10 (1/1)

К ночи в ближайших ко МКАД коттеджных поселках намело небольшие, веселые сугробы, пушистые, как медвежата. И, словно выплеснув всю свою колючую ярость, ветер утихомирился. Яркие звезды, словно дополнительная иллюминация, поднялись над Москвой. Глядя на них, даже самые неисправимые пессимисты воодушевлялись и начинали с энтузиазмом строить на грядущий год грандиозные планы, больше похожие на мечты. В супермаркетах раскупалась последняя подарочная бумага. Кассиры, тревожно поглядывая на часы, торопливо завертывали последние мандарины и бутылки с шампанским припозднившимся покупателям, и нераскупленные елки в освещенных витринах тянули ветки вслед прохожим, как будто уговаривали взять их домой...Елкам у трехэтажного особняка за высоким забором повезло несравненно больше. Их не только укутали поверх снега теплыми рядами мигающих фонариков, не только развесили по пушистым веткам стеклянные звезды и шарики с подсветкой, но и нежные пальцы юной прекрасной девушки ласкающим движением пробежали по их подрагивающим зеленым лапкам. Когда густо пахнущие смолой и морозной хвоей иглы невзначай кололи ей кожу, красавица не обижалась – прикосновения хвоинок забавляли ее, как щекотка.. Только кончики пальцев слегка вздрагивали от рвущегося наружу звонкого беспечного смеха. В этот вечер ей все время хотелось смеяться.- Люба! Ну, куда ты раздетая выбежала? Хотя бы, шарф возьми!- Да не холодно совсем. Классно!Девушка в последний раз вдохнула свежий морозный воздух, на прощанье кивнула елочкам, и скользнула в теплую комнату, задвигая за собой прозрачные двери веранды. Мимоходом заглянув в стенное зеркало в винтажной оправе, которое отразило ее сияющую улыбку, бездонную синеву глаз и золото рассыпавшихся волос, Люба бегом поднялась по узкой винтовой лестнице, на ходу крикнув в пролет:- Гурам, я в гостиной буду, хорошо? Я звезду на елку забыла!В просторной комнате было тепло и уютно Приветливо горел огонь в камине, озаряя глубокие кресла, .диван с вычурной резной спинкой и разбросанными подушками, высокую, до потолка, наряженную елку. В старомодных канделябрах потрескивали настоящие восковые свечи. Люба придирчиво оглядела раскидистое дерево, убранное в европейском стиле – большие одноцветные шары с бантами и фарфоровые фигурки ангелочков и фей на фоне искрящегося дождика. Верхушки, действительно, не хватало. Люба бережно извлекла ее из коробки – большую стеклянную звезду с фонариком внутри и серебряной бахромой вдоль лучей. Придвинув к елке небольшую стремянку, она водрузила игрушку на вершину елки и, откинувшись назад, с удовольствием полюбовалась результатом.- Гурам, ты где?- Как всегда – рядом!Он подошел, по обыкновению, неслышно, и, не успела девушка сказать двух слов, снял ее с лестничных ступенек, удерживая на вытянутых руках. Она с улыбкой глянула сверху вниз в его добродушное запрокинутое лицо.- Гурам?- М-м?- Отпускать меня собираешься?- Пока не знаю... – Сказал он задумчиво, глядя в глаза. – Тебе что-то не нравится?- Все нравится! Еще как!Тонкий палец коснулся его лба, в шутку пытаясь расправить глубокие складки.Гурам покачал головой.- Не старайся, малыш. Что поделаешь – старость!Он притворно-озабоченно вздохнул, медленно опустил девушку на диван и подошел к зеркалу, разглядывая себя.- Говорит, сейчас морщины разглаживают. В каких-то специальных клиниках. Попробовать, а?Люба вскочила с места, поправляя краешек короткой расклешенной юбочки. Легко, как маленькая девочка, подбежала к нему и прыгнула со спины, обвивая руками шею.- Попробуй только! Гурам, не надо ничего! Какая там старость, смешно даже! И, изогнувшись, шепнула на ухо:- Мне очень нравится, как ты выглядишь!- В самом деле?Он резко обернулся, накрывая руки девушки своими.- Что, Звездочка, с наступающим?- Откуда знаешь? Ну, что меня так называли?- Я все знаю. – Он пожал плечами. – Шучу, конечно. Ты сама как-то сказала. Давно уже. Тебе идет это имя.Гурам прижал ее к себе, зарываясь лицом в теплую макушку и просто замер на несколько секунд. Люба тоже не шевелилась. В тишине комнаты тихо потрескивали огоньки свечей.- Как хорошо, что мы вместе! – Удовлетворенно вздохнула Люба. – Я боялась, что ты опять куда-то уедешь... как в прошлом году.- Так разве ты тогда скучала по мне? Тебя же Светочка Смирнова на вечеринку какую-то увезла, нет?- Скучала. Безумно! Между прочим, это был мой первый Новый Год в Москве. И первый – без папы.- Ну, не расстраивайся! – Мягко сказал Гурам, заметив, как дрогнул ее голос. – Главное, что не последний. Наверстаем!- Плевать мне на все вечеринки, если тебя не будет рядом!- Ну? А плачешь чего?- Я разве плачу? – Люба торопливо моргнула. – Нет, это так... Что-то защемило вдруг. Уж очень все хорошо. Мне так, наверное, никогда еще не было. Так радостно и так спокойно. - Девочка моя! Ты просто еще не знаешь, что такое ?очень?. Кстати, вспомнил! У меня в погребе есть очень хорошее грузинское вино. Вах! Ты пока фужеры достань из серванта, хорошо? Я скоро вернусь.И, уже скрываясь за дверью, добавил:- И убери слезы! Даже от счастья. Терпеть этого не могу!Оставшись одна, Люба подошла к зеркалу, торопливо пригладила волосы. Промокнула салфеткой глаза, от души радуясь новой водостойкой туши – макияж, практически, остался без изъянов.Резко, нарушая уютную тишину, зазвонил стоящий на столике телефон. Девушка, оглянувшись, прижала трубку к уху.- Алло?- Любочка, дорогая! – Сдобно прожурчало в ухе. – Как же я счастлив снова слышать твой голос!- Добрый вечер, Рафаэль Семенович!Люба села на краешек кресла, потянув за собой провод.- С наступающим вас!- Спасибо, дорогая! И тебе самые горячие поздравления! Желаю в новом году здоровья, счастья, и обязательно любви! Мой подарок доставят завтра утром.- Спасибо, Рафаэль, Семенович, но не стоит беспокоиться. Гурам не разрешает мне принимать подарков. Ни от кого.- Как? – Мягко возмутился собеседник. – Вот деспот восточный, а? Придется с ним поговорить!- Спасибо, в этом нет необходимости.- В самом деле, какой собственник! Такую райскую птичку в золотой клетке запер. А паранджу он тебе еще не приказал носить?Люба расхохоталась.- Нет. Хотя, если бы это было ему нужно, я бы поносила, пожалуй!Она сбросила на ковер узконосые вечерние туфельки и с удовольствием потянулась. - Ты просто ангел, Любочка! Вот я дурак... Забыл, зачем звоню. У меня же новость!- Сейчас позову Гурама.- Не обязательно. Новость не для него, а для тебя.- О как! Заинтриговали, Рафаэль Семенович!- Развелся я, Любаш! Прямо сегодня. Бросил свою кикимору... с силиконом во всех местах. Теперь свободен! Новую жизнь с нового года начинаю!- Поздравляю! – Весело сказала Люба. – Вот только... причем здесь я?Он рассмеялся.- Ну, я же для тебя освободился! - Неужели? Для меня не стоило! – Со смехом ответила она.- Эх! Опять облом! Ну, почему так, дорогая? Неужели, этот жестокий сатрап для тебя лучше, чем я? - Боюсь, что да, Рафаэль Семенович. Счастливых вам праздников! В дверях появился Гурам с пузатой глиняной бутылкой в руках.- Багиров! – Шепотом пояснила ему Люба, прикрывая трубку.- Ну, давай его сюда.- Передаю Гураму! – Объявила она с улыбкой. – Спасибо за поздравления, Рафаэль Семенович, до свидания!- Как дела, Рафик? – Гурам, прижимая трубку плечом к уху, протянул свою ношу Любе, шепнув между словами: ?на стол поставь!? - И тебя тоже с наступающим, дорогой!Не успела Люба, пристроив бутылку в центр стола, обуться, как весело затренькал ее собственный телефон.- Да? – Негромко сказала она, отворачиваясь к окну, чтобы не мешать разговаривать Гураму. – Привет, Свет! С Наступающим!- И тебя, подруга! – Голос Светланы звучал весело, но немного напряженно. Словно девушке хотелось показаться более счастливой, чем на самом деле.- Гурам далеко?Люба пожала плечами- Да не очень.- Так я и думала! – Хмыкнула Света. – Ну, передай ему новогодние поздравления и самые лучшие пожелания от меня. В смысле, от нас с папой. Ну, и тебе тоже, конечно.- Спасибо!- Ты извини, за мной ребята заехали! – Заторопилась Светка. – Целую тебя.Люба попрощалась и оглянулась на Гурама. Он тоже повесил трубку.- Смирновы поздравляют тоже. Света звонила.- Отлично. Ну, надеюсь, теперь мы все поздравления выслушали, и можем спокойно проводить старый год?Пронзительный звонок в дверь заставил их вздрогнуть.- Гурам, кто это? Ты кого-то ждешь?- Нет. – Он с недоумением пожал плечами. – Наверное, бандероль от кого-то принесли. Служба доставки допоздна работает. Ты сходи, глянь, что там такое. А я пока вино открою.За дверью стоял Гиви. Причем с таким лицом, что Люба невольно попятилась.- Что случилось?Он не ответил.- Гурама зови!- Гура-ам!- Ну, что такое еще? – Гурам с раздражением спускался по лестнице. – Вы что?! Ошалели, что ли?- Гурам, там это... – Гиви выразительно покосился на Любу. – Поговорить надо!- Так говори!- При ней... можно? Ничего?- Говори! – Вновь кивнул Гурам. – Что такое?Гиви прищурился и шмыгнул носом.- Там... Короче, Султан с тобой перетереть хочет... насчет завода. - Что перетереть? Завод мой. По этому поводу мы все со всеми порешали!- Так... Он же не ?все?, Гурам! Они ж там без тормозов все, на ?русском Кавказе? своем!- Знаю я, кто он! – Гурам нахмурился. – Так что ж теперь? Мечеть ему построить? Чего он хочет?- Тебя. Лично тебя.– А он знает, какой сегодня день и времени сколько? У людей праздник, между прочим! На той неделе звонит пусть, если вопросы какие!- У него не вопросы, у него... Короче, стрелку забивает, типа. На заводе.- Что, на том самом? Улыбка тронула губы Гурама, но глаза оставались серьезными. Никогда до этого Любе не приходилось видеть у него такого тяжелого взгляда.- Да не... – Гиви тоже неуверенно хохотнул. – Здесь, неподалеку, заброшка. От Садового Кольца километров тридцать.- Он с дуба не рухнул, нет?! – Злясь, осведомился Гурам. – Что еще за белки-стрелки? Он не в курсе, что, пока он у себя в горах баранов пас, у цивилизованных людей нравы изменились? Теперь серьезные дела так не решаются!- Да мы ему говорили, а он...Гиви с полуфразы перешел на родной грузинский. Некоторое время они возбужденно переговаривались, а Люба, которая пока что знала по-грузински всего несколько фраз, с тревогой переводила взгляд с Гиви на Гурама и обратно. Она ничего еще не понимала, но сердце сжалось недобрым предчувствием.- Пацаны выехали уже! – Добавил Гиви в конце по-русски.Гурам раздраженно откашлялся.- Черт возьми, в праздник отдохнуть не дадут! Ладно. Давай там, машину подгони к воротам. Я оденусь и выйду.Он быстрыми шагами двинулся через комнаты. Люба, торопясь, побежала за ним. Гиви исчез, понимающе кивнув.В кабинете, отделанном зеленым бархатом, Гурам набирал код на дверце сейфа. Девушка замерла в дверях, не решаясь войти, но он сам подозвал ее нетерпеливым жестом руки. На письменном столе что-то звякнуло, и Люба увидела два пистолета. Один Гурам небрежно заткнул за пояс, второй рукояткой вперед протянул ей.- Сбегай, Гиви отдай! Да не бойся! – Снисходительно хмыкнул он, видя, как она с испуганным лицом отступает. – На предохранителе он не выстрелит. Ну, живее, девочка! Некогда.- Куда вы едете? – Решилась спросить она.- А, чепуха! Просто одному барану нужно кое-что объяснить!- Это... опасно?- Нисколько. Вернемся скоро, ты меня дождись. Вино продегустируем.Он с довольным видом подмигнул ей.- Ну, отнесешь? Или мне все нужно делать самому?Она неуверенной рукой взяла холодную сталь и почти бегом прошла во двор, где Гиви, с поразившим ее спокойствием, взял протянутое оружие, как барсетку с документами, равнодушно кивнув при этом.Не помня себя, Люба влетела в комнаты. Хлопнув дверцей шкафа-купе, схватила в охапку свою одежду. Сердце бешено колотилось.Гурам вошел, когда девушка застегивала джинсы. Поверх блестящей шелковой блузки уже лег пушистый теплый свитер.Он вопросительно поднял бровь.- Ты куда это собралась? Сказано было: жди здесь!Люба рывком одернула свитер и потянулась за кожаной ветровкой.- Я еду с тобой!- Это еще что за фокусы такие? – Он раздраженно топнул ногой. – Мне сейчас не до этого, знаешь ли. А ну, брысь наверх!- Я не кошка, мне не нужно говорить ?брысь?! – Твердо, поджав губы, возразила девушка. – Я поеду с тобой! Голубые глаза потемнели и были полны такой мрачной уверенности, что Гурам посмотрел на нее с удивлением.- Ты думаешь, если с тобой что-то случится, я смогу жить? – Слова отскакивали от губ, словно металлические горошины.- Да ничего не случится! Что ты там себе придумала? Обычные рабочие моменты!- Тем более, я могу поехать, раз ничего страшного!Снаружи уже раздавались нетерпеливые автомобильные гудки. Гурам еще раз посмотрел в отчаянные, упрямые глаза девушки и кивнул. Осознал, наверное, что ее сейчас не переспорить.Гиви удивленно посмотрел на шедшую рядом с Гурамом Любу, но Гурам бросил свысока красноречивый взгляд, и он послушно кинулся открывать перед девушкой дверь.За окнами машины уже несколько минут мелькали встречные огни, когда Люба осторожно произнесла в тишине:- Гурам, я могу спросить? Что это за завод такой? Чего вы с этим... как его?... Султаном, что ли? Что вы с ним не поделили?- Я все давно поделил! – С раздражением взмахнул рукой Гурам. – Мне чужого и близко не нужно, я своего отдавать не намерен!- Да какой завод, обычный завод... В совковские времена там станки делали для швейных фабрик! – Словоохотливо начал объяснять Гиви, оборачиваясь к девушке. – Теперь, конечно, в разрухе все. Дело-то не в заводе, а в куске земли, на котором он стоит. Врубаешься? Это ж Москва! Цены на землю только так скачут!- А причем здесь Гурам? Он что, земельными операциями еще занимается? Или заводами?- Он при всем! Он этот участок давно присмотрел. И со всеми, с кем надо, договорился. С Валетом, например. А Валета осенью грохнули. С Вихрем, люберецкий который. Слышала, да? А Султан пользуется, что передел пошел, и всю территорию под себя подгребает. С заводом этим вместе. Не, конечно, ему беспредельничать никто не позволит, но волну нагонит!- В каком смысле? – Растерянно уточнила Люба, у которой уже минуты две было ощущение, что с ней разговаривают на каком-то неизвестном языке.Гиви хотел что-то ответить, но Гурам резко осадил его:- Заткнись!В этом коротеньком восклицании было столько плохо сдерживаемого гнева, что даже Люба невольно похолодела. А Гиви съежился, словно став еще меньше ростом.- Так... Ты же сам ее с собой взял. – Растерянно промямлил он в оправдание. – И при себе уже столько времени держишь. Ну, я и подумал...- А ты бы меньше думал! Вон, за дорогой лучше следи!И добавил, неожиданно мягко:- Это все сложно, малыш! Самое сложное – когда люди меж собой договориться не могут. Ну, ничего, не такое разруливали. Ты, главное, сиди тихо. Не думай ни о чем.Люба замолчала. Думать она, конечно, не перестала, но мысли в голове лихорадочно путались.Оставленные много лет назад заводские корпуса освещались, помимо звезд, одним-единственным случайным фонарем. Черные провалы окон смотрели на крутой обрыв речки, название которой Люба так никогда и не узнала. Автомобиль Гурама пробирался между высоких заледеневших стен, с которых кое-где свисала снежная паутина, как будто по царству Снежной Королевы. Падающие в проемы лунные лучи усиливали ощущение нереальности. Где-то, за очередным поворотом, притаилась другая машина. Выждав, пока они проедут, водитель тронулся следом, мигнув фарами, и Гиви негромко сказал:- Наши.Наконец автомобили замерли, и девушка сделала попытку оглядеться. Когда-то, в незапамятные времена, здесь, очевидно, был большой цех. Теперь по углам огромного помещения громоздились сугробы, придавая кучам металлолома самые причудливые очертания. Снег непроницаемым ковром укрывал землю, остатки брусчатого пола и проржавевшие насквозь рельсы конвейера. Мягкий голубоватый свет лился сквозь разобранную крышу. При этом свете она разглядела припаркованные машины со включенными фарами. Загораживая их, ровной шеренгой, как на параде, стояли люди. Их темные силуэты местами сливались, и Любе показалось, что их много, очень много – чуть ли не два десятка человек. Они стояли неподвижно, даже не переговариваясь, и в упор сверлили взглядами машину Гурама. Гурам ничем не выразил своих эмоций, словно и ждал чего-то подобного. С ледяным спокойствием он повернул голову немного в сторону. Там как раз тормозила приехавшая за ними темная иномарка. Хлопая дверцами, из машины с деловитой торопливостью выбирались высокие, плечистые парни в черных кожанках. Любе они все показались безликими, как птенцы из одного инкубатора, одинаково похожие как друг на друга, так и на тех, кто стоял в шеренге с противоположной стороны. Но вот один из парней повернулся, на мгновение подставив лицо полосе света, и девушка узнала Анвара.- Посиди здесь! – Услышала она шепот около уха. – Не бойся: никто тебя не увидит. Главное, не высовывайся.Она торопливо кивнула, понимая, что в полутьме, да еще и за тонированными стеклами машины, ее действительно невозможно разглядеть. Гурам коротко кивнул Гиви, и секунду спустя они оба были уже снаружи. В следующее мгновение, он поднял руку и призывно щелкнул пальцами. Анвар и остальные так же молча приблизились, встали рядом, и синхронно двинулись навстречу шеренге. Шеренга зашевелилась. Человек, стоящий в середине, сделал несколько шагов вперед.Он был невысокого роста, и голубоватые лучи играли на блестящей поверхности его до гладкости выбритой головы. Густая черная борода вилась кольцами, а глубоко запавшие глаза из-под густых сросшихся бровей, неприятно поблескивали. Стоявший слева от него худой рыжеволосый парень – Люба даже в полутьме отчетливо видела россыпь крупных веснушек на бледной коже лица – тоже двинулся было вперед, но Султан (Люба почему-то сразу предположила, что это именно он), только едва заметно дернул плечом, и рыжий остался на месте.Гурам приветственно помахал рукой, с таким видом, будто он был министром, сходящим по трапу самолета с зарубежным визитом.- Гурам! – Недовольно окликнул бородатый. – Что же ты? – Он кивком указал на пальто с густой меховой опушкой. В одной точке кожа характерно бугрилась.- Договор же был: без стволов!Гурам с обезоруживающей улыбкой пожал плечами Неторопливо, с достоинством, расстегнул пальто, достал из-за пояса пистолет, и, опустив руку вглубь салона, положил его на сиденье рядом с Любой. Мимоходом ухитрился незаметно подмигнуть замершей девушке и демонстративно, на показ, поднял широко раскрытые ладони.- Чист!Любе казалось: она смотрит какой-то старый фильм про итальянскую мафию. Из тех, что любил смотреть вечерами ее отец, журналист Кипренский. Ну, не может все это быть на самом деле и всерьез! Было странное ощущение: как будто взрослые люди в игру по типу пионерской ?зарницы?.Тем временем, две группы медленно сходились, пока не замерли друг напротив друга. В тишине время от времени слышалось, как поскрипывает под подошвами ботинок снег. Говорили двое – Гурам и бородатый, остальные молчали. Люба, вжавшись в автомобильное кресло, напрягла слух, но уловить разговора не смогла – было слишком далеко. Разговор, начавшись довольно сдержанно, постепенно перешел на повышенные тона. Девушка поняла это по возрастающей жестикуляции собеседников. Под конец, Гурам рубанул воздух ребром ладони, как будто поставил невидимую точку и развернулся, чтобы уходить. Все дальнейшее произошло до невозможности быстро, словно на пущенной с ускорением кинопленке.Султан молниеносно кивнул рыжему парню, тот достал пистолет и прицелился. Увидев, что черный зрачок ствола поднимается между лопаток ничего не подозревавшего Гурама, который, окликнув своих людей, уже шел к своим машинам, Люба потеряла самообладание. Сжав в руках лежащее рядом с ней оружие, девушка что есть силы толкнула дверцу.- Гурам!!!Все обернулись на этот неожиданный крик и застыли на какую-то долю мгновения. На это она и рассчитывала – выиграть время, чтобы Гурам успел увидеть грозящую опасность и пригнуться. Люба понимала, что вряд ли сможет выстрелить, и вытянула вперед руку с пистолетом, скорее, от растерянности. Но парень с веснушками, опомнившись, вновь прицелился, и дрожащие пальцы почти бессознательно сдавили курок. Несколько выстрелов, один за другим, волной ударили по ушам, а толчок отдачи едва не заставил ее разжать пальцы. Рыжий парень побледнел еще больше, и медленно осел на снег, теряя оружие. По его светлой куртке стремительно расплывались темные пятна, а на побелевшем лице было такое удивление, словно против него поднял бластеры отряд гуманоидов с зелеными головами. Он упал навзничь, откинув голову, и Люба почувствовала, как к горлу подступает тошнота.В ту же минуту раздались другие выстрелы. Их было много сразу, и трудно было даже понять, кем они производились. Стрелял бородатый Султан, стреляли его телохранители. Стреляли люди Гурама и, даже он сам, кажется стрелял из невесть откуда взявшегося в его руках револьвера. Шум был такой, что с вершин безлистых ветел на берегу реки с карканьем взвилась стая галок.Люба не помнила, как ей удалось зашвырнуть пистолет через окно в машину. Скорчившись, она присела у колеса, зажмурившись и прижимая ладонями уши, чтобы не слышать этого бесконечного отчаянного грохота. ?Это не со мной!? - шептала она еле слышно. – ?Это все происходит не со мной!?Твердые сильные руки неожиданно схватили девушку сзади и без труда забросили ее легкое тело в салон машины. Кто-то всем телом навалился на нее, прижимая к полу. Люба слабо пискнула, пытаясь освободиться.- Тихо! – С облегчением услышала она над собой донельзя знакомый голос Анвара. – Не дергайся, снайпер! Я это, я!Дальше все словно заволокло туманом. Когда к девушке вернулась способность ориентироваться в пространстве, она поняла, что машина уже едет по трассе, что с ней рядом сидит Гурам, поддерживая ее голову на своем плече, Анвар крутит руль, а Гиви, смеясь,что-то рассказывает ему вполголоса. Этот смех окончательно вернул ее к действительности.- Все живы? – Спросила она слабым голосом.Гиви с усмешкой оглядел салон.- С виду, вроде бы, все!- Никого из наших не зацепило? - Осведомился Гурам.- Да не, порядок! Вот султановских трое, кажется. Не считая его самого.- Мусор после себя убрали? - Пацаны там остались. Все почистят, снежочком свежим посыпят, в лучшем виде!- Эх.. Султан, Султан... – Гурам вздохнул. – Какой парень авторитетный был, а? Вот, учитесь на ошибках, как успех голову кружит.- Что ж теперь будет? – Озабоченно поинтересовался до этого молчавший Анвар. – Это ж конкретные трупы уже. Нам не предъявят?- Не мы начали. – Коротко и твердо ответил ему Гурам. – Султан сам нарвался. Все поймут. Не переживайте, прорвемся!- Прорвемся... – Анвар неожиданно согнулся, трясясь от хохота. Гиви повернулся к нему:- Чего ржешь, дурной? Отходняк, что ли?- Не... – Анвар с трудом выговаривал слова. – Я просто вспомнил, как она... шмальнула. Я присел аж! И рыжий сразу – с копыт. Во дает! Огонь-девка!- Да уж, точно. – Гиви оглянулся на Любу и впервые посмотрел на нее с явным уважением. – Не каждая бы смогла. Повезло тебе с ней, Гурам!- Сам знаю. А, малыш? – Гурам приподнял подбородок девушки и заглянул в глаза. Гордость в его взгляде сменилась озабоченностью.- Эй, звездочка, ты чего? Ты не в обмороке, а? Может, нашатырь поискать?Люба едва нашла в себе покачать головой. Только сейчас до нее дошло, что случилось.- Гурам! – Она прижалась к родному плечу, отчаянно всхлипывая, и повторяя:- Гурам... Гурам... Гурам..- Ну, вот, таким героем держалась, а теперь! – С укоризной заметил Гиви, но Гурам тут же осадил его.- Заглохни уже!И, наклонившись, мягко спросил:- Что ты, девочка? Плохо тебе, да?- Гурам... я ч..ело..века уб... убила! – Выговорила она наконец, отчаянно заикаясь на каждом слове.- Не болтай глупости! Какой там человек? - Гурам уверенно кивнул в такт собственным мыслям. – Разве человек в спину стрелять кому-то станет?- Я и сама так думаю. Но все-таки...- Это мразь была. Понятно? Ему туда и дорога. И ни о чем таком не думай больше. Поняла?Он взял лицо девушки железными пальцами, приподнял, чтобы заставить ее на него посмотреть. Стекающие по щекам дорожки слез гасли на его руках.- Поняла меня? – Переспросил он негромко, сверля ее лицо твердым огненным взглядом.- Да, Гурам...- Вот так! Он разжал руку, и обнял ее, привлекая к себе.- Я... это из-за тебя. – Шептала Люба, вытирая слезы о меховой воротник. – Я так за тебя испугалась! Когда он прицелился, я...- Все знаю! – Перебил ее Гурам. – Спасибо тебе, Звездочка! Ничего больше не говори. Слышишь? Забудь, раз и навсегда! Ничего не было!?Как это – не было?!? - Хотелось спросить Любе. – Ведь он умер! Этот парень с веснушками, совсем молодой, возможно, ее ровесник. По-настоящему умер, не в кино. И произошло это всего несколько минут назад. Недавно он еще ходил, дышал, говорил о чем-то... Почему же так случилось? Возможно, у него где-то есть мать, которая еще не подозревает о том, что молодого веснушчатого мальчика больше на свете. И никогда этой женщине не узнать, что ее сына убила она. Восемнадцатилетняя студентка МГУ, которая до этого дня даже вблизи не видела пистолета!Но потом девушка подумала о Гураме. Самое главное, что он жив, что он здесь! Что можно протянуть руку и дотронуться до его лица. Какое, в сущности, ей дело до того парня? Она его раньше не видела никогда! И уж точно не она заставила его пойти в бандиты и выбрать в жизни такую опасную дорогу. Так может, Гурам прав, и все это нужно забыть?А он, словно подозревая о ее мрачных мыслях, вдруг улыбнулся.- Так, а сколько у нас там до Нового Года?- Да минут двадцать уже! – Отозвался Анвар.- Эх, жаль, домой не успеваем! Гиви, а шампанское здесь есть?- У меня здесь все есть! – Последовал самодовольный ответ.- Так что же вы? Тормозните где-нибудь в красивом месте! Нельзя же праздник не встретить, а?... На всю жизнь запомнила Люба безлюдный заснеженный парк на берегу реки. Одетую в камень набережную, с которой открывался прекрасный вид на праздничную, залитую огнями столицу. Верхушку Спасской башни и купола храма Христа-Спасителя вдалеке. Фужеры с шипучими искорками на плитах широкого ограждения. Кубики шоколада, завернутые в серебряную бумажку. Их было четверо. Казалось, что в целом мире. С шипением наполнялись бокалы, и загадывались желания. Они смотрели, как гаснет салют над кремлевской стеной и как падают с неба снежинки, большие и красивые, словно вырезанные из тончайших кружев.Потом, посреди пустой аллеи, она лепила огромного, как в детстве, упитанного снеговика, разрисовывая его тушью и помадой из косметички, пока Гурам негромко о чем-то переговаривался с парнями. И Любе казалось, что это – самый лучший ее Новый Год. С самыми близкими людьми. А все неприятное, тяжелое, страшное, вдруг отошло как-то далеко-далеко. А может, просто во сне приснилось?- А что, если она сболтнет кому-нибудь? – Тем временем спрашивал Гиви. – Ну, про сегодняшнее?- Не сболтнет! – Возразил Гурам. – А что? Тебе и ее хотелось бы где-нибудь закопать, для надежности? Гиви, когда я выбью из тебя эту пацанскую дурь – сначала убивать, потом думать – надо ли было, а? Скажи мне! Ты так сам когда-нибудь под пули подставишься, помяни мое слово!- Да ладно, я ж не про то! Баба – она и есть баба. Какая на них надежда? Можно и не так радикально. Есть же средства надежные. Укольчики такие, например.- Чего?! – Гурам резко обернулся к нему. – Ты о чем вообще?- А чего? Кольнулся – полный кайф и глубокий сон дня на три. А потом, при пробуждении, события последних пары дней из памяти как выметает. Чистый лист. Тут недалеко, если что. Можем сгонять с Анваром.И, видя по красноречивому взгляду собеседника, что тот не в восторге от его идеи, добавил, уже с меньшей уверенностью в голосе:- Я, Гурам, только в виде заботы о твоей безопасности, не думай!- Еще раз при мне про наркоту ляпните – о своей беспокоиться придется! – Отчеканил Гурам звенящим от раздражения голосом. – Анвар, ты слышал? Тебя тоже касается!- А я что, я ничего! – Забормотал Анвар. – Я и ему говорил сколько раз!- Нормально, а? Я вас зачем в Москву привез, охламонов? Чтобы вы от местной шпаны дряни всякой набирались?! Еще раз услышу – обоим головы пооткручиваю! Нет, надо что-то с вами делать, а то и себя, и меня в историю втянете. Из любви к острым ощущениям! Пожалуй, на месте заводика того Дворец Спорта построю, а? Красивый, современный. Чтобы такая молодежь, как вы, с пути не свихивалась. Наркобароны, блин! - Да пошутил я, чего ты сразу?- А я, представь себе, не шучу! И девочку чтоб не трогали мне! Что и кому она скажет, или не скажет – моя забота. На пушечный выстрел к ней не подходите! Ее голова светлая, что б вы знали, стоит десяти таких, как у вас! Вот тебя, Гиви, из какого класса за неуспеваемость вышибли? А? А у нее – медаль! И ее мозги годика через два мне ой как еще пригодятся!И, сделав шаг вперед, громко позвал:- Люба, где ты? Хватит, поехали!Когда уже все садились в машину, Анвар вернулся посмотреть на снеговика. Он был такой же, каких он сам когда-то лепил с братьями в родном дворе. Большой, круглый, с черным носом из сучка и руками-веточками. Не хватало лишь какой-то детали. Анвар подумал, оглянулся. Убедившись, что его никто не видит, стянул в шеи тонкий клетчатый шарф и повязал на снежного человечка. Он сам не знал, почему ему вдруг так захотелось это сделать. Окрик Гурама заставил парня вздрогнуть и почти на ходу прыгнуть в автомобиль. Шины прошуршали, и стихли. Среди деревьев остался только один снеговик. А над парком тихо горели звезды. Не стеклянные – настоящие...Любе хотелось спать. Вероятно, это было следствие волнений, пережитых девушкой за этот бесконечно долгий вечер. Она рассеянно улыбалась, пока Гурам на заднем сиденье автомобиля согревал дыханием ее заиндевевшие от возни со снегом пальцы, временами легонько прихватывая губами их кончики.- Что-то я устала... – Призналась она, когда машина замерла у знакомой двери. – Ты не мог бы отвезти меня домой?- В такую ночь?! – Изумился Гурам. – Брось, малыш. Праздник только начинается. Ты еще не пробовала мое вино!Люба хотела вежливо отказаться, но он бесцеремонно подхватил ее на руки и просто отнес на второй этаж, в ту гостиную, где до сих пор горел камин, и приветливо мигала огнями елка. Она почти не помнила, как снимала джинсы и куртку, стягивала через голову свитер, как оказалась на диване, и в какой момент Гурам сел рядом.Когда наполненный темно-красной жидкостью бокал оказался у ее губ, Люба слабо запротестовала.- Пей! – Настаивал Гурам. – Тебе согреться надо. Только пневмонии нам не хватало после такой ночи!Нехотя она сделала глоток. Потом, под давлением Гурама, еще один и еще. Вино пробегало по жилам, как огненный поток. Оно пахло малиной, летним солнцем и чем-то еще незнакомым, но от этого не менее приятным. После выпитого в парке шампанского, или по какой-то другой причине, оно сразу ударило в голову, затуманивая и без того утомленное сознание. В таком состоянии она ничуть не удивилась, что Гурам, отставив в сторону бокал, вдруг потянулся к ее губам. От его рук исходило приятное, уютное тепло, и она с готовностью потянулась им навстречу, плохо понимая, что происходит. Две человеческие тени, отбрасываемые на стену пламенем камина, соединились и сплелись.Твердые, но ласковые руки легким движением подтолкнули ее на диванную подушку. Ласкающими опытными движениями скользнули сверху вниз по волосам, лицу, шее... Пробежали по мелким пуговичкам блузки, с легкостью расстегивая их. Словно разглаживая невидимые складки, прошлись по вырезу бюстгальтера Тело девушки, как будто не подчиняясь мыслям, изгибалось в этих руках, тая и растворяясь под горячими непрекращающимися поцелуями, как весенний снег под прямыми лучами солнца.Когда грудь освободилась от плена бюстгальтера, а руки Гурама уже скользили по бедрам, девушка внезапно словно очнулась. Тревожно, с возрастающими толчками, забилось сердце, и тело сжалось, словно съежилось от внезапного испуга.- Гурам... нет! Не надо, пожалуйста!Она говорила с испугом, вовсе не уверенная в том, что он услышит ее, и остановится. Но он услышал. Руки резко дрогнули и замерли, словно натолкнувшись на преграду. Щеки девушки вспыхнули, краска моментально залила лицо, а руки бессознательно тянулись одернуть, поправить юбку. Она не понимала, что произошло, и почему ей так стыдно перед Гурамом и перед самой собой, словно она сделала что-то неприличное. Или, неприличным был как раз этот стыдливый испуг?Счастье еще, что Гурам не смотрел ей в лицо. Спокойными, деловыми движениями, он застегивал пуговицы на ее блузке – от нижней к верхним. Застегнув последнюю, аккуратно встряхнул воротничок, расправил его и пригладил ладонью. Потом так же спокойно встал, и молча вышел из комнаты, не взглянув на нее ни разу. Люба привела в порядок одежду, пригладила волосы. Посидела немного, вытирая выступившие слезы тыльной стороной ладони. Надо было идти, что-то говорить. Может быть, извиниться... Как-то объяснить... Но что она могла объяснить, если сама почти ничего не понимала?Решившись, девушка вышла из гостиной и отправилась на поиски Гурама. В просторной комнате, место окна в которой занимала стеклянная дверь, ведущая на веранду, он был почти не заметен в глубоком плетеном кресле. Его темный профиль четко вырисовывался на фоне заснеженных елей. Он сидел, повернувшись спиной к входной двери и, казалось, рассматривал висящую на стене картину. На звук шагов девушки он даже не обернулся.- Гурам! – Виновато прошептала она, подходя ближе.- Не сердись, пожалуйста! Я... я не знаю, почему так получилось. Просто... ну, как будто судорогой свело все тело. И страх какой-то глупый, противный! Не знаю, откуда он взялся!Он молчал. - Я не хотела обидеть тебя, клянусь! Это вышло как-то нечаянно... Я сама ничего не могу понять.В ответ была тишина, но даже в этой тишине ей слышалось что-то неумолимое. Словно она и впрямь сделала нечто такое, после чего с ней противно даже разговаривать.Люба всхлипнула.- Господи, что со мной не так?! Это что, болезнь какая-то? Я... я же люблю тебя, Гурам!Эти слова, впервые сказанные вслух, наверное, звучали сейчас глупо и неуместно.- Я знаю, у нормальной женщины так не должно быть! Если она находится с любимым человеком, принадлежать ему должно быть для нее счастьем! Наверное, мне нужно сходить к какому-то врачу. Это же патология, должно быть... Какой-то барьер, или...Она не договорила, потому что услышала звук, который меньше всего ожидала сейчас услышать. Гурам смеялся. Негромко, мягко, и совершенно без признаков раздражения.- Ну, малыш! Повеселила! Ты, случайно, медиком не собиралась стать, а? Очень уж легко диагнозы ставишь!Он обернулся и протянул руку к выключателю. В комнате вспыхнул свет. Люба покраснела еще больше, понимая, что говорит что-то не то. Опустив голову, она пробормотала:- Пожалуйста... Извини меня.- Боже мой, да за что?! Это ты меня извини! Прямо смех: поспешил, как школьник. Это я-то! Я, который думал, что хорошо знаю женщин. Чувствую все струны их души. Ты и так сегодня переволновалась, а я... Я даже не подумал, что ты еще можешь быть не готова! Черт... просто сам сейчас краснеть начну!- Гурам...- Ну, что? – Он улыбнулся привычной, ласковой улыбкой и протянул руки. – Иди сюда! Или боишься меня теперь?- Нет, что ты!Она присела на краешек кресла и, с облегченным вздохом, скользнула в его объятья. Несколько мгновений оба молчали. Было слышно, как за стеклом, шурша, падает снег.- Не волнуйся. Больше такого не повторится, обещаю. И перестань дрожать.- Я не дрожу...- Ну, я же чувствую! Глупая девочка! Пойми: ничего страшного не случилось. Все это естественно.- Не успокаивай меня.- Я просто объясняю. А то ты и впрямь еще к психологу побежишь, от надуманных ?патологий? лечиться. В том, что ты испугалась, нет ничего ненормального. Ты же молодая совсем еще, малыш. Тебе девятнадцати нет даже!- Мне уже восемнадцать! – Возразила она, вскидывая голову. – Ты теперь будешь меня считать ребенком?- С чего ты взяла? Между ребенком и женщиной есть еще значительный переходный период... Прости, я забыл, что ты выросла без матери, и некому было объяснить тебе очевидные вещи. Понимаешь, организм созревает у всех по-разному. Я сейчас не столько про физическое развитие говорю, сколько про эмоциональное. У тебя же никого еще не было, так? Ну, не красней опять. Можешь не отвечать. Видишь ли, с такими вещами не следует торопиться. Если только мы не хотим, чтобы у тебя действительно что-то пошло не так.- Но... я же люблю тебя! Тебя только! - Знаю.- И... я хотела бы быть с тобой. Клянусь, это правда!- И это знаю, малыш. Но, видимо, сейчас еще не время. Не расстраивайся так. Поверь тому, что я сейчас скажу. Постель может быть приятным бонусом в отношениях, но она совершенно не составляет их основную суть.- Ты хочешь сказать...- Что в постели у меня побывали десятки женщин, но ни к одной из них я не испытывал того, что чувствую к тебе! И мне без разницы, с какого времени мы будем спать вместе, и будем ли вообще! Легко найти того, с кем можно согреть постель и заснуть, но очень трудно – того, кого хочешь видеть рядом, просыпаясь. Ты понимаешь меня? И поэтому я буду ждать столько, сколько понадобиться. Пока ты не будешь готова. И, надеюсь, когда это произойдет, я сумею понять это без ошибок!- Сумеешь! – Заверила она, обвивая руками его шею. – Я... так благодарна тебе, Гурам. Я даже не думала раньше, что на свете могут быть такие замечательные люди, как ты!- Ладно, чего там! – Сказал он, медленно поднимаясь. – Просто, я дольше тебя пожил и опыта у меня побольше. Хватает терпения и выдержки, чтобы не наделать глупостей, которые сложно будет потом исправить. Посмотри-ка сюда!Люба обернулась. Гурам стоял у стены, указывая на большой портрет в овальной раме. Худенькая юная девушка, почти ребенок, с большими выразительными глазами и темными локонами, в белом кружевном платье смотрела внимательно и серьезно.- Словно бы, на тебя похожа, а?В самом деле, черты лица незнакомки были чем-то неуловимо схожи с Любой, словно натурщица была ее дальней родственницей.- Чей это портрет, Гурам?Он провел пальцем по нижнему краю картины, там, где с трудом угадывадись среди мазков красок неясные буквы. Первая была ?Г?, остальные девушка не смогла разобрать.- Обычно, картины художники подписывают своей фамилией. – Медленно сказал Гурам. – Но здесь автор решил поставить только имя. У него на это были причины.- Какие? – Люба заинтересованно смотрела на портрет.- Постой... Это что, ты рисовал? Сам?!Гурам покачал головой. - Разве ты не видишь? Это работа не нашего времени. Он немного помедлил.- У этой картины интересная история. Хочешь, расскажу тебе?Люба кивнула.- Конечно.Пальцы Гурама скользили над портретом, словно ему хотелось коснуться лица и волос нарисованной девушки. Помолчав, он заговорил.- Ее звали София. Софья. По-нашему это будет: Софико. И, как ты сама видишь, она была красавицей! Только вот жить ей выпало не в то время... да и не в том месте...У нас в Грузии, среди гор, есть поселок на берегу моря. Там до сих пор показывают развалины одного поместья. Давным-давно... хотя, что считать давним в наше время? Словом, много лет назад там, в большом богатом доме, жил один человек. Состоятельный, уважаемый. Из старинного княжеского рода. Его жена умерла, рожая младшего сына, и он один воспитывал двух мальчиков-погодок. Старшего из них звали Самсон. Младшего – Григор. Самого же его никто не называл по имени, все окрестные жители говорили о нем просто: ?Князь?. И не столько уважали его, сколько боялись.Люба наклонила голову. Она слушала.- Да. Они боялись его, потому, что он часто ссужал деньгами жителей близлежащих поселков и делал это так ловко, что многие и не замечали, как оказывались у него в долгу. Долги же он взыскивал разными способами... В том числе, и весьма специфическими...Человек жестокий и развращенный, Князь привык жить в свое удовольствие. Под покровом ночи его слуги обходили поселки и похищали молодых девушек, которых он выбирал еще днем. С ними развлекались всю ночь, а потом выбрасывали. Их дальнейшая судьба его не интересовала. В то время, если ты не знаешь, девушка была обязана выходить замуж девственницей. Иначе она была позором для своей родни, и жизнь такой девушки была ужасной и полной ежедневных унижений.В отцах и братьях опозоренных жертв кипела кавказская кровь, ведь они все были горцами, но они терпели. Пытались найти на негодяя законную управу, но он, выражаясь современным языком, замутил коррупционные схемы, и ни один чиновник его не трогал! Так продолжалось несколько лет...Сын Князя, Григор, мечтал стать художником. Это был добрый, открытый мальчик, душа которого часто страдала – ведь до него, так или иначе, доходили слухи о ночных развлечениях отца. Чтобы не думать о том, чего он все равно не мог изменить, Григор с самого утра уходил к морю, взяв с собой только мольберт и кисти. Он рисовал пейзажи, валялся на песке. Купался, промывая в соленой воде выпачканные красками руки. И многие прохожие даже не догадывались, что этот загорелый босоногий юноша в пятнистой рубашке – сын самого влиятельного человека в этих местах. Не догадалась и она. Софико. Она пришла к морю, проверить сети, которые накануне поставил ее отец. Григор заговорил с ней. Потом она пришла еще раз. И еще. Когда она узнала его фамилию, было уже слишком поздно.- Почему? – С замиранием сердца спросила Люба. Она сама не знала, почему эта легенда производила на нее столь сильное впечатление.Гурам пожал плечами.- Разве непонятно? Они влюбились друг в друга! Крики чаек стали музыкой, которую они слушали. Чайки и шелест волн были свидетелями их первого поцелуя. И сын Князя потерял голову. Настолько, что в отсутствие отца нарисовал ее портрет в платье своей матери прямо в гостиной княжеского дома. Вот он, этот портрет, перед тобой...- Красивая история. И чем же все закончилось?- Ничем хорошим! Мальчик был так увлечен своей избранницей, что умчался на очередное свидание, позабыв спрятать картину, и отец увидел ее. Конечно, он решил, что такая красота должна принадлежать ему. И той же ночью... случилось то, что случилось!- Он знал, что она встречалась с его сыном?- Разумеется, знал. Но такие мелочи не останавливали Князя – его желания были важнее. Они были для него самым важным. А Григор, как он считал, вообще еще слишком молод, чтобы думать о девушках.Но Софико была влюблена. И это сделало ее в разы несчастнее остальных жертв княжеских нечистых желаний. Тем же утром, на рассвете, она бросилась вниз с утеса, и ее тело разбилось о камни. Григор слышал ее прощальный крик, но помочь ничем уже не мог... Однако, этот крик услышал не только он. Смерть бедной девушки стала чем-то вроде спускового крючка на давно заряженной винтовке. Терпение у местных жителей лопнуло. Они собрались, вооружились, и под покровом следующей же ночи напали на поместье. Перебили слуг князя, жестоко убили его самого, а дом разграбили и подожгли. Сыновей они тоже хотели убить, но, остыв немного, решили оставить им жизнь, ведь дети никак не участвовали в злодеяниях отца, да и были совсем еще юными. Возможно, их разжалобило плачевное состояние Григора, рассудок которого помутился после того, что случилось с его любимой. Юношей уставили в живых, но заставили их дать клятву на церковном алтаре... Что, во-первых, они никогда не станут мстить за отца... у нас это важно, знаешь ли. А во-вторых, это самое главное... Их заставили поклясться, что они не заведут семьи и не продолжат свой род. Чтобы никогда, пусть даже через сотни лет, не мог родиться еще один мерзавец, похожий на их отца.Юноши дали клятву. Особенно охотно – Григор. Вряд ли он вообще понимал, что делает. Его душа умерла вместе с Софико. Дни и ночи он сидел на берегу, в том месте, где было найдено ее тело. Не ел, не спал, не притрагивался к любимым краскам. А когда поднимался шторм, он ходи по берегу, и звал ее. Звал так отчаянно, что у всех, кто слышал это, содрогались сердца. Однажды его нашли мертвым среди камней и все, даже его брат, благодарили Бога за такой исход: уж очень страшно он мучился при жизни. После смерти брата Самсон собрал пожитки, и уехал в другую часть страны. Жить там, где все напоминало ему об ужасной истории его семьи, он не захотел.- Не удивительно! Красивая сказка, печальная. Но это ведь только сказка, правда? Гурам усмехнулся.- Ну...- Ведь никто же не знает, что в самом деле было там, в глубокой древности! Жаль только, что неизвестно до конца, что стало с этим Самсоном.- Ну, почему же неизвестно? – Возразил Гурам. – Ничего особенного! Он прожил долгую и вполне благополучную жизнь, насколько это было возможно при таких воспоминаниях, и умер, как все обычные люди. Вот только... клятву он, все же, нарушил.Гурам сделал паузу, прежде, чем договорить:- Он был моим отцом!Люба ошарашено молчала. Она не ожидала такой развязки. Гурам улыбнулся.- Видишь теперь, с какими родовыми пороками мне приходится вести борьбу? Она с удивлением подняла бровь.- Это шутка, девочка! Извини, что я тебе все это рассказал, но вдруг захотелось поделиться историей моей семьи. Даже такой. Чтобы ты знала, как я тебе доверяю.- Я знаю. – Она подошла сзади и прильнула к его плечу. – Спасибо тебе!За стеклянной дверью уже начинало светлеть. Новогодняя ночь заканчивалась.