Часть 3 (1/1)

— То есть, даже вот так? — не сдержался Кавилл, глядя на пришедшего спозаранку школьного друга, затаскивающего к нему в дом атрибуты Папы Римского. Генри вроде бы любит вечеринки, а вроде бы и не очень. По крайней мере, ему приятно на них бывать, покуда организация лежит не на его плечах: так, придти на пару часов, развлечься, выпить. Но выпить немного, а то потом не насидишься на диетах в попытке скинуть нажратые в пьяный период калории, и это еще только если исключить тот неоспоримый факт, что алкоголь сам по себе тяжелый. Но объясниться хотя бы самому себе, с каких это коврижек он вознамерился провести тусовку сомнительного характера у себя дома, он, конечно же, не мог. Да и был ли смысл, все равно данного друзьям и знакомым обещания не воротишь: ляпнул как-то раз по дурости на чьем-то дне рождения, что Хэллоуин они, великовозрастные лбы, отметят у него в загородном домике, ну так выполняй, поскольку друзья на (похмельное) утро только про это и помнили. Упавшую в бассейн камеру, успевшую сохранить в ?облаке? только момент с его обетами, можно и не упоминать. ?Ну, потанцует народ немного в смешных костюмах, что такого-то?, — успокаивал нынче сам себя актер, раскладывая в компании одной приглашенной семейной четы еду на тарелки. В общем-то, многие могли бы и посмеяться над тем, что хозяин дома еще и все хрупкие предметы снес наверх и запер от греха подальше, потому что сей поступок, ей-богу, подростковый, а его друзья — взрослые люди, и он сам это прекрасно знает. Но в таком случае, Генри бы вежливо поправил скептиков, осторожно отметив, что да, как раз таки о сем он и знает. И это самое худшее. — У меня сегодня косплей на Джуда Лоу из ?Молодого папы?, — горделиво возвестил друг в дверях. — Раз уж настоящего ты не пригласил, приходится вертеться.— Это все лишь вечеринка в тот же день, что и Хэллоуин, Майк, — скептично произнес Генри, закрывая за гостем дверь. — Достаточно было надеть картонную маску за полфунта из детского магазина. — Вот не надо мне тут, мы с ребятами подготовились, — важно перебил хозяина товарищ, разуваясь. Он едва ли не бросился оставить свой наряд на диване, но его осенило в самый неудачный, на вкус Кавилла, момент. — Погоди, — Майк дал задний ход, — ты же не хочешь сказать, что криво обрезанная бумажка — весь твой наряд на сегодня? — Может, я изображаю героя бала-маскарада, — актер пожал плечами. Честное слово, работы у него и так невпроворот, и выделенные под праздник пару деньков (один из которых для подготовки, а второй уже для вытрезвления) никак не умещали в себя еще и костюм. Ну, к чему этот фарс, скажите? Генри мог бы просто натянуть на нос очки и сказать, мол, супермен я, только без экипировки. В общем, лаконичных вариантов — масса.— У нас тематика королевских дворов восемнадцатого века! — развел руками гость, едва не уронив платье и головной убор Папы. Генри, вставший нынче в гребаные семь утра, чтобы доехать сюда, перед этим забрав с собой добрую половину супермаркета, от заявлений извне, мягко говоря, прихуел: у каких таких ?нас?, что за тематика, и причем тут его несчастный дом бедолага искренне понятия не имел. — Не веди себя, как старый пень, я тебя умоляю, — Майк наконец опустил свои одеяния на диван в гостиной и упер руки в бока. — Если уж это вечеринка в доме, и нам не грозят журналюги, выслеживающие тебя, так почему бы и не припомнить молодость? Не надоело еще в смокингах пить где попало, а потом ковылять до дома? Из года в год одно и то же, и если у тебя дома особой рутины нет, — гость принялся вальяжно расхаживать по гостиной, разглядывая подготовленные закуски, — то у большинства из нас уже есть семьи и своего рода тягомотина, так что мы хотим отдохнуть, и радушно приглашаем присоединиться. — Я могу вообще просто уехать обратно в Лондон, а вы тут веселитесь, — устало пробормотал Кавилл, проведя ладонью по лицу. — Нет у меня ни времени, ни сил на поиски костюма, так что я буду в роли самого себя, пойдет? — А если я тебе подгоню — ты наденешь? — с лукавым прищуром спросил Майк, уперев руки в бока. — Только если это будет что-то приличное, — Генри согласно кивнул. Ну, раз уж друзья за его спиной о чем-то сговорились, пусть так и будет, он вырядится, ему несложно — все равно обратно в город за тряпьем поедет кто-то другой. — Ты знаешь, я ловлю какие-то странные флешбеки со всего этого, — пробормотал Джои, глядя, как Мадлен ловко взяла его за подбородок и оценивающе прошлась по губам, в мыслях очерчивая вокруг них контур. — Мы даже еще толком не разыгрались и не выпили, а я уже проспорил тебе какую-то хрень. Явно не вершина справедливости.— Справедливости не существует, — легко нашлась девушка, на скорую руку принявшись выводить первый слой красной помады, пока друг вновь не решил заговорить и не испортил весь настрой. Джои поморщился. В честь праздника, который они, в силу возраста, конечно, уже и не отмечают, в квартире Мадлен должна была собраться небольшая компания близких друзей с благой целью — выпить. Впрочем, трое из пятерых приглашенных неловко выпали из мероприятия, погрязнув в бытовых делишках. Неоспоримо, следовало позвать гостей чуть загодя, хотя бы вчера, а не за два часа до всеобщего сбора, но, если честно, ни их присутствие, ни отсутсвие не играло для хозяйки никакой ключевой роли: она откупорила бы вино в любом случае, даже не соблаговоли Бэти явиться. Но нынче он здесь, как и его азартное желание разбавить вечерок, на чем, девушка его и подловила. Обычно от бесполезного полупьяного трепа игры их отвлекали только тогда, когда компания была побольше. Сейчас же Джои, еще с прошлого похода в паб проспоривший подруге желание, опрометчиво согласился на один ход отложить в сторону карточки ?правды или действия? и исполнить то, что ему велят. Короче говоря, именно так сумбурно и скомкано оказался он в вечернем платье Мадлен (которое было больше нее самой на несколько размеров, да и вообще стянуто из коробки с реквизитом давным давно по ошибке) с темной красной помадой на губах. ?Ну, невелика беда, кто же нас увидит?, — зардело успокаивал нежелание заниматься подобным пока что еще трезвый музыкант. — Ты совершенно не обновляешь свой Инстаграмм, поэтому я радушно сделаю это за тебя, — Мадлен деловито сделала несколько шагов назад и подняла телефон Джои со стола. Вино, как вообще-то не говорится, стыло рядом. — Ой, вот нет, я отказываюсь, — актер приподнял полы платья и в считаные секунды схватился за бокал, набивая полный рот алкоголя. Девушка, ничуть не покоробившись, разблокировала чужой смартфон, удерживая его в положении ?сейчас я сделаю самое знаменательное фото, за которое тебе будет стыдно до конца дней твоих?, и открыла упомянутую соцсеть. Вообще-то, она планировала всего лишь заснять небольшое ?сторис? для ?близких? друзей (которыми на поверку только одна она и была — Мадлен сама добавила себя туда однажды, когда окончательно не стерпела, что ее имени среди тех, на кого друг был подписан, не было. Да там вообще почти что никого не было, а что до ?историй?, то тут уж можно было смело ставить сотню фунтов на то, что Джои в них не разбирается от слова совсем), но её скромное намерение прервало уведомление о начавшейся у Кавилла (удостоенного чести оказаться в подписках сразу) прямой трансляции. — Генри вышел в ?прямой эфир?, — женщина схватилась за телефон чуть крепче и ткнула на выскочивший баннер. — Вау. Наполнявший себе бокал до краев с единственной целью — чтоб подруге досталось меньше — Бэти обернулся, сначала скептически скривил лицо, подавил в себе желание распылиться в удрученной иронии относительно однообразных спортивных занятий своего коллеги, что на камеру, что без нее, однако раздававшаяся клубная музыка из динамика телефона разбудила в нем интерес. Откровенно говоря, сначала мужчина подумал, что Мадлен, как ей пристало, пошутила и открыла какую-нибудь ерунду, лишь бы заманить его поближе и сделать идиотское селфи, но опять же: на фоне несвязной какофонии некто в действительности похожий голосом на Генри о чем-то неразборчиво вещал. Джои тряхнул головой в попытке снять с себя обманчивую пелену галлюцинаций, но, в конечном счете, попросту приподнял полы платья, неудобно липнувшие к джинсовой ткани на ногах, и подошел ближе. ?Ребята, будьте предельно осторожны этим вечером, расхаживая в поисках конфет, — с почти что искренней улыбкой вещал подписчикам Генри, глядя в камеру собственного телефона, на которую его некто услужливо снимал, — Мы, увы, не можем сообщить вам адрес нашей вечеринки, но если вы случайно к нам забредете, то, — Генри переложил фужер с шампанским в другую руку и принял подаваемую ему чашку с конфетами, — у нас есть, чем заплатить вам за свою жизнь!? Голоса за кадром шумно заверещали и засмеялись вместе с актером, кадр стал размытым из-за, очевидно, дерганых телодвижений оператора. На миг очаровательная (лица её, признаться, никто не видел, но каждая женщина по-своему прекрасна, поэтому подобное прилагательное в ее отношении чрезвычайно справедливо — полагал Бэти) блондинка с полными руками влезла в поле зрения камеры, поправила сначала красную махровую мантию на плечах Кавилла, а после и сползшую на лоб корону. — Мадлен, что ты делаешь? — зашипел Джои, пытаясь забрать свой айфон сразу же, как только увидел, что женщина начала что-то печатать поверх вороха лайков и комментариев, накиданных подписчиками. Хайленд лишь увернулась и побежала в противоположную сторону комнаты. — Мадлен, что бы ты там не писала, я не хочу давать повод людям, которые в каждой напечатанной букве после найдут подтекст. Это, конечно, все у них остроумно, мило, но мне уже давно не смешно, ровно с того момента, как телевидение начало выспрашивать про мое отношение к этому, — актер раздраженно щелкнул пальцами несколько раз, пытаясь подобрать слово, — как его там? Фан…Мадлен неожиданно выставила указательный палец вверх с призывом для друга, мягко говоря, заткнуться и развернула экран в его сторону. Музыкант шумно выдохнул, развел руками и подошел ближе, демонстративно поджимая губы, что есть мочи. Помада слегка размазалась. ?Кто пишет?? — чуть прищурившись и напрягая слух, переспросил Генри, глядя поверх камеры — видимо, на снимающего его человека. ?Джои Бэти с верифицированного аккаунта, — ответил ему басистый голос достаточно громко, чтобы заставить абсолютно всех зрителей неприятно поморщиться, — просит отложить ему конфеты, потому что он уже на полпути за ними?.?Ах, бард! — радостно воскликнул Генри, после чего приосанился, чинно задрал подбородок и щедрым жестом радушно взмахнул кистью над сладостями. — Наше королевское величество чтят творческие таланты подданных, и музыкантам всегда рады, поэтому с радостью примут при дворе талантливого трубадура и его друзей. В качестве награды можем предложить вино, еду и благодатную публику! — Кавилл вновь вытянул добродушную улыбку, снимая корону и поправляя сбившиеся волосы на голове. — Ну а если серьезно, — актер прочистил горло, нахмурился и произнес в самом что ни на есть критическом тоне: — Неси сюда свои пустые пироги, бард, закусывать уже нечем. Но в костюме, это обязательное условие, как и требование твоего присутствия?. Мадлен улыбалась, Джои отрицательно качал головой, готовясь к обороне, толпа взрослых людей, собравшихся праздновать Хэллоуин, громко галдела и смеялась, Генри продолжал рассыпаться в пожеланиях. — Он уже изрядно пьян, — серьезно произнес Джои, возвращаясь к столику, опуская на него бокал и поднимая вместо него уже целую бутылку. — И явно шутил. А еще мы там никого не знаем. — Почему ты не брюзжишь девяносто девять процентов своей жизни, а единственный вредный процент выпал на сегодня и конкретно на эту ситуацию? — женщина заблокировала смартфон и удрученно взглянула на друга. Это отнюдь не первый раз, когда ей приходилось ?уламывать? его на что-то, и она изначально едва ли волновалась об успехе операции. — Я нашла нам компанию выпить, тем более, что необязательно задерживаться там надолго. Просто зайти, поприветствовать знакомого, пропустить пару бокалов, а потом хоть в ближайший паб.— Нет, — отрезал Бэти, размазывая помаду по горлышку бутылки. — Тем более, что у нас нет костюмов, а это обязательное условие. Баста. — Ты в костюме, — Хайленд деловито пожала плечами, — а я сейчас быстро что-нибудь раздобуду. Джои уселся на диван, вытягивая ноги вперед и задирая платье по самый пояс. Ему хотелось либо заправить его в джинсы, либо снять напрочь. — Нам уже порядок за тридцатник, я не пойду на идиотскую вечеринку в женском платье, — мужчина грозно стукнул донышком бутылки об собственное бедро и тут же поморщился — переборщил. — Ты можешь придти в чем угодно, тебе все спишут на актерское амплуа, — женщина нырнула в соседнюю комнату и скрипнула дверцей шкафа. — Мадлен, нет.— Мадлен, да! — Нет! — Натурально, затея идиотская, — вполголоса третировал Джои, вылезая из такси и едва не погрязнув в луже начищенными кожаными ботинками. Подруга обошла машину и сзади и уверенно похлопала музыканта по плечу. Её поддержка была откровенно лишней, в отличие от шуточно вырядившегося в белое свободное платье, немного помятый парик Джои на фоне ее прекрасного наряда а-ля Анна Болейн, оставшегося еще после выступления в театре лет эдак десять назад, смотрелся нелепо, хотя благо, что несерьезно. Бэти сильнее прижал к груди завернутые в собственную рубашку две бутылки рома — он собирался непременно переодеться, как только отдаст дань костюмированному вечеру и покажется половине присутствующих в воздушном хлопковом тряпье и выудит из толпы искренний смех от нарочито оставленных на ногах джинсах и носках. Дверь им отворили почти сразу же, отметив, что разуваться не нужно — дом так и так придется вычищать после сегодняшнего, так что хоть ноги не запачкают. Однако на второй этаж советовали все же следовать босиком, да и на диван не забираться всем телом, топча грязной подошвой обивку мебели. Музыка в доме была громкая, нескладная, немного дерганая и безвкусная, но, судя по тому, как выряженные в аляпистые костюмы люди упивались обществом друг друга и многочисленных еще даже не открытых бутылок, за плейлистом никто особо не следил. Джои улыбнулся парочке незнакомых людей в коридоре и аккуратно поставил собственноручно доставленный алкоголь на пол возле ящика с газировкой, скомкал рубашку и вошел в гостиную. Внимания на него никто почти что не обращал, даже Мадлен, которая уже самозабвенно принимала бокал от дамочки в пышном красном платье, попутно отвечая на вопрос мужчины в смешных чулках и шароварах. Толпа, в целом, была одета очень сбивчиво, некоторые демонстрировали изыски общества при Генрихе четырнадцатом, иные откуда-то откопали высокие, как у какой-нибудь Марии Антуанетты, парики — видно, гости так и не пришли к соглашению относительно временных рамок, впрочем, все они соблюдали единую линию стиля — подальше от современности. Генри нашелся на кухне — облокотившись о столешницу, держа на предплечье полы красной мантии, с удивительно неплохой короной на голове (стянул со съемочной площадки ?Тюдоров? у коллеги?) он слушал чей-то бессвязный рассказ. Мужчина в голубой накидке мушкетера подпихивал хозяина локтем, в попытке дотянуться бутылкой с водкой до дальних, еще пустых рюмок. Бэти даже гадать не хотел, сколько все эти люди пили до, и сколько собираются влить в себя после. На столе, по крайней мере, стояло уже штук сорок готовых шотов. Для такой большой тусовки это всего ничего, но если порции рассчитаны на пятерых людей, спрятавшихся здесь от всеобщего галдежа, то лучше бы музыканту развернуться и выйти: шестым становиться в подобной заварушке — так сразу параллельно давать объявление о поиске донора печени. Несомненно, Джои не был эталоном праведной трезвости, но он себе дал слово пару месяцев назад: взять себя в руки и больно не напиваться, чтобы потом не сидеть над унитазом, а после на диете, в попытке избавиться от излишков потребленных калорий (если бы он только знал, с кем именно по этой части судьба провела ему ироничную параллель). — А вас мы просим остаться! — воскликнул незнакомый голос в спину Бэти, когда тот спешно развернулся с целью выйти и подождать возвращения очевидно хмельного Генри в зале, со всеми. — Нам как раз не хватает человека для четности. Джои медленно развернулся, приподняв руки в верх и зажав несчастную рубашку под мышкой. Кавилл с горем пополам сфокусировал взгляд, затем посмотрел куда-то в потолок, потом вернулся к смявшему в неловкой улыбке губы коллеги и только тогда уж хлопнул в ладоши, словно на него снизошло великое озарение. — Привет? — через десять секунд относительной тишины между присутствующими попробовал начать Джои, потирая затылок холодной рукой — стылая почти что ноябрьская улица все еще не слезла с его зябких голых плеч, и даже духота дома едва ли помогала. Генри, радостно замерший напротив с выставленной вперед кистью, поморщился, вылез из ровной осанки, словно из давившего на спину корсета, и многозначительно ответил ?ты трезвый? на поступившее приветствие. Музыкант пожал плечами и развел руками, ?мол, а что могу поделать?. Этого было достаточно для того, чтобы актер выудил из-под стола жестяную баночку энергетика и спешно, оставляя на дереве столешницы вокруг сладкий липкий след, вылил содержимое поверх водки в несколько шотов подряд. — Я пойду, мне надо присмотреть на Мадлен, — кивая в сторону выхода, обозначил музыкант, пятясь назад. Что бы ни было сейчас в голове у коллеги по съемкам, он свой долг перед ним выполнил и считал, что пора уматывать. Всё это было бы весело, окажись он здесь с самого начала, а не когда все уже прилично приняли за кадык, а ему нужно впопыхах догонять, дабы разобрать, что, в принципе, здесь у людей происходит. Нагнавший и перекрывший ему пути к отступлению Кавилл с двумя рюмками в руках явно считал иначе. Безмолвно он поднес посуду под самый нос Бэти, отчего тот отступил назад, на прежнее место. — Давай, принцесса, не тушуйся, — рассмеялся ?бармен? в белых гольфах позади, — тебя король ведь выпить просит. ?Ну и что тут поделаешь?? — оправдал сам себя Джои, опрокидывая в себя первые пятьдесят грамм крепкого алкоголя. А ведь и вправду, как бы он сейчас противостоял желанию пяти крепких лбов споить себя любимого? Конечно, сам он тоже отнюдь не робкого десятка, но число откровенно высказывалось не в его пользу. Водка с бренди, водка с коньяком, ликер, два сорта рома, джин, текила, бабское вишневое мартини, апероль, шампанское, вино, текила, пиво и кто-то даже приволок самогон — Генри, в зачине вечера разглядывающий разнообразие алкомаркета в собственных стенах, искренне жалел о том, что обронил шутливую фразу, мол, каждый приходит со своей бутылкой в качестве пропускного билета. И ведь притащили же, не поскупились ни разу. Генри еще жалел, что вообще согласился отдать свой дом под подобного рода мероприятие увеселительного характера, когда друзья выудили всю доступную посуду из кухонного фурнитура и начали хаотично смешивать коктейль за коктейлем, каждый раз принося свои кулинарные изыски на пробу к хозяину вечера. Через добрую тройку славно приготовленных напитков Генри жалел уже меньше, подбивая гостей по очереди выставлять музыкальные треки, собственноручно положив действу начало дурной песенкой, первой попавшейся.Ближе к восьми вечера сожаления порядком отступили на задний план: вперед вылезли беззаботное согласие на прямой эфир, кайф от жирной, масляной пиццы с щедро прокопченной колбасой и тягучим сыром, хруст картофельных чипсов и запах рыбы. Когда позабывший о становлении на путь истинный Джои уже дошел до той кондиции, когда собственноручно разбивал сырое куриное яйцо для того, чтобы смешать себе ?морскую пену?, Генри не жалел вовсе. Даже об испорченной рубашке, заляпанной вином. Ну, купит он себе позже новую, велика трагедия. К слову, музыканта на своем вечере он не шибко и ждал — изначально сохраненные остатки логики еще отдали ему отчет об анализе полученных данных, и Кавилл справедливо решил, что вдруг забредший на прямую трансляцию друг попросту шутил, хоть его и позвали сюда вполне себе искренне, однако вскоре он и вовсе позабыл, что какой-то там эфир где-то вообще был. К моменту, когда хозяин и гость встретились, в голове у первого уже растянулся терпкий туман, периодически нашептывающий предложения по типу: ?Приляжем на пол на пару минут, просто отдохнем?, так что наряд второго показался ему вполне аутентичным, подходящим и ничуть не странным. В самый раз, все же так и разодеты, поэтому Джои изначально зря переживал, ведь он по истечению часа уже не просто вписался в происходившую кругом вакханалию, но занял почетное место в лидерском флагмане безумства. Белая рубашка одиноко лежала на кухне, измоченная в энергетике. И если несколькими часами ранее Джои полагал, что скромно разыграет правду или действие в обществе Мадлен, то сейчас он как-то лихо собрал вокруг себя с полсотни человек, разудало решая, что местный ?двор?, так сказать, уже ко всему готов. Ну или как еще назвать ситуацию, где живущие в браке взрослые люди оголяют животы и предлагают выпить друг у друга из пупка? Некогда Бэти наивно считал, что существует в мире тот определенный возраст, когда безрассудные глупости, тупые проверки на смелость и желание упиться как в последний раз исчезают из жизни напрочь. На поверку, это оказалось дерьмом собачьим: в тридцать все еще хотелось оттягиваться до беспамятства, одновременно снимая с плеч многочисленные обязательства, заботы, стресс. Им, по-настоящему взрослым людям, на которых держатся экономики планеты, слишком остервенело желалось ощутить себя подростками, самая большая проблема которых — выпускные экзамены, а не распределение семейного (или хотя бы своего собственного) бюджета, коммуналка, дурацкое начальство и постоянное ?я что-то кому-то должен?. Поэтому его даже не удивило, когда в центр комнаты выкатили ведро с яблоками — совсем как в тупых американских комедиях. Пусть вылавливают себе фрукты ртом. Джои их прекрасно понимал, потому что и сам бы рад бежать марафон в сторону безответственности и юношеского максимализма. — Так-так, все в круг, дети мои, — придурковато размахивая руками, заливался мужчина с от души напудренным и нарумяненным лицом, расставляя людей в гостиной и растасовывая карточки для предстоящей игры. Принять участие согласились далеко не все: некоторые скромно подпирали собой стены в ожидании зрелищ, так как хлеб в живот не лез; другие же прятались в тени нерешительности. Впрочем, игроков хватало с лихвой в любом случае. По иронии судьбы и под всеобщее улюлюканье самым первым вопросом оказалась какая-то невинная ерунда про постыдный момент в жизни. Переминаясь с ноги на ногу, раскрасневшаяся девушка рассказала, как на свадьбе двоюродной кузины её тогда еще парень бросился в пляс и разорвал штаны на самой заднице. Дальше — лучше. Народ перестал несуразно дергаться, осмелел и наконец принялся выбирать сплошные ?действия?, лаконично сойдясь на том, что все происходящее — развлечение, и на утро никто не побежит разводиться и вывозить вещи из общей жилплощади. Гости облизывали друг друга, наяривали круги вокруг дома, кудахча, менялись одеждой, изрисовывали лица, терлись всеми возможными частями тела и, наконец, целовались. Что Джои, что Генри, выполняющие вызовы сродни ?попробовать напитки в стаканах у всех присутствующих? и ?исполнить песню на иностранном языке в течение двух минут? ощущали себя в относительной расслабленности и безопасности, хлопая и подначивая менее удачливых на задания конкурсантов. Но все переменилось, а игра оборвалась в тот момент, когда Бэти беспечно вытащил следующую карточку с новой для себя миссией и не зачитал ее вслух. — Значит так, — объявил музыкант, заправляя наконец передний подол платья в джинсы, оставив ткань шлейфом висеть сзади. — Разыграйте свадебные клятвы с сидящим справа игроком, — мужчина прищурился и обернулся в обозначенную сторону. Сидящий под тем самым, правым, боком Кавилл особо даже и не вникал в происходящее, словно звуки до него доходили сквозь беруши. — Ну, тут священник нужен, я слов не знаю, — Джои пожал плечами и уже собирался сесть, чтобы заменить карточку: задание было простым, скучным, да и со стороны ?напарника? энтузиазма не наблюдалось. — Пришло мое время! — прозябавший все это время на спинке дивана Майк всполошился, растолкал сидящих ниже людей и, путаясь в одеждах Папы, бросился в самый центр комнаты — благо, что до него всего два шага. — А не слишком ли велика честь, чтобы нас такой, — Бэти очертил руками крупную фигуру в форме овала, — сановник вот венчал? — Да в самый раз, — убедительно заверещал служитель господня, схватив Генри за локоть и потянув вверх. Актер наконец закончил с глубоким мыслительным процессом, перегревшим пьяный мозг, и осознал, что конкретно от него требуется. — Да, — важно крякнул Кавилл, поднимаясь на ноги и поправляя чудом не утерянную корону. — Я все же король, ну а ты… пусть будешь принцессой, я не знаю. Генри не хотел, чтобы его слова прозвучали как ?отличный? план, а Джои вовсе не намеревался соглашаться со своей ролью, но, стоя на коленях напротив своего коллеги и выслушивая пародию на какое-то высокое и благодатное богохульство, сделать уже особо ничего не мог. Ни первый, ни второй. Толпа радовалась, молодые заплетаясь о собственные зубы размякшими языками вторили обещания о мирном сосуществовании, любви, заботе; поклялись никогда не переманивать друг у друга роли, девушек, внимание интервьюеров. Логично полагать, что после этого следующий игрок должен был бы тянуть карточку и выполнять свое задание, однако гости с последних рядов передали невесте свежий, пышущий соседской заботой букет пластмассовых цветов, перетянутый резинкой для волос, и заставили кидать через плечо. Непонятно, кому бы из замужних подруг Генри это надо было, но все они ритмично двигались в борьбе за брачное счастье. Незамужняя Мадлен бойко подбадривала дамочек со стороны, подливая себе спиртного в бокал. — Первая брачная ночь! — спустя двадцать минут пьяной бравады и шутливых поздравлений объявил ?священник?, и каким-то не совсем ясным образом людской дух воспарял, объединился и с напором наступил на отнекивающихся, пошатывающихся и откровенно уставших ?молодоженов?. Кавилл искренне сопротивлялся, скрещивая руки на груди, мотая головой и пытаясь что-то сказать друзьям, тараном идущих на него, загоняя на лестницу. Бэти же, услышав нечто про кровать и необходимость лежать на ней, сам по доброй воле поспешил наверх, вышагивая впереди толпы, цепко хватаясь за перила в надежде кубарем не свалиться и не устроить боулинг из живых тел позади. Плохо управляющие своими манерами, повадками и действиями гости наконец отворили дверь самой дальней спальной комнаты и бесцеремонно затолкали в нее сначала виновников торжества, а после набиваясь в несчастное помещение потной, смердящей кучей. И пока Кавилл проходил через моральный процесс преломления свободолюбия и прав человека, опускаясь на королевское ложе (потому что так, оказывается, было заведено во Франции, и ничего, что все присутствующие поголовно — англичане) подле довольно развалившегося Джои, небрежно скинувшего с ног ботинки, но не где только ни побывавшие джинсы. Выслушав еще с ворох наставлений, издевок и пьяных шуток, Генри наконец благосклонно принял из рук Майка священную воду, обращенную в вино в такой знаменательный день (плясок нечисти) и хмуро наблюдал за тем, как последний зритель подкидает пределы комнаты, запирая дверь. За раздавшимся после шорохом и стуком стало ясно, что ручку чем-то подперли снаружи, так что единственным выходом оставалось окно — не ломать же мебель. — Тошнить будет, — отметил Джои, лежа на боку и глядя за тем, как Кавилл резко большим пальцем вогнал пробку внутрь бутылки из-под вина. — Плевать, — отмахнулся актер и сделал несколько глотков. Накатывающая сонливая нега внезапно спала, и на первый план вышел учащенный пульс и жар, дергающий из возможности без особых проблем опустить веки, как это бывает, когда свежей порции горячительного с полчаса не поступает в организм. — Прости этих придурков за их шутки, — Генри передал Джои алкоголь и безмолвно встал с кровати, держась за матрас, дабы не упасть, и первым делом подошел к двери, проверяя возможность отворить её. — Ты вроде бы уже достаточно протрезвел, чтобы не выходить через окно, — Джои сел, облокотившись спиной об изголовье и морщась от неприятного сухого привкуса вина за пять фунтов. Могли бы и чего получше новобрачным подкинуть. — Я проветрить, — констатировал коллега, открывая форточку. С дверью он очевидно потерпел неудачу. Что Джои, что Генри, изначально рассчитывающие не добровольно избавиться от компании людей и спокойно уснуть, после отказа от идеи об уничтожении литра горячительного приступить к осуществлению задуманного не могли. В первую очередь потому, что музыка внизу была все еще громкой, по второму этажу посконно кто-то шастал, при закрытых глазах голова кружилась сильнее всего, а повисший вакуум в ушах затеял спускаться вниз и грубо взбираться наверх, заставляя сердце дергаться лишний раз. И вся бы эта ситуация с лежащими по разные края кровати товарищами по съемкам оставалась смешной, дурацкой, издевательской, но не неловкой, если бы из-за стены над их головами, почти сразу же после затихшей через полтора часа музыки, не раздался протяжный женский стон. Мужчины честно сглотнули и продолжили разглядывать натяжной потолок под аккомпанемент учащающихся скрипов кровати и шлепков натруженных возбуждением тел. — Мне ведь не мерещится? — первым сдался Бэти, приподнимаясь на локтях и оглядываясь кругом в попытке найти предмет, которым можно было бы беспрепятственно ударить соседям о стенку. — Я бы сказал, что меня возмущает это подростковое и несознательное поведение, но я просто завтра выкину оттуда всю мебель и сожгу, — наконец опустив веки, отозвался Кавилл и глубоко вздохнул. Ему не хотелось ни мешать шкодливым гостям, ни признавать того, что чужой секс его хоть как-то напрягает. Разве что природа не подвела бы. Спустя пять недолгих минут, когда актеры отвернулись по разные стороны в попытке не застать друг друга в такой интимный и порочный момент, в соседней комнате возросло количество участников: поприбавилось голосов, недолго решающих что-то, после чего рабочий процесс возобновился. Стоически доселе переносивший невзгоды и надругательство над своим домом Кавилл в конечном счете спешно поднялся с четким намерением стукнуть по стене хоть кулаком, лишь бы дать знать, что на оргию он разрешения не давал, пусть люди, честное слово, бога побоятся, что ли. Возможно, его негодование и возымело бы должный эффект, но загудевшая от резких движений голова звоном вытанцовывающая писк в ушах скрежетом по черепушке вынудила его осесть вниз. — Лучше притворись, что ничего не слышишь, — вполголоса посоветовал Джои, барабаня пальцами по деревянному каркасу кровати. Если бы он оказался среди того крупного процента мужчин, у которых на пьяную голову бы ничего, где не следует, не поднималось, то он был бы через край благодарен судьбе. Все абы да кабы. — На утро тебе все равно не захочется даже выяснять, кто это был. Спусти им это с рук и сходи в душ, раз уж в конкретно этой спальне он есть. — Мне не нужно в душ, — стиснув зубы, оборвал Генри и прикусил нижнюю губу. В ногах была тягучая, пульсирующая тяжесть, не согласная с препирательством. Определенно надо было бросать холостую жизнь и жениться, друзья даже были, в какой-то мере, правы. — А мне нужно, — не менее ?воодушевленно? процедил Джои, поднимаясь на ноги и сразу же принимаясь расстегивать молнию платья на спине. Выходило скверно. Спустя десять вдохов и выдохов с интервалами по три секунды в трудах по успокоению самого себя и попутного шороха не разумеющего дотянуться до мелкой застежки Бэти, Кавилл, в конечном счете, уступил хмельному раздражению и на четвереньках в два мгновения переполз по кровати на сторону соседа и, упершись в матрас коленями, в одно движение расстегнул непутевую молнию. Недвусмысленный звук расползающейся застежки лишь снова подпалил отчего-то спертую духотой комнату, хоть по ней и разгуливал ноябрьский сквозняк с улицы. Джои благодарно кивнул, принимая помощь извне и послушно задирая руки вверх, позволяя чужим горячим пальцам колючими прикосновениями стянуть наряд через голову. Рвавшийся в душ музыкант замер, ощущая на спине неровное дыхание Генри. Его легкие и сами стремительно бросились подводить и предавать, поскольку функционировать спокойно в ситуации, когда некто незримый так громко стонет, его еще не научили. — Может, тебе все же вынести туалетную бумагу? — осторожно пробормотал Бэти, оборачиваясь в сторону усевшегося на кровать Кавилла с уложенным на бедра платьем. — Ты же понимаешь, насколько это будет по-идиотски неловко? — сглотнув несуществующие слюни в иссохшем рту, поинтересовался актер, запрокинув голову вверх и упершись взглядом в гладко выбритый подбородок Джои с блеклыми разводами красной помады. Дышать было решительно нечем — обоим. Хоть по коже и устроили дикие скачки мурашки от лобызающего тело ветра, лоб все равно неприятно взмок, а низ живота скрутило, и, мужчины боялись того, хоть и были в глазах многих бесстрашными, хотя бы за свою половую принадлежность (экий ироничный парадокс). Разделиться и решить проблему с чрезмерно здоровым и сильным организмом было разумно, куда разумнее, чем вспоминать вкус слюны человека, находившегося напротив, на вечеринке по случаю окончания съемок. Джои, значительно лучше владеющий собой и разумом в этот день (нежели в упомянутый иной), не находил в себе никакой глупой мотивации вроде ?интересно, у кого из нас хуй больше, чисто сопернический дух?, однако вполне сознательно все же схватил лежащее на коленях коллеги платье и отбросил его в сторону. Опять же, не ради того, чтобы померяться стояком, но ради того, чтобы убедиться в его наличии. — Тогда мы были в усмерть пьяные, — сипло попытался отрезвить себя и музыканта Генри, игнорируя как взлетающий градус веселья за стенкой, так и бугор в джинсах перед самым своим носом. — Постыдно пьяные, — согласно кивнул Бэти, продолжая выдерживать зрительный контакт с собеседником. Верно, они собой не владели и обоюдно согласились обо всем позабыть, ведь вышло все спонтанно, ерундово и без веской на то причины. В конечном счете, чего только не вытворяют подвыпившие друзья время от времени, и с каких это пор актеры здесь — исключение? ?Поэтому лучше всего мне уйти, сейчас же?, — принялся уговаривать себя Бэти в одночасье с появившейся тяжестью чужих рук на своих бедрах и липким кипятком губ, упершихся в живот.?Я ведь пожалею?, — жалобно протянул у себя в голове Джои, не пресекая порыв уже своих рук жестко вцепиться в черные волосы (предварительно сбросив корону на пол и толкнув носком под кровать) на голове Кавилла и надавить на затылок сильнее, утопить себя в тревоге от волнообразно растекающегося возбуждения, вырвавшегося вместе с языком Генри, толкающимся в пупок партнера. ?Я уже жалею?, — серьезно констатировал Джои, ощущая, как твердый, саднящий узостью одежды член уперся в крепкую грудь напротив. ?Мне бы лучше выбить дверь и наорать на друзей?, — со своей стороны обреченно утверждал собственному мозгу Кавилл, когда взгляд уставших опухших глаз неминуемо пополз вниз, вдоль полуобнаженного торса Бэти, вплоть до того момента, пока не настиг самого удобного угла для тупого взора в никуда (такое еще называют латентным сном, он читал как-то на Википедии), и так уж вышло, что не оговоренное удобство для лицезрения совпало с чужим волнительным возбуждением, выдергивающим за шкирку из исступленной апатичной длани. ?Если я сейчас это сделаю, то сегодня был последний раз, когда я смотрел ему в глаза?, — продолжал настаивать на своем в споре с воспаленным мозгом Генри, медленно сползая на край матраса и наклоняясь вперед. С каждой долей секунды и так уже красные щеки от некогда разогретой спиртным крови начинали гореть сильнее — их определенно подпитывал жар чужой кожи, сползающая вниз, под ремень линия темных волос, которые своей маскулинной рябью не вписывались в добрые христианские стандарты для занятий любовью (в них, в принципе, не вписывалась и ни одна иная партнерша актера, поскольку до алтаря он ни с кем так и не дошел, так что нынешний участник грехопадения насмешливо имел на него больше прав, ведь их венчала растолстевшая пародия на Папу). ?Я буду жалеть?, — вслушиваясь в собственное монотонное дыхание, спотыкающееся об живот Бэти, прошептал себе вчерашнему (не такому смелому из-за сообразительности) Кавилл. Его руки, как бы кто наивно не полагал, отнюдь не сами по себе потянулись к бедрам в узких джинсах, а язык не был ведом минутным порывом, когда переходил от скромной ступеньки нелепой пробы на вкус к порогу развращенной безудержности, подбадриваемый осязанием холодных пальцев партнера сверху. ?Как же я жалею?, — вывел окончательно Генри, чувствуя, как грудину под ключицами подпер стояк Джои. И благо случилось бы, коль идиотская мысль о том, что взбудораженный член Бэти таким образом передает ?привет? его собственному и приглашает повеселиться, но, ощущая колкую пришпоренностоь своей задницы к кровати, актер мог лишь лукаво заметить, что чуда, как и обычно, не произойдет. Вполне вероятно, что коллеги не побрезговали бы посмеяться над тем, как они оба одновременно пришли к обоюдному абсолютному согласию относительно собственного положения, и даже сотворили бы позднее из этого должное подспорье для шуток про одну единственную клетку мозга на двоих. Однако они не находили нужным прерываться, чтобы обозначить друг другу свою нерешимость и неуверенность в отношении происходящего, напролом и бездушно двигаясь вперед. И все это потому, что обоим попросту было интересно: начиная от пределов наглости, на которую они могут пойти, заканчивая запахом чужого тела. Многие люди в определенный момент времени задают себе вопросы, которые стыдливо тушат и забивают в угол с самого начала, не находя в себе смелости даже постараться ответить. Несомненно, у всех этих личностей стрекочущий алкоголь за кадыком, пусть уже даже и выветривающийся, обостряет границы дозволенного разврата, разрешая наконец робко прощебетать: ?А что будет, если я поцелую своего друга?? Человека волнует и подначивает неизведанность, бесперспективность и своеобразная табуированность проблемы, ведь близость на грани чувственности, как правило, далеко не рамка дружественности, а так называемые друзья с привилегиями — товарищи, которые так и вовсе действиями выражают невозможную для отношений симпатию, которую попросту некуда деть. Короче говоря, глупо было отрицать, что актеры подлавливали себя на неоднозначных мыслях во время продолжительного физического контакта на съемках или премьерах, аргументируя вполне нормальным и очевидным природным интересом. Всего лишь допотопное ?а что, если?, возникающее то тут, то там в повседневных взаимоотношениях людей по всему миру, ежеминутно открывает новые границы тысячам людей подшафе, и лукавство неоспоримо в предположении о том, что Генри или Джои подобного не испытывали. Испытывали, и еще как: на грани издевательского флирта, задирок и петушиных выступлений в женском обществе. И уж конечно непомерной ложью можно назвать мысль о том, что языками пару месяцев назад мужчины вцепились вовсе не на почве мимолетно пролетающих некогда идей в голове. Да, правда, началось все тогда спонтанно и непреднамеренно, но, побойтесь лика святых, не единым алкоголем движимы они были. Лаконично в течение пары скомканных вдохов и решивший двинуться навстречу оппоненту Джои, и закинувший ногу на ногу в попытке утолить саднящее чувство меж ног Генри с горем пополам пропустили через анализ вышеупомянутые абзацы в какой-то особой исковерканной, извращенной форме, однако с претензией на результат: плевать, разберутся завтра. Не дают же они вечный брачный обет в самом деле. — Не слушай, — пробормотал Джои, обхватывая ладонями щеки Кавилла и поворачивая его голову в свою сторону: мгновением ранее актер, несуразно дернувшись, отстранился и мутными глазами уставился в стену, из-за которой раздался очередной стон. Словив, наконец, дрожащими зрачками чужой, немного ошалелый взгляд, Бэти опустил одну руку вниз и бесцеремонно толкнул бедро партнера, заставив того поставить ноги ровно — цепляясь пальцами за напряженные каменные мышцы Генри, он сходу определил, какой нудный дискомфорт тот испытывает и с какой сконфуженностью для самого же себя пытается от него избавиться. — Не нарушай правила, мы должны быть в одинаковом положении, — произнес Джои так, словно где-то за спиной у него была настольная книга со сводом правил по дружескому пьяному перепихону, и он только что закончил с ее детальным изучением. Мужчина отрывисто пихнул чужое колено своим, вынуждая Кавилла развести ноги шире и пропустить партнера к себе вплотную — актер сглотнул, ожидая нового неминуемого прикосновения, откатывающего их от точки невозврата и, вместо того, чтобы как-то дерзко ответить коллеге, выкинув какой-нибудь неприличный финт, он выставил одну руку себе за спину и облокотился на нее, а кистью свободной руки нерешительно схватился за тугой кожаный ремень на джинсах Бэти, благо, что между ними появилось свободное пространство. Джои с прищуром оглядел отдалившегося чуть назад коллегу: он ожидал строптивого напора, грубых претензий на необоснованное собственничество, соперничество за активность, но никак не робкой податливости, с почти что не ощутимыми прикосновениями, больше похожими на вопрос о разрешении. Причем если в прошлый раз (который хоть и остался в голове потертым лоскутом ткани с оттенком блевотины, однако запомнился хотя бы основополагающими моментами) позволяющую и словно бесправную позицию, которую занял Кавилл, можно было списать на пассивное несогласие, маленький гнетущий протест остатков вразумительности, то конкретно сейчас все было достаточно обоюдно согласовано. Настолько, что не по его, Джои, вине они все же окончательно решились действовать. Бэти наклонился, запоздало отмечая, как в неуловимом ожидании дернулись изящные губы Генри, очевидно рассчитавшего на гуманный поцелуй, но он лишь мазнул по точеному подбородку языком, опускаясь ниже, в область на шее, плавно переходящую в сильное, но такое безвольное в данный миг плечо. Кавилл дернулся и осторожно переместил руку с оказавшегося вновь дальше ремня на спину Джои, ухватившись за выступающую лопатку и одновременно слегка выгибаясь корпусом, вырисовывая более комфортное пространство партнеру для манипуляций с пуговицами. Музыкант, не прерывая сосредоточенного мокрого и скользкого поцелуя с влажной мягкой кожей, технично расстегнул несчастные пуговицы, удерживавшие оба края заляпанной вином рубашки коллеги весь вечер на честном слове, и отрывисто бросился с языком за мочку уха Кавилла, деловито ухмыляясь его попытке машинально прижаться плечом к потревоженному месту. — Почему у меня ощущение, что я тут обтираюсь с девушкой, — шутливо заметил Бэти, слегка выпрямившись на момент и лихо, в одно движение, стягивая с коллеги хлопчатую, такую же, как и у него, белую, но где-то позабытую рубаху и небрежно бросая ее на пол во избежание дальнейшей порчи еще одного предмета одежды. — Потому что я согласился на это, чтобы почувствовать себя ею? — поджимая губы в дурной усмешке выговорил актер, опускаясь спиной на кровать под натиском сильных ладоней, упершихся ему в грудь. Джои ухмыльнулся, успокоив себя тем, что раз уж у человека напротив находятся силы подшучивать, то он хотя бы не сорвется в самой середине и не побежит прятаться в ванной, оставив тяжесть свершённого исключительно на плечах партнера. Генри же несмело потянул коллегу на себя за плечи, вынуждая таким образом лечь сверху и замять в действии говорливость, которая может напасть на них обоих, и тогда следующим утром они так и останутся на той же стадии ?непонятно? чего, глупо переминаясь с ноги на ногу в своих догадках. Ему казалось необходимым в этот раз не договариваться забыть о том, что они зачинали вчера, но не закончили, а довести дело до какого-нибудь логического завершения, а дальше уж решить — смогут ли они терпеть друг друга как раньше, или же неясную вереницу сношений, вгоняющих в неловкость от места к месту, стоит и вовсе прекратить. Джои охотно согласился поддаться мягкой инициативе актера, почти в одно мгновение прижимаясь корпусом к чужому оголенному телу, впитывая каждой клеткой чужой жар, аккуратно открыл замерший, едва приоткрытый рот Кавилла, словно силившийся сказать еще что-то, своими губами, беспрецедентно нахально в дальнейшем врываясь в него языком в борьбе унять желание едва ли не искромсать коллеге идеальные выбеленные зубы. В принципе, он был согласен с переживаниями своего ?товарища?, но тревожило его это несильно, поскольку худо-бедно, а переключаться в нужный момент на нечто однозадачное он, в отличие от своего знаменитого экранного персонажа, умел. И, пожалуй, именно оттого разумел найти прелесть в изящных, горячо любимых миром очертаниях лица Генри повод взбудоражить себя еще сильнее, возжелать с разрушительной мощью поработить и впитать в себя ебаного распрекрасного мужчину, которого даже математика считает отъявленным красавцем. Даже если все это и пьяная ошибка — с таким разок не грех. Кавилл также ощущал в себе давление изнутри, будто кожу выворачивало в попытке расплескать проснувшееся вожделение по комнате, упиться им, а еще и сломать собственный хребет, в котором сперло исступленной жаждой, исходящей словно вдоль тугого каната вибрацией от, как утрировано говорится, вставшего колом члена, смятого и крепко сжатого длинными пальцами музыканта. В ответ мужчина наконец вновь протиснул между вытянутой вниз руки Джои и их присовокупившихся под силой тяжести и притяжения тел ладонь и насилу дорвался до ремня. Джои безотчетно для самого себя приподнял задницу вверх, зеркально повторяя кистью движения партнера: расстегнуть ремень, ширинку, потянуть штаны вниз вместе с тугой резинкой трусов. Актер спешно, упершись локтем в матрас, приподнялся, давая возможность Бэти опустить белье и брюки с себя несколько ниже, нервно вздрагивая от наконец снизошедшего до него ощущения холода, сковавшего плоть у основания; по дрогнувшему животу пробежалась дразнящая зябь, словно некто неспешными движениями вырисовывал узоры под ребрами ледяными кончиками пальцев. — Всего лишь пятиминутная дружеская услуга, — оторвавшись от распаленного частыми кроткими вздохами, мокрого от слизкой слюны рта партнера, пробормотал музыкант, обхватив рукой чужую мошонку, большим пальцем оглаживая её, с упоением, крепким выдохом ощущая, как чужая ладонь обвилась вокруг основания его члена, как раздраженная головка беспокойно отдала резкий импульс куда-то высоко, аккурат в отключающийся мозг. Мужчина готов был всадить свой непутевый хер в чужую хватку так глубоко, чтобы почувствовать прикосновение хоть самой уретрой. Главное — больше, сильнее, крепче, туже, быстрее, медленнее одновременно. В ответ он переместил кисть на основание твердого ствола Кавилла, резкими поступательными движениями переходя к элементарной, заезженной, но такой невинной на общем фоне вакханалии дрочке, вместе с тем слегка горбясь, опуская лицо к голове актера, мягкой макушкой касающейся предплечья другой руки, о которое Джои упирался, сползая чуть ниже и слабо прикусывая кожу, покрывающую кость дергающегося от попеременных сглатываний кадыка Кавилла. Генри спустя пару секунд последовал примеру коллеги не то по съемкам, не то уже по постели (что, в общем, и не принципиально), ритмично наращивая темп, скользя ладонью вдоль фаллоса друга (очевидно, что уже и с упомянутыми ранее привилегиями), хотя в самом деле хотелось сжать лишний раз его за яйца от далеко не самого эталонного ощущения безопасности относительно пережатой меж зубов трахеи. И все же, за канителью лихорадочного соревнования, в ходе которого мужчины с долей безумства пытались довести друг друга до экстаза так, словно ублажали самих себя, вскользь не брезгуя обменяться до цинизма бесцеремонными укусами, протяжными поцелуями плеч и шеи, размеренно перетекающими в откровенное выставление засосов на неожиданно втянутой в вакуум чужих губ плоти, и Бэти, и Кавилл перед кульминацией погони за расслаблением в сопровождении шлепков и стонов из соседней комнаты улучили момент просто посмотреть друг другу в лицо. Мимоходом скользнув взглядом по красным, вымученным губам, в уголке которых блестела щедро одаренная партнером слюна, пробежаться по часто вздымающимся крыльям носа, сразу же броситься к высокому, мокрому лбу, нахмуренным темным бровям и, наконец, напряженным, застланным дырявой пеленой хмели и ясности глазам. Они оба в какой-то мере были даже похожи друг на друга, так, что это становилось даже смешно — вроде бы чрезвычайно разные, но если дать сухую сводку описания внешности, то раз за разом будешь натыкаться на пересекающиеся прилагательные. В любом случае, ничто не опишет ту жесткую решительность, которую ядом изливал Джои из своих светлых голубых глаз в перемазанную, испачканную синеву зрачков Генри, согласно принимающего от него за вечер все мелкие угрозы в отношении сонной артерии, снося капризно изменяющийся отнюдь не в пользу Кавилла темп мастурбации. Намного позже, когда актеры все же сядут за один столик за чашечкой кофе и станут обсуждать то, как именно воспринимали происходящее в тот миг, то для обоих станет неудивительным открытием то, что Бэти прекрасно понимал, как себя вести с человеком вроде бы как не уступающему ему по силе — просто он всегда ставил себя на наглое, изворотливое, хозяйское положение в постели со своими девушками и не думал менять тактику в отношении равного ему почти по всем параметром партнера, в то время как Генри, привыкший опекать заботой и обходительной нежностью своих любовниц, натурально не знал, какую тактику следует избрать, когда не хрупкая симпатичная девица лежит под тобой, а ты сам собственной персоной оказался на её месте, теряясь от необходимости бороться за ведущую роль. Пожалуй, из-за этого он почти что и не боролся вовсе, поскольку хотя бы иногда сбрасывать с себя долю ответсвенности за что-то и не получить за это общественного порицания оказалось на поверку приятно, тем более, что Бэти не возражал остаться с главенством инициативы в кармане. Кончили ребята нескладно, не романтично, как уж им и повелось, изливаясь друг другу в руки белесой вязкой спермой с интервалом в целую минуту и после скупо оглядывая окрестности в поисках салфеток, об которые можно было бы замарать руки прежде, чем они это сделают обо все еще болтающиеся на коленях джинсы. Избрав в качестве жертвы спасенную ранее рубашку Генри, мужчины в немой тишине по очереди посетили душевую комнату и таки прикончили початую бутылку вина, отчасти сожалея, что ни у кого не оказалось сигарет. Протяжные стоны и спорные поскрипывания кровати в соседней комнате все еще продолжались. Джои нехотя разлепил веки, морщась от падающего на его лицо солнечного света. Разбудил его, собственно, сначала неловкий шорох, а потом скрип отворяющейся двери. Музыкант, щурясь, спровадил взором ввалившегося внутрь Папу Римского Майка Первого, который, еле переставляя ноги, подошел к стоящей на прикроватной тумбочке вазе с цветами, великой удачей не споткнувшись о путающееся под ногами платье. — Бля, так лежите, словно реально брак консумировали, — промычав половину слов, выдал гость, выбрасывая цветы из сосуда на одеяло, которым были укрыты вчерашние вроде как молодожены, и сделал несколько смачных глотков застоявшейся воды. — Генри, брат, мы там разъезжаемся, спасибо тебе за вечеринку от души! — сцепив ладони в замок, сотрясался Майк, после чего слаженно заваливаясь вправо покинул пределы комнаты. — А не ты ли вчера плевал в эту вазу, когда нас под утро начало тошнить от вина? — приподнимаясь на локтях, пробормотал Генри, с неприязнью пробуя на вкус сухость во рту. — Просто сделай свой хитровыебанный сладкий чай, — Бэти с особой остервенелостью откинулся обратно на подушки, потягиваясь в надежде размять затекшие кости и не думать том, как в очередной раз он перемешал внутри себя градусную меру спиртного, а после, кто бы, блять, мог подумать, корчился над унитазом. Благо, что хоть в интересной, сука, компании.