Глава 2. (2/2)

Тело обдает жаром, оно горит, будто в раскаленной печи, как и горло от раздирающих криков, теперь больше похожих на мольбу. Зимний солдат пытается выбраться наружу, туда, где сможет убивать и уничтожать как всех, так и самого Джеймса Барнса. Происходят последние усилия остаться самим собой.

— Девять.

Девять секунд до полного превращения. Требуется всего пять слов, пять безобидных слов, чтобы удалить Баки Барнса из существования, но этот процесс еще только начался. Невыносимая боль исчезла и вместе с ней исчезла большая половина воспоминаний, сердце и душа кого-то, кто не так давно существовал и был хорошим, и стойким. Зимний солдат все еще не показал своего истинного лица, это промежуточный этап, где оболочка сломленного человека полна гнева. Гнев – это начальная эмоция, которая в итоге приведет к зимнему солдату.

— Добросердечный.

Он больше не будет добросердечным. Постепенно становится легче, как пустой лист бумаги, которому осталось жить лишь пару слов, прежде чем превратиться в массовое совершенное оружие. Джеймс больше не борется, руками больше не пытается вырваться, больше не пытается дергать ногами, чтобы встать и уйти, на свободу, где ему самое место.

— Возвращение домой.

Его не будет. Больше никогда не будет. Тело предпринимает последние попытки, чтобы не стать другим, более мстительным, порочным и очень опасным человеком. Баки больше нет, есть только один последний изодранный кусок сознательного, пока человеческого, ума, который старается не сдаваться под напором сильных мучительных пыток. Первый прицельный выстрел зимнего солдата и конечный спусковой механизм, который толкает его на поверхность.

— Один.

Он теперь один. Он одинок, и теперь, и всегда. Последняя стадия совсем близко. Больше никакого сознательного ума не осталось совершенно. В голове шумная пустота, не дающая мыслить. Мелкая дрожь по телу и неприятные ощущения прекратились. Дыхание замедляется. Машина рождается.

— Грузовой вагон.

Он с него упал. Слова, прикрепленные к его смерти, символизируют смерть человека, друга, брата, любимого человека, и рождение массового оружия. Каждая маленькая эмоция, кусок памяти, чувство того, что самосознание похоронено в глубине разбитой душе, и процесс того, когда оно вновь вернется, займет очень много. Дышит полной грудью. Глаза становятся мертвыми.Джеймс сидел в кресле с тяжелым дыханием и понимал, что все это были лишь воспоминания, а он же просто слышал обычные для него слова, которые больше ничего не значили. Баки моргнул и посмотрел на Стива, приоткрывшего рот в изумлении. Старк стоял с таким же выражением лица.— Баки?.. — неуверенно спросил Роджерс.Прошла долгая минута, прежде чем Барнс понял. И ответил.— Это я, — он приподнялся, хотя ремни сильно мешали. — Я… не могу поверить, это я.Это был первый раз за несколько месяцев, когда они попробовали эти слова, когда Барнс пришел к Старку и Стиву за помощью, после того, что с ним сделала Эсме.— Я хочу проверить, что показали счетчики. — воодушевленно сказал Старк.Его глаза дико загорелись, он превратился в безумного ученого, который только что разгадал какую-то невероятную тайну и должен был ее подтвердить сам себе, чтобы что-то доказать. Стив поспешил к Баки, чтобы освободить его от ремней и тисков на руке.Старк восклицал что-то и хмурился, но затем ухмылялся и говорил сам с собой.Стив освободил Баки, все равно будучи осторожным и готовым драться. Но Джеймс заметил это.— Это правда я, Стив, — сказал он.— Могу подтвердить, — вмешался Тони, указывая на Барнса какой-то деталькой от своих машин, — на него никак не подействовали слова. И более того, есть еще кое-что.— Что? — напрягся Стив.— То, что контролировало Барнса, а полагаю, это был чип на углеродоволокне, исчез. — Тони посмотрел на Джеймса с прищуром. — Будто его никогда не существовало.— Я не понимаю. Как такое возможно?— Когда живешь с одаренными, то все возможно. — заметил Старк.Но Джеймс не позволял никому из одаренных залезть себе в голову, даже Кукушкам. Единственный раз, когда кто-то залез ему в голову…— Мне надо идти. — резко сказал Баки, поднимаясь на ноги.— Что? — не понял Стив. — Вот так вот быстро?— Надо кое-что прояснить. Не провожай.Баки, не дожидаясь, пока Стив пойдет за ним, двинулся к лифту.*** Барнс нервно оглядывался по сторонам, терзаемый невыносимой злостью за содеянное над его разумом без его же ведома. От человека, которого он не ожидал, потому что доверял и верил ему, знал, что только он не станет вытворять такого над ним. Джеймс ждал точного времени, стоя рядом с собором, колокол которого должен был простучать десять раз, прежде чем позади него откроется портал и заберет на остров. К этому стоило подготовиться морально, потому что Баки был не готов. Его била дрожь от непреодолимой ярости. Он стоял в тени переулка, сжимал и разжимал кулаки, так и готовый ринуться прямо в бой. Ему надо было хоть немного успокоиться, чтобы не натворить дел. Хотя какое ему дело до этого? О нем не церемонились.Первый удар колокола заставил встрепенуться. Пора. Джеймс повернулся спиной к собору и встал на нужной позиции, чтобы быстрее оказаться в открывающемся портале. На десятый удар колокола, он открылся, и Баки вошел в него, сталкиваясь прямо с Эсме фон Стракер. Эсме была недалеко от столовой, когда заметила Клариссу и Барнса, удаляющихся вместе. Сначала она не придала этому значения, они оба могли делать, что хотели, но потом Эсме почувствовала своей силой разрыв в пространстве, и поспешила нагрянуть в тот момент, как Барнс скрылся в портале. Кларисса развернулась, видимо, собираясь уходить, и столкнулась прямо с Эсме. Вид ее сразу стал виноватым, девушка поправила свои фиолетовые волосы и опустила глаза.— Куда ты его отправила? — первым, что спросила Эсме.— Эсме…— Кларисса. — сразу перебила одаренная. — Куда?— В Нью-Йорк. Он попросил меня… и я не могла ему отказать и…Эсме было достаточно, она подняла руку, заставляя тем самым прекратить поток Клариссы. У нее не было сил злиться, более того, она была разочарована. Поэтому и сказала об этом девушке.— Когда он вернется?Кларисса посмотрела на часы на ее руке.— Через полтора часа.— Тогда найдешь меня, прежде чем открыть портал.Эсме ушла с ?секретного? места и отправилась к другой Эсме на этом острове, чтобы обговорить план по заселению Нелюдей сюда.Эсме знала, что они были обязаны им помочь — они такие же одаренные, как и те, что на острове. В их праве только отказаться от предложенной помощи или же согласиться. Они вольны делать все, кроме как становится угрозой для людей на континенте. Но Эсме сомневалась в том, что Максимус Болтагон будет такой уж проблемой. Казалось, он был готов согласиться на помощь для своих людей, только ради них, даже если самого его это не устраивало. А это было самым главным.Поэтому фон Стракер отправилась к Эсме: узнать дальнейшие действия и отвести нелюдям отдельное место на острове, если те все же согласятся. На этот счет можно было не переживать — остров был достаточно велик, чтобы вместить в себя еще столько же одаренных, сколько уже было там, умноженных натрое.Эсме добралась до палатки Фрост и вошла внутрь, уже заранее зная, что в ней находились все три сестры. В палатке стояли три кровати, поставленные так, что головы сестер находились ближе друг к другу, словно цветок. Эсме заметила свою тезку у шкафа с одеждой и кивнула ей.— На днях надо встретиться с Максимусом Болтагоном, — начала фон Стракер, не собираясь ничего скрывать от двух остальных сестер: они все равно все узнают. — Обговорить предложение жить с нами. Пойдешь ты, Джон и я, на этот раз. Буду, так сказать, юристом.— Какое лучше? — спросила Эсме, словно вообще не слышала слов одаренной.Она вытащила два платья из шкафа и показала Эсме. Одно было с длинным рукавом, золотистым и с блестками — длинный рукав точно был для ожога, который оставил Диаз еще при Риве Пейдж. Второе же платье было длинным до колена, желтым: летним и легким, на тонких бретельках. Самое то для погоды на острове.— Желтое. — сказала Стракер с железным терпением.Обе сестры сразу поднялись со своих мест, синхронно подошли к шкафу и достали оттуда еще два таких платья. Втроем они переоделись при Эсме, не стесняясь, и тогда тезка обернулась к ней.— Лучше дождаться вечера. — сказала она. — Попросим Элиота перенести Джона и Жаннет, чтобы те оставили следы для нелюдей, а потом с помощью Клариссы перенесем их сюда, если они согласятся.Такой план был Эсме по душе. Она выпятила губы, обдумывая это хорошенько, и, в конце концов, кивнула в согласии. Теперь оставалось закончить с еще одним делом, которое требовало ее внимания, как главаря всех одаренных. Эсме злилась на Барнса за его простодушность, у нее было много причин выгнать его с острова, но она этого не делала, потому что понимала: здесь друзья мужчины. Если Дейзи открыто говорила о своих чувствах и не скрывала, что скучает по ЩИТу, то Джеймс же хранил все в себе, а теперь-то стало еще понятнее, почему он замалчивает все: у него были свои дела в Нью-Йорке. И там точно не обошлось без ЩИТа.Эсме надеялась на гениальность мужчины, чтобы он не разляпал никому о том, где находится 89% одаренных от всего населения планеты.Эсме пришла на место, где ее уже ждала Кларисса. То ли от нервов, то ли так было надо, — но девушка постоянно смотрела на часы у себя на руке, пока в какой-то момент она не развернулась к фон Стракер спиной и не начала открывать портал.Через несколько секунд из портала вышел Барнс, сталкиваясь с Эсме. Джеймс глубоко вздохнул, пытаясь себя успокоить, но у него не получалось — и злость никуда не девалась. А ведь он как раз искал виновницу — Эсме, и вот она оказалась прямо перед ним, не менее злая и рассерженная. Но сейчас ему было наплевать, почему, кто и как. Его волновал он. В кои-то веки Баки думал именно о себе, а не о других.— И где ты был? — первой взорвалась Эсме.Словно чувствуя, что сейчас произойдет, Кларисса решила ретироваться: ее никто не заметил.— Не твое дело, — отрезал Баки, — ты…— Нет, это мое дело, — прервала его Эсме, — мое дело, пока ты живешь под моей ?крышей?, — она показала кавычки в воздухе, — мое дело, ведь ты согласился быть частью одаренных и…— Согласился быть частью?.. — Барнс перебил девушку с ироничных смешком и почти прокричал: — У меня не было выбора!Повышенные тона, адреналин, ударивший в голову, и никто из них не заметил, как они начали повышать голоса. Барнс со сжатыми кулаками приближался к Эсме, пока та размахивала руками.— Ой, вот только не надо гнуть эту заунывную, это уже давным-давно не так, — закатила глаза одаренная.— Это так.— Прося Кларису тебе помочь, ты подрываешь мой авторитет здесь, потому что не слушаешься приказов — оставаться в тени и не лезть никуда.— Приказы, ха? — не выдержал Баки и закричал: — А как насчет того, что ты со мной сделала?Эсме закричала в ответ:— Я ничего тебе не делала!— А как насчет того, что ты воспользовалась книжкой Гидры и заставила меня убить своих родителей?!В миг Эсме успокоилась, ее лицо похолодело. Но Барнса было уже не остановить.— Или может поговорим о том, что ты солгала мне даже в этом, заставляя МЕСЯЦАМИ испытывать вину, когда же на самом деле ты специально использовала чужие воспоминания, которых никогда не было, вынудила меня думать, что я убил твоих родителей и был под контролем слов, которые сейчас для меня не имеют никакого особого значения! Потому что в моей голове нет чипа, управляющего этим!— Так надо было. — сухо объяснилась Эсме.— Надо было? — кричал Барнс. — Надо было?! Я вообще убил твоих родителей или в этом ты мне тоже соврала?Одаренная опустила глаза, тем самым давая Джеймсу ответ на его вопрос.— Ты сама их убила, не так ли? За то, что они были ответственны в терроре на протяжении нескольких веков. За то, что оставили тебя? — спросил он, понизив свой тон голоса. — Ты изменила мои воспоминания, заставила нас расстаться друг с другом, заставила ненавидеть себя… но ради чего?Эсме молчала.— Я буду покидать остров тогда, когда захочу, — уже совсем успокоившись, проговорил Баки. — А ты для меня мертва за то, что ты сделала.Проходя мимо молчавшей девушки, Барнс не заметил, что по ее лицу потекли слезы, а сама она держалась на грани того, чтобы закричать с такой силой — что это бы разнесло половину деревьев в округе.Эсме развернулась, выкрикивая имя Джеймса, надеясь с ним договорить, но его уже рядом не было. По телу прошелся неприятный ток, поднимая волоски дыбом, фон Стракер не выдержала и упала на колени, плача, что ей силы, только бы это уняло тяжесть в груди после слов Баки.