-18- (1/1)

— Временами ты можешь быть чертовски упрямым, — заметил Чжань, устроившись на кровати и прихватив Ибо за шлёвки джинсов, чтобы подтянуть ближе к себе. — Я же просил тебя…— Мне сложно, — Ибо, конечно, слегка покривил душой, потому что уже привык и легко мог бы отпустить от себя имя, которое запало ему в душу в Лондоне, но он не хотел. И считал, что имеет на это право, раз уж Чжань не торопился отказываться от ?пиончика?.— Потому что мы вместе три дня?— Пять лет, — уверенно поправил Ибо и кончиками пальцев коснулся сначала груди, а потом и виска, дав понять, что всё это время Чжань был с ним: в сердце и в мыслях. — Ты ужасно упрямый, — Чжань очень осторожно, как будто боялся спугнуть и оттолкнуть резким движением, вытаскивал футболку Ибо, чтобы добраться до горячей кожи. — Я просто так хочу, — признался Ибо, запрещая себе волнение и панику. Он не мог с ними справиться, но должен был, чтобы не испортить себе и Чжаню первую ночь наедине. — Они все здесь знают тебя как Чжаня, как профессора Сяо. А Шон… Шон только мой. — Твои друзья знают, — Чжань усмехнулся. — Это другое, — Ибо покачал головой. — Они всё равно не связывают… Для них Шон — это моя мечта, практически фантазия, не имеющая ничего общего с реальностью. Иногда мне даже казалось, что они не верят мне. Ведь у меня даже фотографии твоей не было, не то что фотографии с тобой, — Ибо в который раз за последние годы пожалел о том, что его телефон не работал тогда, когда это было нужно, но впервые в этом сожалении не было горечи. Теперь он в любой момент мог сделать эти фотографии, потому что Чжань был рядом с ним. — Я не знал твоей фамилии, не знал, чем ты живёшь… И для них моя влюблённость выглядела одержимостью. А сейчас всё изменилось. Хотя они всё равно были не в восторге.— Твои друзья не одобряют? — было видно, что Чжань ожидал чего-то подобного и не слишком удивился. — Раньше не одобряли, — поправил Ибо. — Но только потому, что ты старше, ты уже профессор… И потому, что это не слишком понравится моим родителям. Вернее, это им совсем не понравится. Но я же не собираюсь всю жизнь жить с родителями. Моей бабушке по линии отца мама тоже не нравится, — Ибо пожал плечами, а потом подцепил собственную футболку за край и снял через голову. В ответ на удивлённый взгляд Чжаня он пояснил: — Я понял, что не могу больше ждать и гадать, решишься ты или нет. — С чего ты взял, что я могу не решиться? — пальцы Чжаня прошлись по выпуклости на джинсах, из-за чего она тут же обозначилась более отчётливо. — Ты считаешь, что я могу отступить в такой момент?— Я пока не знаю, — Ибо сделал глубокий вдох, как будто на занятиях по йоге находился. Или на тренировке по балету, которые время от времени проводил для них Цзаньцзинь, чтобы выработать необходимую плавность движений. — Ты не слишком торопишься. И если ты боишься, что у меня нет опыта…— Я не боюсь, — Чжань улыбнулся, прижался щекой к плоскому животу Ибо и немного потёрся, а потом вскинул голову и посмотрел в глаза: — А у тебя есть опыт?— Поцелуи считаются? — Ибо очень надеялся, что не покраснел слишком уж заметно. И что света одного ночника недостаточно, чтобы разглядеть неровные горячие пятна на его щеках. — Ты же знаешь, что нет, — Чжань ухмыльнулся. — Я в первый раз целовался в детском саду… — он засмеялся и добавил: — Ты бы видел сейчас свои глаза. Ибо, серьёзно, мне было пять лет. И ей тоже… А ещё у неё был совершенно шикарный пластмассовый динозавр, с которым я хотел поиграть. И мне пришлось пойти на жертвы, чтобы она мне это позволила. — Помогло? — хрипло и показательно равнодушно спросил Ибо, который в глубине души позорно ревновал своего Шона к какой-то малолетке из детского сада, фактически воспоминанию. — Ты поиграл с динозавром?— Нет, — Чжань ухмыльнулся снова. — Уже тогда я понял, что поцелуи — это плохая валюта. Но теперь я думаю, что я просто… ужасно целовался. А сейчас?— Что?— Сейчас я хорошо целуюсь? — Слишком хорошо, — Ибо нервно облизал губы. — Но у меня нет динозавра…— У тебя есть кое-что получше, — практически мурлыкнул Чжань, а потом вдруг откинулся на спину, увлекая Ибо за собой. Чжань действительно целовался слишком хорошо, и Ибо запрещал себе думать, на ком он учился. Глупо было полагать, что кроме той девочки в детском саду и наивного, как молочный щенок, шестнадцатилетнего Ибо в жизни Чжаня никого не было. В конце концов, он был старше на целых десять лет. За это время можно было успеть многое. И Ибо следовало быть благодарным судьбе за то, что у Чжаня в самом деле не нашлось жены и детей. С ними он бы не рискнул соперничать. — О чём ты думаешь так напряжённо? — Чжань вдруг оторвался от него, приподнялся на локте и посмотрел очень серьёзно, отбросив веселье и игривый тон. — Тебя что-то смущает? Ты считаешь, что мы торопимся?— Нет, — Ибо провёл ладонью по шее Чжаня и вдруг едва не задохнулся от счастья. Невероятно! Об этом он даже мечтать не мог. — Что с тобой? — Чжань забеспокоился всерьёз. — Я просто… Я ревную тебя, — Ибо решил, что не стоит ничего скрывать. — Представляешь? Я понимаю, что это ужасно глупо, но всё равно. А ещё… Я всё это время думал, что было бы, если бы мы всё-таки встретились. Я представлял сто тысяч вариантов, но никогда не мог себе представить, что мы будем лежать вот так. И что я смогу просто протянуть руки, погладить тебя по шее, по плечу, поцеловать в любой момент, когда мне захочется. — Ты можешь и больше, — щедро предложил Чжань, но Ибо не стал торопиться. Ему нравилось смаковать это ощущение, как пить мелкими глотками прохладное сливовое вино. — Я буду… В смысле я возьму, — Ибо был уверен в этом так же точно, как и в силе своих чувств. — Но я хочу сейчас просто… Знаешь, растянуть удовольствие. Это просто невероятно. — Верю, — Чжань кивнул. — Но не обещаю, что мне хватит терпения… В моём возрасте, знаешь ли, уже каждая минута на счету. — Шон! — Ибо с силой хлопнул его ладонью по плечу. — Ты старше, а не старик. — Мне приятно, что ты помнишь об этом, — Чжань улыбался так, что Ибо хотелось зажмуриться. Просто невозможно было смотреть на эту улыбку и не чувствовать, как она ослепляет, выжигает не только сетчатку, но и мозги, здравый смысл и желание как можно дольше оставаться хладнокровным и сдержанным.Улыбку Чжаня стоило бы запретить законодательно. Или хотя бы снизить дозировку в тысячу раз. Но никто не собирался защищать Ибо. Он оказался брошен на произвол судьбы, ослеплён своими чувствами и движениями губ этого человека, такого нужного и важного вот уже много лет. — Шон, — Ибо выдохнул почти жалобно. — Шон…— Что?— Поцелуй меня, — попросил Ибо, потому что ему хотелось ужасно сдвинуться с этой точки, но собственных сил не хватало. Ему нужен был толчок, и поцелуи Чжаня могли бы им стать. Стоило прогнать из головы все мысли, как одновременно стало и легче, и тяжелее. Легче стало тело. Ибо словно в тёплую воду погрузился. Его окутало и повлекло, мягко, но настойчиво. Как будто он по доброй воле отдался стихии и позволил невероятной, сокрушительной силе нести его. И, что поразительно, эта сила была безумно нежна. — Ты солнце… просто потрясающе, — шептал Чжань, касаясь губами уха Ибо и часто дыша. — Ты ослепил меня ещё тогда, твои волосы… В Лондоне ты был вместо солнца. Ты стоял там, вдалеке, смотрел на меня... а я пел эту песню и думал, а заслуживаю ли я… Вдруг нет? И тогда ты уйдёшь, растворишься в сплетении лондонских улиц, и я даже не узнаю, как тебя зовут. И я окликнул тебя…— Не жалеешь?— Ни минуты.Это не было похоже на книжки, которые Ибо читал, и фильмы, которые он смотрел. Это не было похоже на те истории, что рассказывали друзья. Между ним и Чжанем всё происходило по-другому, иначе, по их собственному сценарию, но так чувственно, так томно и горячо, что Ибо боялся забыться и сгореть. Но возможно, это тоже было бы потрясающе: отбросить все сомнения, с головой нырнуть в незабываемые ощущения, которые они щедро дарили друг другу, раствориться в этой ночи и остаться так навсегда. Ибо был готов пойти на это, поэтому утром, открыв глаза, на долю секунды ощутил что-то похожее на разочарование. Волшебная сказка подошла к концу, последняя страница с шелестом перевернулась, а его, жалкую щепочку, ласковая волна вынесла на берег, на горячий песок. — Солнце? — Чжань то ли не спал уже, то ли проснулся, как только Ибо пошевелился, но сразу же поднял голову, посмотрел и улыбнулся неловко: — Всё в порядке?— А? — Ибо сонно моргнул, зевнул, уткнувшись лицом Чжаню в грудь, и неразборчиво пробормотал: — Не хочу утро.— А что хочешь? — тут же спросил Чжань, как будто был готов прямо сейчас бежать и совершать подвиги во имя любви. Даже если Ибо захочет повернуть время вспять и вернуть себе ночь. — Воды принести?— Не хочу, — Ибо заставил себя оторваться от Чжаня, откинулся навзничь и потянулся так, что отчётливо захрустело в спине и шее. — Кофе хочу!— Кофе здесь нет, — Чжань приподнялся на локте и огляделся. — Очень жаль, конечно, но это не отель. Так что придётся совершить рейд на кухню. Подождёшь?— Нет, — Ибо покачал головой, снова потягиваясь, а когда Чжань улыбнулся растерянно, пояснил: — Я с тобой пойду. Буду тебе помогать, — чтобы подкрепить свои слова, Ибо даже заставил себя сесть на кровати и спустить ноги. — Боюсь, это только осложнит процесс, — Чжань поднялся тоже, натянул бельё, джинсы, а с футболкой решил не заморачиваться. — Но это не значит, что я не приложу все усилия…Ибо решил последовать примеру Чжаня и тоже не стал утруждать себя одеванием, понадеявшись, что в столь ранний час никто из многочисленных гостей дома им не встретится. В просторном холле было светло и тихо. Ибо мысленно поблагодарил Хайкуаня за предусмотрительность, бесшумно ступая по приятному ворсистому покрытию. Не хотелось бы никого разбудить. И дело было даже не в опасении Ибо разрушить такое долгожданное их с Чжанем уединение чьим-либо присутствием, а в искреннем желании сберечь чужой сон и дать друзьям отдохнуть, потому что кто знает, когда ещё выпадет такая возможность. С недавних пор Академия перестала быть приятным и безопасным местом, в котором хотелось задержаться. Ещё пару недель назад Ибо огорчался, если кто-то из его друзей уезжал на выходные к семье, но теперь впору было расстраиваться, если кто-то решал остаться. И ведь даже руководству нельзя было пожаловаться на происходящее. Ибо казалось, что любая такая попытка могла завершиться тем, что жалобщик пополнил бы послужной список маньяка. — Солнце? — Чжань остановился на пороге кухни и позволил Ибо врезаться в его спину и выпасть наконец из своего глубоко транса. — Ты точно в порядке? — Да, — Ибо кивнул, с нескрываемым удовольствием обнял Чжаня со спины и принялся целовать шею и плечи. — Я в порядке, это точно. Я просто… Не могу перестать думать, — признался Ибо. — Я сначала подумал о том, как здесь классно, как здорово Хайкуань всё устроил, а потом о том, как так вышло, что в Академии стало небезопасно. Там же всегда было так спокойно… — Там и сейчас спокойно, если не прислушиваться и в подробности не вдаваться, — заметил Чжань, погладив Ибо по рукам, а потом всё же напомнил: — Ты, кажется, кофе хотел.— Я и сейчас хочу, — Ибо потёрся о плечо Чжаня, как котёнок-переросток. — Но и обнимать тебя тоже хочу. И почему-то — поговорить с тобой об этом дурацком деле. Я как сыщик-любитель из детских книжек. Я читал такие… Там были дети, которые без конца лезли куда не просят, влипали в неприятности, но разбирались, что же случилось на самом деле, и раскрывали настоящие преступления. — И хотя мы уже давно не дети, мы тоже с радостью влезли туда, куда лезть, по-хорошему, не следовало бы, — Чжань всё же двинулся с места и потянул Ибо за собой. — Настоящее преступление у нас тоже есть, и даже не одно. — Уже четыре, — Ибо вздохнул. — И я даже не представляю, сколько их ещё будет. Одно? Или десять? Если реально убийцу прикрывает кто-то из руководства… Так же можно всю Академию вырезать.— Можно, — Чжань согласился. — Но какой в этом смысл? То есть я имею в виду мотив. Сейчас, пока страдают конкретные люди, можно предположить, что между ними есть какая-то связь. Она не лежит на поверхности, иначе мы бы уже уловили её. Они разного пола, с разных факультетов… Если бы убийце нужна была смерть ради смерти, можно было бы просто расстрелять студентов в поточной аудитории. — Подожди, — Ибо наконец нашёл в себе силы отстраниться, отошёл на пару шагов и бедром прислонился к столешнице.— Что?— Дай мне секунду подумать, — в голове у Ибо мелькнула какая-то мысль, показавшаяся ему дельной, но поймать её за хвост он не успел. Конечно, и сейчас у него было мало шансов, что мысль вернётся и оформится в нечто более стоящее, но он не мог не попытаться. Студенты разного пола, с разных факультетов… Но что-то же общее должно быть между ними! Хоть что-нибудь! Они все учились в одной Академии, на одном курсе… Значит, скорее всего, все были одного возраста, но это можно уточнить по списку, тот до сих пор валялся где-то у Цзияна. И семьи у них были хорошие, небедные… Скорее всего, они все ходили в отличные школы и получали достойное образование…— Чжань? — Ибо прижал пальцы к вискам, как будто боялся, что осенившая его мысль могла выбраться из головы и раствориться в солнечном свете просторной кухни. — Ты можешь выслушать меня?— Конечно, — Чжань тут же кивнул и поставил на стол рядом с Ибо чашку с кофе. — Ты что-то придумал?— Можно и так сказать, — Ибо кивнул. — Я, конечно, пока просто гадаю, это всё надо проверить, когда Хаосюань проснётся… Но какова вероятность, что все эти люди, жертвы, были знакомы до того, как поступили в Академию? Может, ходили в одну школу? Или в какую-то секцию, я не знаю. Я просто подумал, что они все одного возраста. Маньяк упорно выбирает жертв с моего курса. Чисто технически… Подумай сам. Насилие — не главная цель, — Ибо не мог сейчас внятно это объяснить, но его интуиция буквально кричала об этом. — Насилие — это наказание. Или, я не знаю, плата…— Кому? — Чжань слушал очень внимательно. — Расплата за какое-то прегрешение из прошлого?— Это доля исполнителя, как мне кажется, — Ибо мысленно извинился перед Хайкуанем и позволил себе вольность: уселся на стол и даже ногами поболтал для собственного удовольствия. — Заказчик, Кукловод, как Цзаньцзинь его назвал, получает увечья жертв, избавляется от них. Но он делает это чужими руками, и с исполнителем, своей Марионеткой, он расплачивается, позволяя их насиловать. — Почему ты так думаешь? — Чжань всем своим видом давал понять, что спрашивает не ради спора, а для того, чтобы ознакомиться с ходом мыслей Ибо, понять, как это пришло ему в голову. — Потому что… это слишком, — Ибо задумался, не зная, как ему объяснить. Такой разговор вообще не годился для утра после первой ночи, но Ибо ничего не мог с собой поделать. Эта история занимала его и не давала полностью сосредоточиться на чувствах и переживаниях, связанных с Чжанем. — Я знаю, что во время изнасилования жертва сопротивляется и может быть избита. Или её могут лишить сознания… Чтобы не мешала. — Но тогда были бы другие травмы, — согласился Чжань. — А ещё, я так думаю, у всех жертв они были бы примерно одинаковыми. И не такими… разрушительными. — Травмы все… Они специальные, — Ибо не усидел на месте, соскочил на пол и сделал несколько шагов по кухне, а потом схватил чашку и опустошил в два глотка. — Студенту хореографического факультета ломают ноги, девушке с архитектурного — руки, будущий искусствовед лишается способности видеть… Так не бывает! Случайно такие травмы не нанесёшь. Если только маньяк не спрашивает, какая часть тела жертве особенно нужна и важна. — Я думаю, в стрессе и страхе люди отвечали бы более банально, — Чжань, как и прошлым вечером, поймал Ибо за шлевку джинсов и притянул к себе. — Вот ты бы про что первое подумал?— Скорее всего, про голову. Про сердце, может быть, — Ибо пожал плечами. — Я думаю, я бы сказал про ноги, если бы мне сначала пригрозили… Знаешь, вроде ?Я сломаю тебе ноги!?. Да, там бы я запаниковал. Но точно не сразу…— И я тоже, — Чжань кивнул, а потом поцеловал Ибо за ухом. — Ты пахнешь так здорово. Неприлично… И сразу голова начинает кружиться. И хочется утащить тебя в спальню…Звук сработавшей вспышки заставил их обоих напрячься и застыть. — Хотите посмотреть? — засмеялся у порога Хаосюань, и Ибо тут же расслабился и даже позволил себе парочку быстрых поцелуев. — А ручки не тряслись? — Чжань усмехнулся и наконец взглянул на своего лучшего друга, за плечом которого бледной тенью отца Гамлета маячил Цзиян. И если у Хаосюаня мешки под глазами были всегда и давно никого не удивляли, то вот плачевный вид Цзияна смущал и настораживал. — Сам удивлён, но не тряслись, — Хаосюань прошёл на кухню и передал Чжаню телефон. — Шикарно получилось, потом распечатаете и поставите в рамку в семейной спальне.— На стену повесим, — Чжань отправил фотографию себе и Ибо, вернул телефон и вздохнул: — Я думал, ты хоть сегодня поспишь как человек. — А ты поспал? — Хаосюань уселся на диванчик и поманил Цзияна к себе. Тот устроился у Хаосюаня под боком, повозился немного и практически сразу же начал снова засыпать. — Зачем ты его притащил? — шёпотом поинтересовался Чжань. — Ладно сам подорвался, но мог бы ему дать поспать. Куда бы он от тебя делся?— Да я не тащил, он сам пришёл, — так же шёпотом отозвался Хаосюань. — Мне вообще кажется, что он всю ночь не спал. То есть всё то время, что я всё-таки спал, он просто лежал и, я не знаю, смотрел или ещё что делал.— То есть это он тебя караулил?— Выходит, что так. А вы чего здесь? У вас же тоже целая комната.— Мы захотели кофе, — Чжань указал на пустые чашки, стоявшие на столе. — А потом увлеклись разговором и пропустили ваше появление. — Да, я слышал обрывки разговора. То что надо наутро после секса, — Хаосюань метко озвучил мысли Ибо, и тот смутился. — Неужели вы даже наедине об этом разговариваете?— Не всегда.— И то хлеб, — Хаосюань вздохнул. — Так что надумали?— У тебя списки под рукой? — Ибо не терпелось проверить свою идею. — Посмотри, пожалуйста, год рождения у всех, район, в котором они родились, и школу, в которую ходили. Мне кажется, там может быть что-то общее. — Мне кажется, я бы заметил, — практически сразу же обрубил его порыв Хаосюань. — Ты же не думаешь, что я сводил всю эту информацию и даже не читал?— Не думаю, — Ибо качнул головой. — Но вдруг ты что-то упустил?— Посмотрим, — Хаосюань крайне ловко управлялся с телефоном одной рукой, другой прижимая к себе спящего Цзияна. — Как я и думал, в общем… Год рождения у них одинаковый. Но ничего общего ни по месту жительства, ни по школе. Они учились в разных местах, жили тоже… — Чёрт, — Ибо в сердцах даже по столу ладонью стукнул, но тут же спохватился: — Ой! Извини, пожалуйста! Я уже так обрадовался, что у меня хорошая идея появилась. — Идея-то хорошая, — Хаосюань первым делом убедился, что Цзиян по-прежнему спит, а потом продолжил: — Но она лежит на поверхности. И я бы не пропустил такое очевидное совпадение. Я согласен, у них должно быть что-то общее, но это общее надо искать глубже. — Как? — Ибо вздохнул. — Мы всё ещё не можем просто пойти и спросить.— Не можем, — согласился Чжань. — Но теперь у нас есть конкретный список, это четыре имени, а не сорок и даже не десять. Мы запросто можем разделить их между собой и начать просматривать всё, что есть о них в сети. Может, они любят что-то одинаковое, или ходят на один и тот же спецкурс…— Или они были все вместе в одном и том же месте, — вдруг пришло в голову Ибо. — Мы же найдём, да? Если это была какая-то вечеринка или что-то в этом духе?— И что? Что такого могло произойти на вечеринке? — Хаосюань хмыкнул. — Нет, конечно, нынешняя молодёжь даст нам фору...— Ты не понимаешь! — Ибо сорвался с шёпота, но тут же спохватился и снова зашептал: — Извини! Ты не понимаешь. На вечеринке всегда может что-то пойти не так. Кого-то опоили, кому-то подсунули наркотик. Или просто уговорили, мол, все принимают, давай и ты тоже. Или кого-то изнасиловали. Могло ещё что-то произойти… Я читал, что на вечеринки иногда намеренно приглашают тех, над кем хотят поглумиться. — Мне кажется, я понял, к чему ты ведёшь, — Хаосюань кивнул. — Хорошо, давай попробуем зайти с этой стороны и поискать в их жизни какой-нибудь эпизод. Но ты же понимаешь, что на странице в фейсбуке вряд ли будет лежать запись в духе ?сегодня на вечеринке мы унизили имярек?.— Я понимаю, — Ибо кивнул. — Но какие-то трофеи они могли оставить. Что-то такое, что им самим напоминало бы об их выходке. — А почему ты думаешь, что они что-то сделали? Вдруг их вины нет?— Я не знаю, сделали они на самом деле что-то или нет, — Ибо прижался к Чжаню всем телом, потому что под пристальным взглядом Хаосюаня чувствовал себя всё более неловко без футболки. — Но наш Кукловод уверен, что это именно они. Он наказывает их. И тогда в том, что с ними происходит, есть смысл. — Какой смысл может быть в том, чтобы оставить человека слепым? Или лишить возможности нормально ходить?— Смысл в том, чтобы отнять у жертвы её жизнь. Одного изнасилования недостаточно, хороший психолог может решить эту проблему. И это можно скрыть, спрятать, сохранив для других видимость благополучия. Но их увечья не спрячешь. — Я не понимаю, что нужно сделать, чтобы вот так… — Хаосюань поморщился, а потом добавил вдруг: — Даже у нас в интернате такой жести не было, хотя парни лупили друг друга при первом же удобном случае. Помнится, я тогда знал тысячу и один способ бить человека так, чтобы не оставалось внешних следов. Это было крайне важно, даже если приходилось просто защищаться. — Сюань, — вдруг сонно позвал Цзиян.— Что, моя Феечка?— Ты больше не в интернате, — очень серьёзно проговорил Цзиян. — И тебе нужно забыть об этом. У тебя есть друзья, есть я.— Я ценю это. — Не надо никого бить!— Я и не собирался, — Хаосюань улыбнулся и поцеловал Цзияна в лоб. — Поспи ещё, мы просто разговариваем.