Часть 3. Паломник. Глава 1. Мессина (1/1)

Бескрайнее синее море расстилалось всюду, на волнах играли бледно-золотые солнечные блики. Лето выдалось тёплым, мягким, располагающим к долгим путешествиям, и таким же оказался первый месяц осени. Солёный ветер тихо играл парусами, толкая фронтовое судно вперёд с непринужденной легкостью, на какую способны лишь силы природы.Высокий мужчина с пронзительными голубыми глазами, крепко стоявший на носу огромного корабля, запрокинул голову и подставил солнцу своё красивое открытое лицо, позволяя ветру трепать рыжеватые волосы. Сердце гулко и радостно билось в его широкой груди: долгое, растянувшееся на много месяцев одиночество скоро должно было кончиться. Ведь в Мессине его ждали, он ощущал это с юношеской остротой, никогда не покидающей влюбленных и одержимых.Флотилия Ричарда Львиное Сердце, короля английского, уже приближалась к Мессине?— столице Сицилийского Королевства. И ему было о чём подумать в эти последние часы, проводимые наедине лишь с собой.Прошедший год выдался тяжёлым для наследника трона, так неожиданно вступившего в свои законные права. Островная держава, терзаемая феодальными войнами, оставшаяся без правителя, слабела, и, прибыв на холодные недружелюбные острова, Ричард не знал, за что же браться с самого начала,?— расчищать обширные леса от разбойников и беглых узников, давить бунты влиятельных баронов, восстанавливать давно пошатнувшиеся узы с континентальными доменами… В те месяцы он как никогда понимал Филиппа, тоже однажды оказавшегося наедине с огромной, почти незнакомой страной. Восстановленный с помощью вышедшей на свободу матери порядок, казалось, мог рухнуть в любой момент. Но столь же неожиданно всё успокоилось?— близился крестовый поход, и постепенно склоки и интриги отходили в прошлое. Противников становилось меньше. Союзников?— больше. Но лишь к октябрю Ричард смог вздохнуть полной грудью.Да, ему было что вспомнить об этом времени бесконечной тревоги и тоски. За год он ни разу не побывал в Париже, и всего трижды видел Филиппа.Первый раз?— на собственной коронации. 3 сентября, в день, который должен был запомниться на всю жизнь, но остался почему-то дымчатым, смутным. Осень выдалась дождливая, промозглая и холодная, да и сама коронация планировалась совсем не такой пышной, как та, которая была у Филиппа. Гостей с континента почти не звали, зато бароны и прелаты съезжались со всех концов острова. Но несмотря на обилие ярких гобеленов, прекрасных одежд, радостных лиц, всё казалось серым, блеклым и бесконечно усталым. Так чувствовал себя и новый правитель, которого никто не ждал, но которого за прошедший месяц уже успели полюбить, вспоминая его храбрость и щедрость.После возложения короны, после принесения клятвы, покинув давящую громаду Вестминстерского Аббатства, Ричард предстал перед ожидавшими его людьми и произнёс речь. Короткую и бессмысленную, слова для неё находились сами, и Плантагенет даже не всегда понимал, что именно говорит. В какие-то минуты рассудок его отрешался, и сам он начинал скользить взглядом по лицам?— молодым и старым, грубым и благородным, но одинаково жадно обращённым к новому монарху. И неожиданно… в первом ряду толпы он увидел тонкий силуэт. Мокрый капюшон надежно скрывал лицо, широкие рукава спрятали и запястья, но в этой осанке, во всей фигуре было что-то знакомое. И всё же Ричард убедил себя, что лишь жестоко обманулся тоской и надеждой. Он говорил и говорил, а этот незнакомец слушал.Пир был в разгаре, когда новый правитель Британии покинул душную залу. Он шёл вдоль стены, касаясь пальцами грубых камней, знавших бунты, пожары и осады, знавших милостивое прощение и жестокое предательство. Дождь едва моросил, но волосы Ричарда успели промокнуть прежде, чем навстречу ему выступил призрак, медленно откинул назад капюшон и прошептал:—?Мой король…И, глядя на красивое бледное лицо Филиппа Августа, Плантагенет прошептал те же слова. Оба они стали отныне королями. Но между ними ничего не изменилось, и даже более того…В темноте стены он коснулся обветрившихся губ, шепча сбивчивые слова любви, жадно вдыхая запах кожи, сжимая в объятьях некогда хрупкое тело, ставшее теперь телом воина. Как никогда остро Ричард Львиное Сердце сознавал, какое счастье несёт эта запретная близость. Филипп улыбался, не отводя от него глаз. И они совсем забыли и о дожде, и о праздновании. Но это был один вырванный день. Короля Франции ждали в Париже.Вторая встреча случилась в Туре, за полгода до начала крестового похода. Шумный и душный город вызывал у Ричарда ощущение тяжести, которая лишь усугублялась тем, как пристально за ним и за Филиппом наблюдали верные вассалы, будто в чём-то подозревая. Эта встреча, затянувшаяся на несколько дней, была сухой, почти полностью посвященной разговором о договорённостях и обязанностях. Решили выдвинуться в Мессину ранней весной, двумя разными путями, и оттуда?— тоже порознь?— до Акры. Плантагенету пришлось задавить желание плыть вместе, может быть, даже на одном корабле: флотилия Франции и флотилия Англии были слишком огромны, чтобы двигаться вместе и подчиняться общему командованию.Ночи в Туре были такими же душными, как дни, но ни в одну короли не разлучались. В полночь Филипп всегда приходил к Ричарду в покои, чтобы исчезнуть перед рассветом, как самый лучший из возможных снов… Иногда, лёжа после таких ночей, Плантагенет даже начинал сомневаться, были ли явью поцелуи, тихие стоны, ощущение истомы, разлитое по телу. Но подушки хранили запах волос, который он никогда не забывал… и, прижимаясь к ткани щекой, он крепко засыпал на несколько следующих часов.Третья встреча, в Лионе, была обрывочная, не продлилась и часа и случилась несколько месяцев назад, уже по пути на Сицилию. Ричард планировал обойти этот портовый город, располагавшийся на пути у французов, но внезапное, захлёстывающее желание увидеть Филиппа заставило короля Англии незначительно изменить маршрут, найти какой-то совершенно глупый повод, вроде необходимости пополнить запасы провизии, хотя их вполне хватило бы до Мессины и даже дальше.Ему подчинились. Несколько кораблей причалили в Лионе, чтобы задержаться на пару часов. Ричард всё это время не покидал порт, нервно меряя его шагами и не слыша голосов людей. Во дворец бургомистра, где должен был остановиться Филипп, он послал герольда. Он тревожился, и тревога эта оказалась не напрасной.Король французский прибыл в закрытом экипаже, и едва Ричард увидел бледное лицо, сердце у него оборвалось. Филипп был болен: губы у него побелели, а под глазами залегли тёмные круги. Жаркая погода плохо сказывалась на нём, от природы болезненном, и даже дыхание его казалось тяжёлым, как после долгого бега. Сейчас Капетинг заулыбался, стоило Ричарду приоткрыть дверцу, но улыбка эта не оживила лица.—?Как вы? —?тихо спросил Плантагенет.Это ?вы? резало ему язык. Но на козлах сидел возница. И всё, что король Англии сейчас мог позволить себе,?— сжать протянутую руку чуть крепче, чем требовало того дружеское участие. Филипп опустил голову, прядь спутавшихся волос упала на лицо:—?Меня ждет местная знать. Я прошу у них поддержки. Простите, таковы обязательства. Но я не мог не приехать, зная, что вы…—?Вы совсем больны. Вам стоило лежать в постели.—?С тобой… —?неожиданно совсем глухо отозвался Филипп и тут же зажмурился, будто от мучительной боли:?— Боже, что я говорю, когда она…—?Не нужно, я верю, что она простила бы вас за ваше мужество и стойкость,?— мягко ответил Ричард.Страх и стыд Филиппа были ему понятны. Незадолго до отплытия Изабелла де Эно, прекрасная и белокурая, родила двоих мёртвых мальчиков-близнецов и не смогла пережить этих родов. И Плантагенет знал, что король Франции винит в случившемся себя. Некогда навязанный династический брак давно уже перестал быть для Филиппа ярмом или оковами. Мудрая Изабелла стала другом, родила наследника престола и смиренно принимала то запретное, греховное чувство, которое соединяло её супруга с герцогом Аквитанским.Филипп молчал. Ричард попытался улыбнуться ему, но ощутил ком в горле и только шепнул:—?Береги себя. Ты всё это переживёшь… я обещаю.И снова он быстро коснулся бледной вялой руки. Филипп поднял глаза и спросил громче:—?Надолго вы здесь?—?Два часа, моим людям необходимо закупить фруктов, мы опасаемся цинги в долгом морском путешествии.Ещё некоторое время они говорили о делах, не сводя друг с друга глаз. Минуты шли, но Ричард мучительно надеялся, что они будут тянуться дольше, он не обращал внимания даже на боль в ногах, возникшую от слишком долгого стояния на одном месте?— этот экипаж был мал для двоих. Но солнце уже немного переместилось на небосклоне, и наконец Филипп тихо сказал:—?А теперь наклонитесь, мой друг. Мне нужно кое-что сказать вам.Ричард пригнул голову?— так, что возница не видел его лица,?— и неожиданно Филипп нежно коснулся губами его губ, провёл ладонью по щеке и тут же оттолкнул:—?Вам пора, да и меня ждут дела. До встречи.Уже вскоре экипаж покинул порт, а Ричард, пораженный этим внезапным и порывистым бесстрашием, всё не мог унять бешено стучащее сердце.Так же оно билось и сейчас?— при одном воспоминании об этих трёх встречах, таких разных и таких дорогих. Ричард глубоко вдохнул и обратил взгляд вперёд. За его спиной начинали суетиться люди, взволнованно заржали перевозимые лошади. Вскоре он понял причину этого оживления: там, на горизонте, проступали скалистая полоска берега, высокая длинная крепостная стена и стройные городские башенки из белого и серого камня. Флотилия приближалась к Мессине?— главному порту Сицилийского Королевства. К отправной точке Третьего Крестового Похода во славу Господа.*Вокруг её постели белели сотни нежных лилий. В тот день, дождливый и серый, цветок королевского дома Капетингов стал цветком смерти…Она лежала, откинувшись на подушки, сама похожая на увядающую без солнца лилию. Белокурые волосы совсем потеряли золотистый блеск, глаза погасли, кожа становилась всё прозрачнее… и уже два дня она не говорила. Болезнь, съедавшая её медленно и мучительно, первым отобрала голос. Изабелла лишь обращала на тех, кто приближался к ней, свой усталый взор.Иногда Филипп заходил в её покои, но он не мог долго видеть этих измученных глаз. Каждый раз, беря тонкое запястье в свою руку, он боялся, что оно рассыплется пылью.—?Прости меня…Она прикрыла глаза.—?Пожалуйста…Пальцы слабо сжались. Он надеялся, что это было согласием. Он поцеловал её в лоб и увидел в глазах слёзы. Той же ночью её не стало.Король Филипп проснулся со странным щемлением в груди. Сон, который он увидел под утро, оставил горькое ощущение вины, не покидавшее его и днём. Чем чаще он прогонял эти мысли, тем чаще они возвращались.Но вместе с этим давящим чувством сегодня к нему пришло и другое?— безотчётная радость, у которой вскоре нашлась и причина: едва он спустился в трапезную, доложили о скором прибытии англичан: их корабли уже виднелись на горизонте.Французские крестоносцы находились в городе около недели. Сам Филипп остановился во дворце Танкреда, самопровозглашенного короля Сицилийского. Предложение это исходило от него лично, и в течение всего проведенного в Мессине времени Танкред был предупредителен и учтив. Своему ?дорогому французскому другу? он показал все самые живописные уголки города, трижды уже устраивались пиры, а для ближнего рыцарского окружения короля отведена была половина дворцового крыла.Филипп понимал, что за этой учтивостью не стоит ничего, кроме желания заручиться поддержкой в случае возможной борьбы за власть с прочими наследниками прежнего правителя, Вильгельма Доброго. И даже обязательства, принятые покойным королём, Танкред выполнял скрепя сердце: вместо двенадцати обещанных кораблей снаряжено и подготовлено для крестового похода было шесть.В это утро король Танкред выглядел особенно оживлённым и за трапезой много говорил. Многоречивость вообще была присуща всем тем, кого в более холодных землях называли ?италийцами?. Выражение смуглого лица постоянно менялось, длинные узловатые пальцы в нетерпении постукивали по столу. Однако, заметив, что Филипп больше молчит, мужчина тоже замолчал и предупредительно спросил:—?Вас что-то беспокоит, друг мой? Хорошо ли вы спали? Вам нравятся ваши покои?С некоторым усилием пробудившись от раздумий, Филипп кивнул:—?Да, благодарю вас. Я думаю о предстоящей встрече, о том, как сложатся отношения моих солдат с англичанами.—?Как мыши с крысами, да? —?на породистом лице появилась улыбка.—?Коты с собаками,?— поправил Филипп. —?Король Ричард…—?Я слышал о нём как о достойнейшем воине. Впрочем, иным и не может быть брат супруги моего покойного предшественника. Джоанна Английская сильна и прекрасна.Джоанна, сестра Ричарда, была выдана замуж за короля Вильгельма Доброго ещё в одиннадцатилетнем возрасте и прожила в супружестве немало лет. Об этом браке Филипп знал мало, но говорили о нём как о прекрасном и крепком и даже построенном не столько на смирении, сколько на любви,?— редкость для венценосных особ. Сейчас, подумав об овдовевшей королеве, он спросил:—?Где же она?Танкред сделал глоток из кубка. Лицо его оставалось непроницаемым, но глаза, казалось, слегка потемнели. Почему-то Филиппу показалось, что вопрос сильно не обрадовал правителя, но он продолжал ждать ответа.—?В своём замке в Палермо, разумеется. Она всё ещё носит траур, и я не принуждаю её возвращаться в мир. Пусть время зарубцует её раны.—?Вот как… —?медленно отозвался Филипп.Что-то фальшивое послышалось ему в этих словах, и про себя он решил в первые минуты встречи передать их Плантагенету. Вслух же он сказал, склонив голову:—?Это благородство, достойное хорошего правителя.Танкред улыбнулся. Эти слова явно ему понравились. Оба они снова замолчали, и Филипп перестал смотреть на своего собеседника. Он не мог до конца объяснить себе, почему этот человек будит в нём такую… даже не неприязнь, а скорее настороженность, какая непременно возникает, если долго находишься бок о бок с диким и непредсказуемым животным.Трапеза ещё только закончилась?— а по всему городу уже разносились волны оживлённого нетерпения. Голоса и шаги, конское ржание, скрип повозок долетали даже до зал дворца, отделённых от остального города крепостной стеной и широким тенистым садом. Люди шли в порт, многим хотелось увидеть блистательные английские корабли. С трудом сдерживая нетерпение, Филипп Август поднялся с места:—?Отправимся встречать их?Король сицилийский не шевельнулся. Цепкий взгляд остановился на лице Капетинга:—?Мой юный друг, при таком ветре они достигнут наших стен не ранее, чем через час. Зачем же спешить?—?Ветер может и перемениться.Танкред усмехнулся:—?Подобное нечасто происходит в этих землях. Могу ли я узнать, с чем связано ваше нетерпение?Сдерживая приливающую к щекам краску, Филипп покачал головой:—?Простите. Я просто не всегда верно рассчитываю время. Но всё же я хотел бы отправиться сейчас?— прежде, чем придётся давить копытами любопытных. Я прикажу оседлать мне коня и возьму нескольких сопровождающих из своих рыцарей.—?А как же герольд, кричащий ?дорогу королю?? —?приподнял брови Танкред.—?Основная часть моего эскорта прибудет с вами.—?Простите мне эту дерзость, мой друг… —?сицилийский король поднялся. —?Но вы так же пылки и нетерпеливы, как и мой юный сын. И так же своенравны. Сочтите это похвалой от старого скрипучего дерева.Филипп лишь рассеянно улыбнулся. Он уже не слышал этих слов. А спустя не более чем двадцать минут, он в сопровождении шести верных рыцарей и двух пажей несся по улице к Мессинскому порту. Лошади поднимали облачка пыли на сухих плохо вымощенных дорогах, люди расступались, слыша звук рога, который был у самого младшего пажа в руках.Королю Франции, прижавшемуся к мощной конской шее, с каждой минутой всё больше казалось, что ветер меняется. И он оказался прав: когда французы прибыли, первые английские корабли уже спускали свои трапы, и с них сходили люди?— воины и вельможи с гербами и знамёнами. Филипп спешился и отдал поводья кому-то из тех, кто сопровождал его.Он ожидал, что ему придётся долго искать Ричарда в этой толпе. Оглядываясь, он думал о том, что стоило всё же организовать себе большой эскорт, чтобы его сразу же заметили, чтобы король Островов увидел, что он здесь, знает о его прибытии, ждёт… Но впервые за долгое время Филипп действовал, не думая. Он просто бросился в порт, едва услышав о британских кораблях, и Танкред был прав, когда практически назвал его мальчишкой. А теперь…—?Прочь! Дорогу королю!Тонкий высокий голос отчетливо прозвучал в душном воздухе, а потом толпа начала расступаться, освобождая проход к городским зданиям. Филипп замер на месте, глядя вперёд?— на важного герольда, на поблескивающие на солнце кольчуги английских рыцарей, на ало-золотые знамёна. Он не мог сдвинуться с места, а фигура, которую отгораживали от французского короля лишь герольд и два оруженосца с огромными щитами, всё приближалась… на рыжеватых, выгоревших от зноя волосах играло солнце.Рог протрубил снова, а в следующий миг человек, шедший за щитами, увидел Филиппа, оттолкнул оруженосцев и порывисто бросился навстречу.*Чем ближе подплывала флотилия, тем труднее было сдерживать нетерпение. Ричард не сходил с носа корабля, он уже видел толпу зевак впереди и искал там кого-то, о ком думал всё утро. Он ожидал увидеть десятки французов, синие и серебряные знамёна, услышать звук французского рога, но толпа казалась безликой. Люди выкрикивали что-то приветственное, махали руками. Были среди них и местные жители, и французы?— одни отличались от других лишь более смуглым цветом лица.Сходя с корабля, Ричард мысленно дал себе обещание?— ничем не выдать своих чувств, если король Франции всё же выйдет ему навстречу. Это обещание он повторял себе и спускаясь по трапу, и ступая на мостовую, и приказывая своим вассалам следовать за ним?— в сторону города, откуда должен был явиться Танкред. Среди рыцарей пошёл ропот: то, что правитель Сицилии так опаздывал, возмутило англичан. Но почти сразу Ричард перестал слышать этот ропот, равно как и рев горна, крики толпы и звук собственных шагов. Впереди он увидел знакомую фигуру.Вокруг Филиппа Августа стояло несколько французов, и все они немного отступили, давая дорогу. А сам он будто окаменел. Горячий ветер трепал длинные волосы и синий, украшенный геральдическими лилиями плащ. Он стоял прямо и гордо, но лицо его выдавало волнение. И одного взгляда оказалось достаточно, чтобы Ричард забыл о том, в чём убеждал себя совсем недавно. Он резко бросился вперёд, приблизился к Филиппу и обнял его:—?Мой друг…На них глазели со всех сторон, и всё равно желание коснуться этих губ никак не проходило. А когда Филипп робко обнял его в ответ, оно стало невыносимым. Спешно отстранившись, Плантагенет опустился на колени, сжал бледную руку и прикоснулся к сапфиру на безымянном пальце.—?Ну же, вставайте,?— Филипп взял его за запястья. —?Королю не нужно стоять на коленях перед королём.Эти слова были встречены одобрительными криками из толпы. Два правителя снова посмотрели друг другу в глаза, и Филипп церемонно поклонился:—?Я рад видеть вас. Хорошо ли прошло ваше путешествие?—?Прекрасно, благодарю,?— отозвался Ричард, так и не выпустив его рук.Филипп хотел сказать что-то ещё, но неожиданно обернулся и замолчал. Ричард глянул через его плечо и увидел около двух десятков празднично одетых вельмож. Они стояли совсем близко, но ничем не выдавали своего присутствия. Теперь, понимая, что их заметили, они начали приближаться. Впереди, без пажей и оруженосцев, вышагивал величественный черноволосый мужчина средних лет. Кожа его была смуглой, лицо?— оживленным и дружелюбным, поступь?— уверенной. На голове серебрилась лёгкая корона. Плантагенет сразу узнал в нём короля Танкреда.Филипп спешно отошёл чуть в сторону, а Танкред, приблизившись, тоже склонил перед Ричардом голову в почтительном поклоне:—?Друзья моих друзей?— всегда мои друзья, а мой дом?— их дом. Добро пожаловать, ваша светлость.Ричард ответил поклоном. Прищуренный взгляд не отрывался от его лица:—?Приятно наблюдать за столь тёплой встречей и видеть, что ваши узы очень крепки.Плантагенет почувствовал в этих словах чуть заметную насмешку, но ничем не выдал своего смущения. Спокойным оставалось и лицо Филиппа, произнёсшего:—?Это так. Моя привязанность к королю Ричарду велика.—?И думаю… —?продолжил Танкред,?— северное крыло моего дворца достаточно просторно, чтобы вы смогли разместиться там вместе со своими приближёнными, как сделал король Филипп. Ему я предоставил южное.Замолчав, он снова выжидательно посмотрел на Плантагенета. И снова за этим взглядом и простыми словами стояло что-то большее, что-то, отчего Ричард насторожился. Предложение провести несколько дней, пока будут снаряжены оставшиеся корабли, под одной крышей с Филиппом было слишком соблазнительным, чтобы отказываться от него… не об этом ли он мечтал все эти месяцы? И всё же он покачал головой:—?Примите мою искреннюю благодарность, но ещё раньше, задолго до нашего прибытия, меня пригласил к себе герцог де Муске, и мы с моими людьми разместимся в его усадьбе за крепостными стенами.—?Что ж… это ваше решение. В таком случае мои люди проводят вас. И уже сегодня вечером я буду счастлив видеть вас на пиру, который будет устроен в честь вашего прибытия.Ричард перевёл глаза на Филиппа. Тот молчал, глядя на камни мостовой. Плантагенет понимал, что отказ сильно расстроил его, и клял себя за излишнюю порывистость: сдержись он в первые минуты встречи?— и предложение Танкреда можно было бы принять, послав герцогу вежливый отказ. Но теперь приходилось соблюдать осторожность?— король Британии и так не сомневался, что его прибытие в Мессину надолго останется в хрониках (*).—?Благодарю,?— сказал он, отгоняя все эти мысли. —?Но прежде, чем отправиться к герцогу, мне хотелось бы прояснить с вами некоторые вопросы, касающиеся моей дорогой сестры. Здесь ли она сейчас?—?К сожалению, сэр Танкред так и не познакомил меня с этой прекрасной дамой,?— тихо произнёс Филипп.Правитель Сицилии неожиданно для Ричарда бросил на француза короткий злой взгляд, но тут же снова заулыбался:—?Увы, светлейшая Джоанна находится в Палермо, в своём замке.—?И неужели же… —?Ричард нахмурился,?— она не пожелала увидеть меня?—?К сожалению, я ничего не знаю об этом, ибо не получал от неё вестей.Плантагенет усмехнулся: он как никто знал, что это значит. Люди, пользующиеся доверием у королевы-матери, уже сообщили ему, что Джоанна находится в заточении, имущество её арестовано, а почти все денежные средства полностью перешли во владение нынешнего сицилийского властителя. Также король Англии знал, что правление Танкреда незаконно, но не хотел в первые же минуты встречи обострять отношения. Природную вспыльчивость приходилось давить, и теперь Ричард спросил как никогда ровным тоном:—?Значит ли это, что мне следует отправить большой вооружённый отряд в Палермо, дабы моя сестра была безопасно доставлена в Мессину?Мужчина чуть побледнел?— но скорее от гнева, чем от страха. И всё же ответил его был всё столь же учтив:—?Такой необходимости нет. Если вы желаете, мои люди сопроводят королеву-вдову до Мессины.—?Да, я желаю этого.—?Будет исполнено.На этом мир был восстановлен?— до поры-до времени. Ричард не стал пока поднимать вопрос о денежной компенсации за присвоенные Танкредом земли, а также об обещанном снаряжении. Кажется, он уже и так успел вызвать у правителя островного королевства неприязнь, что было неразумным, учитывая необходимость провести здесь три или четыре следующих дня. Поэтому он вновь поклонился и улыбнулся:—?Благодарю от всего сердца.Танкред кивнул. Его взгляд теперь снова был прикован к Филиппу, заговорившему о чём-то со своими людьми. И Ричарду совсем не нравился этот взгляд.*Вечер подкрадывается к южным королевствам совсем тихо и незаметно?— светлое небо и светлая полоска моря становятся густыми и тёмными, сначала багряными, а потом?— кобальтовыми. На небосклоне зажигаются ровные огоньки серебряных звёзд, таких же ярких и крупных, как ягоды остролиста. Небо и море?— самое прекрасное, что есть в этих землях. По крайней мере, Филипп всегда так считал.Пиршество в замке Танкреда шло шумно, на него съехалась знать со всех концов города и даже из других земель. Вино лилось рекой, речи и смех перемежались с песнями менестрелей. Даже северные бароны, когда кровь их была разгорячена, шумели не так, как эти смуглые и весёлые люди. Казалось, впереди ждала не тяжелая война с неверными, а спокойная, полная изобилия жизнь, к которой они привыкли.Говорили оживленно, возникшая во время утренней встречи напряжённость между Танкредом и Ричардом, казалось, исчезла. Громкий мелодичный голос английского короля рокотал над всеми прочими, иногда прерываясь взрывами хохота. Ричард рассказывал о том, чего стоило ему снарядить такую великолепную экспедицию,?— деньги собирались по всем доменам, как островным, так и континентальным. Приходилось продавать земли и титулы, и только благодаря этому более двух десятков прекрасных кораблей теперь готовы были плыть на восток.—?Да я бы и Лондон продал, если бы кто-то согласился его купить,?— непринужденно сказал Ричард, отпивая вина.Слова эти снова были встречены одобрительным гоготанием.—?Ваше рьяное служение Господу просто поражает меня в самое сердце,?— Танкред поднял кубок. —?За крестоносцев!—?За крестоносцев!Они снова выпили и снова заговорили. А Филипп больше молчал, просто всматриваясь в открытое родное лицо и прислушиваясь к звучанию голоса. Каждый раз, когда их взгляды встречались, король Франции опускал глаза. Ричард сидел по другую сторону от правителя Сицилии, и лишь один раз они соприкоснулись руками, потянувшись к блюду с фруктами. В ту секунду дрожь пронзила Филиппа, и на миг ему показалось, что он снова совсем юн и непорочен. Долгая разлука слишком обострила его чувства и размягчила сердце. Чего стоило ему это расстояние, это молчание, эта сдержанность…Наконец пир вступил в ту свою стадию, когда празднующие перестают следить друг за другом, забывают, с кем говорили всего минуту назад, ощущают неожиданное, непреодолимое желание танцевать, петь или спать прямо головой на широком дубовом столе. Этой минутой Филипп решил воспользоваться, чтобы выскользнуть из пиршественной залы, подняться на этаж выше и в своём крыле выйти на открытый каменный балкон.Он не знал, заметил ли этот манёвр Ричард, но уже на тёмной лестнице его руку крепко сжали:—?Куда же ты?В темноте он не видел лица, но голос, дыхание, прикосновение были знакомы. Филипп замер и прошептал:—?Туда, где нет шума… моя голова просто раскалывается.—?Я помогу тебе,?— по голосу король Франции ощущал, что Ричард улыбается. —?Я знаю, как вылечить головную боль. Никто не делает этого лучше меня.В следующую секунду его вжали в стену, горячие губы приникли к его губам. Отвечая на поцелуй, Филипп приглушенно застонал?— ладони уже скользнули по его телу, забираясь под рубашку, оглаживая грудь и живот.—?Не здесь, Ричард… —?выдохнул он, с усилием разрывая поцелуй. —?Кто-то может явиться…—?Здесь не осталось ни одного трезвого человека, им нет до тебя дела,?— прошептал Плантагенет в ответ.—?Если нас увидят…—?Чёрт возьми. Тебе не надоело думать об этом? —?ладони сжали предплечья.—?И это я слышу от тебя, отказавшегося разделить этот дворец со мной? —?вспыхнув, Филипп попытался освободиться. —?Ты меня смеешь винить в страхе?Филипп не видел выражения глаз Ричарда, но понял, что слова задели его. Он ждал волны гнева, но неожиданно Плантагенет лишь привлёк его к себе и ответил:—?Прости. Ты прав. Утром я чуть не погубил тебя и продолжаю делать это сейчас. Но я…То, что король Англии подавил вспышку своего раздражения даже под действием крепкого вина, просто ради того, чтобы не обидеть его, на корню уничтожило желание спорить и таить обиду за утреннее решение. Филипп требовательно и предостерегающе коснулся сухих губ:—?Забудь. И иди за мной.Почти всё время они шагали в абсолютной темноте, и только в третьем коридоре появились факелы. Филипп уже начал ориентироваться в замке и легко находил дорогу. Он шел тихо, всё время опасаясь встретить кого-нибудь из прислуги, но коридоры были пусты: слуги праздновали так же, как и господа, по коридорам гуляли одни лёгкие сквозняки. Ричард ни о чём не спрашивал, молча следуя за ним и лишь иногда приближаясь вплотную, готовый отпрянуть в любое мгновение.Наконец они оказались перед дверью, ведущей в покои Капетинга, а через несколько мгновений король Франции задвинул засов со словами:—?У нас не так много времени…Не ответив, Ричард притянул его к себе и зарылся носом в волосы, крепко смыкая руки вокруг узкого стана:—?Чёрт возьми, я не думал, что дождаться этого будет так трудно…Филипп коснулся губами его шеи и прошептал:—?Я тоже…В самой этой возможности стоять так близко, чувствовать крепкие объятья и говорить ?ты? было что-то, что пьянило не хуже вина или военной победы. Король Франции снова начал покрывать поцелуями смуглую шею Ричарда, мягко ступая вперёд. Плантагенет опустился на постель и, когда Филипп сел ему на колени, ослабляя ворот рубашки, улыбнулся:—?Где же твоё обычное стеснение?Впрочем, он не стал ждать ответа. Губы опять коснулись губ Филиппа, а в следующее мгновение они оба рухнули назад, на простыни, чтобы хоть ненадолго забыть обо всём, что происходило в шумном мире за стенами комнаты.*Час показался ему бесконечно коротким, но ни единого мгновения он не думал о том, что там, в пиршественной зале, их могут хватиться. Комната плыла в жаркой темноте, поцелуи и стоны перемежались, тонкие сильные руки не выпускали его шеи. Широко распахнутые глаза казались бездонными, и, глядя в них, Плантагенет видел лишь своё отражение.—?Ричард…—?Да?Лёжа рядом, он смотрел на изгиб обнаженного плеча, водил пальцами по бледной коже и слышал не успевшее ещё выровняться дыхание. Филипп шевельнулся, придвигаясь ближе:—?Может, ты изменишь решение? В этом дворце…—?Нет,?— мягко, но непреклонно отозвался король Англии. —?Я не позволю ни единой тени упасть на тебя.—?Но я не боюсь теней.—?Я боюсь,?— последовал ответ. —?Видел ли ты, как он смотрел на меня? Он ещё не знает меня как следует, но уже ныне он?— мой враг, а жить в доме врага и одновременно любить тебя невозможно. Подумай, что будет, если кто-то в его кругу узнает. И ты, и я станем рабами этого ничтожного королевства, которое я разрушил бы, будь у меня больше времени.Филипп промолчал. Ричард подался вперёд, заставляя его снова лечь на спину и нависая над ним. Коснулся губами бледной щеки и прошептал:—?Но если ты думаешь, что отказ помешает мне, то ты заблуждаешься.Король Франции улыбнулся. Ричард поцеловал его, чувствуя, как в нём самом с новой силой разгорается желание. Опустив руку, он дотронулся до бедра Филиппа и прошептал:—?Мы ведь не станем возвращаться к ним сейчас, правда?Снова он крепко прижал Филиппа к себе, осторожно разводя его колени и не отрываясь от губ. Руки скользнули по его обнаженной спине, настойчиво притягивая ещё ближе.Почувствовав внутри себя твёрдую горячую плоть, король Франции застонал и прикрыл глаза. Ричард наклонился и чуть прикусил его шею, не останавливаясь и ощущая, как пальцы крепче впиваются в плечи. Подаваясь бёдрами вперёд, он вошёл полностью, и Филипп откинул голову. Густые волосы его рассыпались по белой подушке, а слабый свет единственной свечи упал на лицо. В то мгновение он был как никогда прекрасен, и на секунду Плантагенет вдруг подумал о том, что отдал бы всё, чтобы этот человек не увидел войны с язычниками, не узнал раскалённого пустынного солнца и запаха гниющих трупов, сбрасываемых в крепостной ров.Мысль была пронзительной, и он отринул её так, как, просыпаясь по утрам, мы иногда заставляем себя забывать приснившиеся кошмары. Больше он не думал ни о чём, а лишь ловил короткие лихорадочные выдохи, постепенно приближаясь к наивысшей точке, в которой блекло и меркло всё, кроме того, с кем он делил это ложе.—?Я люблю тебя… —?прошептал он, чувствуя, как Филипп подаётся навстречу.В ответ король Франции застонал громче, резко изгибаясь под ним и запрокидывая подбородок. Волна дрожи пробежала по его телу, и он открыл глаза.В минуту, когда они, абсолютно обессиленные, снова вытянулись на кровати, до их ушей неожиданно долетел странный звук, в котором утонули тихое пение птиц и легкий шелест деревьев. Отдаленное рычание рога, не английского и не французского. Звук был ниже и глуше, и Ричарду показалось, что он догадывается, кому принадлежит этот рог, ведь однажды он уже слышал его на рыцарском турнире. Он приподнялся, вслушиваясь, и сердце его помимо воли начинало наполняться тревогой.—?Одевайся… —?прошептал он Филиппу, закрывшему было глаза. —?Нужно возвращаться.Недовольно щурясь, король Франции спросил:—?Что это?Плантагенет уже поднялся и подобрал с пола свою рубашку. Ещё раз обратив взгляд к окну, он ответил:—?Я могу ошибаться, но кажется, кто-то везёт вести с моря. Очень дурные вести.