Глава 5. Хаттинская лисица (1/1)

Между тем Сицилийское королевство давно уже было оставлено крестоносцами.А сэр Ричард Львиное Сердце стоял напротив короля Кипра, закованного в серебряные колодки и прожигавшего его ненавидящим взглядом:—?Это было подло! Клянусь Богом, если бы мы сражались только один на один, ты потерпел бы поражение!Король Англии внимательнее взглянул на бледное лицо и спутанные кудрявые волосы мужчины, потом наконец вкрадчиво произнёс:—?Ты побеждён женщинами, Исаак. Женщинами. Так ты всё ещё уверен, что хочешь ещё раз биться со мной, если моя сестра стреляет лучше твоих воинов?При этих словах гневный румянец окрасил щёки правителя, и он закусил губы. Дернулся, зазвенел цепями, сковывавшими руки, и наконец устало привалился к каменной стене. Ричард пожал плечами:—?Всё, чего было бы довольно, чтобы подобного не случилось,?— учтивый приём и помощь. Не знал, что на Кипре потерпевших кораблекрушение встречают стрелами и мечами. И что захватывать в плен чужих женщин и тем более женщин крестоносцев?— необходимая часть приветствия.Злость ещё не совсем оставила короля Англии. Злость мешалась с тщетно давимой тревогой. И только стальная выдержка не позволяла пока ударить императора Исаака по его красивому ухоженному лицу. Ударить так, чтобы оставить след на всю жизнь. Отомстить за очередной камень на пути к Святой Земле. К Филиппу. Он совершенно не ждал и не планировал этого сражения с островитянами, этой непредвиденной задержки по пути. Перед отплытием до него дошли тревожные вести о том, что французы и австрийцы под Акрой ежедневно теряют воинов, но ничуть не продвинулись в своей осаде, а ночные нападения сарацинов становятся всё чаще. Филипп не написал ни одного письма, и Плантагенет сильнее беспокоился с каждым днём. Он рвался в путь всем сердцем, рассчитывал уже через две недели снова увидеть Капетинга и присоединиться к нему к битве, а судьба снова посмеялась над ним.Отправляясь с флотилией в плавание, Ричард предоставил Джоанне и Беренгарии отдельный фрегат?— быстрый, хорошо вооруженный, с прекрасно обученной командой и капитаном, пользующимся полным доверием. Он был почти уверен, что путешествие по спокойному морю не принесёт никаких бед, но… всё пошло не так уже спустя несколько дней.Сначала, выйдя утром на палубу, Ричард увидел опустившийся на водную гладь густой туман. Он всё сгущался и сгущался, вскоре, чтобы не потерять фронтовых, на кораблях начали зажигать факелы. Рыжие огни в бледной дымке казались маленькими умирающими светляками, а постоянно доносившиеся с других фрегатов отзвуки переклички вызывали у короля Англии ощущение тревоги. Все силы крестоносцев уходили теперь на то, чтобы не сбиться с курса и не налететь друг на друга. Цепь кораблей сильно растянулась. И никто не мог предсказать, когда рассеется туман.Впрочем, спустя несколько часов воздух перестал быть таким мутным и густым. Дымка истончалась, поднимался ветер, а лёгкая рябь уже шла по гладкой поверхности воды. Ещё полчаса?— и люди с разных фрегатов снова отчётливо увидели друг друга. Матросы воспрянули духом. Но что-то подсказывало Ричарду, что на этом их неприятности не закончились. И он оказался прав.Вторая половина дня прошла спокойно, а к вечеру волны усилились. Небо снова скрыли густые облака, ветер сменил направление?— теперь идти простым парусным ходом было уже трудно. Когда за темными клочьями мелькнуло мутное пятно луны, начался шторм. Теперь корабли бросало, как щепки, из стороны в сторону, мачты трещали и скрипели. Держать курс становилось практически невозможно… но крестоносцы его ещё держали. Сам Ричард, теперь вёл свой фрегат и вглядывался в насмешливую холодную темноту. Он не собирался сдаваться просто так, хотя буря рвала из рук штурвал и хлестала ветром, дышала в лицо смертью и, казалось, доносила до чутких ушей чей-то бесноватый хохот. Плантагенет не видел, не слышал и не чувствовал всего этого. Слишком многое ждало там, впереди.Стихия терзала флотилию несколько часов прежде, чем так же внезапно оставить изорванные паруса и утихнуть. Ночь подходила к середине?— а море уже снова успокоилось, ветер ослаб, и измученные люди смогли прийти в себя. Все, кроме короля.Тревожные вести долетели до Ричарда быстро?— их передали по цепочке. Несколько кораблей во время шторма всё же отбились от колонны. Среди них был и фрегат сестры. Никто не видел их с того момента, как стих шторм.Плантагенет боялся самого худшего?— но его вера в собственных матросов была достаточно крепка. На одном из замыкающих кораблей припомнили, что судно Джоанны и два других ?откололись? в то время, когда флотилия шла достаточно близко от Кипра и что, кажется, с одного из бортов кричали о пробоине. Можно было надеяться, что капитан повёл фрегат в направлении острова, от которого их сейчас отделало по примерным расчетам пять или шесть морских миль.Ричард скрепя сердце отдал приказ развернуть корабли и идти на Кипр. Земля эта принадлежала Византийскому императору Андронику, доброму и надежному союзнику крестоносцев. И теперь многие, устав за время морского путешествия, даже радовались предстоящей короткой передышке в тёплых зелёных землях. Последней перед преисподней.Надежды Плантагенета оправдались: уже подходя к берегу, он различил три знакомых фрегата?— с изорванными парусами и сломанными мачтами, но в остальном невредимых. Пока ещё невредимых. Потому что перед фрегатами, превратившимися в некое подобие крепости, явно шёл долгий бой. А кто-то уже разжигал греческий огонь. И Ричард отдал приказ своим гребцам налегать на вёсла… —?Никто не приглашал вас в мои земли,?— гордо вскинул голову мужчина. —?Как ты думаешь, что я мог решить, видя вооруженные корабли на подступах к своему острову?Ричард усмехнулся:—?Что император Андроник наконец-то решил расквитаться с тобой за то, что ты захватил его владения? Рано или поздно он сделал бы это… но так получилось, что это пришлось сделать мне. И я тебе обещаю, ты заплатишь.—?Заплачу? —?тёмные глаза сузились. —?За что, Ричард? За то, что твои рыцари оккупировали теперь мой остров? Мой замок? Пьют моё вино? А может, кто-нибудь из них уже насилует мою жену? Говорят, у великого Танкреда вы не слишком церемонились.Сжимая кулаки, Плантагенет процедил сквозь зубы:—?Мы не подбираем падаль.Самопровозглашенный император рванулся с короткой цепи и, почти тут же, обмякнув, повис на ней. Ричард усмехнулся:—?Тебе лучше не знать, что именно ты сделал и чего мне стоит эта остановка. Но за рану моей сестры ты будешь носить колодки до нашего отплытия. И клянусь, что заберу тебя с собой в Палестину. Сможешь искупить грехи в битве.При последнем обещании тонкое лицо побледнело. Исаак Комнин вытаращил глаза:—?Ты волочешь меня на смерть? Черта с два, Плантагенет! Ты не Его Папская Милость и даже не палач!—?А ты думал об этом, когда нападал на моих людей, измученных бурей? —?Ричард легко сжал пальцами его шею, сорвал с губ испуганный хрип и с отвращением отступил. —?Едва ли…Солдаты Исаака обстреливали корабли из луков, а кто-то уже устанавливал небольшую катапульту?— орудие для метания камней. Но люди Ричарда отбивались отчаянно?— отвечая таким же дождём стрел.Плантагенет отчётливо видел всё это, преодолевая оставшееся расстояние. А вскоре уже швартовался чуть в стороне?— чтобы напасть с суши. Корабль наскочил на камень и повредил дно?— так король Англии боялся опоздать. Но атакуемые ещё держались, хотя к этому времени мачты двух фрегатов крестоносцев уже горели и люди в панике сбегали на берег?— а киприоты обстреливали их.Среди покидавших пылающее судно Ричард, уже мчавшийся навстречу со своими воинами, увидел и Джоанну, не расставшуюся с боевым луком, и бледную безоружную Беренгарию, которую сестра закрывала собой с поразительной храбростью. Джоанна была ранена в руку, но даже теперь она не хотела оставлять битву. Ричард отдал приказ?— рыцари заслонили обеих женщин и не защищенных кольчугами матросов. Бой со свежими силами продлился недолго: вскоре противники обратились в бегство. И их не стали преследовать. Тогда.Вся подлость случившегося стала ясна позже, когда Плантагенет сумел обнять сестру и выслушать её рассказ. Три корабля, один из которых получил во время шторма течь, направились к Кипру в надежде переждать бурю и добрались до земли с большим трудом. Джоанна молилась, чтобы суда выдержали этот отчаянный бросок, Беренгария молилась тоже. Бедная принцесса, очень плохо переносившая даже самую лёгкую качку, была совсем обессилена, но, как и сестра Ричарда, не вставала с колен. Наконец молитвы были услышаны: до берега оставалось не больше полумили… но чужаков уже заметили с земли.Стоило кораблям пришвартоваться, как вооруженные солдаты начали решительно окружать англичан. Стоило Джоанне, решившей первой поприветствовать хозяев, отправить со своего судна герольда с депешей?— и в юнца пустили три стрелы. Всё было ясно. —?Ты ведь всего лишь хотел получить с меня выкуп за сестру и за невесту! —?Плантагенет скрестил на груди руки. —?Мог ли ты не узнать моего флага на их корабле?—?Мало ли кто может идти под вашим знаменем? —?упрямо вздернул подбородок Исаак. —?Византийцы хитры, сицилийцы и того хитрее. И… кто сказал, что я могу доверять хотя бы тебе?—?Трус,?— прошептал Ричард. —?Цель нашего путешествия благородна, и не давал ли ты, как все прочие, клятву во всем содействовать нам? Ты задержал нас, теперь нам придется убить не меньше месяца, чтобы починить наши корабли! Ты…—?А я думал, вас задержала буря,?— ядовито откликнулся правитель Кипра. —?И, поверишь ли, большая часть твоей армии наверняка благодарит и её, и меня за отдых. Господь, кажется, нужен только тебе. Да и то… —?пауза была недолгой,?— судя по слухам с Сицилии, цели твои не так уж и праведны. Как и причина твоего гнева.—?О чём ты? —?прошептал Ричард, снова приближаясь.—?Ты сам знаешь… —?торжествующий огонек блеснул в темных глазах. —?И никакая разряженная прованская девка в твоих невестах меня не переубедит.Он слишком устал и слишком много пережил за эту ночь, чтобы держать себя в руках достаточно хорошо. В глазах потемнело. Больше всего Плантагенету хотелось размозжить голову Комнина о сырую каменную стену. Внутри всё кипело от ярости, а сверху?— покрывалось колючей коркой отчаяния. В последний миг он отклонил руку в сторону?— и удар пришёлся не на лицо пленника, а на стену в паре дюймов от его виска. Боль, пронзившая костяшки пальцев, немного отрезвила. Плантагенет выпрямился, расправил плечи и ровно улыбнулся:—?Что ж… Мы доберемся до Акры, и тогда ты сам увидишь мои цели. Когда я войду в Иерусалим.Таким тоном говорила на пределе ярости мать. Но о том, что она в ярости, знал только Ричард и, наверное, король Генрих Короткий Плащ. Для остальных же голос Алиеноры Аквитанской был острым ледяным ножом. И, кажется, сейчас этот нож увидел даже вздорный киприот, подавившийся возражениями и замолкший. Плантагенет вытер кровоточащую руку о край плаща и развернулся, чтобы уйти:—?Кстати… конь, на котором ты пытался сбежать от меня, прекрасен. Пусть он будет первой твоей расплатой. И надеюсь, что ты не голоден и не хочешь пить, потому что до ближайшего заката сюда никто не зайдёт?— мои люди будут отдыхать.Ответом послужили отборнейшая брань и звон серебряных цепей. Ричард затворил за собой тяжёлую дверь подземелья и отпустил караульных. Король Англии снова казался со стороны абсолютно спокойным. По крайней мере, ему хотелось верить в это.Поднимаясь по ступеням, он думал о том, что нужно отправить часть кораблей в Палестину немедленно и написать Филиппу о причинах своей задержки. Но для всего этого требовалось отдать слишком много распоряжений и отдать прямо сейчас… Не самый справедливый выбор после бешеной ночи шторма, битвы и погони. И Плантагенет решил позволить своим людям немного покоя. В конце концов… они как никогда заслужили его.Он не поговорил даже с сестрой, чьей раной занимались сейчас женщины-госпитальеры. Прошёл мимо самых верных рыцарей, встреченных по пути через замковые залы. Отказался от пищи и вина, которое пили с оживленной болтовней и шутками. Дойдя до покоев, Ричард рухнул на постель лицом вниз. Не раздеваясь, не сняв даже тяжелой кольчуги, он просто сразу же провалился в сон и забыл о ноющей боли в рассеченной руке. Над Кипром только начинался рассвет…*Ночи становились неспокойнее. Чувствуя слабину в тактике крестоносцев, занимавшие город неверные предпринимали всё более дерзкие вылазки, отбрасывая осаждающих дальше от стен. Небольшие разрозненные отряды явно прятались и за линией боя?— но обнаружить их никогда не удавалось, как не удавалось и понять, насколько прочна связь между Акрой и этими спонтанными силами.После коротких, но яростных сражений земля пропитывалась кровью, шатры с провиантом и оружием оказывались сожженными дотла, а многих раненых рыцарей вражеские кони успевали растоптать раньше, чем их удавалось унести с поля боя. Потери были огромны. Победы уже ничего не стоили.Шептались, что сам Саладин, ?хаттинская лисица?, уже в стенах осажденного города. Что все последние блестящие атаки просчитаны и продуманы им, им расставлены отряды, что подбираются к французам и австрийцам с тыла. Что предводитель неверных знает множество потайных лазеек, ведущих из Акры, и только поэтому город до сих пор не ведает ни голода, ни жажды. Но самого Саладина никто пока не видел. Филипп не верил слухам.Король Франции, измотанный постоянными боями и непреходящей необходимостью быть начеку, уже не помнил, когда в последний раз засыпал спокойно и когда его не будили среди ночи крики часовых, заметивших врагов?— в тылу или под стенами. Иногда за криками действительно следовала атака, но нередко тревога была ложной. Вскоре Капетинг догадался, что это?— периодическое появление сарацинов вблизи лагеря и последующее мгновенное исчезновение?— лишь часть тактики. Измотать ожиданием, ведь от поднятой тревоги просыпался весь огромный лагерь. Не дать восстановить силы и напасть на следующий день, вместе с испепеляющей жарой.Английские войска не подавали вестей долгое время. Филипп надеялся, что уже скоро Ричард Львиное Сердце ступит на Святую Землю, и, может быть, тогда что-то в расстановке сил изменится. А вот гордый и самонадеянный Леопольд Бабенберг сначала явно не радовался этому. Глядя, как он раз за разом швыряет людей в атаки, не учась на собственных ошибках, Филипп всё прочнее укоренялся в мысли о том, что жадность до славы напрочь лишила его разума.Впрочем… даже у жадности был предел. Когда однажды герцог, потеряв больше половины отряда, взятого в разведывательный рейд, и едва не попав в плен, ввалился в шатер Филиппа, в голосе его звучала неприкрытая злоба:—?Где этот англичанин? Какого дьявола мы торчим неподвижно уже столько времени?Самому Капетингу в тот день тоже пришлось нелегко, он едва стоял на ногах от усталости и, тем не менее, мягко попытался успокоить союзника:—?Не теряйте присутствия духа. Сэр Ричард скоро приведёт корабли. Он прекрасный тактик, и я не сомневаюсь, что с ростом наших сил мы сдвинемся с мёртвой точки.—?Он давно уже должен был примкнуть к нам! —?рычал Леопольд, меряя шатёр широкими шагами. —?Какие такие дела могли сбить его с пути?—?Бури. Враги по дороге. Многое.Филипп говорил ровно, но на душе спокойствия не было. Капетинг тоже раз за разом задавал себе этот вопрос и не находил ответа. К страху за Плантагенета?— при воспоминании о том, какая судьба постигла не так давно доблестного Фридриха Барбароссу?— примешивалось что-то гадкое, порожденное, наверное, простой усталостью. А проще говоря… Филипп перестал ждать писем с моря. Он уже ничего не хотел и ни на что не надеялся.Герцог Леопольд, излив гнев и оставив в воздухе запах пота и грязи, удалился в собственный шатёр. А король Франции всё продолжал думать… и прогнать мысли не получалось. Так происходило ночь за ночью.…Сегодня же он не спал, а конь его был осёдлан. В напряжении он чутко прислушивался к тишине, опустившейся на лагерь. Но, если постараться, можно было различить тихое фырканье лошадей и позвякивание кольчуг. Не спал не только Капетинг. Не спали многие французские крестоносцы.Мысль была дикой, рискованной и, скорее всего, не самой верной. Но Филиппу хотелось хоть раз показать противникам: они готовы к ответной атаке. Готовы всегда. Не измотаны, не сдались и не собираются уходить. Ни за что. И поэтому теперь затаившиеся в шатрах члены маленького отряда ждали. Пока дозорные объявят, что неверные спустились со стен и подошли слишком близко. Наконец…Предостерегающие крики раздались одновременно с лошадиным ржанием и дробным стуком копыт по подсохшей, давно не знавшей дождей земле. Австрийцы ещё только просыпались?— а те французы, которых Филипп посвятил в план, уже запрыгивали в сёдла и мчались навстречу силуэтам, маячившим чуть впереди и, как и нередко, не спешившим приближаться. Впереди рыцарей, прильнув к конской шее, мчался сам король.Удивительно, но стратегия оказалась верной: сарацины не ждали атаки. Они скакали вольно, без строгого боевого построения, что ещё раз подтвердило: сегодняшнее появление несло лишь одну цель?— всполошить крестоносцев и в очередной раз лишить столь необходимого сна. У многих врагов не было даже копий?— только сабли и кинжалы. И луки, которые трудно было использовать в ближнем бою.Филипп торжествовал: его радовала даже такая маленькая месть. А если удастся обнаружить хоть один из тайных лагерей мусульман, то план можно будет вне всякого сомнения назвать удачным. Капетинг пришпорил коня, и уже вскоре французы с криками врезались в толпу врагов.Сам Филипп обрушил на кого-то удар копья, отразил другой, опрокинул сарацина с коня. Было нелегко одновременно биться и пытаться прикинуть численное преимущество; в темноте своих едва можно было отличить от чужих, лишь по гербам на легких щитах. Новую атаку король Франции принял на древко и уже приготовился ответить, как вдруг воздух разрезал гортанный крик, похожий одновременно на рык зверя и клёкот хищной птицы.Капетинг не знал языка неверных, но, кажется, это был приказ расступиться?— судя по тому, как начали поворачивать лошадей все те, кто ещё недавно нападал на него. Зачем-то они словно бы пропускали короля Франции вперёд… но почти сразу он понял, что путь освобождали вовсе не ему.Это было странное ощущение?— видеть, как навстречу несётся сама Смерть на стремительном гнедом жеребце, Смерть со вскинутой саблей и прожигающим взором. Саладин?— а Филипп отчётливо понял, что это именно он,?— уже не кричал. Смуглое лицо, спокойное и сосредоточенное, не хранило и следа ярости, губы были сжаты, а тёмные, с отчетливой сединой, но очень густые волосы развевались по ветру. Да, то была смерть в обличии мусульманина. Но наиболее страшным в хаттинской лисице показались Филиппу не чёрные глаза и не блестящий окровавленный клинок. Страшным было то, что покоилось на широкой груди?— круглый зелёный камень, прозрачный внутри и светящийся пронзительным тревожным светом. Смотреть на него было невозможно, казалось, свет разрубал ночь так же, как сабля готова была рубить одну голову за другой.Весь облик врага?— глаза, волосы, дьяволов камень,?— отпечатался в памяти застывшего Филиппа за считанные секунды. Их, впрочем, оказалось достаточно, чтобы потерять шанс воспользоваться копьём: мусульманин уже был слишком близко. Рассекаемый воздух засвистел, от топота коня почти заложило уши, и остался лишь один шанс не погибнуть сразу. Филипп бросил копьё, молниеносно выхватил меч и в последнее мгновение скрестил его с длинной кривой саблей. Одновременно он встретил и взгляд противника?— и с огромным трудом выдержал его. Всё та же смерть смотрела из спокойных, холодных, мудрых глаз. И тем не менее… в них мелькнуло лёгкое недоумение: как это французский король всё ещё жив и даже не опустил головы?..Саладин был без щита, но первая же попытка Филиппа задеть его оказалась неудачной, а ответную атаку он не пропустил только чудом. Стремительность и лёгкость, с которой мусульманин действовал, были такими же дьявольскими, как свет камня на шее. Саладин засмеялся. Вокруг двух предводителей так и осталось пустое пространство в несколько метров, но дальше продолжал кипеть бой, и Капетинг не видел даже, кто побеждает.—?Неплохой план, король Филипп… —?неожиданно услышал он ровный низкий голос. —?Он был бы удачнее, если бы эти копья не замедляли вас. Копьё?— оружие труса.У Саладина даже не сбилось дыхание! Но Филипп немыслимым усилием скрыл удивление?— как и то, что у самого у него уже кололо в левом боку, а пальцы свело. Усмехаясь, не позволяя отвлечь себя и вновь обрушиваясь на противника, он ответил:—?Копьё?— оружие быстрого и меткого.Угол губ дрогнул, сабля столкнулась с мечом:—?Тогда это не про тебя.—?Возможно… —?Филипп с усилием отразил выпад и ударил сам,?— но я?— не моя армия.Саладина явно впечатлили эти слова. Филипп заметил крохотное промедление и попытался воспользоваться им, нанеся колющий удар. Но противник всё равно был быстрее: левой рукой выхватил из-за пояса кинжал и теперь уже двумя клинками задержал французский меч совсем близко от своего горла:—?Неплохо. Но недостаточно хорошо для короля.Король Франции в панике понял, что не может вырвать своё оружие и находится в крайне невыгодном положении?— с открытой правой стороной груди и почти не защищенной шеей. Но Саладин неожиданно не воспользовался этим. Он крикнул что-то своей лошади, а затем, развернувшись, помчался прочь. Филипп замер лишь на мгновение?— и, с силой пришпорив собственного коня, ринулся следом.Насмешка уязвила его, он не хотел прерывать унизительной битвы. Он легко видел впереди противника?— свет зеленого камня по-прежнему вспарывал ночной воздух. А Саладин, казалось, намеренно уходил дальше?— в рощу молодых смоковниц. Филипп на миг подумал, что там могла быть засада, и хотел замедлиться… но предводитель неверных обернулся и презрительно махнул рукой. И король Франции, не желая прослыть трусом среди тех, кто остался позади, помчался в погоню.Наконец он оказался в густой тени деревьев, где сразу потерял прежнюю уверенность. Он двигался почти на ощупь, настороженно прислушиваясь в ожидании нападения и держа наготове меч. Шелестящая тишина давила сильнее, чем отдалённые звуки битвы.—?Зачем ты прячешься, если сам вызвал меня на бой? —?наконец крикнул он. В следующее мгновение усталый конь неожиданно споткнулся, наступив передним копытом в неглубокую яму, и взбрыкнул. Филипп не удержался в седле и рухнул на землю. Удар был довольно сильный, но затаенный страх?— сильнее. Не позволяя себе потерять сознание ни на секунду, Филипп с усилием привстал на четвереньки и снова сжал рукоять меча. Он боялся лишь одного…—?Помочь тебе, мой враг? —?смуглая, рассеченная поперечным шрамом ладонь оказалась совсем близко. —?Если упадешь в такой кольчуге, наверно, нелегко потом подняться на ноги?…что Саладин подкрадётся незаметно. Мужчина стоял спокойно, конь фыркал и поводил ушами за широкой спиной хозяина. Конь Филиппа, чудом не сломавший ногу, уже вполне пришёл в себя. Король Франции молча сделал новое усилие и встал, слегка покачнувшись. Пальцы крепче сомкнулись на рукояти меча… но Саладин не нападал. Он разглядывал противника с мирным любопытством, а Филипп внимательнее присматривался к нему.Говорили, что Саладин стар, но понять это можно было лишь по нитям седины в волосах и морщинам на смуглой обветренной коже. Движения, осанка, голос?— всё указывало на молодость и силу, на выносливость, закаленную постоянным зноем и сражениями. Предводитель неверных напоминал языческого бога. Теперь он слегка прищурил глаза и опустил расслабленную ладонь на рукоять сабли:—?Ты зря ждёшь, юный король. Сегодня битвы не будет, я увидел всё, что мне было нужно.Филипп вздрогнул. Обращения??юный король??он не слышал уже много лет, и вернувшиеся воспоминания были довольно горькими. Капетинг нахмурился, не убирая меча в ножны:—?А если я нападу на тебя сам?—?Ты умрёшь,?— коротко отозвался Саладин, не делая ни единого движения. —?Я не за этим позвал тебя сюда.—?А зачем же?—?Чтобы проверить… —?мужчина улыбнулся уголком губ,?— пахнет ли от тебя страхом. В сердце кипящей битвы это нелегко.—?И что же ты учуял?Ноздри Саладина на секунду чуть расширились. Густая темнота зашелестела громче?— поднялся ветер. Филипп нахмурился, наконец пряча оружие: он понял, что так или иначе сегодня проиграет. Мусульманин покачал головой:—?Это не тот страх, которого я ждал в столь плачевном положении.—?Наше положение не так плачевно, как ты думаешь,?— отозвался Филипп. —?И я не удивлюсь, если ты обманом заманил меня сюда, чтобы убить или выторговать перемирие и освобождение своих воинов. В нашем плену две тысячи человек.Снова Саладин усмехнулся:—?Убить? Моя земля сделает это лучше, чем я, и за этим приятно будет наблюдать. Перемирие? Бессмысленно. Вы уйдёте сами.—?Нет, не уйдём.—?Посмотрим,?— Саладин покачал головой. —?А твой страх… поверь, он пустой. Тот, кого ты ждёшь, прибудет рано или поздно. И я жажду встречи с ним не меньше, чем с тобой.Филипп мысленно сжался. Не такого поединка он ждал. Взгляд неверного жёг, читал все эмоции из самой глубины души. Выдерживать его было непросто. Кем возомнил себя Саладин, с легкостью пророчествующий такие вещи? Поджимая губы, король Франции вздернул подбородок:—?Когда он встанет со мной рядом, ты пожалеешь о своей жажде.—?Когда он встанет с тобой рядом,?— эхом откликнулся враг,?— ты пожалеешь, что оба вы явились сюда. Очень пожалеешь, Богоданный… или как тебя называют на твоей земле?Ошеломлённый Филипп не успел ничего ответить?— Саладин шагнул назад, стремительно взлетел в седло и ударил пятками в лошадиные бока. Спустя мгновение Капетинг слышал уже лишь треск ломающихся под копытами ветвей. Первая мысль?— снова преследовать?— была отброшена слабым доводом разума: если хаттинская лисица знала в этой роще каждую тропу, то он, Филипп, в конце концов лишится коня?— тот споткнется снова и на сей раз всё не кончится так легко. К тому же… неизвестно, кто ещё мог таиться в роще и не был ли поступок неверного очередной хитростью. И Капетинг повернул назад.Мчась к лагерю, он видел, что битва уже закончилась. Рыцари уносили мёртвых и уводили своих и брошенных лошадей. Видя короля, они не скрывали облегчения?— его неожиданное исчезновение встревожило их. Но никто ни о чём не спросил, кроме одного воина, Гийома Лузиньянского. Тот, подскакав к Филиппу, прошептал:—?Он сам дьявол. Клянусь, вы поступили неразумно, мой друг. Зачем вы преследовали его?Капетинг окинул его пристальным взглядом. Ги был бледен, темно-рыжие волосы всклочены, на щеке запеклась кровь. Как и всегда, Лузиньян взял на себя командование, едва Филипп скрылся. Судя по сравнительно небольшому количеству убитых, успешно. Краем сознания Филипп в который раз отметил, что Ги хорошо учится на прежних ошибках. Человек этот, некогда король ещё не взятого Иерусалима, пользовался у крестоносцев доверием?— и рьяно искупал прежние поражения. Ему можно было сказать почти правду:—?Я надеялся узнать одну из его тайных дорог. Но он запутал меня.Ги покачал головой:—?Вы не погибли только по воле Господа. Этот язычник очень опасен. Я был в его плену, я знаю.—?Я тоже знаю,?— коротко отозвался Филипп. —?Впредь я так не поступлю.—?Надеюсь, так не поступит и сэр Ричард,?— откликнулся рыцарь. —?Нам нужно доставить в лагерь всех, кого можно ещё спасти. Прошу, возвращайтесь и отдыхайте. Мы справимся. И кажется… сегодня мы неплохо показали себя.Филипп кивнул и развернулся. Он надеялся, что ничем не выдал своих безрадостных, тревожных мыслей. Впрочем… от Лузиньяна трудно было что-либо скрыть. Пришпоривая коня, король Франции чувствовал спиной внимательный взгляд.Едва Капетинг ступил на территорию лагеря, на него обрушился страшный гнев герцога Леопольда. Уязвленный тем, что его не посвятили в план и не разбудили, тот пообещал вернуть поступок сторицей, впрочем, смягчился, услышав о том, что сражение не принесло никакого ощутимого перевеса. О встрече с хаттинской лисицей усталый Филипп решил умолчать и уже вскоре остался один в своем шатре. Он чувствовал себя грязным, измотанным и совершенно разбитым. И чувство это лишь усилилось, когда, выглянув из шатра он словно бы увидел в уголке неба тревожный и насмешливый ядовито-зелёный огонёк…Письмо от Ричарда пришло утром?— отправленное ещё в середине весны с завоеванного Кипра, оно где-то запоздало. Планы изменились. Плантагенет должен был прибыть через месяц. Целый месяц, а может, и более того?— конфликты с местным узурпатором и его людьми то и дело обострялись. И никто не видел, как обессилено Филипп Август рухнул на колени вместе с этим письмом в руке.*Море, видимое с острова, было ровным и сверкающим, как самый дорогой кусок синего шёлка. Но смотреть на него было больнее, чем на яркое пламя. И Ричард отвел взгляд.Починка кораблей шла быстро, а Плантагенету все равно хотелось торопить и торопить своих людей. Даже та слабая радость, что поселилась в нём от сна, солнца и временного покоя, уже давно ушла. Король Англии рвался в Святую Землю. Он чувствовал себя предающим. Непозволительно медлящим. И ему казалось, что что-то непоправимое происходит там, под Акрой, прямо сейчас. Раз за разом он расспрашивал прибывшего на помощь Ги де Лузиньяна о подробностях осады. И уже очень устал от одинаковых, всегда одинаковых, ответов.—?Вы очень мрачны, мой король.Беренгария всегда заговаривала с ним робко. Так, будто ждала резкого грубого ответа. Свадьбу решили сыграть прямо во время непредвиденной остановки, и с обручения прошло уже две недели. Но страх этот так и не изгладился?— Беренгария не была желанной супругой и понимала это. Впрочем… Ричард тоже не был желанным мужем?— и только это притупляло острое и горькое чувство вины. Их, короля и принцессу, просто толкнули друг к другу навстречу: его?— чтобы прогнать прочь тень подозрения, а её?— чтобы выторговать выгодные связи. Они?— король и принцесса?— не спорили. В каком-то смысле оба они оказались загнаны в угол, и брак их был спасением. К тому же… принцессе очень шло расшитое серебром платье, шли чёрные косы и легкий загар, который вызолотил кожу за короткое пребывание на острове. И сейчас король Ричард Львиное Сердце не лгал, отвечая:—?А вы прекрасны, моя королева.Она не улыбнулась. Приблизилась и встала у самого края обрыва, рядом.—?Вас дождутся. Бог всё видит.Плантагенет слабо улыбнулся и удержал её руку, заставляя отступить:—?Вы знаете мои мысли?—?Знаю,?— отозвалась она. —?И знаю, что мне не изгнать их. Но всё же послушайте моего совета и не тратьте силы на пустую тоску.Удивленный, он повернулся к ней:—?А тоска подрывает их, по-вашему?—?Да. Она точит сердце.Взор Беренгарии был пристальный и спокойный. Она не отвела его, когда Ричард наклонился к ней:—?А вы не тоскуете?—?Никогда,?— откликнулась она. —?Благо… есть те, кто не дает мне этого. Вы… мои дамы… —?она на секунду запнулась,?— и ваша сестра. Никогда я не думала, что найду такого друга однажды.—?Я рад,?— тихо произнёс Ричард, выпуская её пальцы.Он вспомнил сцену, которую застал совсем недавно в саду,?— как Джоанна, смеясь, учила Беренгарию стрелять из лука. Точно так же, как сам он учил Филиппа. И… новообретённая жена выглядела такой же счастливой. Но почему-то ему всё равно хотелось просить у неё прощения. Сделав над собой усилие, он лишь сказал:—?Оставьте меня сейчас. Я скоро спущусь.Когда её шаги стихли, Плантагенет вновь ступил на край обрыва и вновь посмотрел на воду. Прежние мысли одолевали его, и он встряхнул головой. Просто представил себе, как крепко обнимет Филиппа Августа при встрече. И никто не помешает им искупить всё, в чём их винят и в чём они не виновны, а потом… то, что было потом, оставалось в тумане. Дальше, чем горизонт.