14 апреля 2XY9 года. 18 часов 19 минут. (1/1)

Я ползу по балкам в абсолютной темноте и, машинально отсчитывая количество балок, мысленно представляю, в каком месте дома я сейчас нахожусь. Три, семь, девять, пятнадцать - и я над квартирой мистера Сандерса. Четыре, шесть, двенадцать - и подо мной мистер Сатклифф вновь обслуживает свою жену с помощью резинового члена. Два, пять, десять, четырнадцать - и у сеньоры Альваре новый клиент. Судя по стонам, ещё совсем молодой мальчик лет двенадцати.

Мне оставалось миновать всего один подъезд и две квартиры, для того, что бы достичь цели моего путешествия, когда я услышал долгий протяжный стон. Стон, наполненный сладкой истомой. Стон вожделения и ожидания. И этот стон исходил как раз из того места, где на темной поверхности гипсокартона виднелось светлое пятно. Это пятно - дыра, собственноручно пробитая мной в потолке комнаты, которая находится сейчас подо мной. Комнаты, которая принадлежит моему другу Алексу. Моему лучшему другу.Я сделал это давно, случайно. Я был маленьким и не знал, что в нашем доме только внешние стены, лестничные пролеты и перекрытия между этажами сделаны из настоящего камня. Все остальные стены в доме - дешевая имитация. Подделка. Гипсокартон. Мы с Алексом залепили несчастную дырку куском бумаги. Все равно на потолок в его комнате никто не смотрит.

Я замираю и прислушиваюсь. Сомнений быть не может. Стон раздавался именно из комнаты Алекса. Стон, сорвавшийся с губ самого Алекса.Я решительно останавливаюсь и обращаюсь в слух. Порывистое дыхание. Неразборчивый шепот. Неужели Алекс там с кем-то трахается? Мне становится любопытно.Я аккуратно прикладываю палец к бумаге, покрывающей снизу дырку пары дюймов в диаметре,и чуть надавливаю, пытаясь понять, с какой стороны кусок бумаги хуже всего приклеен. С одной стороны бумага поддается. Очень медленно я продавливаю бумажку вовнутрь, и, просунув палец, чуть прижимаю, что бы кусочек бумаги не отклеился совсем, но и не мешал обзору. Из дырки тут же хлынул электрический свет, а в его тонком луче пляшут миллиарды пылинок. Поставив левые ногу и руку на одну балку, а правые на другую, я наклоняюсь и приникаю глазом к отверстию. Пробитая мною дырка в потолке находится прямо над кроватью моего друга, и я могу увидеть все, что там происходит.Конечно, мне было немного страшно отдирать бумажку и заглядывать в импровизированный глазок. Могу представить, какой шок испытали бы находящиеся внизу, заметь, что с потолка на них любуется чей-то глаз. Но мне повезло. Наверно. Не могу сказать точно. Может быть, и нет.Первое, что я вижу это человеческую фигуру, стоящую на четвереньках на кровати Алекса.Я в мельчайших подробностях успеваю рассмотреть кожу цвета тёмного латте, плавные изгибы спины, родину на лопатке, округлые ягодицы, короткий ёжик волос на затылке, прежде чем до меня доходит, что это Алекс. Алекс, полностью обнаженный. Алекс, стоящий раком. Алекс, в нетерпении поводящий бедрами. Алекс, готовый к сексу.Сначала я не понимаю, какого черта он стоит в такой позе, тем более что никакого женского тела под ним не наблюдается. Ну, ладно, с равным успехом там может быть и любой соседский пацан. Брутальному Алексу все равно в чью дырку пихать свой член.

Гадать слишком долго мне не пришлось. Вдоль спины Алекса скользнуло ещё одно тело, на этот раз европеоидной расы, медленно и нежно выцеловывая дорожку вдоль позвоночника от поясницы к плечам и затылку. Черные, ниже лопаток волосы, наводили мысль о женщине, но абсолютно мужская фигура не оставляла никаких сомнений.

Человек чуть смещается в сторону. Его губы нежно посасывают мочку Алексовского уха, а правая рука проходится в нежных поглаживаниях по плечам, лопаткам, спине, пояснице и вдруг по-хозяйски сжимает тугие ягодицы. У Алекса тут же вырывается тот самый похотливый стон, который я слышал.Моё сердце начинает учащенно биться. Лоб покрывает испарина. Во рту вновь становится сухо как в пустыне.Рука парня соскальзывает с темных упругих ягодиц и начинает шарить по постели. Пальцы нащупывают флакончик из фиолетового прозрачного пластика, наполненного густой жидкостью. Пальцы проворно открывают крышку, и вот уже тягучая жидкость льется на задницу Алекса. Флакончик, уже ставший ненужным летит на пол, а два пальца не особо задерживаясь на размазывании геля, уверенно проникают в задний проход моего друга.

Я перестаю существовать, как единое целое, как Брэндон Фишер. Я распадаюсь на молекулы и оседаю на эту изнанку потолка атомной пылью. Распадаюсь, оседаю и возрождаюсь вновь, но уже по частям.От меня остаётся только глаз, готовый вывалиться из моей глазницы и навсегда застрять в этой чертовой дырке в потолке. Мои мышцы сокращаются только для того, что бы втянуть в себя воздух. Мои лёгкие дышат только для того, что бы напитать кислородом кровь. Моя кровь бежит по венам только для того, что бы донести кислород до каждой клеточки моего тела. Все мои митохондрии, рибосомы и хрен знает, что ещё работают только для того, что бы мой глаз видел все до мельчайших подробностей. Проецировал все увиденное на сетчатку, передавал по зрительному нерву прямо в мой мозг.От меня остаётся только мозг, который распался на две половинки. Одна из них наблюдает за телодвижениями двух парней, как безумный учёный с маниакальной страстью наблюдает за лабораторными мышками. Эта половинка мозга бесстрастно отмечает, каким отточенным жестом черноволосый парень открывает флакончик с гелем, как уверенно его руки скользят по телу моего друга. Как Алекс легко принимает в себя чужие пальцы, как он готов к этому, как он томиться в ожидании большего. И все увиденное позволяет мне сделать вывод, чтоу моего друга "это" происходит не в первый раз.

У кого-то были обезьянки-астронавты*, у меня же белые лабораторные мышки. Я безумный доктор. Доктор Дик.*Второй половиной мозга, я как бы смотрю на происходящее со стороны. Мой взгляд охватывает не только происходящее в комнате подо мной, но и меня, так бесстыдно подглядывающего за чужой страстью. Постепенно представляемая мной картина меняется. Не сюжетом. Антуражем. Знаете, становиться эдакой аллюзией на полотна Микеланджело, Рафаэля или Франсуа Буше*. Ну, те в которых маленькие пухленькие ангелочки подсматривают с кудрявых облаков. Но я не маленький и не пухлый. И уж точно не ангелочек с белоснежными крыльями. Я скорее падший, моё чёрное оперенье линяет и в залысинах видны кожистые крылья, как у летучих мышей.Остальной "Я" уже давно похож на коллапс звезды. Где-то чуть пониже живота я начинаю скручиваться в тугую спираль, грозящую либо стать планетарной туманностью, либо скукожиться до чёрной дыры, либо, что более вероятно, вспыхнуть пульсаром.Парни подо мной ничего не знают о страстях, терзающих меня. Парни подо мной продолжают заниматься своим делом. Парни подо мной уже закончили свою прелюдию и готовы преступить к основной части "Марлезонского балета".Алекс опускает плечи и утыкается лицом в подушку. Прогибается в спине, чуть расставляет ноги, и его смуглая задница предстает передо мной во всей красе. Я смотрю на его смуглые ягодицы. Я смотрю на его "шоколадный глаз", лоснящийся от геля. Я смотрю и мой член становиться твердым, как бейсбольная бита.Тем временем черноволосый парень пристраивается позади Алекса. Но прежде чем, черноволосый приступает к каким-либо действиям, Алекс вдруг дергается, тянется к полочке в изголовье кровати и берет маленький пульт. Движение рукой в сторону, незаметно нажатие кнопки и я вздрагиваю от оглушительных звуков.

"Нас называют проблемными детьми. Мы таскаемся по судам. Мы шагаем бесконечную милю. Мы - шальная молодежь. Мы стоим и не хотим упасть. Один за всех и все за одного. Надписи на стене: "Мы - шальная молодежь". *Никогда не думал, что можно трахаться под тяжёлый рок. Все вокруг меня вибрирует от высоких частот. Руками и ногами я чувствую дрожь балок и гипсокартона. Даже мои внутренности резонируют от невыносимо громкой музыки.Я перестаю слышать шепот и стоны. Я только вижу, как Алекс вновь занимает ту самую позу задом к верху, а черноволосый пареньстискивает его ягодицы и присаживается сверху. Он стоит на полусогнутых над задницей моего друга, и его член с малиновой, полностью открывшейся головкой, елозит меж булок Алекса, то оглаживая копчик, то упираясь в промежность между мошонкой и дырочкой.Парень делает движение бедрами, и головка его члена упирается в туго сжатую, темную, сморщенную "снежинку". Я смотрю, как головка члена давит на дырочку Алекса, как она поддается, и, растягиваясь, принимает в себя член черноволосого парня. Я вижу, как Алекс, запрокинув голову, зашелся в беззвучном крике. А может быть и стоне. Не знаю. Все заглушает музыка.

Парень по самые яйца вгоняет свой член в задницу Алекса и прогибается от наслаждения.И тут я вижу его лицо.Моя рука почти соскользнула с балки. Ещё секунда и я бы, пробив гипсокартон, свалился сверху на ничего не подозревающего друга. Я бросаюсь прочь от этого места. Я несусь в полной темноте, не разбирая дороги. Музыка из комнаты Алекса гремит так, что мне можно не беспокоиться о том, какой шум я произвожу. Все равно все заглушает тяжёлый рок.Мне на ум приходит, что я очень часто слышал громогласную музыку из комнаты Алекса. Я думаю: "А каждый ли раз, как вопли из магнитофона заглушают все вокруг, Алекс трахается с тем парнем?" Вполне возможно. Тогда мне интересно как давно это продолжается?Перед глазами все ещё стоит лицо парня, которому Алекс подставил свою задницу. Это лицо я знаю с детства. Этого человека я встречаю в квартире Алекса девять раз из десяти. Это Макс. Это брат Алекса. Это его БРАТ. Брат по матери.Передвигать ногами мне мешает мой эрегированный член. Он натягивает мои трусы. Мои яйца сейчас взорвутся. Блядь! Даже шок от того, что я увидел, кто является партнёром моего друга, не остудил моего возбуждения.

Я совсем забыл, что лаз скоро кончиться, и, как результат, врезался головой в каменную кладку. Фак! В голове загудело, но член так и продолжил стоять. Как будто у него суточное дежурство. Как будто он солдат на посту. Как будто он спящая красавица, которая пробудилась от столетнего сна и теперь страдает бессонницей.

Последнее утверждение не так далеко от истины.После того, как Милли поглумилась надо мной, я понял, что мой младший приятель очень вяло реагирует на сексуальные раздражители. Парням моего возраста хватает поглядеть на сисястых длинноногих сучек в коротких юбках, что бы почувствовать напряжение в паху. Им достаточно обнаженных девах со страниц порно-журналов, что бы ощутить стояк. Им хватает и трёх минут просмотра мягкого порно, что бы кончить в кулак. От одного слова "hardcore ебля" у них случается непроизвольно семяизвержение.

У меня же "заторможенная" реакция. Мой член приходит в полу боевое состояние, только когда я смотрю порнуху. То есть к тому моменту, когда все мои приятели изливаются себе в руку, глядя на то, как на экране довольно пристойно имеют очередную блондинку или брюнетку, у меня же только начинает вставать. Кончить дрочкой для меня вообще проблема. Поэтому последние полгода я не развлекаю себя совместным онанизмом под просмотр софта.

Я смирился, что у меня не стоит. Я смирился, что Милли нанесла мне моральное увечье. Я смирился, что мой член просыпается только на кадрах с БДСМ. Я смирился, что подсознательно хочу сделать девушкам больно. Я смирился, что только это меня возбуждает.В последние шесть месяцев я вообще не прикасался к своему члену.Я просто забил на это.

Забил ещё и потому, что как-то зимой меня застал отец в тот момент, когда я предпринимал попытки онанизма под жесткое порно, которое я с великим трудом достал у знакомого в видео-прокате.

Отец не на шутку обеспокоился и чуть ли, не за руку притащил меня к сеньоре Альваре. Типа опытная вафлерка может вызвать эрекцию даже у трупа. Я, видимо, оказался менее чувствительным, чем труп. У меня не встал.

Тогда отец потащил меня в публичный дом. С девочками из лучшего в Районе заведения "Ангелы Ада" результат оказался тем же. Тогда отец не поскупился на мальчиков. Тут уже я закатил истерику и категорически отказался пихать своё, пусть и не рабочее, достоинство в рот пацану, которому недавно исполнилось двенадцать. При взгляде на более старшего парня, эрекция которого была видна даже сквозь кожаные штаны, меня просто затрясло. А когда кто-то из доморощенных психологов предположил, что меня возбудит крепкий член в моей заднице, я просто рухнул в обморок.Отец потащил меня к врачу.Доктор сказал, что у меня психологический шок, который вскоре пройдёт сам по себе.Отец начал пристально за мной следить. Я накупил презервативов. Я спецом оставил на своей спине пару внушительных царапин. Я как бы ненароком вывалил из-под кровати порно-журналы с самым развратным содержанием. Вдобавок пару раз сымитировал перед сестрами игру "передерни затвор" в незапертом душе.Отец отстал и вроде бы успокоился.Да и я не стал париться. Надо будет - встанет, философски решил я, и прекратил все попытки к самоудовлетворению.И вот теперь, в самый неподходящий момент, мой член пришёл в боевую готовность.Примечание: Вечер тёплый, безветренный. Давление спермы в миллиметрах ртутного столба зашкаливает.