love die young; (1/1)

Не возвращается Джебом и следующей ночью тоже, зато больше не скрывает, что расстроен происходящим. Ему требуется не один день, чтобы залечить свои фантомные раны, оставленные нескончаемым потоком пустых домыслов, не одна ночь без сна, чтобы решиться на разговор.Потому что Джебом слаб и ему страшно. Он привык считать Джинёна своей зоной комфорта, своим безопасным местом в этом огромном мире, от которого так часто хотелось сбежать, а теперь убегал сам Пак. Ускользал, словно песок сквозь пальцы, а дальше по ветру к своему соулмейту, чтобы остаться навсегда. И это не казалось неправильным. У каждого из них была своя правда, Им за свою ещё хотел бороться, но в одиночку ему не доставало сил. Его вдохновение допоздна терялось в холодных аудиториях под тёплые взгляды и смешные шутки, задерживалось в душных комнатах караоке, срывая голос и нервы, в попытках выпеть из себя все эти неправильные чувства, вот только к кому именно – неизвестно. Когда, наконец, настаёт день выступления, глава студсовета, староста и гордость университета Пак Джинён сияет на главной сцене, словно драгоценный бриллиант. Его речь звучит громко, убедительно, не только младшекурсники сидят с открытыми ртами, сам Джебом удивлён и горд, что его парень смог так здорово всё организовать.Не без помощи Ким Донёна, конечно же, которого сложно не узнать по восхищённым взглядам, направленным исключительно на Пака, по неприемлемо сокращающейся дистанции между ними, словно дружба – меньшее, что стало их связывать за последний месяц. Букет в руках Има печально подрагивает в такт едва различимым хлопкам, а затем и вовсе переходит в руки какой-то девчонки по соседству, потому что терпеть это не хватает никакой выдержки. Доён повсюду, будто бы дышит в затылок самому Джебому, насмехаясь, мол, смотри, мне даже не пришлось прилагать усилий, чтобы увести твоего парня, ведь я его истинный соулмейт, мы предназначены друг другу судьбой. Возразить этому сложно, особенно когда на закрытии концерта их руки соединяются, и золотистое свечение растворяется в хаосе из слепящих разноцветных софитов, криков и аплодисментов. Смотреть на это чертовски больно, Им покидает здание университета, так и не поздравив своего парня с превосходно организованным праздником, а его соулмейта - с победой. Дома уже привычно пусто, если это место ещё можно назвать таковым. Всю прошедшую неделю старший понемногу перевозил вещи, особо не заморачиваясь над возможными вопросами, которых всё равно не последовало. Тишина стала их верным соседом на последние пару недель. Им Джебом уходит, не прощаясь, оставляя после себя лишь горькое сожаление в пару слов прощальной записки, что квартира оплачена на следующий месяц, сомнительно искреннее пожелание удачи и свою связку ключей. Джинён попросту не находит её следующим утром после лучшей в его жизни университетской тусовки, особо даже не расстраивается отсутствию своего бойфренда, мысленно отправив того на работу в субботу, потому что сам он всё ещё пьян, счастлив и совершенно не задумывается над будущим. К вечеру, проспавшись, он замечает ключи на кухонном столе, отмеченный на настенном календаре крестиком выходной, который они планировали провести вместе, и короткую записку. Пак не верит до последнего.Так ведь уже было, Джебом уже исчезал, сославшись на необходимость помочь друзьям, а потом всё равно возвращался. Так будет и в этот раз, правда? Только вот в шкафу болтаются пустые вешалки, а книг на полке стало значительно меньше, даже дурацкий адаптер для зарядки выдернут из розетки. В доме так и звенит пустотой. Джинён дрожащими руками берёт телефон - там лишь оповещения в мессенджерах от одногруппников и детишек, поздравления, напоминания от деканата и ни одного пропущенного. Ни одного звонка от человека, который клялся любить его и не оставлять до последнего вдоха, быть его верной опорой, быть его судьбой. Долгие гудки и короткий сигнал. “Джебом? Джебом-хён, куда ты исчез? П-пожалуйста, ответь мне, перезвони, как только сможешь…”“Хён, перезвони. Пожалуйста.”“Ты слушаешь эти сообщения? Я не могу тебе дозвониться и сообщения не доставлены. Где ты?” “Ёнджэ даже не знает, что ты переехал куда-то, почему ты так поступаешь с нами?”“Хён, я… Я скучаю. Напиши мне хоть что-нибудь, умоляю. Я не могу больше без тебя.”Джинён не выходит из дома несколько дней подряд, продолжая звонить, писать, снова звонить, больше не надеясь на ответ. Его никто не ищет, а если и ищет, то не тот человек, в котором он нуждается больше всего. От Доёна пропущенные исчисляются уже десятками, сообщения пестрят просьбами о встрече, и, кажется, это самый удачный и в то же время неудачный момент всё объяснять. Они встречаются в пустой аудитории после занятий, за окном кромешная тьма, такая же, как и внутри у Пака, выливающаяся в чёрные круги под глазами от тотального недосыпа. - Хён? - младший без опаски приближается, забив на выстроенные между ними стены, но затем останавливается на расстоянии вытянутой руки. Он с искренним беспокойством всматривается в разбитого до мельчайших осколков соулмейта, борясь с желанием обнять того так крепко, чтобы забыть о воздухе и том грузе, что ежесекундно давит на них обоих. – Совсем плохо, да? Я же чувствую. Я… уже всё понял. От ироничного смешка сложно удержаться, когда даже ребёнок разгадал правила этого мира всего за пару дней, а самому Джинёну на это понадобился не один год. - И что думаешь? – Пак прячет лицо в ладонях, боясь ответа. Он не хочет разрушать то понимание, к которому они шли не один день, не хочет терять и хорошего донсэна, если тот вдруг предложит пересечь призрачную границу отношений наставника и ученика.Доён мягко берёт Джинёна за запястья, отводя руки, чтобы увидеть усталые, но до коликов в сердце ставшие родными черты его лица. Подушечки пальцев Кима плавно скользят по контурам татуировки, повторяя каждый уголок, очерчивают уголки и отрываются, забирая с собой и остатки последнего тепла, на которое мог надеяться старший. - Нам предначертано быть соулмейтами, Джинён-хён, но это ведь не значит, что мы должны провести остаток наших жизней друг с другом, ты согласен? Я думаю, нет, я уверен, что ты тоже много читал об этом, - на этом моменте губы Ким Донёна трогает лёгкая улыбка, и четверокурсник уверен на сотню и больше процентов, что тот знает, о чём говорит, - истинное предназначение соулмейтов - заботиться друг о друге. Конечно, это делать гораздо проще, когда вы постоянно находитесь в поле зрения друг друга, а не только чувствуете вот это вот, - парень прикасается к своим вискам. Должно быть, он знает и чувствует гораздо больше, чем сам Джинён, закупорившийся в своём отчаянии. Ему бы тоже хотелось знать, в порядке ли Ким, не обижают ли его, не страдает ли он от своего одиночества, но всё, что есть у Пака - лишь боль, пронизывающая от ледяных пальцев до кончиков волос. Она преследует его тенью, прячась за силуэтами домов, за тенями от штор на кухне и холодом постели в одинокие ночи. Она за каждым поворотом, в каждом уголке и в самом Джинёне, вытеснив надежду на то, что однажды его жизнь снова станет прежней. - Прости, что тебе плохо из-за меня, - качает головой Пак, - но я сейчас совершенно не справляюсь. - Поэтому я здесь. Чтобы помочь тебе. Чтобы поддержать, - мягко улыбается младший, и в его тоне не слышится привычная шутливая издёвка. Он, правда, здесь и сейчас, зная правду, не отворачивается, не бросает, не сбегает, как сделал это Джебом. - Спасибо, - впервые Джинён делает первый шаг навстречу некогда надоедливому первокурснику и обнимает его, положив голову на плечо. Возможно, иметь настоящего соулмейта, не испытывая к тому чувств, не так уж и плохо. - Вот видишь, - тихо посмеивается Доён, легко похлопывая старшего по плечу, - совсем не страшно, а то бегал от меня месяц, как от прокажённого. Я уже стал задумываться, что со мной не так, если ты боишься находиться рядом. - Прости, - на этот раз Пак смеётся тоже, быстро сморгнув собравшиеся в уголках слёзы. Его проблемы сами собой не решились, но с поддержкой соулмейта стало хоть немножечко легче. - Я не осуждаю, у тебя были на то причины, ты поступил так, как посчитал нужным. Просто знай, что я на твоей стороне. И если тебе вдруг понадобится какая-нибудь помощь, ты всегда можешь обратиться ко мне, хён, - он осторожно отстраняется. – Хорошо? - Возможно, мне нужна твоя помощь уже сейчас. Ты ведь в общежитии живёшь? - Джинён неловко откашливается, избегая прямого взгляда в глаза. Ситуация у него по сути плачевная – через пару недель придётся съезжать в неизвестном направлении, напрашиваться на несколько месяцев к друзьям будет слишком нагло, снять квартиру в одиночку денег попросту не хватит, а просить у родителей уже стыдно. - Да, а что? - Мне нужно будет пожить там до защиты диплома, и я не… - Без проблем. Я узнаю о свободных комнатах, напиши мне только приблизительную дату, всё остальное беру на себя, - Ким Донён не был бы собой, если бы не согласился помочь в ту же секунду, вернувшись к прежнему образу самодовольного всезнайки. – Но сейчас мне уже пора, так что не расклеивайся тут, Джинён-хён, мы со всем справимся. Младший ещё раз быстро обнимает Пака на прощание и уже собирается уходить, когда тот окликает его снова:- Кстати, Доён-а, ты будешь следующим главой студсовета, согласен? - Джинёну теперь тоже сложно не улыбнуться, ведь парнишка напротив него выглядит до ужаса смущённым. - Разве ты не рекомендовал на своё место Чхвэ Ёнджэ? Об этом все говорят. Он ведь твоя правая рука и всё такое, - нерешительно пожимает плечами первокурсник, остановившись. - Это было до того, как я узнал тебя. Всё изменилось. - Тебе виднее, хён. Но спасибо за доверие. Я не подведу, староста Пак, - подняв большие пальцы вверх и задорно улыбнувшись, Ким сбегает по своим делам. Следующие дни пролетают, словно в тумане. Джинён сутками напролёт пропадает в университете, подготавливая Доёна к новой должности, разбирается с тоннами бумажной волокиты, которая этому предшествует, по ночам пытается писать диплом, чтобы уже утром караулить Джебома у входа в его офис.Он, честно, сначала пытается дозвониться на мобильный, затем и в сам офис, чтобы узнать, ходит ли его бывший (?) парень на работу, но там ему грубо отказывают, аргументировав это неразглашением информации о сотрудниках. Слежка тоже никаких результатов не даёт, единственное, что приносит хоть немного понимания спустя неделю - звонок от Дэхёна с просьбой спасти его Ёнджэ. Ю даже не выходит поздороваться, так и лежит в своей комнате, укрывшись с головой. - Выкладывай всё, что знаешь и чувствуешь, - грубо говорит Джинён, плюхнувшись на край кровати. Он тоже безумно устал, сбившись с привычного ритма жизни, забив на сон и правильное питание, вся его энергия уходила на поиски Джебома и попытки не загнуться от своих университетских дел. - У меня такое ощущение, что он медленно умирает, - сев прямо, шмыгает носом Ёнджэ и смотрит Паку прямо в глаза. - Ты должен спасти его. - Как, чёрт возьми, я сделаю это, если не знаю, где он находится? Он бросил меня и сбежал, ты понимаешь? Это я сейчас умирать должен, - хмыкает младший. Со всеми этими поисками и погонями он даже пострадать по-человечески не успевает, так, чтобы с грустной музыкой, бутылкой вина и старыми фотографиями. Только серые вереницы вагонов метро, горы бумаг без подписей и бесконечные гудки без ответа. Только пустые надежды и несбывшиеся мечты. - Пожалуйста, Джинён, - Ю хватается дрожащими пальцами за его запястья. - Пожалуйста, найди его, он сам не справляется на миллиард процентов. Посмотри, как это влияет на меня – я разбит. Морально, физически, а ведь рядом со мной Дэхён находится каждую свободную минуту и пытается помочь. Представь, каково ему? Чувствовать это всё на полную? Одному? Я порой не могу дышать из-за его боли, что тогда с ним происходит? Дышать теперь трудно и Джинёну, он прекрасно знает, до какого отчаяния может довести себя Им, но помочь человеку, испарившемуся со всех карт и радаров по собственному желанию, не сможет никак. - Я делаю всё, что в моих силах, - а сил этих осталось не так много, но Пак по-прежнему не сдаётся. - Если ещё что-нибудь почувствуешь или узнаешь, позвони мне, ладно? А затем начинается настоящий хаос. Переезд подкрадывается внезапно, благо Доён держит слово и действительно заранее находит комнату, даже без соседа, но за небольшую дополнительную плату. Её Джинён пока ещё может себе позволить.Марк и Джексон без лишних вопросов со стороны Туана помогают собрать вещи, распаковать их по коробкам, выбросить лишние мелочи, которые будут напоминать о прошлом, Кайе же закатывает слёзную тираду о необходимости быть со своими возлюбленными и не отпускать их. Пак бы и рад послушать совета старших, но ему выбора не дали, как и возможности объясниться. Он нервничает, злится, захлёбывается от истерик по ночам, а утром снова превращается в примерного студента-выпускника, садится писать диплом и отвлекается только на звонки Иму, что по-прежнему остаются без ответа. Ким Донён появляется на пороге его комнаты каждый день, бывает, даже по несколько раз, прихватив с собой еду или кофе. Иногда один, иногда с Накамото, который выглядит так, словно сорвал джек-пот. Оно и не удивительно, Джебом был таким же, когда только начал встречаться с прилежным студентом, первым по успеваемости на своём курсе, идеальным старостой Паком. Джинён всё сравнивает и думает, и вспоминает, пока не доходит до той точки, где мысли об избранном соулмейте перестают причинять боль. Вокруг так много событий, увлекательных и не очень, славных людей, старых забот и дел, с которыми нужно разобраться, что звонки и сообщения сокращаются день ото дня, неделя за неделей, превращаясь в месяцы томительного ожидания, а затем и безразличия. Диплом, подготовка к выпускному, поиски работы по специальности, встречи с соулмейтом и друзьями - всё это становится приятной рутиной, в которой Джинён радостно себя топит с головой. Татуировка на запястье всё ещё цепляет взгляд, парень прячет её в длинных рукавах уродливых рождественских свитеров, но даже не думает о том, чтобы обратиться к Ёнгуку, и свести её.Хотя бы по той причине, что в один из вечеров Пак Джинён получает официальное приглашение на свадьбу Марка Туана и Джексона Вана, которые уже успели тайно обвенчаться в Вегасе пару месяцев назад, не забыв выделить эту строчку парой издевательски смеющихся смайлов, а теперь устраивают небольшую церемонию только для близких друзей. И Джинён прекрасно знает, кто там будет. И он не может не пойти, даже если это будет означать крах всех стен, которые он так упорно выстраивал последнее время. И он не может не пойти, даже если это будет означать крах его самого.