовать текилой и водкой, смешивать нельзя, но он будет. Короче говоря, гул в ушах, благодаря которому все звуки вокруг были словно удар по барабану, причем такой надоедливый, тяжелый, вибрацией прогуливающийся по голове, сползая к желудку,?— был не в новинку, а также ожидаем и воспринят скептически равнодушно. Главное, что душа порхала, а походка была легкой, каждое движение дергало обрывистое, но дающееся так непоколебимо просто, словно зрачками передвигать. Сесть на корточки? Да ерунда, секунда, в течение которой перед взором мелькает стремящееся вниз помещение, и дело сделано. Поставить бокал на стол? А чего посложнее не найдется? Всего-то навсего надо об этом подумать, и посудина с треском опускается на деревянную поверхность. Правда, отчего-то все вокруг вместе с рукой забрызгано спиртным, но оно и неважно. Но самое простое?— пройтись прямо по линии. Ты просто движешься вперед, представляя себя всесильным вектором с заданными координатами. Ну, а другие что-то слишком уж к тому часу ужрались: кричат что-то про шествие зигзагом, пытаются снять на телефон, да только роняют все из рук. Хватка никакая, как и координация в пространстве. ?— Хватит пить,?— растолкала припавшего к стакану с виски Бэти Аня. —?Пойдем хотя бы потанцуем,?— девушка легким движением руки отняла напиток у коллеги, поставив его в горизонтальное положение на столешницу и поволокла мужчину в сторону танцпола, полнящегося людьми самой завидной кондиции. Алкоголь было жалко, Джои ведь его уже даже толком и не пил, так, вцепился зубами в каемку, не находя в себе особого желания размыкать губы и прерывать интереснейший процесс движения рукой в однотипном механическом движении: вверх-вниз, вверх-вниз. Она так забавно плавала, словно рассекала водную гладь. Актеры каким-то богоподобным образом добрались до самого эпицентра раскорячившихся в буйном из-за шаткости ног и сломанного вестибулярного аппарата танце тел. Ане было весело, она очевидно пила с большим умом, чем нетрезвая лихая доля в девяносто процентов присутствующих здесь, однако по шкале от ?благоразумная пристойность? до ?да мне можно все, смотри, как умею?, она, несомненно, находились ближе ко второму пункту. И все же, девушка танцевала, задорно подбадривая всех вокруг, покачиваясь в такт музыке. Джои же пошатывался в такт музыке, но покорно пытался танцевать, слиться с мелодией, которую не слышал. В любой обыденной ситуации его избирательное ухо дало бы презентабельную оценку сему произведению, долбящему ударной волной по всем присутствующим, однако сейчас слух частично парализовало. Продолжалось дерганье недолго, внезапно гример, что обычно была дамой честных скромных правил, с томным нежным голосом, завизжала, да с таким завидным диапазоном, что ей бы в пору куда-нибудь в озвучку такой талант приткнуть. Ну, чисто по-хорошему, по профессиональному. Аня среагировала почти что мгновенно, прерывая танец и поворачиваясь к первоисточнику неожиданного возгласа. Джои также обернулся на девяносто градусов и пожал плечами: стандартная тема на пьянке, к чему так орать? Всего лишь почетная леди, служитель войска теней и кисточек, облила Генри своим ледяным коктейлем, да впридачу пихнула его локтем, отчего тот выронил злосчастный бокал с ромом и сейчас стоял в осколках. ?— Разбилось,?— многозначно констатировал Кавилл, показывая указательным пальцем себе в ноги. Будь он хоть на йоту трезвее, то продолжил бы свою столь здравую мысль в таком вот нетрезвом теле, однако, будучи уже в состоянии потягаться с самым достойным гражданином в помещении величиной алкогольных промилле в крови, актер лишь жестами растолкал танцующих по обочинам танцевального участка, в завершении накинув платок, которым гример обтирала его безвозвратно утраченный для мира пиджак, на разбитую посуду. ?— - Порядок? —?поинтересовалась Аня, оставшаяся подле места происшествия, в отличие от многих других. ?— Ром умер,?— пробормотал Кавилл, стягивая с себя испорченный элемент вроде как горячо лелеемого гардероба?— поди найди на его плечи подходящий костюм, да Генри тебя лично за такое наградит чем-нибудь, в зависимости от фасона шмотки. —?И раз уж крепленое сегодня не по моей части, я за ?гиннесом?. ?— ?Гиннесс?? —?встрял в повествование Джои, уперев руки в бока. Он наивно полагал в ту минуту, что такая поза лучше сохраняет равновесие. —?Это ты отлично придумал, пошли. ?Да вы же только что сорок градусов лакали, какое пиво???— хотела было крикнуть им вслед Чалотра (ну, может, не совсем так, и грубостью особой девушка не располагала, но давайте признаем все?— как в такой вот момент блюсти приличия и хороший слог? Ну, вот и Аня не могла, ей-богу, мы же не дети). Впрочем, она даже рта не разинула?— Майанна в срочном порядке повела ее смотреть, как ребята сначала откуда-то выкопали Твистер (ну, может, и не такие взрослые, как хотелось бы казаться), а теперь падают друг на друга. Весело! Ведь весело? Пива, впрочем, почти не оказалось?— логично, так как за него все принялись в первую очередь, поэтому откапать среди початых бутылок сильного алкоголя жестяную банку ?Гиннесса? оказалось чистой воды везением. Наверное, лучше бы вместо нее они взаправду нашли эту чистую воду и на том порешили. ?— Есть чистые стаканы? —?открывая искомый напиток, поинтересовался Генри, осматривая уже использованную посуду. Пожав плечами, Джои нырнул в ящик с каким-то неведомым никому барахлом и выудил пачку одноразовых стаканчиков?— та редкая, но меткая польза от помощи в приготовлениях к вечеринке: даже под самое утро что-то полезное в голове откладывается ровно до того момента, как организм не начнет трезветь. ?— Пластиковые? —?скептически произнес Кавилл, недовольно скривив губы?— хотелось вывернуть их еще сильнее, потому что мышцы лица, по экспертному артистическому мнению хозяина, были недостаточно напряжены. Ничего не получалось, правда, но кого это… хм. Зараза. Бэти резким движением разорвал целлофановую упаковку, после чего, как это и характерно в подобной ситуации, вся имевшаяся чистая утварь для питья разлетелась в стороны. Кроме одного жалкого мятого стаканчика, застрявшего в растерзанном пакетике. ?— - Пластиковый, я бы попросил,?— с важным видом ответил Джои, немного подрагивающей рукой протягивая добычу коллеге. —?Ну, хочешь, воспользуемся этим? —?глядя на странное, но ближе к недовольному, лицо товарища, пробурчал актер, указывая на валяющиеся, измазанные в кока-коле бокалы. —?И вообще можно из банки пить, чего придираться? ?— Из банки? —?протянул Генри, морщась еще сильнее. Нет-нет, никаких банок, он определенно хотел пить из стакана, прямо сейчас и прямо в эту минуту: мало ли кто трогал весь этот алкоголь по пути на вечеринку? —?Ты что, с гор спустился? Кавилл не без труда выудил стаканчик из пакетика, который Бэти мог бы и подержать для удобства, по-хорошему-то, но тот лишь отпустил всю конструкцию со взглядом сомелье, оценивающего потуги официанта в дорогом ресторане. Только это был ни черта не ресторан, а ?Гиннесс? не такое уж и изысканное пойло, хоть и хорошее. ?— Отлично, я первый пью,?— важно выразил свои соображения Джои, потянувшись к стаканчику. Генри, на сей раз обойдясь без взрыва эмоций на традиционно сдержанном лице, быстро сделал пару глотков пива. ?— Во-первых, я первый,?— сказал мужчина, усаживаясь на длинную скамью, стоящую вдоль длинного, воистину банкетного, едва ли не свадебного стола (причем именно в таком хаотическом и неподобающем состоянии обычно пребывает под конец почти любая свадьба, даже не английская). —?Во-вторых, надо сесть. Джои кивнул, обдумывая сакральный смысл каждой произнесенной Кавиллом буквы, после чего шепотом повторил слова коллеги по съемочной площадке: ?Надо сесть?, и тогда (и только тогда) опустился рядом, с довольным оскалом принимая напиток. Ночь давно перестала быть томной и лихо продолжалась. Люди разбились на небольшие группы и не замечали вокруг себя никого (даже собственные конечности порою казались им чужеродными клешнями, от коих и не увернуться). Редкий человек все еще расхаживал по залу с телефоном в руках, криком привлекая внимание почетных трудяг кино: те, как правило, улыбались, корчили рожицы на камеру, ища опоры друг в друге. Другие же просто отмахивались, продолжая на повышенных тонах доказывать собственную правоту не то оппоненту, не то почти что спящему оппоненту. В общем, когда многострадальный телефон добрался камерой до Джои с Генри, передававших пивной стаканчик мира друг другу с периодичностью в полминуты, те, сначала внимания особого не обратили?— следили, как бы кто не сделал за раз больше двух негласно оговоренных глотков. ?— Нас снимают,?— важно выдал Генри, пока Джои старательно подливал ?Гиннесс? в посуду. Последний никак особо не отреагировал, а вот Кавилл решил, что просто так стеклянным взглядом пялиться в камеру?— глупо; веселая ведь тусовка, надо как-то собрать лицо! Ну, он и собрал, улыбнулся и показал фотографу, держащему средство коммуникации откровенно криво, язык. Бэти продолжал операцию по переливанию, но громогласный, тяжелый смех постороннего человека его отвлек. Музыкант, приподняв обе брови, чтобы лучше видеть (и даже это откровенно волна логикой?— чем шире ты разинул зенки, тем лучше угол обзора, а офтальмологи могут пойти и покурить на улице, говорят, расслабляет), посмотрел сначала на уже поднимающего с пола телефон оператора, а потом на Генри, продолжающего свое существование с выпяченным языком наружу. ?— О, большой язык,?— констатировал Джои. По правде, язык у Кавилла самый обычный, и вообще в обществе не принято обсуждать конкретно эту часть ротовой полости. ?— Угу,?— кое-как обозначил актер, продолжая держать язык на свободном выгуле. Так лень было засовывать его обратно, тем более, что все вокруг такое медленное, вряд ли что-то эдакое произойдет. А Бэти продолжал смотреть. Он хотел посоветовать товарищу закрыть рот, но слова как-то подходящие не лезли, да и голосовые связки стали какими-то нарочито мягкими, не разумеющими лишний раз напрячься. В общем, Джои просто протянул указательный палец и ткнул им в язык Генри. Тот лишь невнятно хмыкнул, приложил титаническую силу воли, помогающую ему поддерживать фигуру в тонусе на тренажерах часами каждый день к ряду, и высунул речевой орган еще сильнее, наглядно изображая свое мнение по поводу намерений коллеги. ?Да засунь ты, блять, его обратно?,?— сам про себя подумал в ответ музыкант и, поддев указательным и средним пальцем кончик чужого языка, начал уверенно заталкивать не удовлетворяющий пьяную эстетику элемент обратно в рот. И засунул же, после чего заторможенно пытался проанализировать положение, в котором оказалась его рука. Она как бы отчего-то, точно не сказать, почему и каким образом, оказалась двумя пальцами внутри горячего, мокрого от слюны рта актера. Одного достаточно известного актера. И он, кажется, не очень был этим доволен, и в отместку не собирался отпускать несчастные фаланги, прикусив сверху зубами. Во взгляде отчаянно, хоть и расплывчато, читалось: ?А вот нехер было лезть?. ?Вот же забавная ситуация?,?— решил для себя Джои. Где-то в мире сейчас тысячами существуют девушки, которые буквально данную секунду грезят о Кавилле, статном джентльмене, завидном жениха с телом Аполлона, улыбкой хозяина, взглядом голодного, но смиренного зверя, голосом, сравнимым с игрой на самой дорогостоящей скрипке, и бог весть знает, что еще. И вот он же, Кавилл, в запачканной от капель алкоголя рубашке, немного вспотевший, со взъерошенными волосами сидит и смешно держит ртом пальцы другого мужика, чисто из вредности. Какая, к черту, стать? Да увидь хоть одна поклонница его в таком состоянии, то она непременно бросилась бы бежать отсюда. Чтобы окунуться в ледяную воду, а не то, что вы могли подумать. Потому что гребаный их Кавилл даже в этом нелепом положении выглядел так, что промеж ног чесалось. Надо провериться на венерические. ?— Отпусти,?— протянул Бэти, с силой дернув руку на себя, чем заставил коллегу разомкнуть зубы и остаться напротив, с приоткрытым ртом и тягучей слюной, повисшей меж актерами. Джои неуверенно огляделся вокруг, понял, что вытереть кисть, собственно не обо что, кроме как собственный пиджак, поэтому, разгоряченный желанием хоть как-то отмстить за это, провел мокрыми пальцами по губам Генри. Музыкант вообще думал, что коллега в конец охамел?— он искренне хотел помочь, предотвратить тот глупый вид, что Кавилл на себя сам напустил, да еще и на камеру, а тот вздумал кусаться. Только вот у, как все уже поняли, у гребанный Кавилл был бы не гребаным Кавиллом, если бы у его идеальной, изящной, немного полноватой формы губ не было характерной, дурящей мозг мягкости. С интересом для себя, Джои отставил стаканчик, придвинулся ближе, трогая подушечками пальцев уже не чужие губы, а волевую линию подбородка, крепкую, шершавую от едва проступившей щетины, постепенно сдвигаясь к мягким упругим скулам, непозволительно хорошим для тридцатисемилетнего мужика (хотя Бэти это не волновало, он просто невольно вспоминал канитель комментариев о коллеге, исходящих от толпы гримеров). А мерзкий в своей приятности Генри просто сидел и выжидал дальнейших действий со стороны товарища по бутылке. Он себя всегда и везде контролировал, как и многие люди в этом мире. Но алкоголь имел премилое свойства размывать границы дозволенного, так что весьма обыденным был тот факт, что внутри себя, не признаваясь, мужчина и хранил на каждой пьянке скромную мысль: ?Если что-то неоднозначное начнет делать кто-то другой, я, в принципе, готов и присоединиться?. Просто зачинателем он бы не стал. А тут вроде как и противиться нечему, это ведь исключительный азарт говорит в нем. А в Джои из случайности и интереса уже говорило отсутствие видимых ограничений, с которыми он все никак не мог встретиться. Вот сказал бы кто остановиться, он бы мигом отпрянул, да еще и протрезвел немного, но на них катастрофически никто не смотрел, а Генри безапелляционно терпел. Рука музыканта сама вновь спустилась к губам, измазав в уже давно высохших остатках слюны виски и высокий лоб актера. Бэти на мгновение замер, не зная, как дальше себя вести. Кавилл же чуток приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но в его оппоненте не совсем вовремя взыграла небывалая смелость, отчего он резко просунул меж его губ уже безымянный палец правой руки, стукнув металлическим кольцом по передним зубам сидящего рядом мужчины, вывернувшего голову так, что шея у него явно позднее будет болеть. Вообще-то Генри изначально хотел лишь облизнуть сухую нижнюю губу, но прыть товарища настигла его неожиданно, как и неприятный стук удара о резцы, заставивший поморщиться. Боли не было, но лишний раз проверить состояние верхней челюсти хотелось, поэтому он наспех попытался провести по ней языком, но вместо этого лишь ненароком облизал теплую кожу чужого пальца и часть холодного металла, покрывавшего его. Джои же ощутил во всем этом для себя какой-то вызов или мини-квест, упорно оглаживая чужое небо и уже мизинцем проверяя состояние пострадавших зубов. Все было вроде бы цело, только сидеть вполоборота оказалось занятием не из легких, в то время как актер, такой весь из себя сильный, независимый, покладисто сидел рядом, не издав за все время даже звука. Бэти, не отнимая руки от чужого рта, поднялся на ноги и вплотную подошел к Кавиллу, становясь меж его не шибко широко разведенных коленей. Пальцы наполовину выскользнули, мазнув по мягким губам, отчего Джои нахмурился. Он был высоким. Слишком высоким, тут либо марай штаны и садись перед Генри на пол, либо горбать спину. Впрочем, есть и еще один вариант, которому сидящий и дезинфицирующий собственными слюнями пальцы оппонент, очевидно, противиться не будет. Музыкант чрезвычайно ловко для нетрезвого человека, перекинул сначала одну, а затем и вторую ногу через бедра актера и опустился на них, с кратким, едва промелькнувшим с обратной стороны лба удивлением от того, что мышцы у человека взаправду бывают такими крепкими. Он всегда думал, что описание ?каменный? применялось для людей подобной комплекции просто для красивого словца, дабы облагородить подобного рода облик?— сам Джои никогда не доводил собственное тело до состояния, сродни этому, поэтому, довольный от нового знания, буквально сидел на коллеге, как на скамье. И по ощущениям, и по собственной наглости. Пальцы Бэти, впрочем, были еще резвее и дерзче пробрались глубже, добираясь едва ли не до самой глотки?— еще мгновение, и последует рвотный рефлекс, и тогда его собственный костюм будет испорчен и выброшен на помойку вместе с пиджаком Генри. Послушав, наверное, второй раз за ночь собственное благоразумие, мужчина медленно высвободил руку, наблюдая, как от его движения дергаются упругие, противно ухоженные губы. На лбу у Джои и у самого выступила испарина, так напряженно он предавался исследованием чужого рта, словно тот был неизведанной планетой, на которой соскоблить первую попавшуюся пыль?— уже достижение. Покусывая свои горячие, но напрочь сухие губы, он проследил за тем, как Кавилл завел руку за спину, поднял ту самую, грязную жестяную банку ?Гиннесса? и осушил ее в два глотка?— в ней едва что оставалось. ?— Ты мне ничего не оставил,?— с претензией заявил Бэти. В ушах все гудело так, словно он стоит посреди магистрали, а по бокам мечутся машины со скоростью в двести километров в час; средь бешеного шума молотом по наковальне отбивал несуществующий ритм возбужденный от выпитого пульс, нервно дергаясь над кадыком. Джои искренне считал, что Генри в такой суматохе его, должно быть, не слышит (и был почти прав), отчего приблизился к лицу актера, почти что касаясь щекой взмокшего виска. —?От тебя несет перегаром и нашим пивом, что ты так бесстыдно уничтожил,?— вместо того, чтобы повторить уже ранее сказанную фразу, выпалил музыкант, глубоко вдохнув смешавшийся запах всевозможного спиртного, что впитали в себя волосы и кожа коллеги, вместе со слабым запахом пота, слишком яро перекрываемым ароматом дорогих модных духов. —?Вот интересно,?— во рту у Джои было слишком сухо, он судорожно сглотнул, когда мозг сам написал картину измазанного слюной языка Кавилла. Откуда у него её столько? —?Если вся кровь после всего выпитого у тебя проспиртована, то что насчет других жидкостей? Пота? —?Бэти, тревожно разыгравшийся в безграничную вседозволенность сам начал себя убеждать в том, что на следующий день не пожалеет, и вообще?— все это шутки, такие же, как и игра в бутылочку. К тому же, ни одна здравая мысль в перенапряженном, перегретом мозге не остановила его от того, чтобы облизать взмокшие виски своего оппонента. Они оказались солеными. —?Слюна? ?— Я не чувствую,?— на выдохе произнес Генри, сморгнув. Его повело куда-то в сторону, а потом вновь назад?— хотелось не то уйти и убежать, не то подставиться этой невинной шутке друга, и лишь редкая уверенность в том, что в сценах сродни этой он не должен вести, чтобы не оказаться доминирующей, принуждающей, ответственной за все грехи силой, удерживала его от действия в ответ. ?— Дай попробовать,?— пробурчал ему на ухо Джои. ?— Плюнуть тебе в рот? —?усмехнувшись внезапно накатившему остроумию (сразу же укатившему дальше по траектории собственного направления), произнес Генри. Бэти несильно отстранился от Кавилла, в сомнениях рассматривая его с легким прищуром (поскольку замечательная теория про широкий угол обзора внезапно сломалась, когда вокруг всё и все начали кружиться). Они вглядывались друг в друга, один с плотно поджатыми губами, выводящий сложнейшую математическую формулу, от коей бежал босиком на гуманитарное направление в университете, а второй в ожидании, слегка приоткрытым ртом, вдыхая через него уже давно переставший хватать кислород. Удар кровяного давления за ударом, выступившие жилки на лице, жар, интерес, тупая интрига, идиотская игра, ебливая венка поперек лба Генри. Вам когда-нибудь становилось похуй в одночасье? Прекратите себе врать и вспомните тот редкий (или частый) постыдный (достойный) момент, в ходе которого с плеч падала гора, освобождая место скале, как результату ваших поступков. Вспомните и ощутите себя на месте музыканта, смахнувшего дерганым движением головы израненного ангела рассудительности на плече. ?— Покажи язык,?— на полном даже для себя серьезе выпалил Джои, сцепив руки в замок за шеей Генри. Когда актер повиновался и с интересом, сквозившим через белую пленку в глазах, вопящую направо и налево ?горит сарай, гори и хата?, посмотрел на товарища по съемочной группе, то тот за секунду преодолел разделявшие их тугие десять сантиметров, облизывая чужой язык, мокрые губы, острую каемку нижних зубов. Бэти повело, повело и Кавилла. Первый развязно, с дрожащим от возбуждения сердцем, сдавливающим стенки желудка и горла, действовал напролом: вцепившись пальцами правой руки в челюсть мужчины, а левой сжимая жилистую, крепкую шею с излишне для такого сложения мягкой и нежной кожей, он бросился к верхним зубам, поглаживая языком пострадавшие резцы, пытаясь поранить себя о белые клыки. Откуда они только взялись? Из учебника по анатомии для стоматологов? Их ему сняли как раз с эталонного образца и вставили? Плевать с самой высокой башни в самой строгой и не развращенной стране на это, главное, что чувствовать его рот своим будоражит куда сильнее, нежели руками. Джои напирал на Кавилла со всей агрессией, которую обычно привык изливать на бумагу в виде своих песен, со всей злостью, страстью, нервозностью и успокоением. Он сейчас понимал Лютика, которого рисовал зрителям, всю его подноготную, в которую так отчаянно вливал всего себя, вытесняя гневом слепых и недовольных. О нет, более того, Джои хотел разодрать к ебеням своей щетиной упругие губы актера?— вот так сильно он на него давил. Впечатывал в свою челюсть. Генри, шестым чувством нащупав свое собственное положение в сложившейся сцене, понял, что и ему тут, кое-что можно, иначе все выглядит несколько горестно, на одной линии с изнасилованием, хоть и добровольным, приятным, быстрым, колотящим, резким, четким и размазанным, табуированым, а оттого приятным. И это все в дополнении к тому, что всю эту азартную, похабную игру Бэти вел на ура, словно пилот со стажем в двадцать лет, оказавшийся в кабине родного ему самолета?— просто забирал ввысь, туда, где нет кислорода, где горло саднит, в носу щиплет, а в голове болит, разрывает, как шаровая молния. Кавилл положил руки на спину музыканта, осторожно прижимая его ближе, поощряя этот идиотский разврат, нассавший, как шкодливый кот, на приличие, личное пространство и мозги. На мозги в первую очередь. Подгоняемый одобрением со стороны соперника в этом соревновании фарса, Джои не только ощутил в себе необходимость усилить напор в сторону актера, но и показать ему, что, собственно говоря, бразды правления ему здесь не видать. Музыкант грубо обогнул одной рукой шею Генри, прижал к себе крепко, на грани безумной попытки удушить, а вторую зажал между ними, ногтями вцепившись в складку белой рубашки оппонента, задев упругую кожу живота. Последний рвано дрогнул, и Бэти почувствовал, как Кавилл пытается вздохнуть, но вместо глотка живительного кислорода столкнулся лишь с вакуумом чужого рта. Почувствовав, что и ему в ненормальной, богобоязненной мере не хватает воздуха, Джои отпрянул, жадно впитывая каждой подрагивающий вздох Генри, который не смог выправить дыхание и через полминуты, что вынудило музыканта сменить гнев на ни в чем не повинного актера на милость. Признаться, не на милость, а на тревогу?— мужчина напротив него разорвал зрительный контакт, коим они минутами ранее самозабвенно упивались, нынче он дырявил глазами нечто на полу, хватка ослабла, а одежда его взмокла. ?— Ты чего? —?опущенный волнением в чертоги, приближенные к трезвости, произнес Бэти, утерев ладонью пот со лба Генри. ?— Блядское, блять, пиво,?— сдавленно выдал тот, запрокинув голову назад. Ну, не на такое завершение акта этой пьесы они рассчитывали. А вот Аня, вообще-то, в принципе ни на какие акты и пьесы не рассчитывала. Однако постановку ?фаянсовый друг? с неудовольствием и не самым простым для себя похмельем наблюдала. И благо еще, что жених укатил к родителям, потому что объяснять ему, по какой причине у них в квартире находятся два посторонних тела, обладающих собственной жилой площадью в Лондоне, настроения не было. ?— И все же, ты после того случая ни разу меня на вечеринку не позвал,?— пробормотал Генри, укутавшись затылком в холодную плитку на стене. Это несколько смягчало карусель, в которую превратилась ванная комната. ?— Чтобы было вот так, как сейчас? —?сплевывая в унитаз, ответил Джои. У них у обоих внутренности уже выпотрошило, ей-богу, блядское пиво. ?— Ну да, никакие тусовки мне и взаправду не нужны,?— глотая очередной рвотный рефлекс, отозвался актер, потирая разодранное желудочной кислотой горло холодной рукой?— кровообращение попрощалось и осталось в гостиной. ?— And yet, here we are*,?— вскинув обе брови вверх, рассудил Бэти, разводя руками, упершись локтями в ободок унитаза. ?— Ой, да пошел ты,?— слабо рассмеялся Кавилл, жмурясь от неприятных ощущений, разбуженных лишним движением. ?Вот да, шли бы вы оба?,?— хмуро заключила Аня, опуская в заварочный чайник, из которого уже торчали три ярлычка от чайных пакетиков, пятую ложку сахара. Благо, что фильтр уже полнился чистой водой. От отравления.