Часть 2 (1/1)

8.Окрестности Бельцига, Восточная Германия, 1—2 ноября.…А если бы Борис не вспомнил? Вот бы они все удивились… Впрочем, они и так все удивились. Что уж говорить про остальных, если даже Хигурэ за всю его долгую карьеру ни разу не доводилось летать на десантном планере…31 октября их привезли на затерянный в горах частный аэродром, приобретенный Часовыми через подставных лиц. Там их уже ждал Юнкерс Ю-52 темно-зеленого цвета. Однако, как накануне поведал Борис, это был не более чем буксировщик для десятиместного десантного планера DFS-230B1.С виду планер — тот же самый самолет, только формы грубоватые. Фюзеляж, квадратный в сечении, сварен из стальных труб и обшит тканью. Крыло с одним лонжероном примерно по трети хорды, с деревянной обшивкой до него и тканевой за ним, крыльевые подкосы — из легкого сплава. Элероны с триммером также имели тканевую обшивку. Все это делало планер практически незаметным для радаров. По низу фюзеляжа проложена мощная балка, поглощающая нагрузки от посадочной лыжи на жестком креплении. Планер стоял на двухколесной тележке, которая после отрыва от земли сбрасывалась. Слева в задней части кабины был грузовой люк. Планер был рассчитан в общей сложности на перевозку десяти человек, включая пилота, и еще 270 килограммов груза. Такие планеры вооружались тремя пулеметами: одним MG-15 на подвижной установке позади кабины и двумя MG-34 по бокам фюзеляжа, но с этого планера пулеметы сняли, и их крепления сиротливо торчали из корпуса. Планер решили использовать потому, что район операции находился всего в шестидесяти километрах от Берлина и был буквально напичкан РЛС. И советскими войсками, что немаловажно. Поэтому залогом успеха операции была максимальная скрытность. Все, кроме снайпера Тадаша, члены группы были вооружены пистолетами-пулеметами с глушителями и одеты в форму немецких разведчиков; Тадаш был вооружен снайперским карабином с глушителем и одет в немецкий снайперский костюм: пятнистый зеленый камуфляжный балахон и зеленая же каска с несколькими ветками для маскировки. Инженер Хавьер имел при себе набор инструментов и две бомбы с часовым механизмом. Рацию и еще три бомбы нес тяжеловес Олли. Эти бомбы планировалось заложить по углам главного здания. На каждом был надет средний бронежилет, способный остановить пистолетную пулю. Сигнальные фонарики, с помощью которых надо будет указать место посадки прилетевшему за ними самолету, они подберут на месте высадки. В остальном экипировка полностью стандартная.Дождавшись темноты, группа разместилась в планере, и пилот дал отмашку. По его сигналу ?Юнкерс? завел моторы и начал разбег, потащив за собой на жесткой сцепке планер. Когда планер оторвался от земли, ясно послышался звук упавшей на полосу тележки. Но в целом было необычно тихо, только издалека доносился гул моторов самолета-буксира, да негромко поскрипывал сам планер. Оставалось молиться, что эта далеко не монументальная конструкция выдержит перелет и не развалится. По идее, не должен был: вчера он на буксире того самого ?Юнкерса? преодолел расстояние в 500 километров. Но, как показала практика их боевого применения, планер — штука одноразовая, и этот планер не должен был стать исключением. Сразу после приземления его следовало спрятать в лесу и бросить, а уж матушка Природа о нем позаботится...В районе Нюрнберга дороги членов сцепки разошлись. ?Юнкерс? развернулся и полетел на запад, изображая идущий по стандартному воздушному коридору обычный гражданский самолет, а планер полетел дальше на север. Ему предстояло, медленно, но неуклонно снижаясь, пролететь еще около 300 километров вглубь советской оккупационной зоны. То еще удовольствие. Когда ?Юнкерс? улетел, они остались в полной тишине. Ни тебе, успокаивающего гула двигателей, ни ощущения незыблемости металлического корпуса. Ветер свистит, ткань стенок по ветру трепещет... О том, чтоб на нее откинуться, даже страшно подумать, так и сидишь сгорбленный да зубами от холода клацаешь. ?Хоть бы они нас по стуку зубов не обнаружили...? — подумалось Хигурэ....Час с небольшим, что они планировали до места назначения, показался всем членам группы вечностью. Но вот пилот, заметив три расположенных в линию желтых огонька, крикнул: ?Приготовиться!?. Все, что было сил, ухватились за поручни. ?Ну же, быстрее! Скорей бы этот кошмар закончился!? — так или примерно так думал каждый член группы, сохраняя, тем не менее, бесстрастную мину, чтобы потом, уже на земле, иметь полное право сказать: ?Что, салаги, струсили! Тоже мне...?Посадка стала достойным завершением этого продолжительного падения: сильный удар, от которого у всех клацнули зубы, громкий скрип металлического остова, гулкое шуршание лыжи по жухлой траве и резкий рывок назад, сопровождающийся громовым хлопком тормозного парашюта. Планер чуть повернуло вправо и понесло боком, но парашют быстро погасил скорость, и летательный аппарат, еще пару раз покачнувшись, остановился. Вокруг царила тишина. Только сверчок прямо над ухом надрывается...— Все живы? — показалась из кабины голова пилота.— Вроде да...— группа будто очнулась ото сна. Все задвигались, подхватывая с пола вещмешки. Сидевший в хвосте Ахмад пинком открыл грузовой люк, и в салон ворвался поток опьяняющего ночного воздуха. Все поочередно покинули планер. Последним вышел пилот. Огляделись. Приземлились красиво, на краю широкого луга. До деревьев рукой было подать, поэтому долго толкать планер не пришлось. Задвинули как можно дальше от края, забросали ветками. Пусть теперь здесь и стоит безмолвным напоминанием о великой войне, будущим поколениям краеведов на радость. Кто знает, сколько лет спустя какой-нибудь мальчишка найдет в лесу проржавевший остов с кусками истлевшей ткани, и планер вытащат, отмоют. Может, даже отреставрируют, и поместят в музей, а военные историки будут ломать голову, что это была за десантная операция, упоминаний о которой не найдешь ни в каких архивах...Здесь их с пилотом пути разошлись. Они пожали друг другу руки, и он пошел на восток, в сторону шоссе, где его должны были подобрать. Группе надлежало двигаться на северо-восток, избегая открытых мест и выбирая заросли погуще. Так близко к Берлину боевые группы Часовых еще подходили. Следовало удвоить, нет, даже утроить осторожность, ибо в случае обнаружения на них были бы брошены отборные части группировки советских войск в Германии, и тогда добра не жди… Ладно, не впервой. Собрали фонарики, дали короткую радиограмму об удачном приземлении, попрыгали на месте — не звенит ли чего при ходьбе — и отправились по маршруту.Идти им предстояло сорок километров с небольшим. К середине дня должны были дойти, до наступления темноты наблюдать за объектом, после чего атаковать. Стандартная процедура. Они справятся. Они просто не имеют права не справиться…Шли быстро, старясь успеть преодолеть большую часть пути под покровом ночи. Изредка встречавшиеся тропинки переползали по одному, пока остальные с оружием наготове оглядывались по сторонам и вслушивались. Один раз, когда Ахмад уже изготовился пересекать тракт, Хигурэ крикнул филином, и группа скрылась в зарослях, а буквально через минуту по дороге, негромко урча, проехал грузовичок. Как Хигурэ удалось на таком расстоянии расслышать и выделить из сонма бесчисленных звуков леса это негромкое урчание, осталось для остальных загадкой, но на своего командира они стали смотреть с еще большим уважением. Пустячок, а, что ни говори, приятно.До рассвета группа успела пройти километров тридцать. Как назло лес закончился, впереди показались обширные поля, пересекать которые в разгар сельхозработ было чревато. Первое поле, еще не убранное, они преодолели где ползком, где согнувшись в три погибели, а достигнув деревьев, отдышались и пошли дальше. Но следующее поле было уже убрано, а метрах в двухсот от группы, на его краю, стоял трактор, рядом с которым курили и разговаривали два крестьянина. До спасительного леса было порядка полкилометра, и пересечь поле незамеченными не представлялось возможным, даже ползком, так как Часовых в их лесном облачении было видно за версту. Тут уж либо ждать, пока уедут (неизвестно когда, причем в любой момент мог приехать кто-либо еще), либо как-то схитрить. Хигурэ придирчиво оглядел группу. На кого они были похожи? Кем могут прикинуться люди в камуфляже и с оружием наперевес? Группой охотников? Не в полях же. Грибниками? Ага, с автоматами. Лесниками? Далековато до леса. Военным патрулем? Нет, на солдат Советской Армии они совсем не походили. Они и русского-то не знают… Хигурэ сверился с часами. 5:21… Ждать темноты? В этой узкой полоске леса укрыться практически негде, а раз это поле уже убрано, то логически было бы предположить, что сегодня возьмутся за поле, которое они только что прошли. Нет, ждать нельзя. Обходить? Там дорога, по которой уже проехали два грузовика. Плохо. Придется ликвидировать… У этих ни в чем не повинных крестьян наверняка есть жены, дети… Хигурэ отогнал эту мысль. Задание важнее. Если гипотеза Сэма верна, ?Молот Тора? планирует нанести ядерный удар по Парижу, что повлечет за собой гибель миллионов. Из двух зол, как известно…— Убираем их, — практически не раскрывая рта, одними губами промолвил Хигурэ. Все потупили взоры. Разведчик тяжелым взглядом обвел группу и остановился на Тадаше:— Скирпа, займись.Тадаш сразу как-то сник.— А иначе никак? — протянул он.— Скирпа, это приказ.— Х-хорошо. С-сделаю п-прямо сейч-час, — заикаясь пуще обычного, выдавил из себя литовец, лег на живот и прополз чуть вперед. Выбрав удобную позицию, он снял со спины карабин и, дослав в ствол патрон, стал целиться. Солнце поднималось все выше и светило прямо им в лицо. ?Только бы не заметили блик прицела?, — подумал Хигурэ. Крестьяне переговаривались, смеялись, проходили секунды, а выстрела все не было. Хигурэ начало казаться, что Тадаш просто тянет время, но торопить стрелка не решился. Снайперская стрельба суеты не любит. Пусть целится… Один из крестьян замотал головой, смеясь, но осекся и посмотрел в сторону группы. ?Заметил-таки блик?, — мелькнула мысль, и Хигурэ уже приготовился стрелять сам, но тут карабин в руках Тадаша дернулся. Пуля попала крестьянину точно посередине лба. Он какое-то время постоял, потом повалился назад, на трактор, и медленно сполз на землю. Его товарищ, весь забрызганный кровью и мозгами, оцепенел и в немом крике раскрыл рот, но подать голос так и не успел. Второй выстрел литовского снайпера оказался не менее точным…Тела они закопали в лесочке. После разрыхлили землю, присыпали дерном и какое-то время стояли молча, обнажив головы и не сводя глаз со свежей могилы. Тадаш, бледный, как смерть, сосредоточенно разглядывал носки ботинок. Ему было тяжело. Но Хигурэ было еще тяжелее…— Все, пошли, — сказал он, отворачиваясь от последнего пристанища двух наверняка прекрасных людей, оказавшихся не в том месте не в то время. Остальные потянулись за ним, при этом Олли, Тадаш и Хавьер, уходя, перекрестились. Ахмад и Заиль, хоть и иноверцы, прочли про себя подобающие случаю молитвы. Диверсанты — они ведь тоже люди… ?У Токи тоже была семья. У Орлицы двое детей осталось. Фриц был обручен, жениться собирался, как денег накопит?, — думал Хигурэ. Хотя при чем здесь это? Эти-то двое ни в чем не были виноваты… ?Нет, были! Они мешали нам выполнять задание. Идет война?, — одернул себя Хигурэ. Тут же в его голове пронеслись слова Бориса: ?пора вернуться с войны…? Да, прав все-таки Борис… Хигурэ и раньше приходилось убивать невооруженных граждан, но тогда была настоящая война, и эти граждане были врагами его страны. А сейчас?..Когда до цели оставалось не более пяти километров, Хигурэ объявил привал. Все расселись на траве под деревьями и достали еду. Молчали. Думали все об одном и том же, но говорить не хотелось никому. Хигурэ тоже молчал и ел, уставившись невидящим взглядом в одну точку, но то и дело ощущал на себя взгляды подчиненных. Да, он думал о них не как о товарищах, а как о подчиненных. Это был плохой знак. Надо было что-то делать…Он повернулся к сидевшему ближе всех Олли, сосредоточенно уписывавшему за обе щеки тушенку.— Олли, можно задать тебе один вопрос?Тот, не переставая жевать, пожал плечами: мол, задавайте, конечно, командир, кто ж вам мешает.— Ты когда-нибудь думал, кем бы хотел стать в мирной жизни?Олли перестал жевать. Видно было, что он ожидал любого вопроса, кроме такого.— Да, как-то… Ну… Вообще-то, нет… А что?— Ничего… Интересно просто… А в школе кем хотел стать?Хигурэ заметил, что все остальные внимательно прислушиваются, стараясь не пропустить ни одного слова.— Не поверите… Композитором! — выпалил Олли, заливаясь румянцем. Хигурэ никогда бы не подумал, что этот финский великан может краснеть.— А что, хорошая профессия! — подбодрил его Хигурэ, переводя взгляд на сидевшего за финном иранца. — А ты, Ахмад?— Пастухом, как отец.— А я — математиком, — подал голос Хавьер, — или изобретателем каким…— А я — учителем, — вздохнул Заиль. Потом повернулся к сидевшему по соседству Тадашу и тихо, будто бы оправдываясь, добавил: — У нас почти нет учителей…— А ты, Скирпа? — спросил Хигурэ. Тот встрепенулся, будто ото сна, посмотрел на японца мутными, полными слез глазами, и Хигурэ пожалел, что спросил. ?Сейчас еще расплачется… Неудобно будет…? Но глаз не отвел, смотрел все так же бесстрастно, будто не замечая слабости. Литовец заморгал, вытер глаза рукавом и прокашлялся, но когда заговорил, его голос все равно был сиплым и несколько надорванным.— А я… Спортсменом. Стрелком… — и снова опустил голову.Хигурэ поднялся, подошел к Тадашу, сел рядом с ним и положил литовцу руку на плечо. Оно еле заметно, но все-таки ощутимо подрагивало. Тадаш беззвучно, стиснув зубы, плакал.— Прости меня, — чуть слышно произнес Хигурэ. — но оправдываться я не буду. Ты поступил правильно. Это тяжело. Но так было нужно. Ты знаешь, насколько важно наше задание. Мы не могли рисковать.Тадаш, все так же не поднимая глаз, кивнул. Хигурэ стиснул его плечо, после чего встал и объявил:— Привал окончен. Выдвигаемся.И группа двинулась дальше. Атмосфера заметно разрядилась. Ахмад и Заиль негромко, но оживленно переговаривались. Олли, все такой же раскрасневшийся, насвистывал что-то из своих ранних произведений. Хавьер рассказывал Тадашу историю про одно из своих изобретений, судя по посветлевшему лицу Тадаша, смешную и увлекательную. Это хорошо, думал Хигурэ. Пусть расслабятся. Скоро начнется работа — всем будет не до того. Но все же шикнул, когда Хавьер, увлекшись, хохотнул чуть громче, чем следовало.Вскоре лес начал редеть, и Хигурэ разглядел впереди между деревьями какие-то строения. Цель миссии. Хигурэ скомандовал всем остановиться и присесть, а Заиля послал вперед на разведку. Индус по-пластунски пополз к цели и вскоре исчез из виду. Он отсутствовал около часа, и Хигурэ уже начал беспокоиться, но тут из зарослей показался Заиль. На его обычно невозмутимом лице явственно читалось неприкрытое удивление. И это не понравилось Хигурэ еще больше.— Командир, там, кажется, пусто, — скороговоркой прошептал Заиль, присев рядом с командиром.— Что значит ?пусто?? — строго спросил Хигурэ.— Ни души.Неужели они опоздали? Только не это… Но ведь агенты доносили, что никаких признаков готовящейся эвакуации нет…Засада?— Пошли. Максимально осторожно и тихо, — скомандовал Хигурэ. Он и Заиль пошли впереди, за ними потянулись остальные. На всякий случай они взяли свои пистолеты-пулеметы наизготовку и после чуть ли не каждого шага долго всматривались и вслушивались в окружающий мир. Никаких посторонних звуков. Очень странно…Не доходя метров двухсот до края леса, Хигурэ остановил группу, а сам вместе с Заилем подполз к самому началу большой поляны, на которой стоял искомый заводик. До зданий было еще метров сто-сто пятьдесят открытой местности. Комплекс выглядел точь-в-точь как на фотографиях — несколько мелких и одно большое здание, опоясанные проволочным забором. Но, в отличие от изображенного на снимках, этот комплекс казался опустевшим. Никто не ходил по двору, не выглядывал из окон, не стоял на плоских крышах. У Хигурэ появилось нехорошее предчувствие. Очень нехорошее…Он помахал рукой, подзывая остальных. Группа сгрудилась на самой границе леса. Неизвестность пугала. Хигурэ решил, что ждать темноты бессмысленно. Если это засада, при свете дня ее будет обнаружить легче. Если там никого, они тем более только зря потеряют время. Значит, будем работать…Тадаш вскинул карабин и тщательно изучил комплекс через снайперский прицел.— Никого не вижу.— Прикрывай нас, — велел Хигурэ, и они с Заилем и Хавьером поползли к комплексу. Олли и Ахмад замерли в ожидании. Хавьер полз чуть впереди, придирчиво изучая каждую травинку, но мин и ловушек, похоже, не было. Когда троица достигла ограждения, Ахмад и Олли последовали за ними. Убедившись, что забор не под напряжением, Хавьер прорезал в проволоке отверстие, сквозь которое тут же пролезли Заиль и Хигурэ. Встав на ноги, они перебежали к ближайшему строению и прижались к стене. Их примеру последовал и Хавьер. Тадаш дождался, пока Олли с Ахмадом достигнут щели в заборе, после чего, не снижая бдительности, пополз за ними. Когда вся группа в конце концов собралась вместе, они еще минут пятнадцать не двигались с места, но ничего не услышали. Объект как будто вымер.Тогда разделились. Хигурэ, Хавьер и Тадаш пошли направо, а Заиль с Олли и Ахмадом — налево. Обогнув строение с обеих сторон, оказались на плацу перед главным зданием. Группа Заиля, ощетинившись стволами, стала осматриваться, а группа Хигурэ окружила двери в строение, которое они обошли. Двери были приоткрыты, но сквозь щель практически ничего нельзя было разглядеть. Поэтому Хигурэ, глубоко вдохнув, рывком открыл дверь и тут же направил в середину ствол своего оружия, готовясь встретить короткой очередью любого, кто окажется в помещении…Однако эта мера была излишней. Когда глаза разведчика привыкли к царившему внутри полумраку, от увиденного по спине у него побежали мурашки. На полу в помещении, занимавшем все строение, служившее, судя по всему, складом, в луже крови лежали пять трупов. Лежали вперемешку, явно принесенные сюда и сваленные в кучу уже после смерти. Хигурэ сглотнул подкативший к горлу ком и, все еще целясь в лежащие тела, подошел, чтобы рассмотреть получше. Все пятеро были застрелены из автоматического оружия, причем, судя по трупным пятнам и специфическому амбре, уже довольно давно.— Что за ч-черт… — подал голос Тадаш. К Хигурэ подошел Заиль, за ним все остальные. ТАКОГО они никак не ожидали…— Осмотреть остальные помещения! — приказал Хигурэ и не узнал собственного голоса. Черт побери, с каких это пор его стал пугать вид трупов? Можно подумать, мало он их на своем веку перевидал… Действительно, немало. Но не при таких обстоятельствах.Часовые разделились на пары и разошлись по комплексу. Одно из оставшихся четырех вторичных строений было пусто, зато в остальных они обнаружили в общей сложности еще одиннадцать трупов. Все, судя по одежде, простые рабочие — клетчатые рубахи, синие комбинезоны и береты. Одним стреляли в грудь, другим — в живот, кому-то — в спину, а кому и в голову. Повсюду на улице россыпи гильз — не одна сотня — и лужицы засохшей крови. Как и предполагалось, убивали рабочих там, где застали, а после снесли все трупы под крышу, подальше от случайных глаз. Все гильзы одного типа — от патрона 9-мм ?парабеллум?. Прямо как у них самих …Осмотрев вспомогательные помещения, Часовые собрались на плацу, перед входом в главное здание. Они были потрясены. Даже у Хигурэ, видавшего виды и похуже, тряслись руки. Несильно так, но ощутимо. Ахмад тоже не из чувствительных, а взгляд загнанного зверя. Олли как ошпаренный. На Тадаша вообще жалко смотреть…— Это просто чудовищно… — пробурчал себе под нос Заиль, но все его услышали и, не сговариваясь, обнажили головы. Знали, что в этот момент представляют собой отличную цель, но шелохнуться не смели. А как минуту положенную отстояли, Хигурэ сказал:— Осталось главное здание…— Что-то мне туда не хочется… — мрачно протянул Ахмад, косясь на закрытую дверь.— Мне тоже, — ответил Хигурэ. Повернулся к Олли: — Пошли радиограмму: ?На объекте все убиты до нас. Продолжаем осмотр. Ждем указаний?, — сам же с автоматом наперевес шагнул к двери. Как бы там ни было, а им еще документы искать… Хотя какие, к черту, документы? Поди все до них унесено… Но проверить все равно надо. Хорошо еще, что ночью не пошли, а то бы точно кондрашка хватила… Перед дверью Хигурэ задержался дольше обычного. Никак рука не поднималась за ручку потянуть. Корить себя начал: ?Срам да и только... Как баба… А еще командир…? Полегчало чуть-чуть, вдохнул глубже обычного, открыл дверь, ступил за порог… Так, небольшой предбанник, со шкафчиками для вещей. Из-под закрытой дверцы одного из шкафчика что-то красное сочится. Пригляделся: кровь. Подошел на ватных ногах, открыл дверцу одеревенелой рукой… Аматерасу! Голова человеческая. Глаза выпученные, язык синий высунут… Хигурэ сам не заметил, как трястись начал… Так и до сумасшествия недалеко. Закрыл дверцу. Полегчало, но все равно голова перед глазами маячит. Прав Борис, пора завязывать, не выдерживают нервы перегрузок. Оглянулся на столпившихся на пороге товарищей, ужаснулся. Все белее мела. Даже Ахмад. Жаль, зеркала нет, на себя поглядеть, а то никогда еще он, Хигурэ, белых японцев не видал… Спасительный цинизм, однако. А что же тогда в цеху-то?..Хигурэ не знал, как выглядел Париж поутру после Варфоломеевской ночи, но почему-то решил, что ЭТО будет пострашнее…Цех завода напоминал бойню. Хотя почему ?напоминал?? Это и была бойня. Самая настоящая. Тем шестнадцати снаружи еще повезло — их просто пристрелили. По сравнению с этими тринадцатью (действительно, нехорошее число) они отделались легким испугом. Зато здесь неизвестные вурдалаки (а как их еще назвать, этих нелюдей?) развернулись на всю катушку. Казалось, армия самого Ада побывала здесь. Двое рабочих были подвешены за руки к крюкам, к которым раньше, если верить фотографиям, крепились светильники. Им в буквальном смысле этих слов выпустили кишки (вон они, коричневыми кучами по полу раскиданы). Другой рабочий полулежал лицом вверх на сверлильном станке. В обычных условиях он бы упал на пол, но его держало сверло, пронзившее глаз и вошедшее в мозг. Поскольку при этом оно вращалось, станок, труп и стена (некогда зеленая) были покрыты брызгами… нет, лучше не уточнять, чего именно. Одному из его товарищей тисками поочередно сплющили сначала все пальцы на руках, потом гениталии, а напоследок и голову. Другому просто отрезали голову (так вот чья голова была в том шкафчике…) Еще одному предложили попробовать себя в роли заготовки, которую надо до кондиции обработать на верстаке…Позади Хигурэ раздались утробные звуки. Он обернулся и успел увидеть широкую спину Олли, бежавшего со всех ног к выходу. Ахмад и Заиль еще держались, но по землистому цвету их лиц было видно, что и они долго не протянут. Хавьер подошел к письменному столу, за которым, погрузив голову в лужу крови на столешнице, сидел еще один бывший работник этого завода. Он хотел понять, что это за белые шарики лежат возле трупа. Когда понял, что это глаза, то не стал никуда убегать, а вернул съеденное давеча прямо тут, не сходя с места. Хигурэ враз ощутил, что земля куда-то уходит у него из-под ног и, чтобы удержаться на ногах и не ударить лицом в грязь или что похуже, схватился рукой за край стола и завертел головой, будто пытаясь развеять это наваждение. И тут увидел то, на что раньше на фоне всех этих инфернальных картин не обратил внимание. На забрызганной кровью и испещренной выбоинами от пуль стене, подле которой лежали остальные семь трупов, чуть выше человеческого роста, был нарисован кровью большой молот, а под ним, тоже кровью, написаны какие-то буквы. Какие именно буквы, мешала увидеть застившая взор пелена, но Хигурэ это понял и так. И правда, что там еще могло быть написано, кроме как ?Молот Тора??— Изверги… У-ублюдки… — успел выдавить из себя разведчик, прежде чем его скрутил спазм и он рухнул на колени. По голове как будто стучали молотом, не иначе Тор собственной персоной… М-да, что-то он не в форме… Суки… Он до них доберется… Костьми ляжет, но доберется… Он простоял на коленях минут десять, прежде чем сумел овладеть собой и прогнать плясавшие перед глазами ужасные галлюцинации. Главное — успокоиться. Привести в норму сердцебиение и давление, привести мысли и чувства в гармонию. Глубокий вдох, потом выдох. Еще вдох, потом выдох. На тошнотворный запах внимания не обращать… Хорошо, еще вдох, за ним выдох, вдох, выдох… Удары молотом по голове-наковальне прекратились, ком в животе понемногу растаял. ?Это война. Идет война. На войне всякое бывает. Я отомщу за этих несчастных. Но для этого я должен успокоиться. Должен встать и бесстрастным взором осмотреть каждый закоулок. Если я буду продолжать здесь валяться, я не смогу ничего сделать, и тогда получится, что они умерли зря. Получится, что я их подвел. Этого допустить нельзя?. Самовнушение помогло. Когда Хигурэ поднялся на ноги, его взгляд был чист, дрожь в конечностях исчезла. Он был готов…Итак, что мы имеем? Эти рабочие явно никакого отношения к ?Молоту? не имели — форма одежды другая, не та, что на фотографиях. К тому же эта надпись… Но если их убили молотовцы, то что это за завод такой? Где рабочие ?Молота?? Где блок наведения ракеты? Надо разобраться… Хигурэ взбежал по лестнице на галерею второго этажа и подошел к двери в кабинет директора. Увидел красную лужицу, натекшую из-под двери, но в нынешнем состоянии его ничто не могло смутить, поэтому он рывком открыл дверь. Что ж могло быть и хуже. Директор, толстый человек в белом халате, получил три пули в голову. Вряд ли он долго мучился. А вот перевернутые и выпотрошенные шкаф и стол — это уже хуже. И бумаг никаких. Совсем худо. Ладно, посмотрим в других местах… Надо же, и тут молот нарисовали, шутники…Хигурэ спустился на первый этаж, бросив испепеляющий взгляд на едва державшихся на ногах Ахмада и Заиля. Те сразу как-то приосанились, подтянулись, но их взоры были все такими же мутными. Чтобы вывести их из этого состояния, Хигурэ пришлось подойти к ним вплотную и, схватив за грудки, как следует встряхнуть.— Ну, чего встали, как два истукана? Осмотреть помещение, живо! — гаркнул он, глядя им прямо в глаза, что в обычных условиях из-за разницы в росте было не так то и легко. Но в данный момент Хигурэ, полностью оправившийся от первоначального потрясения, казался на голову выше даже рослого Олли, что уж говорить о поникших иранце и индусе. Он тряс их, пока их взгляды не стали более-менее осмысленными, и они, выпалив ?Слушаюсь!?, разбрелись по цеху. Уже прогресс. Остальными займемся позже, пусть пока придут в себя… Переступая через трупы, разведчик добрался до очередной двери. Ага, душевая. Странно, что тут никого на душе не повесили… Это что за решетка в полу? Ага, водосток… Внизу, судя по всему, проходила сливная труба, выходившая куда-то за пределы комплекса, наверняка в сторону какой-нибудь мелкой речушки. Хигурэ вернулся в цех и спросил у Заиля:— Есть что-нибудь?— Ничего, командир, — Заиль уже не заикался, к нему вернулось самообладание.— Понятно. Иди на улицу, собери остальных.— Понял! — сказал он более радостно, чем требовалось, и помчался на улицу выполнять приказ. Хигурэ усмехнулся и подошел к Ахмаду, рассматривавшему крайний из лежавших у стены трупов. Разведчик встал рядом и тоже посмотрел на мертвое тело. Черт, совсем еще мальчишка… Патронов двадцать на него потратили, не меньше...— Сколько крови… — протянул Ахмад, потом посмотрел на Хигурэ и спросил: — Сколько у человека крови?— Достаточно много… Ладно, пошли к нашим.Они вышли из здания завода и подошли к остальным. Хигурэ удовлетворенно отметил про себя, что все уже практически оправились от пережитого потрясения. Смотрели прямо, не тряслись, не держались за животы. Действительно, ТАКОГО они еще не видели. Но теперь, испытав эти чувства, пережив этот кошмар, они стали сильнее и индивидуально, и как команда. Теперь им по плечу практически любое испытание. Как тут не вспомнить про тех двух убитых немцев? Чтобы стать сильнее, надо довести себя до самого предела своих возможностей, а после превозмочь самого себя и сделать еще один шаг вперед. Нет, это не деградация. Это — расширение горизонта своих возможностей…— Итак, какие у кого будут соображения? — задал вопрос Хигурэ.— Или мы заблудились и пришли не туда, куда надо, или местную агентуру пора менять.Молодец, Олли. Переборол самого себя, снова обретя способность ясно мыслить и четко эти мысли формулировать. Ничего, что еще каких-то двадцать минут назад он, весь зеленый и дрожащий, выбежал как угорелый из этого проклятого завода и, держась одной рукой за стену, долго и натужно рвал. Это уже в прошлом… Будто угадав мысли командира, Олли несколько натянуто улыбнулся и сказал:— Пожалуй, я превзошел свои собственные ожидания…— Все в порядке, Олли. С любым бывает. Это превзошло ожидание всех нас. — Хигурэ похлопал огромного финна по плечу, и тот благодарно кивнул в ответ. Ахмад решил не отставать от товарища и, воинственно воздев в воздух свою оснащенную глушителем Беретту М38-42, пророкотал:— Теперь буду еще опаснее! — Буду военным специалистом! — подхватил Заиль, впервые за все это время сумевший улыбнуться.— И я становлюсь лучше, — это уже Тадаш. Хигурэ не мог за него не порадоваться. Сейчас невозможно было себе представить, что еще утром этот собранный и уверенный в себе воин сопли на привале распустил. Они все чувствовали, что что-то уже не так. Что-то изменилось. Они еще не понимали толком, что, а вот Хигурэ понял. Они стали КОМАНДОЙ. Запасная 6-я ?интернациональная? группа вышла из пеленок. Теперь они — полноценная боевая единица. И пусть до элитной 3-ей группы им еще далеко, этим ребятам уже можно поручить любое задание. Они справятся…— Что будем делать, командир? — спросил Ахмад.?Вот это правильно, это по-нашему?, — подумал Хигурэ, а вслух сказал:— Скирпа, отправляйся на второй этаж, следи за дорогой. Олли и Хавьер — минируете главный комплекс. Ахмад и Заиль — держите периметр. Возьмите себе запад и юг. Я пойду на восточную сторону… Олли, что из штаба ответили?— Ничего, командир. Глухо, как в танке.— Это что еще за номер… Попробуй связаться с ними еще раз. Дай Хавьеру бомбы, пусть устанавливает, но пока не включает. Вопросы есть?— Никак нет!— Разойтись!…Первым заметил противника и поднял тревогу Тадаш. Высунулся из окна кабинета директора и, показывая на север, на дорогу, прокричал:— Командир, противник!Хигурэ посмотрел в ту сторону и обомлел. В полукилометре от комплекса остановились пять двухосных грузовиков, из которых начали выпрыгивать вооруженные люди. Хигурэ приложил к глазам бинокль. Все ясно. ППС-43 и карабины образца 44-го года. Защитная униформа, черные сапоги, зеленые шлемы… Советские солдаты. Сколько же их? Десять, двадцать…— Командир, лес! — Тадаш показывал рукой на северо-восток. Хигурэ посмотрел туда. Среди деревьев мелькали такие же шлемы. А на западе?.. То же самое. Их было не меньше роты, и они окружали комплекс. До ближайших из них оставалось метров триста.— ТРЕВОГА! ВСЕ В УКРЫТИЕ! ОРУЖИЕ К БОЮ! — со всей мочи заорал Хигурэ, срывая с плеча пистолет-пулемет. Он услышал, как Тадаш продублировал его команду для находившихся внутри Хавьера и Олли. ?Как же их много… Они нас всех убьют… Еще решат, что это мы всех этих немцев…? — подумал Хигурэ и будто прозрел. Ну, конечно же! Гильзы от патронов ?парабеллум?, кровавые надписи… и на фоне всего этого группа вооруженных людей в камуфляже… А радио молчит…Их предали. Бросили на произвол судьбы. Попросту подставили.Хигурэ взревел от бессильной ярости. И поклялся, что если каким-то чудом выживет в этой переделке, то вернется, лично найдет иуду и вырвет у него глаза. Или выпотрошит, как скотину. И ни перед чем не остановится. Дело было за малым: выжить ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС…Он прицелился в ближайших бежавших по лесу солдат и дал короткую очередь. Один из них споткнулся и, уже бездыханный, упал. Послышались крики. Хигурэ их языка не понимал, но догадаться, о чем идет речь, особого труда не составляло. Бежавшие все как один залегли и открыли беспорядочный огонь по ближайшим строениям. Хигурэ спрятался за стену, краем глаза увидев, как одному из солдат, стоявшему за деревом, пулей пробило на уровне лба шлем, и он с залитым кровью лицом повалился на бок. Раздались крики ?Снайпер! Снайпер!? и еще какие-то слова, очевидно, призыв к поиску укрытия… Есть ли снайперы у противника? Должны быть. В Советской Армии на уровне роты их, кажется, двое…Тем временем Тадаш выстрелом в спину убил еще одного русского. Где-то слева бухнула граната, и тут же защелкали затворы. Это неравный бой приняли Заиль и Ахмад. Хигурэ выпустил еще пару очередей по зарослям, в которых скрылись советские солдаты. Или ему показалось, или кто-то действительно вскрикнул. Будем надеяться, что попал… Хигурэ едва успел пригнуться, как из кустов раздался грохот пулемета, и в стену около окна ударили с десяток пуль. Пулемет винтовочного калибра, скорее всего ДПМ… Хигурэ растянулся на полу, спасаясь от кусочков свинца, решетивших стену и колонны хранившихся в комнате ящиков. От таких пуль никакие бронежилеты не спасут. Они и пистолетные пули-то не всегда держат… Хигурэ пополз к дверям, ожидая в любой момент попадания пули, но пулеметчик метил слишком высоко. К тому же стрельба вскоре прекратилась — пулеметчику понадобилось сменить диск. Тут-то Тадаш его и снял… Хигурэ, разумеется, этого не видел, но затянувшееся молчание пулемета говорило само за себя.Хигурэ выполз из домика и высунулся из-за угла. Увидел двух солдат, перебегавших, сломя голову, от дерева к дереву. Прицелился, дождался удобного момента и короткой очередью срезал одного. Его товарищ, ныряя за дерево, что-то выкрикнул, скорее всего проклятие, а может, имя убитого, и скрылся из виду. Внезапно прямо перед лицом Хигурэ вздыбились фонтанчики, и он ощутил удар в плечо. Охнув и спрятавшись за угол, он ощупал раненое плечо, но пулю принял на себя бронежилет. Хигурэ посмотрел туда, где сражались Ахмад и Заиль. Ахмад засел в домике и вел огонь через окно, а Заиль, как и Хигурэ, залег за углом. Молодцы, не отступают… Что-то упало рядом с разведчиком, и он, почувствовав неладное, бросился назад в домик. Громкий разрыв и свист впившихся в стену осколков подтвердил его опасения — это была-таки граната… В разбитое окно влетела еще одна, и Хигурэ, бросившийся назад на улицу, успел по форме корпуса определить, что это была РГ-42. К счастью, эта граната, как и предыдущая, не достигла цели, но это уже начинало надоедать. Хигурэ перебежал за следующее строение, со словами ?в эту игру можно играть вдвоем? снял с пояса OF-37 и по высокой дуге послал ее в сторону вражеских позиций. Услышал пронзительный крик ?ГРАНАТА!?, выглянул из-за угла и открыл огонь по двум метнувшимся в заросли силуэтам. Один с криком упал, другой последовал его примеру, но, к сожалению, по своей воле, так как громкий щелчок возвестил о том, что магазин опустел. Ничего, их у Хигурэ еще шесть…Позиция у Ахмада была не ахти, а врагов было значительно больше, но недостаток количества он с лихвой восполнял качеством — все-таки опыта ему было не занимать. Короткими очередями, показываясь в оконном проеме лишь на пару секунд, он уложил не меньше десяти советских солдат, а ранил и того больше, израсходовав при этом лишь три магазина. Отсутствие густых кустов в этой части леса тоже играло ему на руку, так как противнику было негде полностью укрыться от его разящих очередей, а расположившийся поблизости Заиль создавал дополнительную свинцовую завесу от смельчаков, пытавшихся добраться до высокого густого кустарника в нескольких десятках метров от забора. Правда, забором это уже можно было назвать с большой натяжкой, так как очереди с обеих сторон изрядно его проредили. Поначалу ужасно мешал расположившийся за корнями могучего ясеня расчет с пулеметом, которого Ахмад еще не видывал: по виду тот же ДП, только массивней и, что самое интересное, не с магазинным, с ленточным питанием. Но они с Заилем совместными усилиями заставили-таки пулемет замолчать. Русских с ППС-43 Ахмад не сильно опасался — они попрятались, кто где, и гасили длинными очередями в белый свет как в копеечку. Один особо шустрый, правда, успел перед смертью достать Ахмада двумя пулями, но бронежилет не подвел. Вот солдаты, вооруженные карабинами Мосина, были куда как опасней, так как их оружие позволяло им вести огонь с недосягаемого для ?беретты? расстояния, а по кучности огня карабины намного превосходили пистолет-пулеметы Судаева. А если учесть, что винтовочная пуля прошивала бронежилет, как игла, становилось совсем мрачно. Но Ахмаду было все равно. Иранец полностью отрешился от сторонних мыслей, сосредоточившись на одном — сражении. Он высунулся, вскинул ?беретту? и выпустил четыре пули в промелькнувшую в низком кустарнике защитную гимнастерку. Приседая, успел заметить, что гимнастерка обагрилась кровью. ?Удовлетворительно?, — подумал Ахмад, хотя просвистевшая над ухом пуля была тревожным признаком того, что какой-то советский стрелок уже пристрелялся, но в этот раз за Ахмадом не поспел. И тем не менее…Послышался далекий выстрел, и внезапно рядом раздался громкий вопль. ?Заиль!? — мелькнула мысль, и Ахмад прокричал:— Заиль, ты в порядке?— Плохо… Подстрелили меня…— Кто, откуда?— Наверняка он оч-чень сильный и опытный враг. Бр-ронеж-жилет… не спас…— Держись, друг! — крикнул Ахмад. ?Я тебя, гниду, достану! Думаешь, с карабином, и уже все можно?!? — накручивал он сам себя, глубоко дыша и собираясь с мыслями перед новой вылазкой. Он уже начал приподниматься, но раздался еще один выстрел, и Ахмад услышал с той стороны, где сидел Заиль, звук падения чего-то металлического. И тишина…— Заиль! — позвал он. Ответа не было. — Заиль, друг! ЗАИЛЬ!Ахмад пополз к выходу. Выглянул наружу и похолодел. Заиль лежал на спине, его широко раскрытые глаза смотрели прямо в небо, а во лбу зияла кровоточащая рана. Правой рукой Заиль и после смерти продолжал удерживать пистолетную рукоятку своего МП-41, а левой — зажимать рану на животе. Вот оно, первое попадание. Как же тебя угораздило, дружище… Не бойся, твоя смерть им так просто с рук не сойдет…Ахмад вернулся к своему наблюдательному пункту и осторожно выглянул наружу. Никого. Попрятались, стервецы… Ага, вот какое-то движение около пулемета… Ствол зашевелился… Гляди, чего удумали… Ну, покажись, покажись, только высунься. Чуть-чуть совсем, ему, Ахмаду, хватит… О, рука показалась, плечо, голова… Сейчас!Ахмад вскочил и приготовился стрелять, но тут боковым зрением углядел какое-то шевеление в том самом густом кустарнике, который оборонял ныне покойный Заиль. Что это там? Ветка? Нет, ствол. Квадратный ствол ППС-43. Обманул, демон. Прокрался за куст и терпеливо ждал Ахмада.?Редко встречаешь великого воина…? — только и успел подумать иранец. Невидимый автоматчик спустил курок, и в незащищенное бронежилетом лицо Часового одна за другой ударили шесть пуль...— Командир!Хигурэ поднял голову. Кричал Тадаш. На этот раз, чтоб не стать отличной мишенью, он не стал высовываться в окно, поэтому видно его не было.— Что, Скирпа?— Заиль и Ахмад… убиты. Враги прорываются.У Хигурэ сжалось сердце. И одновременно злость в его душе заклокотала пуще прежнего. Как тут не злиться — на счету этого проклятого предателя уже восемь Часовых, его товарищей по оружию и просто хороших друзей…— Пусть Олли и Хавьер займутся!— Понял, передам! В угол, за которым сидел Хигурэ, врезалось две пули. Враги совсем обнаглели. Хигурэ забежал внутрь здания и посмотрел в окно. Сначала он никого не увидел. Наученные горьким опытом советские солдаты залегли в укрытиях. А где же этот стрелок? Ага, вон он, с карабином, возле дерева присел, ветошью прикинулся… Хигурэ выстрелил прямо через стекло. ?Попал!? — отметил он удовлетворенно, и тут же рухнул на пол. И вовремя, так как в ответ раздалась целая канонада. ?Сейчас гранаты пойдут…? — вспомнил Хигурэ, и пополз вон из здания. Только отполз за угол, внутри бухнуло. ?Когда ж у них, сердешных, патроны и гранаты-то кончатся…?Сверху раздался хлопок. Стрелял Тадаш. Тут же заговорил пулемет. Уже не ДП — стрелял, казалось, целую вечность. Вдребезги окна второго этажа разнес. ?Ленточный, что ли… Не иначе РП-46. Ротный пулемет. Целая рота приехала…? Хигурэ прикинул, что это около ста человек. А их всего шестеро… точнее, уже четверо. Ну, как минимум человек двадцать пять они положили. А с остальными что прикажете делать? А сколько их еще понаедет? Чай, не на необитаемом острове, а посреди советского сектора. Надо как-то прорываться…— Скирпа, ты как там?Вместо ответа — еще один хлопок. Значит, все в порядке. И, если повезет, минус еще один противник… Со стороны ворот раздались выстрелы. Им ответили со стороны главного здания. Олли и Хавьер в бой вступили. Надо им помочь… Хигурэ встал и, пригнувшись, побежал в ту сторону.…Когда пулемет наконец замолк, Скирпа Тадаш приподнялся, поймал в перекрестие прицела солдата, как раз заряжавшего новую ленту, и убил его выстрелом в висок. Тут же, не приседая, передернул затвор и пристрелил его напарника, безумными глазами таращившегося на труп товарища. Еще один пулеметный расчет готов. Уже третий. Сколько людей потеряли, а все лезут и лезут. Один Скирпа уже пятнадцать положил. Еще три патрона в обойме осталось… В комнату через окно залетели несколько пуль, еще больше впились снаружи в стену. Надо сменить позицию…Скирпа перебежал по галерее к дальнему от кабинета директора окну. Окна были небольшие, расположены высоко, но если встать на перила, будет все отлично видно… Вот еще один… Тадаш выстрелил, но на этот раз не попал. ?Какая-то пуля кривая попалась?, — решил он, и выстрелил во второй раз. Совсем же другое дело… В кого последней влепить? Офицера бы какого-нибудь найти… Смотри-ка, на ловца и зверь бежит… Из-за кустов показался край фуражки. Если это край, то все остальное должно быть где-то здесь… Выстрелил. Фуражка слетела, на кустарник брызнуло чем-то красным. Есть! Слезаем с перил, меняем обойму…Тадаш достал из подсумника очередную обойму, отвел затвор, скормил винтовке очередные пять патронов и дослал один в ствол. Это уже пятая обойма за сегодня. Горячий денек выдался… На раскиданные по цеху трупы Скирпа уже и внимания не обращал, воспринимал их просто как предметы интерьера. Снайпер перешел к другому окну. Куда ж вы все попрятались?.. Стоп, это еще что такое?.. Ходячий куст…СОВЕТСКИЙ СНАЙПЕР!Тадаш прицелился, но куст куда-то исчез. Заметил ли он Скирпу? Может, как раз сейчас в него целится…Повинуясь инстинкту, Скирпа спрыгнул с перил на галерею, а мгновение спустя пуля просвистела там, где буквально только что была его голова. Пронесло! Но какой мастер-то, а? Достойный противник.— Нет, с таким сильным врагом я в открытую не бьюсь, — сказал литовец сам себе и поспешил назад в кабинет директора. Посмотрим оттуда. Хотя у русского сейчас огромное преимущество. Он в своем костюме среди зарослей, попробуй его углядеть, а Скирпа в своем камуфляже — как бельмо на фоне серых стен. И что прикажете делать? Спускаться вниз? Там врагов еще больше, а наверху обзор хоть получше… Где Хигурэ? Наверное, к Олли и Хавьеру побежал. А солдаты противника, будто почувствовав это (или просто получив пинком под зад от своих командиров), пошли на приступ. Сейчас мы вами займемся… Сначала ты. Молоденький солдатик, судорожно сжимающий в руках карабин. Ползет, старается. Остановился, поднял голову… и умер. Теперь чуть вправо, еще один с карабином… Попал. Пригнуться!..Кабинет директора подвергся новому обстрелу, но Скирпы там уже не было. Переместившись к предпоследнему от кабинета окну, он уложил еще одного советского солдата, потом перебежал к третьему от кабинета. Оставшимися двумя патронами он убил одного и тяжело ранил другого солдата, после чего перезарядил карабин и вернулся к предпоследнему окну. Что-то советский снайпер долго не показывается… Нет, из предпоследнего окна сейчас стрелять нельзя, он был там только что. Тогда самое крайнее… Литовец запрыгнул на перила и медленно приподнялся над краем окна. Что там за движение? Вскинул карабин, посмотрел. Сначала ничего не увидел. Потом разглядел нечто, напоминавшее согнутую в локте руку, держащую… СНАЙПЕРСКУЮ ВИНТОВКУ!Снайпер целился прямо в него. И вдруг пропал, окутанный сизым дымком…— Хочу спрятаться, как раньше… — пробормотал Скирпа Тадаш.Это были его последние слова.Неподалеку от Хигурэ что-то со звоном грохнулось на землю. ?Это не граната?, — решил он, и посмотрел в ту сторону. Лучше бы это была граната… Снайперский карабин с глушителем и окровавленным прикладом. Сначала Заиль и Ахмад. Теперь Тадаш. Часовых осталось всего трое…— ВНУТРЬ! ОТСТУПАЕМ ВНУТРЬ! — закричал Хигурэ, вскакивая. Он молнией метнулся к дверям в главный корпус. Свистели и впивались в стену пули, но Хигурэ бежал быстрее, чем советские стрелки успевали как следует прицелиться, поэтому никто в него не попал. Он рыбкой нырнул в дверной проем, перекатился, поднялся на ноги и, вернувшись к дверям, открыл огонь. Хотя большинство русских поняли, что следует соблюдать определенную дистанцию, среди них еще находились отчаянные, пытавшиеся подобраться поближе. Двоих таких Хигурэ срезал длинной очередью. Хавьер и Олли тоже начали короткими перебежками отходить к главному зданию, время от времени стреляя, но больше для устрашения, чем реально в кого-то целясь. Но эта беспорядочная неприцельная стрельба все-таки заставляла русских вжаться в землю, даря Часовым драгоценные секунды. Однако враги лезли не только через ворота. Несколько человек пролезли через дырки в заборе и открыли огонь в спину отступавшим, но Олли метнул туда две гранаты, и они надолго потеряли всякое желание высовываться. Часовые уже почти достигли дверей, как вдруг Олли, уже стоявший на пороге, вскрикнул и с перекошенным лицом упал — пулеметной очередью ему перебило ноги. Хигурэ и Хавьер схватили его за плечи и втащили внутрь, подальше от дверного проема.На какое-то время они были в безопасности. К счастью, у главного здания имелся только один вход — этот. Но это означало, что и выход из него был только один. И его контролировали враги…— Хавьер, — сказал Хигурэ инженеру, перевязывавшему Олли, когда он в очередной раз менял магазин, — ты установил бомбы?— Только две успел…— Размести остальные и поставь на пять минут.— Хорошо, — Хавьер был бледен и напуган, но держался. Он понимал, что означает этот приказ. Хигурэ самому не хотелось умирать здесь, ведь он так мечтал отыскать предателя… Но, видно, не судьба…На порог шлепнулась граната, но Хигурэ успел отфутболить ее назад, и она взорвалась где-то на плацу. Еще одна ударилась о стенку снаружи и взорвалась, не причинив никакого вреда, разве что испугав. Ну давай, Хавьер, что ты там возишься…— Командир, сеньор…— Что случилось, Хавьер?— Я нашел выход.— Какой выход?— Там, в ванной. Канализационная решетка.— Я ее видел, она слишком мала… Ты поставил бомбы?— Вы пройдете.— Что? Не понял?.. Черт, — Хигурэ скосил очередью советского солдата, замахнувшегося для броска гранаты. Граната упала рядом с трупом и через несколько секунд взорвалась, разорвав тело несчастного на куски.— Вы поместитесь…Хигурэ посмотрел на Хавьера, как на сумасшедшего.— Я вас здесь не брошу! Ставь бомбы!Тут, морщась от боли, заговорил Олли:— Хавьер прав, командир. Нам нет смысла погибать всем. Если мы все погибнем, кто накажет предателя, который… — Олли застонал от боли, но, сцепив зубы, продолжил, — который подстроил все это?Снаружи раздалась усиленная мегафоном речь. Говорили по-немецки:— ЭТО МАЙОР АЛЕКСАНДРОВ, ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК! СДАВАЙТЕСЬ, ВЫ ОКРУЖЕНЫ! БРОСАЙТЕ ОРУЖИЕ И ВЫХОДИТЕ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ! — Ага… Сейчас, — Хигурэ показал невидимому собеседнику неприличный жест и, вновь повернувшись к Хавьеру, негромко сказал:— Включай бомбы!Вместо этого инженер подбежал к Хигурэ. В его глазах читалась мольба.— Командир, прошу вас! Умоляю! Вы должны уйти. Вы обязаны уйти живым!— Мой долг — погибнуть, как солдат, на поле боя!— Ваш долг — отомстить за всех нас. Иначе получится, что наша смерть напрасна.Хигурэ часто-часто заморгал и опустил голову. Как же это на самом деле тяжело…— МЫ ДАЕМ ВАМ ПЯТЬ МИНУТ НА РАЗМЫШЛЕНИЕ. ПОТОМ МЫ ОТКРОЕМ ОГОНЬ! — донеслось со двора.— Командир…— Да, Олли? — как Хигурэ ни силился, голос все равно предательски дрогнул.— У вас есть пять минут… Идите… Отомстите за всех нас… Мы… Мы вас прикроем…Хигурэ присел рядом с гренадером и сжал его огромную ладонь.— Композитор, надо же… Никогда бы не подумал…— Не волнуйтесь за меня, командир. Раз в конце войны Финляндия свободна, значит, я умираю за великое дело…— Идемте, командир, — тронул разведчика за плечо Хавьер. — Время поджимает, а нам еще решетку открывать.И они пошли, а Олли положил себе на колени пистолет-пулемет, одной рукой обхватил его рукоятку, вынул из ножен и положил справа рядом с собой верный нож, после чего зажал в другой руке последнюю оставшуюся гранату. Живым финский гренадер Олли Хейккинен этим красным ублюдкам, не раз покушавшимся на свободу его родной Суоми, сдаваться не собирался…Войдя в цех, Часовые увидели изувеченное тело Скирпы. Пуля попала ему прямо в глаз. Он умер так, как подобает снайперу — в поединке с таким же, как он, метким стрелком. И не похоронить же по-человечески…— Быстрее, быстрее… — подгонял Хавьер. Они забежали в душевую, и аргентинец, сняв с пояса инструменты, принялся отвинчивать решетку. Болты проржавели и плохо поддавались, но Хавьер налегал изо всех сил, и в конце концов сумел одолеть один из них. Оставалось еще три…— ВАШЕ ВРЕМЯ ИСТЕКЛО! В АТАКУ! — прокричал советский офицер, и выстрелы загрохотали снова…Олли зажался поглубже в угол и терпеливо ждал, пока закончится эта импровизированная артподготовка, и русские решатся идти на приступ. Вот стрельба стихла, послышались отрывистые команды, и Часовой ощутил, как земля задрожала под ногами ринувшихся в атаку десятков советских солдат. Он навел МП-41 на дверь и приготовился. Ближе, ближе… Вот в проеме показался первый солдат. В нерешительности топтался на пороге, видимо, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку, но резкий окрик командира заставил его сделать еще шаг и войти в помещение. Оглядывается, смотрит на съежившегося Часового, прищуривается… Олли нажал на спусковой крючок. Солдата, пронзенного тремя пулями, отбросило на стену, и он, пуская ртом кровь, осел на пол. Тут же загрохотали выстрелы, по предбаннику запрыгали рикошетящие пули. Потом внутрь вбежали сразу несколько солдат, и Олли уложил их, разрядив весь магазин. В следующего солдата он со всей силы метнул нож, еще в одного — ставший ненужным пистолет-пулемет, а когда в предбанник ввалились еще трое, выдернул из гранаты чеку, закрыл глаза и отпустил рычаг. Он еще успел почувствовать, как в бронежилет впиваются пули. А потом — грохот, вспышка и слепящий белый свет…Хигурэ и Хавьер услышали гулкий грохот и поняли, что первый рубеж обороны пал. Оставалось открутить еще два винта, а в цеху уже слышались шаги… ?Что ж, будем надеяться, что ужасное зрелище хоть ненадолго, но противника задержит…? — подумал Хигурэ. Увиденное должно потрясти этих молодых, неопытных солдат до глубины души… но одновременно укрепит их ненависть и решимость.— Долго еще? — шепотом спросил Хигурэ.— Еще один, последний… Командир, крутите вы, а я прикрою…— Ладно, давай.— Да, еще одно, — Хавьер достал из ранца бомбу и выставил таймер на одну минуту. Пояснил:— Возьмите. Когда спуститесь, нажмете на эту кнопку, бросите, а сами убегайте. Это их остановит.— Спасибо, Хавьер.— Удачи, командир. Отомстите за нас. За всех нас.— Обязательно… Возьми гранату. Последняя, — дыра была слишком узкой. Даже такой человек, как Хигурэ, мог пролезть в нее, только сбросив все лишнее. Поэтому пояс и ранец придется бросать отдельно и подбирать уже внизу…Хавьер взял гранату, кивнул и пошел к двери, а Хигурэ принялся ковырять последний болт. Тот все не поддавался. Хигурэ весь вспотел, руки стали липкими и холодными. Еще минуту назад он искренне хотел немедленной смерти, а сейчас у него было одно лишь желание: отвинтить этот треклятый болт и спастись…Из цеха донеслись крики, потом грохот разрыва — Хавьер использовал последнюю гранату. Потом затрещали приглушенные выстрелы. Противник ответил. Чертов болт! Ну же… Уже почти… ЕСТЬ! Болт отошел, и Хигурэ поднял решетку. Теперь туда пистолет-пулемет, ранец, пояс с сюрикенами и три оставшихся магазина. Бросив инструмент, Хигурэ вдохнул и протиснулся в образовавшееся отверстие.Глубина была относительно небольшая, по середину голени, но зато наличествовало сильное течение. Вдали виднелся круг света. Вот туда-то нам и нужно... Хигурэ нащупал в темноте рюкзак и оружие. Пояс пришлось поискать, и Хигурэ испугался, что его куда-то унесло, но вскоре нашел и его, и магазины. Все, он готов. Так, ничего не забыл?.. БОМБА!Черт побери, она осталась наверху. Если ее не взорвать, его быстро догонят, и тогда все пропало… Хигурэ попытался допрыгнуть до люка, но края были слишком скользкие, и он никак не мог удержаться. Нет, не выйдет. И он начал кричать:— ХАВЬЕР! БОМБА!…Первых солдат, вошедших в цех и сраженных наповал открывшимся их взорам зрелищем, Хавьер убил гранатой. Потом засел за верстаком с распластанным на нем трупом рабочего (хороший пулеуловитель) и стал ждать. Долго ждать не пришлось, противник хлынул потоком. Расстреляв магазин, Хавьер укрылся за верстаком и зарядил новый, слыша при этом, как вражеские пули бьются о стену, со звоном отскакивают от верстака или с чмокающим звуком входят в труп. Выждав некоторое время, он привстал и дал длинную очередь. Двоих солдат уложил, но один из них оказался проворней и успел выстрелить из карабина. Пуля пробила насквозь труп, за которым укрылся инженер, и ударила в бронежилет. Энергии на то, чтобы его пробить, у нее уже не было, но, тем не менее, Хавьера отбросило назад к дверям. Некоторое время он лежал, хватая ртом воздух, и вдруг услышал из душевой приглушенные крики. Разобрав свое имя, он рывком поднялся на ноги, длинной очередью убил еще одного советского солдата, заставив остальных укрыться, и рванулся к двери. Сзади зазвучали выстрелы, пули изрешетили дверь, и одна из них, пробив бронежилет, попала уже практически скрывшемуся за стеной инженеру в спину. Хавьера бросило на пол, перед глазами поплыл кровавый туман, но он все же увидел лежащую возле открытой решетки бомбу и понял, зачем Хигурэ его звал. Инженер попробовал встать, но ноги его не слушались. Тогда, собрав последние силы, Хавьер пополз к бомбе на руках. Сзади раздавались голоса, шаги, с треском распахнулась дверь, но он упорно полз к бомбе. Еще чуть-чуть, еще пара сантиметров… Загрохотали выстрелы. Пули дырявили тело Хавьера, застревали в бронежилете, а он тупо полз вперед и из последних сил сумел толкнуть бомбу достаточно сильно, чтобы она соскользнула в отверстие. ?La mejora…? — улыбнулся он, но тут несколько пуль калибра 7,62 разнесли ему голову, и подававший большие надежды аргентинский инженер Хавьер Вивас перестал существовать…Хигурэ слышал выстрелы, крики Хавьера, звуки входящих в тело пуль, и уже собрался бежать к выходу так, без бомбы, но тут сверху что-то упало. Бомба! Хигурэ поймал ее и нажал заветную кнопку. Убедившись, что таймер тикает, он положил бомбу на каменный выступ и, отсчитывая про себя секунды, бросился к свету. Сзади доносились возбужденные голоса, но, по мере того, как он бежал, становились все тише и тише. Осталось тридцать секунд… Вдруг позади раздался плеск воды. ОНИ ПОСЛЕДОВАЛИ ЗА НИМ! Хигурэ наподдал, но бежать в воде было трудно. Сзади донеслись крики. Слов было не разобрать, но, очевидно, требовали остановиться. Десять секунд. Девять… Мимо просвистела пуля. Потом еще одна. Хигурэ набрал полный рот воздуха и бросился в воду. Семь… Шесть… Пять… Только бы не попали, только не сейчас, не теперь… Три… Два… Пули плюхались в воду посередине трубы, но Хигурэ благоразумно держался поближе к краю. Ну давай… Один… Ноль… Неужели они ее обнаружили и разрядили? Тогда ему конец, вдогонку за ним бросят чертову уйму людей и поймают, как пить дать…Раздался взрыв, труба содрогнулась, а поднявшаяся волна вынесла Хигурэ почти к самому выходу. Его немного оглушило, но в целом он был в отличной форме. Если не считать, конечно, гибель его группы… Ладно, сейчас это неважно. Он поклялся отомстить за их смерть, и он это сделает. А для начала надо убраться отсюда подальше…Кое-как встав на ноги, Часовой, мотая головой, побрел к выходу. Как он и предполагал, труба выходила на берег небольшой лесной речки. Достигнув окончания трубы, Хигурэ прислушался, но в ушах все еще звенело от взрыва, и ничего толком расслышать не удалось. Охраняется ли выход из трубы? В любом случае, оставаться здесь нельзя, так как его побег не остался незамеченным. Разведчик высунул голову наружу, огляделся и побежал к реке. Однако тут же услышал сзади громкий окрик, сопровождавшийся лязгом передергиваемого затвора. Чего от него хотят, было ясно. Он остановился, бросил оружие на землю и развернулся. Метрах в шести от него на пологом склоне стоял советский солдат, нацелив в грудь Часовому ППС. Откуда-то справа послышался хруст веток, и из кустов выбежал еще один солдат, на этот раз с карабином. Автоматчик повернулся, чтобы что-то сказать своему товарищу, и буквально на мгновение выпустил Хигурэ из поля зрения, но разведчику большего и не требовалось. Он молниеносно один за другим метнул в русских два сюрикена. Автоматчик, которому сюрикен попал в шею, забулькал и покатился вниз по склону прямо к ногам Часового, а его напарник схватился за живот и упал где-то наверху. Хигурэ вынул сюрикен из трупа, но из леса уже доносились крики и громкий гул — сюда уже бежала большая группа врагов. На то, чтоб забрать второй сюрикен, времени уже не оставалось, поэтому Хигурэ, подхватив с земли свой МП-41, со всех ног побежал на юг вдоль берега. Отбежав метров на триста, он с ходу бросился в реку. Холодная вода обожгла разгоряченное тело, но он не обращал на это внимания и поплыл, держа пистолет-пулемет на вытянутой руке высоко над водой. Выбравшись на другой берег, Хигурэ углубился в заросли и, пробежав вдоль реки на юг еще полкилометра, пересек речку снова. Это должно сбить преследователей со следа. Он снова побежал, но теперь уже на юго-запад, подальше и от речушки, и от кишащего русскими завода.Хигурэ вспомнилось сказанное Борисом про Бремен. Интересно, как воспримут перестрелку на заводе в СССР? Не иначе, как резню, устроенную капиталистическими прихвостнями. Напишут в газетах, мол, ?еще одно свидетельство того, что американские империалисты…? Только Хигурэ об этом подумал, и замер, как вкопанный, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце. Не от бега, нет — он мог спокойно пробежать вдесятеро большее расстояние и не запыхаться. От ужасного открытия…Американские империалисты. Но в составе их группы, как нарочно, не было ни одного американца… Аргентинец, иранец, индус, литовец, финн, и японец. У Финляндии свои счеты с СССР… Литовский дезертир… Японец-реваншист… Иранский варвар-кочевник… Полуграмотный индус… Аргентинца, правда, можно принять за испанца, но это бросает тень в лучшем случае на генералиссимуса Франко, но никак не на Вашингтон… И ни единого американца, англичанина или француза. Даже немцев нет. Плюс эта надпись — ?Молот Тора?… На каком языке? Он толком и не присматривался, просто знал, что там написано именно это. Надо вспомнить. Хигурэ закрыл глаза и мысленно восстановил картину разгромленного цеха. Так, поначалу он мало что видел из-за нервного потрясения. Беспорядочно вертел головой по сторонам… Увидел нарисованный кровью молот, под ним буквы… Пелена перед глазами… Нет, тогда он толком ничего не видел… Позже, после того, как пришел в себя… Вот оно! Он подходил к Ахмаду, смотревшему на труп молодого парня, бросил мимолетный, непроизвольный, полный ненависти взгляд на стену, на нарисованный молот, на написанные кровью слова… И Хигурэ увидел эту картину так же отчетливо, как если бы прямо сейчас смотрел на нее во все глаза.Der Hammer des Thor.По-немецки. Не по-английски, как всегда, а именно по-немецки. Хигурэ вообще не помнил, чтобы когда-либо видел название этой организации на немецком. Даже в документах, захваченных у продажных немецких функционеров, того же Коха, например, имя организации упоминалось исключительно на английском языке.Кто-то очень постарался, чтобы США никоим образом не были замешаны в этом деле. И это может свидетельствовать о том, что США имеют к этому самое непосредственное отношение.— Сволочи! — одними губами ругнулся Хигурэ и, будто очнувшись ото сна, побежал дальше.Он бежал до наступления темноты, а после перешел на быстрый шаг. Он преодолел более 30 километров и находился в районе городка Цербст, километрах в десяти на северо-запад от места высадки. И в восьми километрах к югу от точки эвакуации. Самолет должен прилететь в три часа ночи. У него в запасе еще куча времени.Вот только фонарик для обозначения посадочной полосы у него был только один. Два других хранились у Заиля, и в суматохе боя это обстоятельство как-то вылетело у него из головы. Впрочем, забрать их с трупа под массированным обстрелом все равно было невозможно.Как подать сигнал? Разжечь два костра? Но, во-первых, пилоты, которые ожидают увидеть именно фонарики, а не костры, могут решить, что это засада, и не сесть. Во-вторых, огонь костра на открытой местности видно издалека, а поскольку Хигурэ не сомневался, что на ноги поднят весь советский сектор, так он лишь выдаст свое местоположение противнику. Что же делать? Ладно, сначала дойдем, а там видно будет…Он был на месте за пять часов до назначенного времени. Как обычно, в качестве зоны эвакуации было выбрано широкое поле на солидном удалении от населенных пунктов. Далеко на западе виднелось зарево огней крупного города. Это был Магдебург. На севере в свете стареющего Месяца поблескивала узкая лента речки Эле, впадавшей к северу от Магдебурга в могучую Эльбу. Вдали промелькнули огни поезда — по берегам Эле пролегала железнодорожная ветка, связавшая Магдебург с промышленным пригородом Магдебургерфортом, к северу от которого пролегали автострада и железная дорога, связывающие Берлин и Ганновер. Это был самый быстрый путь на Запад, но для Хигурэ он был недоступен: магистрали подобного значения всегда под наблюдением, а сейчас, поди, и мышь не проскочит.Как быть с самолетом? Как обойтись одним сигнальным фонариком? Хигурэ довольно долго размышлял, взвешивая все варианты, и в конце концов остановился на следующем сценарии: незадолго до назначенного времени он начнет посылать азбукой Морзе сигнал SOS. Пилоты наверняка заметят его и, если и не сядут, то во всяком случае сообщат о сигнале на базу, и те пришлют за ним, как тогда за пилотом их планера, местную эвакуационную команду. Будем надеяться, сработает…Без пяти три Хигурэ достал из рюкзака фонарик и начал включать и выключать его через определенные промежутки времени. Включил, прождал секунду, выключил — короткий сигнал. Три секунды задержки — длинный. Три коротких, три длинных, три коротких. Повторить. Пятнадцать секунд на сигнал. Еще раз… Через десять минут рука начала уставать. Ну, где этот самолет? Три коротких, три длинных, три коротких. Повторить. Еще разок… В три пятнадцать он понял: что-то случилось. В три тридцать он перестал подавать сигналы, продолжая все-таки высматривать в ночном небе силуэт самолета и прислушиваться, не раздастся ли далекий шум двигателей. В три сорок пять, окончательно удостоверившись, что самолет не прилетит, он обессилено опустился на траву и, прислонившись к дереву, стал перебирать варианты.Первое: самолет вылетел, но сюда не добрался. Катастрофа? Новая диверсия? Сбит при перелете через границу? Сбился с курса? Возможных причин множество. В любом случае, завтра должны прилететь снова.Второе: самолет не вылетел. Например, из-за неблагоприятных погодных условий. Или он не должен было прилетать, потому как подбирать некого…Что, если в штабе решили, что группа погибла? Потеря связи (Хигурэ был уверен, что без происков врагов тут не обошлось, ситуацию с частотами Кулибин обрисовал четко), поднявшийся в советском секторе переполох, слухи о кровавом побоище на заводе позволили предположить, что вся группа погибла… Нет, они все равно прислали бы самолет. Только отсутствие кого-либо на месте эвакуации убедило бы Бориса…А ЕСЛИ ПРЕДАТЕЛЬ — БОРИС?.. Хигурэ решил, что сходит с ума. Нет, кто угодно, только не Борис, отдавший столько сил для возрождения организации…И не далее, как четвертого дня, сообщивший Хигурэ о своем намерении расформировать ее.Потихоньку в мозгу разведчика выстроилась следующая схема. ?Молот Тора? заплатил Борису за ликвидацию Часовых. Он организовывает катастрофу самолета с третьей боевой группой, после чего посылает Хигурэ вместе с еще одной группой на задание, с которого никому из них не суждено вернуться живым…Да ну, глупости … Если бы люди ?Молота? каким-то образом вышел на Бориса, они бы просто убили его, разгромили бы штаб… Борис скорее наложил бы на себя руки, чем стал сотрудничать с заклятым врагом...А если не с врагом? Если с другом?Борис ведь русский… Как он, интересно, стал Часовым? Он ведь работал вместе с майором еще во время войны, в Управлении специальных операций…ОН РУССКИЙ ШПИОН!Тогда все понятно… Часовые — это, по сути, огромная шпионская сеть, охватившая всю Европу. Теперь ясно, почему на заводе появились советские войска — Борис по своим каналам сообщил руководству об операции…Стоп. Если Часовые — шпионская сеть МГБ, ГРУ или кто там у них, как Борис мог даже ПОДУМАТЬ о том, чтобы распустить организацию…А ОН ОБ ЭТОМ И НЕ ДУМАЛ!А все эти разговоры — просто ширма. Борис сам сказал, что ?никто никого не гонит?. А никто никуда и не денется! Отступников по-тихому ликвидируют. А что касается открытия всех этих контор и баз отдыха — это же заповедники для шпионов! Как он сказал тогда: ?к тебе будут съезжаться ученики со всей Европы…? Не простые ученики, а агенты. Центр тренировки агентов, замаскированный под туристическую базу…А разве сейчас это не так? Зачем что-то менять?Затем, что сейчас появление посторонних вызовет удивление. И поднимет тревогу. А так — все шито-крыто. Точнее, наоборот — на виду. Под видом желающих поправить свое здоровье богачей в эти центры будут съезжаться агенты Москвы. Чтобы поправить свое здоровье, или научиться чему-нибудь новому (восточным единоборствам, например!), или…ВЕРБОВКА!Горнолыжный курорт — отличное место для вербовки. Кругом все свои. Можно много чего устроить. Девочек-профессионалок подослать… Или мальчиков… Или наркотики в номер подбросить… Или переговоры конфиденциальные подслушать…А солдаты?Вот именно. СОЛДАТЫ. Профессиональные убийцы, которых можно по-тихому забросить в любой конец земного шара и так же тихо оттуда убрать. И никаких следов…А как же все эти американцы?Какие, к черту, американцы! Тоже наверняка все, как один, советские агенты. Тайна внутри тайны, завернутая в тайну. А потяни за ниточку, то есть Бориса — узелок и развяжется…Главное — добраться к своим. В Ганновер, к Кулибину… ОН ВЕДЬ ТОЖЕ РУССКИЙ! Нет, туда нельзя… Надо попасть в штаб… Кому довериться?СЭМ! Вот единственная надежда…Но как добраться до своих?Можно ли доверять местной агентуре? Нет, наверняка они все связаны с русскими. Тут же его выдадут. Придется пересекать границу своими силами… Вспомним карту… В районе Ганновера граница проходит по реке. Аллер, кажется… Нет, Аллер чуть севернее, там другая какая-то… Окер? Кажется, нет… Ладно, неважно. Просто река. Это плохо. Зато южнее, в районе Геттингена, леса и холмы. Много там троп неизведанных. Контрабандистам раздолье. Вот кто сможет его переправить. Не за бесплатно, правда. Надо будет денег добыть… Но это потом. Сначала надо пересечь Эльбу.В этом районе пять мостов через Эльбу. Два — автомобильный и железнодорожный — около Магдебурга, один железнодорожный южнее, в районе Шенебека, еще один — в Дессау, и еще один шоссейный близ Косвига. Они наверняка под бдительным присмотром. Попробовать вплавь? Рискованно… Остаются мосты. Железнодорожный так просто не пересечь, поезда наверняка тщательно досматривают… Шоссейный… Движение оживленное, легче затеряться, но документы и там должны проверять…Значит, надо добыть документы. Жалко, что внешность у него совершенно неевропейская, а к азиатам наверняка интерес повышенный, ведь оставленный сюрикен — очень красноречивая улика. Конечно, сюрикеном мог воспользоваться кто угодно, но смотреть будут в первую очередь на азиатов. Значит, надо превратиться в немца. Немецким он владеет в совершенстве и совсем без акцента — в школе Абвера умели учить языкам…Как стать немцем? Во-первых, одежда. Хигурэ оглядел себя и пришел к неутешительному выводу — за версту видно, что диверсант. Конечно, маскировочную куртку с листьями снять можно, но что делать с камуфляжными штанами? В одних трусах далеко не уйдешь. Получался замкнутый круг — чтобы добыть одежду, нужна одежда. С этим разобрались, что еще?Оружие. Пистолет-пулемет и нож можно просто закопать, пояса с сюрикенами ему хватит… Но МП-41 можно продать, а деньги ему ой как нужны… Ага, прийти на рынок: ?Кому пистолет-пулемет с глушителем? Недорого отдам!? Очень смешно…А почему именно на рынке?..Стоп, стоп, что-то похожее на идею, не упустить бы… ПРИДУМАЛ!Так-так, спокойно, по порядку. Местное население наверняка не в восторге от прихода русских. Тем более в свете последних событий с блокадой Западного Берлина. Плюс в каждом селе полно ветеранов войны, которые с радостью окажут помощь однополчанину… А если нет? Все-таки после Нюрнберга, после разоблачений кровавых преступлений Третьего Рейха, после разочарования в политике фюрера... Из обоснованного страха перед новыми хозяевами… Ладно, решил Хигурэ, утро вечера мудренее. А сейчас надо поспать. Хотя бы до рассвета. 9.Окрестности Магдебурга, Восточная Германия, 2—7 ноября.С рассветом Хигурэ смог как следует рассмотреть в бинокль окрестности. Вокруг, сколько хватало глаз, простирались поля. Лес, из которого он вышел, простирался еще метров на двести на запад и упирался в изгородь вокруг поля. Между изгородью и лесом проходил узкий проселок, уходивший вдоль леса дальше на восток. Недалеко от того места, где прятался Хигурэ, проселок соединялся с другим, бежавшим между полей на север, к блестевшей в лучах встающего солнца речке. Километрах в трех в том направлении Часовой увидел небольшую деревеньку. Что ж, неплохое место для старта. Но местность слишком открытая, днем показываться рискованно. Придется ждать темноты…Около десяти часов утра Хигурэ услышал голоса и звон велосипедных звонков. Он тут же залег в густом кустарнике, слившись с окружающей природой. Голоса все приближались, и вскоре он увидел двух ехавших по проселку мальчишек на велосипеде. Один был лет четырнадцати от роду, именно он крутил педали и управлял велосипедом, а позади него на колесе сидел мальчик помладше. Они переговаривались и громко смеялись. Счастливые беззаботные дети, даже не подозревающие о том, что в кустах затаился диверсант…Они доехали до развилки, и старший мальчик повернул руль налево, но его младший брат (так решил Хигурэ), сказал:— А давай поедем прямо. Так быстрее.— Нет, Гюнти, прямо мы не поедем. Забыл, что мама говорила?— Да не такой уж этот Старый Зигфрид и страшный. Я его видел пару раз, когда он в село в лавку приезжал…— В селе, может, и не страшный. А там — его владения. К тому же сегодня вторник, а по вторникам у него Besonderstag?. А в такие дни к домику лучше на пушечный выстрел не подходить.Они повернули налево, и вскоре скрылись из глаз. А Хигурэ начал размышлять логически. Как он сам не подумал о такой возможности? Наверняка в любом селе можно найти пожилого человека, оставшегося навсегда преданным идеалам своей юности. Например, ветерана еще Первой мировой, помнящего унизительный Версальский договор, разруху 20-30-х годов, и до сих пор с теплотой вспоминающего ?твердую руку? фюрера, которая превратила страну в европейского гегемона. Так и не смирившегося с поражением своей страны, всей душой ненавидящего русских и новые порядки. Живущего в уединении, на некотором удалении от села. О котором все вспоминают не иначе как ?этот взбалмошный старикан?, ?наш старина Зигмунд? или ?отшельник Мюллер, человек старой закалки…?Интересно, что это за ?особенный день? такой? День рождения? Хотя нет, мальчик сказал ?по вторникам?. Этакий ?черный вторник?, раз ему лучше на глаза не показываться. Наверняка весь день пьет. А про выстрел — это фигура речи, или старик действительно вооружен? Конечно, вооружен. Кто сейчас не вооружен, особенно в лесу в глуши? Люди всякие попадаются. Бандиты разные, воры… Диверсанты…Попробуем? А что остается…Хигурэ пошел по лесу, стараясь не терять из виду тропинки. Этот Зигфрид должен жить недалеко от дороги, не дальше ?пушечного выстрела?. К тому же, у него наверняка есть собака… Как бы он с ходу палить не начал… Но сейчас только начало одиннадцатого, вряд ли он уже успел набраться. Хотя кто его, этого Старого Зигфрида, знает? Может, он начал пить уже с шести утра…Обуреваемый этими мыслями и одолеваемый сомнениями, Хигурэ дошел до следующей развилки. Один проселок уходил на север, в поля, а отделявшаяся от него узкая тропинка поворачивала на юго-восток и углублялась в лес. В принципе, идя на юго-восток, Хигурэ возвращался к заводу, но выбора у него не было. Ну а на самый крайний случай у него всегда есть один патрон для самого себя…Довольно быстро тропинка вывела его на широкую поляну, в центре которой стоял большой красивый дом с обширным, обнесенным низким забором двором. Двор как двор — огород, будка для хранения сельскохозяйственных орудий, собачья конура да сортир. Цепи возле будки не было, из чего Хигурэ заключил, что или в данный момент собаки у Зигфрида нет, или он ее на цепи не держит, что плохо. Наверняка тот еще волкодав, конура вон какая… А если бросится? Убить-то ее не проблема — один сюрикен и все дела, но и рассчитывать на помощь Зигфрида уже не придется. Такие дела, понимаешь… Что ж, лучшее оружие вора — вежливость. Поэтому Хигурэ переместил автомат за спину, снял увитый листьями капюшон и, не таясь, пошел по тропинке к воротам.Подойдя к невысокой деревянной дверце, Хигурэ не стал входить, хоть было и не заперто, а громко прокричал:— Эй, хозяева? Есть кто дома?Вместо ответа из конуры с шумом и сопением вылезла большая немецкая овчарка и, поглядев на пришельца большими умными глазами, зарычала, обнажив крепкие белые клыки. Хотя Хигурэ прекрасно знал, на что способны такие натренированные собаки, у него на лице не дрогнул ни один мускул, и он все таким же уверенным голосом вопрошал:— Эй, есть кто живой?Собака зарычала громче и два раза оглушительно пролаяла. Предупреждает, понял Хигурэ. Правильно сделал, что не вошел. Тогда бы точно бросилась…Из глубины дома раздался звук, который ни с чем не спутаешь — лязг затвора. ?Что, вот так вот сразу и стрелять? Может, действительно не надо было приходить во вторник?? — подумалось Часовому, но тут из дома раздался сиплый, но сильный и твердый голос:— Чего надо?— Герр Зигфрид? У меня к вам деловое предложение!— Ничего мне от пришлых не надо! Ступай, куда шел, а то продырявлю!— Я понимаю! Мне очень неприятно беспокоить вас в такой день, но мне…Дверь скрипнула, и Хигурэ увидел на пороге крупного мужчину в простой, изрядно ношеной одежде. Лицо его было изборождено морщинами, куртка в свежих пятнах, но по выправке безошибочно узнавался закаленный боями и муштрой солдат. Седые волосы коротко подстрижены, щеки, подбородок и шея гладко выбриты, спина прямая, живот втянут, рукава скрывают литые мускулы, а широкие, привычные к тяжелому труду ладони сжимают обрез карабина 98К, дуло которого, ни на йоту не шевелясь, смотрело прямо в лицо Хигурэ.— Да что ты знаешь про этот день?! — его лицо, все еще хранившее следы прежней, чистокровно арийской красоты, исказила кривая ухмылка, обнажившая крепкие белые зубы. ?Вторник, вторник… Почему вторник? Черт, долго думать нельзя… Ну, что произошло во вторник?..?— О, этот вторник стал черным днем для любого патриота Великой Германии, — наугад, но спокойно и торжественно произнес Хигурэ, прикидывая, как, если вдруг что, уйти с линии огня.Взгляд пронзительных голубых глаз чуть смягчился. ?Один-ноль?, — отметил про себя Хигурэ. Но старик был не лыком шит и продолжал проверять странника, держа его под прицелом.— А чем конкретно так плох этот ?черный вторник?? — спросил Зигфрид.?Чем же, чем же… Быстрее, ну! Какая трагедия для Германии случилась в этот день? Смерть Гитлера?.. Капитуляция?.. Ну конечно же!?— День безоговорочной капитуляции — катастрофа для любой страны. А для гордой Германии — смерти подобно, — негромко, но твердо, как молитву за упокой, произнес Хигурэ, склоняя голову. Так он и стоял, скорее чувствуя, чем видя, как опускается дуло обреза, а старик украдкой смахивает рукавом предательницу-слезу. В точку! Овчарка, не оценив важности момента, гавкнула еще два раза, но старик окрикнул ее:— Прекрати, Адольф! Не видишь — свои?! Проходите, герр.Хигурэ отворил калитку, медленно, чеканя шаг, пересек двор и вошел в дом. Он оказался в большой комнате, посреди которой стоял массивный дубовый стол, а рядом — столь же массивный, сколь изысканный стул, изготовленный, это было видно, с большой любовью и тщанием. На столе лежали краюха хлеба, кусок вяленого мяса, дымящаяся миска с овощами и большая, наполовину опустошенная бутыль какой-то бесцветной полупрозрачной жидкости — по всему видать, самогона. А старик еще о-го-го! Полбутыли выхлебал, а на ногах держится, и рука не дрогнет. Воистину, старая гвардия!— Прошу к столу, разделить со мной скромную поминальную трапезу! — торжественно произнес Зигфрид, вешая обрез на гвоздик рядом с дверным косяком и указывая гостю на стоявший у стены колченогий табурет. — Уж простите старика, один живу, и гостей принимаю после дождичка в четверг, потому мне второй стул без надобности. Не обессудьте.Хигурэ с наслаждением опустился на табурет, с виду простецкий, но сделанный добротно и на века — даже не скрипнул, — и только сейчас понял, как устал и проголодался. Все это время он крошки в рот взять не мог — его всего колотило. Но здесь, в простой хижине, он почувствовал удивительное спокойствие и уверенность, какого не чувствовал даже в казармах Абвера или в доме отдыха в швейцарском Шплюгене. Что называется, набегался…Он достал из рюкзака свой паек и положил на стол. Пусть это не горячие овощи и мясо, от непривычного запаха которых у него поначалу закружилась голова, но ему было чем удивить привыкшего к простой пище хозяина. Банка тушенки, плитка шоколада, банка сгущенки, пакетик швейцарского растворимого кофе. Немного, и одновременно больше, чем достаточно, для выполнения задания любой сложности…— Ну, за упокой светлого германского прошлого! — произнес торжественно, но с неприкрытой горечью Зигфрид и залпом осушил кружку. Хигурэ, не желая отставать, хлебнул из своей и закашлялся. Ух, ядреный, зараза! Послал квадратик шоколада вдогонку, а Зигфрид улыбается и на вилке кусок картошки дымящийся с луком зеленым подает — на, мол, народное средство, проверено! Схватил Хигурэ картошку, а она после самогона и не горячая вовсе. Разжевал, проглотил. Чувствует, как тепло по телу волнами расходится, и так спокойно на душе стало… Э, чего это он, с первой кружки опьянел? И отказываться неудобно, но если так дальше пойдет, от него мало толку будет…К его счастью, Зигфрид и сам понял, что гость по части выпить не силен, да и не за тем пришел. Потому бутыль на пол составил, а по кружкам молока разлил. Вот это дело! Молоко холодное, да с картошкой горячей, да с мяса куском…Когда они все на столе употребили, откинулся Хигурэ на стену, глаза закрыл, ловя момент и запоминая ощущения. Полезно. Кто знает, какая передряга на пути встретится, а он возьмет ощущения эти из памяти, как с книжной полки, достанет, и как наяву почувствует, и легче на душе станет…— Ну что ж, друг, вот мы и отобедали, а я еще не знаю твоего имени, — вывел из Часового из дремоты голос старика.— Обер-лейтенант Хигурэ Сумимото к вашим услугам, — отрекомендовался разведчик, поклонившись. Брови старика чуть приподнялись, и он уважительно покачал головой.— Японец, что ли? У нас воевал?— Точно так. Второе управление Абвера.— Да ну? У меня товарищ старый тоже там служил. Помнится, рассказывал, командир там строгий один, Шуман, кажется… — тон задумчивый, будто припоминает, а у самого глаза холодные, серьезные. Проверяет, старый хрыч…— Оберст Эрнст Шуберт? Строгий офицер, правда. Но справедливый.— А что же, обер-лейтенант Сумимото… Ничего, что я на ?ты??— Это для меня честь.— Ну ладно, не стоит… Но, признаюсь, приятно… А что ты делаешь в наших краях, если не секрет. Облачение уж больно специфическое, да и пушка у тебя знатная…— От вас ничего не утаишь… Наш отряд в засаду попал, все, кроме меня, полегли. Но красных много положили…— Красных, говоришь? Неужто кто-то продолжает с ними бороться? Вот уж, воистину, хорошая новость…— Я знал, что в вашем лице найду друга и единомышленника. А потому хотел бы попросить об услуге…Только Хигурэ закончил фразу, как со двора послышался громкий лай Адольфа. Зигфрид рывком поднялся, метнулся к зашторенному окну подле двери, чуть отодвинул штору и, переменившись лицом, сказал:— Красные!Хигурэ рывком встал:— Никак по мою душу. У вас есть задний выход?— Он мне без надобности, но у меня есть лучше.С этими словами он бросился в один из углов и, потянув за неприметную с виду ручку, приподнял квадрат пола. Махнул Хигурэ рукой, и тот быстрее молнии спрыгнул вниз, в неглубокий подпол с какими-то ящиками. Зигфрид закрыл люк, и он очутился в кромешной тьме. Приходилось сидеть, согнувшись в три погибели, но тут уж не до удобств. Зато почти все слышно.— Кто пожаловал? — раздался зычный голос Зигфрида.— Министерство государственной безопасности Советского Союза! Отворяй! — донеслось со двора.— На кой ляд мне вас впускать?— Не впустишь — крепко пожалеешь! И собаку уйми, а то пристрелю!— Ладно, ладно… Адольф, фу!.. Заходите, раз пришли…— Николаев, Ивченко! Осмотреть дом!— Э-э, куда!.. Сплю я там!.. Эй, чего расхозяйничался!.. А ну собери, как было!..— Спокойно, дед! Азиата нынче не видал?— Азиата? Японца-китайца, что ль?— Нет, блин, чукчу!.. Ну, так видал?— Не, японца не видал. В наших краях японцев отродясь не было. Они тут не приживаются! Га-га-га! — зычно и заразительно засмеялся Зигфрид. Один из русских прыснул, но нарвался на окрик командира и умолк.— Я те погогочу!.. За сокрытие опасного преступника вышка, между прочим, положена!— А ты меня, начальник, не пугай! Пуганые поболе вашего!— Не дерзи, дед! А то, как говорится, за сопротивление, по законам военного времени…— Ну и валяйте! Я смерти не боюсь. Две войны прошел и ничего, жив пока. Все умрем. По мне что сейчас, что потом — все едино.?Молодец, дед! Хорошо держится!?— Ладно, не бухти… Между прочим, за азиата награда полагается…— Да ну? И почем нынче азиаты?— Две тысячи рейхсмарок, дед. Он один из банды уцелел. Они такую резню на заводе Кристиана в Бельциге устроили, никого не пощадили… Может, вспомнишь чего?— Я и за две тыщи врать не буду. Не было никаких азиатов…— Не было, говоришь… А ПОЧЕМУ НА СТОЛЕ ДВЕ КРУЖКИ??Попались!? — подумал Хигурэ и перехватил поудобнее МП-41. Если что, можно и на звук пальнуть. Где командир этот? Наверняка возле стола где-то…— А я один не пью!— Да? Уважаю… А С КЕМ, ГНИДА, ПЬЕШЬ?— Я те покажу гниду!Прямо над ухом Хигурэ щелкнул затвор автомата. Ага, вот где еще один…— Спокойно, дед! Порешим, потом скажем, так и было!.. ТАК С КЕМ ПИЛ?— С немецким народом!Глухой удар, но звука падения не было… Неужели дед устоял? Силен, ничего не скажешь…— Я ТЕБЕ ПОКАЖУ ИЗДЕВАТЬСЯ!— Да кто ж издевается, начальник? Как было, говорю… День у меня сегодня особенный, у любого в селе спросите, каждый вторник.— День у него особенный…?Хорошо, что банки и шоколад убрали…? — подумал Хигурэ.— Нашли чего?— Никак нет, товарищ лейтенант!— Смотри мне, дед! Я человек злопамятный…— Ступайте-ступайте, освободители…— Вот именно! Освободители! Запомни!— Помню, помню…Хлопнула дверь. Зигфрид постоял у дверей, провожая гостей взглядом, прошелся по комнате, подбирая раскиданные в ходе импровизированного обыска вещи. Когда проходил мимо люка, бросил: ?Еще с полчасика потерпи, вдруг вернутся?. Удалился в комнату. Хигурэ вздохнул, но повиновался. Прав Зигфрид. Если капитан надумает с полдороги вернуться… Время тянулось медленно, ноги затекли. Казалось, прошло часа три, когда люк наконец распахнулся, и Зигфрид помог Хигурэ вылезти. У старика была разбита губа, которую он аккуратно и умело обработал.— Ну капитан и сволочь… — протянул Хигурэ.Зигфрид коротко кивнул, не сводя проницательных синих глаз с Часового.— Про Бельциг он правду сказал? — медленно, с расстановкой произнес старик.Изображать непонимание смысла не было. Наоборот, только навредило бы делу.— Не совсем. Резня там действительно была, человек тридцать рабочих убито. Но еще до нас. Когда мы пришли, они уже давно все мертвые были.— А что вы тогда на том заводе делали?— Давайте, герр Зигфрид, присядем…Старик слушал его рассказ с интересом, не перебивая. Хигурэ постарался рассказать все, одновременно по возможности избегая конкретики. Он рассказал, что работает на секретную организацию, борющуюся с жестокими бандитами, называющими себя ?Молот Тора?. Что его группу попросту подставил предатель, занимающий один из главных постов в организации. И что ему требуется помощь для возвращения в Западную Германию. Когда Часовой закончил, Зигфрид некоторое время сидел, собираясь с мыслями, пытаясь переварить сказанное, затем резким движением затушил папиросу и сказал:— Что я могу сказать? Более невероятной истории я за свою жизнь еще не слышал, а слышал я много чего… Но я тебе верю, обер-лейтенант. И постараюсь помочь… Что конкретно тебе нужно?— Не помешали бы документы. Гражданская одежда. Неплохо было бы загримироваться… Деньги на дорожные расходы. И выход на людей, способных меня через границу перевести.— Что ж… Знаю я некоторых людей, которые могут это устроить… Но, сам понимаешь, не за ?спасибо?, которое в карман не положишь…— Я понимаю. К сожалению, все, что я могу предложить — вот этот пистолет-пулемет, магазины к нему и нож. Да, и костюм маскировочный, так как все равно одежду менять надо…Зигфрид взял МП-41, повертел, проверил, сноровисто разобрал и собрал. Потом подошел к окну, убедился, что поблизости нет ни души, приоткрыл дверь и выстрелил в глубину леса. Удовлетворенно покивал и сказал:— Хорошее оружие. Думаю, удастся его за хорошие деньги продать, так что и расходы все окупятся, и на дорогу останется. Завтра схожу в село, шепну, кому надо… Нет, сегодня никак, — добавил он, упреждая вопрос Хигурэ, — сегодня, как ты помнишь, вторник, а по вторникам я никогда из дома не выхожу. Странно это будет… Ну, раз все так устроилось, предлагаю выпить за упокой нашего великого фюрера…Наутро Хигурэ мучился страшным похмельем. Еле открыл глаза, приподнялся, держась рукой за раскалывающуюся голову. Ух у деда и самогон… Окинул мутным взглядом комнату и увидел на столе большую банку соленых огурцов с прислоненной к ней запиской. Так, и чего нам тут написали… ?Опохмелись рассолом. Проверено. Скоро буду. Зигфрид?. Рассол — это правильно… Хигурэ сделал большой глоток зеленоватой жидкости. Скривился. Ох же и гадость… Надо еще полежать, с помощью медитации мысли очистить, чувства в порядок привести… Рассол, конечно, вещь, но у нас и свои способы имеются…Когда часа в три вернулся Зигфрид, Хигурэ уже был как огурчик. Старик оценил свежий вид Часового, одобрительно покачал головой.— Ты смотри, такой маленький на вид, а духом сильный! Уж на что я человек привычный, и то… Эх, берут годы свое…— Ну что вы, вы еще всех нас переживете.— Кто знает… Хотя при твоей профессии всякое бывает. Ну ладно, к делу. Вечером мужичок за автоматом зайдет, одежку принесет. Назавтра специалист по документам прибудет. Посмотрит, кого из тебя слепить можно будет… А сейчас — прошу к столу!Последующие три дня промелькнули практически незаметно — слишком много забот навалилось. За автомат, нож, патроны и костюм удалось выручить в общей сложности около двух тысяч рейхсмарок. После покупки одежды и документов осталось восемьсот семьдесят с небольшим. Еще за десять марок Хигурэ приобрел у Зигфрида его старый велосипед. После всех ухищрений документалиста, оказавшегося еще и неплохим гримером, Хигурэ превратился в странствующего немецкого чернорабочего Ганса Бауэра — молодого черноволосого человека с тонкими усиками. С помощью тампонов и насадок ему укрупнили нос и раздули щеки, а специальный крем скрыл желтоватый оттенок кожи. Теперь японца в нем можно было узнать, только если знать, что он на самом деле японец. Новоиспеченный герр Бауэр был готов к выходу в свет.Хигурэ тепло поблагодарил Зигфрида, который был очень растроган. Было видно, что старик истосковался по живому человеческому общению, и эти три дня будет долго и с теплотой вспоминать. Разведчик был уверен, что в новом обличье ему удастся без проблем доехать до самой границы, до городка Ширке, в котором жил, как выразился Зигфрид, заговорщицки подмигнув, ?директор одного туристического агентства?. Но на всякий случай при нем всегда были верные сюрикены…Итак, утром шестого ноября Ганс Бауэр, он же Хигурэ Сумимото, сел на черный, видавший виды велосипед, помахал рукой стоящему на пороге и провожавшему его хозяину, на поверку оказавшемуся не таким и страшным, и стал резво накручивать педали. Проехав через близлежащий поселок, пересек по узкому деревянному мостику реку Эле и поехал по широкой грунтовой дороге к автостраде на Магдебург. Дважды его останавливали военные патрули, но солдаты, скользнув равнодушным взглядом по его по-европейски белой коже, мельком пролистывали паспорт и приказывали ехать дальше. Похоже, останавливали они его только потому, что откровенно маялись. Что ж, тем лучше для него.В Магдебурге Хигурэ посидел в кафе, перекинулся парой слов с хозяином, который охотно поделился с пришельцем издалека последними новостями. Поведал, что еще три дня назад от советских патрулей проходу не было, всех без разбору хватали, а уж азиатов заезжих, строителей, бумажный комбинат отстраивавших, вообще без объяснений в грузовик погрузили и в Берлин отправили. А чего ж такая буча поднялась? Как, герр не в курсе? Ах, ну да, вы же с севера… Не из Шверина ли часом? Знавал я в тех краях одного Бауэра… Нет, восточнее… Понятно… Так о чем я… А, да, о сражении… Да, целое сражение… И где? В Бельциге (между нами, та еще дыра, я всегда говорил, что ничего хорошего от тамошних жителей ждать не приходится). Так вот, какие-то бандюги там полгорода вырезали, а потом еще чуть ли не полк русских завалили! И ушли подобру-поздорову! О как! Даже стыдно, что мы этим русским войну проиграли… Но это между нами, а то знаете, обстановка сейчас неспокойная, вы меня понимаете…Долго задерживаться в Магдебурге Хигурэ не стал, поехал прямиком на запад, в Хальберштадт, откуда было уже рукой подать до Ширке. Ехал он быстро, но не торопясь, и часам к шести вечера приехал в Хальберштадт. Там Часовой переночевал в гостинице, и с утра пораньше отправился в Ширке, располагавшийся в тридцати километрах на юго-запад. Около полудня он достиг поселка и сразу же отправился искать лавку Хольцхауэра. Это оказался небольшой совмещенный со складом магазин сельскохозяйственных орудий на окраине городка. Поскольку было воскресенье, магазин не работал, но так было даже лучше. Подъехав к широкому деревянному зданию, Хигурэ взбежал по боковой лестнице на второй этаж, где находилась квартира хозяина, и постучал. Никто не ответил, поэтому пришлось стучать снова и громче. Наконец раздалось шлепанье босых ног по полу, и низкий грудной голос спросил:— Чего надо? У нас выходной!— Герр Хольцхауэр?— А кто же еще? Там вывеска! И вообще, завтра приходите!Хигурэ прислонился к двери и негромко, но четко произнес:— Шмидт сказал, вы экскурсии устраиваете…Скрипнул плохо смазанный засов, дверь приоткрылась, и Хигурэ увидел низенького толстого человечка в полосатом халате. Маленькие глазки на заплывшем жиром лице настороженно изучали пришельца. Мокрые серые волосы были растрепаны. Похоже, Хигурэ вытащил хозяина из ванной.— Шмидт, говорите? — также тихо спросил хозяин. — Что ж, проходите, присаживайтесь. Подождите в комнате, я сейчас, приведу себя в порядок… — с этими словами хозяин с феноменальной для его комплекции проворностью засеменил в глубь квартиры и скрылся за заменявшей дверь занавеской. Хигурэ огляделся, но ничего, хотя бы отдаленно похожего на стул, не увидел, потому остался стоять.Минут через двадцать хозяин вернулся, преображенный. Волосы были аккуратно уложены, одет он был в добротный серый костюм и светлую, чуть желтоватую рубашку. Поманил гостя за собой пальцем, и Хигурэ прошел за занавеску. Там оказался коридор, с одной стороны упиравшийся в дверь спальни, а с другой — в двери кухни, куда они и направились. Там их уже ждал дымящийся кофе и хлеб с маслом. Хозяйка, дородная рыжеволосая женщина, гостеприимно улыбнулась гостю и тут же вышла, оставив мужчин наедине. Дисциплина!— Экскурсии, говорите? Можно устроить… Но это будет кое-чего стоить…— Сколько?— Полторы тысячи.— Шмидт говорил, услуга стоит семьсот.— Полторы тысячи, — повторил Хольцхауэр.— У меня нет таких денег.— В таком случае мы теряем время.— И что, других вариантов нет?— Можете попытаться пересечь границу собственными силами…— Тысяча пятьсот, говорите…— Да.— Что ж, я попробую достать эти деньги. Спасибо за кофе.Хозяин только пожал плечами.У Хигурэ было восемьсот пять рейхсмарок. Где достать еще столько же? Или действительно попытаться самому? Но на этом участке границы местность пересеченная, гористая, и лишь контрабандисты знают проходы. Придется искать деньги…И тут его осенило. Когда он выезжал из Хальберштадта, по всему городу как раз расклеивали красочные плакаты. Что-то вроде праздничной ярмарки. Что за праздник?.. Ага, сегодня же 7 ноября, главный советский праздник… А на ярмарку люди ходят с чем? Правильно, с деньгами… Хигурэ вскочил на велосипед и, неистово налегая на педали, помчался в Хальберштадт. На дорогу ему понадобилось всего полтора часа.Ярмарка располагалась на обширном пустыре на окраине города. В выросшие буквально за одну ночь многочисленных шатрах и ларьках посетителям предлагали приобрести овощи, фрукты, одежду, обувь, книги, промтовары, в общем, все, что душе угодно. Сюда съехались жители со всей округи. Настоящее людское море. Вот уж всяким проходимцам раздолье…Воровством Хигурэ заниматься не приходилось, но в школе Абвера их учили в том числе и этому, как одному из эффективным способов добычи средств во время задания. Хигурэ было чем гордиться — по этому предмету с его поистине кошачьей ловкостью он был лучшим в группе. Впрочем, он был лучшим и по всем другим предметам…Он оставил велосипед на автомобильной стоянке и пошел к воротам. В воротах работать проще всего — тут людской поток замедляется и сжимается, образуется теснота, в которой ой как непросто уследить за карманами. К Хигурэ это тоже относилось, поэтому все деньги он переложил в пояс, снять который можно было только с его бездыханного тела. Что ж, поработаем…Первые раза два он прошел через ворота, просто примеряясь к условиям работы. Не составило особого труда определить, что оптимальный момент для совершения кражи — краткий отрезок в непосредственной близости от ворот, когда человек, наконец, протискивается сквозь толпу и резко увеличивает скорость передвижения, вылетая из забитого проема ворот, как пробка из бутылки. В этот момент достаточно просто залезть ему в карман — рванувшись вперед, он сам оставит свой бумажник в руке вора. Но засовывать руку в карман надо буквально за секунду до рывка жертвы, иначе она может что-то заподозрить. Ладно, где наша не пропадала. Нам много-то и не нужно…Хигурэ в очередной раз вышел из центральных ворот ярмарки, прошелся до стоянки, постоял минут пять, будто ожидая кого-то, после чего снова пошел к воротам, одновременно выглядывая жертву. Для начала сойдет этот упитанный господин… Хигурэ пристроился за ним и врубился в толпу у ворот. Толстяк засопел, пропихиваясь вперед. Спешит вырваться из этой тесноты. Это хорошо, что спешит, значит, успеет отойти на приличное расстояние, прежде чем заметит пропажу… Так, еще чуть-чуть, еще один метр… Руку ему в карман… Вот столпотворение кончилось, и толстяк радостно рванулся на свободу. А Хигурэ засунул его бумажник себе в карман, повернул в другую сторону и, пройдя сквозь мясные и молочные ряды, подошел к книжной раскладке. Сейчас посмотрим, сколько он добыл.— Почем? — спросил он у продавца, указывая на большую красочную книгу, одновременно доставая бумажник и пересчитывая деньги. Пятьсот рейхсмарок с мелочью, неплохо для начала!— Пятьдесят марок, — ответил продавец, — редкая книга, очень рекомендую. Прекрасный подарок.— Спасибо. Если надумаю, обязательно вернусь, — улыбнулся Хигурэ и пошел к центральному выходу. Еще один, максимум два бумажника — и можно уходить…Хватило и одного. Итого после двух ?щипков? Хигурэ стал богаче на девятьсот двадцать три рейхсмарки с мелочью. Ничто более его в Хальберштадте не держало, и он, забрав со стоянки велосипед, помчался назад к Хольцхауэру. 10.Зезен — Вюрцбург, Западная Германия, 8—26 ноября.В городке Зезен Хигурэ очутился после изнурительного перехода через границу, во время которого приходилось замирать от малейшего шороха, сорокакилометрового марш-броска до шоссе (велосипед пришлось оставить в Ширке), а потом еще и десятикилометровой прогулки по автостраде на север. Первым делом он обменял восточногерманские рейхсмарки на западногерманские марки. Потом позавтракал в небольшом ресторанчике и, облокотившись на спинку стула и прихлебывая обжигающий кофе, крепко задумался.В обычных обстоятельствах он без раздумий сел бы в первый автобус или поезд до Ганновера и пришел бы в штаб западногерманской ячейки. Но сейчас, когда у него появились обоснованные подозрения насчет Бориса, он по вполне понятным причинам не мог доверять его соотечественнику Ивану Саенко. Что делать?Наиболее оптимальный вариант — связаться с Сэмом. Для этого надо звонить в Штаб в Швейцарию, где их разговор могут подслушать… Хотя линия Сэма наверняка защищена от прослушивания… Как бы там ни было, стоит попробовать. И Хигурэ отправился на почту. Пока стоял в кабинке, ожидая соединения, заметил, что его бьет нервная дрожь. Столько вариантов...— ?Хартманн Экспортс?. Здравствуйте, чем могу быть полезен? — это управляющий фирмы-прикрытия. Он не должен узнать Хигурэ по голосу.— Это по поводу договора 76-дробь-15. Могу я поговорить с мистером Сэмюельсоном? — произнес Хигурэ, постаравшись как можно сильнее изменить голос. Код ?76/15? означал, что сообщение срочное, но не экстраординарное, поэтому особого ажиотажа вызвать не должно. Теперь надо, чтобы Сэм был на месте (именно ему предназначались звонки на имя Сэмюельсона), в противном случае его соединят с кем-то из его заместителей или, того хуже, с Борисом…— Минутку, соединяю, — голос управляющего остался таким же бесстрастным. Похоже, его хитрость удалась, и его не узнали…— Сэмюельсон слушает, — голос Сэма! Это Сэм! Облегчение, которое почувствовал Хигурэ, невозможно передать словами.— Сэм, это Хигурэ. Ты можешь говорить?— Я вас слушаю, — молодчина, Сэм! Голос даже не дрогнул. Но его слова означали, что он сейчас не один. Ладно, придется так…— Я сейчас в Зезене. Мне срочно нужно с тобой встретиться. Наедине, вне штаба. В Германии. В Ганновер ехать не могу, причины объясню при встрече.— Надо подумать. Спасибо за информацию, она как нельзя кстати. Ваш следующий контакт: Вюрцбург, Блюменплатц, 4, квартира 6, герр Фухс. Как поняли?— Все понял. Я там буду. Приезжай как можно быстрее, дело не терпит отлагательств, — с этими словами Хигурэ повесил трубку, но еще с минуту стоял в будке, пребывая в некоторой прострации. Теперь все будет хорошо. Они с Сэмом обязательно найдут выход. Усталость как рукой сняло, его переполняли энергия и жажда действий… Когда спустя полторы минуты Часовой вышел из кабинки, видя его спокойное лицо и уверенную походку, невозможно было догадаться, какое огромное значение имел для него только что закончившийся разговор…До Вюрцбурга Хигурэ добрался на пригородном поезде. Дом номер 4 на Блюменплатц он нашел сразу. Добротный выкрашенный в розовый цвет четырехэтажный дом с палисадником и навесом для автомобилей. На вопрос сидящего за высокой дубовой стойкой консьержа Часовой ответил, что ему нужен герр Фухс. Консьерж понятливо кивнул, ответил ?Приветствую, друг? и провел Часового на второй этаж. Там он открыл двери квартиры, показал, что где находится, и удалился. Теперь в распоряжении Хигурэ была двухкомнатная квартира с ванной и туалетом. Обстановки немного, но ему много и не надо. Типичная конспиративная квартира, таких у организации полно. Интересно, когда прибудет Сэм? Ничего, подождем. Он в безопасности. Его тело, измученное долгим переходом, настойчиво требовало отдыха. Что ж, будем отдыхать, пока есть такая возможность. По всему видать, все только начинается…В среду, 10 числа, Хигурэ начал беспокоиться. Он нервно мерил шагами комнату, погладывая на часы чаще обычного. К вечеру он был в тихой панике. Всякое могло случиться. Вдруг кто-то все-таки подслушал их разговор и ликвидировал Сэма? Но тогда они уже давно пришли бы за ним сюда… Ничего, пусть сунутся, он им устроит теплый прием… Ночью Хигурэ не сомкнул глаз, ежесекундно ожидая нападения. Интересно, как оно будет происходить? Попробуют тихо открыть дверь? Проникнут через окно? А может, банальный снайперский выстрел с крыши соседнего дома? Или граната в окно? Второй этаж, добросят… От греха подальше Часовой обосновался в дальнем от окна углу, не спуская глаз с двери и внимательно следя за игрой теней от уличного фонаря. Не возникнет ли ни с того ни с сего в проеме окна черный силуэт? Не повернется ли медленно и тихо ручка двери?.. А может, у него просто паранойя? Но, как говорится, если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят. Лучше уж перестраховаться…В девять утра раздался стук в дверь. Хигурэ неуловимым движением вынул из пояса сюрикен и на цыпочках подошел к двери. Прислушался. Уловил звуки дыхания одного человека. Других либо не было, либо они не дышали… Сердцебиение. Один человек. Или остальные в бронежилетах, и тогда их не слышно. Он подождал пять минут. Стук повторился. Раздался голос Сэма:— Хигурэ? Это я, Сэм. У тебя все в порядке?Хигурэ перевел дух и, спрятав руку с сюрикеном за спину, открыл дверь. Сэм вздрогнул от неожиданности, и тут Хигурэ вспомнил, что он до сих пор в гриме. Он быстрым движением снял бутафорские усики после чего, помусолив палец, стер со щеки слой крема, вынул из-за щек тампоны и снял насадку с носа. Сэм внимательно следил за всеми этими манипуляциями. Когда Хигурэ, полностью разоблачившись, улыбнулся, Сэм облегченно вздохнул и вошел в комнату. Хигурэ закрыл за ним дверь, незаметно засунув сюрикен обратно в пояс, после чего они сердечно обнялись. Сэм улыбнулся:— С возвращением, Часовой… Опять твои фокусы! Подкрался к двери, как тигр. Долго там стоял?— Шесть минут. Проходи, Сэмми. Рад тебя видеть, старая ты лиса!— Не представляешь, как я рад! Мы так за вас переживали, особенно Борис, — сказал Сэм. Он снял плащ и шляпу, повесил их в прихожей и прошел в комнату, где сел в глубокое кресло и выжидающе посмотрел на Хигурэ. Второй человек в их организации не задавал ему никаких вопросов, но было видно, что жажда информации переполняет его. Однако Хигурэ не спешил. Сейчас его очередь задавать вопросы Он сел напротив Сэма на диван и сказал:— Тебя долго не было.— Дела, дела. Борис уехал в командировку, так что вся ответственность лежит на мне. Уж извини, пришлось помотаться… — Сэм отвечал спокойно, не выказывая нетерпения. Он знал, что Хигурэ сам все расскажет, но не раньше, чем сочтет это нужным.— Ничего. Я рад что ты приехал… Слушай, что тебе говорил Борис про роспуск организации?— Очевидно, то же самое, что и тебе. Что мы приносим больше вреда, чем пользы. Можем спровоцировать ядерную войну… Я ему сказал, что сначала мы должны найти предателя, а потом уже…— Предатель — Борис.Лицо Сэма покраснело от гнева.— Да как… Как ты можешь говорить ТАКОЕ! Это неслыханно!..— Успокойся, Сэмми. Выслушай меня…И Хигурэ все рассказал ему. О засаде, о своих догадках, о радиограмме… С каждым его словом Сэм все более мрачнел лицом, и к концу рассказа был чернее тучи. Он налил себе стакан виски со льдом (как оказалось, в шкафу был бар), но так и вертел его в руках, совсем позабыв о его существовании. И еще Хигурэ обратил внимание, что его друга била мелкая дрожь. Он бы не заметил, если бы не все тот же виски в стакане, по поверхности которого то и дело проходила рябь. Когда Хигурэ наконец умолк, в комнате повисла гнетущая тишина. Сэм неотрывно смотрел на стакан и молчал. Хигурэ, не шевелясь, ждал его реакции. Когда же Сэм все-таки поставил стакан на столик и поднял глаза, Хигурэ не сдержался и вздрогнул. Казалось, что Сэм постарел лет на пятьдесят…— Это просто страшно, — промолвил он севшим голосом.— Да, Сэм. Это страшно.— Боже мой, каким же я был слепцом! — Сэм в отчаянии обхватил голову руками. — Я был слеп, как крот! Все эти снимки, полученные от восточногерманской агентуры… Это все люди Бориса, люди ГРУ… А распоряжение не посылать за вами самолет, так как, по его данным, вся группа погибла, и эвакуировать некого…При этих словах лицо Хигурэ перекосила ненависть. Так вот почему не было самолета! Видите ли, по его сведениям, все погибли. Вот сволочь!.. Сэм все это время сидел, понурившись, и тихо повторял: ?Русский шпион… Кто бы мог подумать…? Хигурэ наклонился к другу и несильно сжал его плечо.— Прости, Сэмми. Меня это тоже шокировало. Я считал его своим другом, а он послал меня и других на верную смерть… Мы должны его остановить!— Да, должны! — воодушевился Сэм, подняв голову, но враз посерьезнел. — Но мы не знаем, где он…— То есть как?! — воскликнул Хигурэ.— Ну, он перед нами не отчитывается. Сказал, что едет куда-то по делам организации… Во Францию, что ли?— Надо поднять всю нашу агентуру!..— Под каким предлогом? Что Борис — предатель? Улик у нас с тобой нет, нас самих сочтут изменниками… К тому же, у него наверняка повсюду есть верные люди. Они его предупредят, и все наши усилия пойдут насмарку… Да нас попросту ликвидируют!— Ты как всегда прав, Сэм, — задумчиво покачал головой Хигурэ. — Но что нам остается делать?Некоторое время они сидели молча. Хигурэ откинулся на спинку дивана и смотрел на Сэма, который, уставившись невидящим взглядом в одну точку, перебирал в уме все возможные и невозможные варианты. Когда он пришел, Хигурэ явственно ощущал его неподдельное волнение, но сейчас Сэм успокоился. Он был в своей стихии. Самое страшное всегда — это неизвестность. Оттого и волнение. Теперь пелена неизвестности спала, обнажив острые, словно клыки, рифы фактов. И Сэм, как капитан, искал безопасный фарватер… Чтоб его не отвлекать, Хигурэ налил себе минеральной воды и, встав в углу, мерно ее потягивал, не сводя глаз с Сэма. Наконец Старый Лис потянулся и повернулся к Хигурэ:— Я все обдумал. Положение, конечно, не из приятных, но не безнадежно. У меня есть верные люди. Немного, правда, но зато в них я абсолютно уверен. Мы попробуем найти Бориса.— А я? — спросил Хигурэ.— А ты пока поживи тут. Приведи себя в порядок. Постригись, побрейся… но без особой нужды на улицу не выходи. О твоем возвращении никто, кроме нас, знать не должен. Ты — наш единственный свидетель, наш единственный козырь. Враги не должны знать, что ты жив. Когда придет время, я тебя навещу. Таков мой план. Если у тебя есть замечания…У Хигурэ замечаний не было. Он согласился, что в этой ситуации им остается действовать только так. Бить надо было наверняка. Придет и его время, в этом разведчик не сомневался…Медленно потянулись дни ожидания. Хигурэ привел свою внешность в первоначальный вид, сходил в парикмахерскую, где его коротко постригли и гладко выбрили. Изредка выходил в магазин через дорогу за продуктами. Все остальное время он отдыхал и тренировался, тренировался и отдыхал. В субботу попросил у консьержа толстую доску и часами, до потемнения в глазах, метал в нее сюрикены, после чего сел на пол и медитировал. В воскресенье шесть часов делал гимнастику и отрабатывал удары. Поначалу он бил порывисто, яростно молотил руками воздух, представляя, как настигает предателя Бориса, но быстро, уже через час, начал выматываться. Вспомнив слова учителей, что ярость — худший советчик, успокоился, отрешился от всего лишнего, усмирил клокотавшую ненависть. Его движения стали плавными, спокойными, отточенными. Мышцы больше не перенапрягались и двигались в едином слаженном ритме. В таком режиме он проработал три часа, а когда закончил, с удовлетворением отметил, что у него осталось еще достаточно сил для продолжения тренировки, и он еще около часа метал сюрикены…Прошла неделя. Доска пришла в полную негодность, и Хигурэ уже собрался просить новую, но вечером 24 ноября в его дверь постучали. Сэм вернулся. Он заметно похудел, валился с ног от усталости, но был безумно счастлив и горд. Обессилено опустившись в давнишнее кресло, он с наслаждением закрыл глаза и медленно произнес:— Мы его нашли…И моментально уснул. Хигурэ не стал его будить, вместо этого осторожно перенес спящего Сэма на диван и накрыл пледом, а сам сел на стул в углу. Пусть Сэм отдохнет. Самое главное он сказал. Остальное сейчас неважно. Теперь предатель от них не уйдет. От него не уйдет…Когда через шесть часов Сэм проснулся, Хигурэ так и сидел в углу со стаканом минеральной воды, не спуская глаз с друга.— Как спалось?— Великолепно… Ты уж извини, что я так вырубился. За эти дни так толком поспать и не удалось…— Не стоит, можешь не объяснять… Есть хочешь?— Умираю.— В таком случае прошу к столу!На бесхитростный ужин, приготовленный Хигурэ из того, что было, Сэм набросился с поистине волчьим аппетитом. За едой о деле не разговаривали. Поев, долго, мелкими глотками пили чай. Хигурэ не торопил Сэма, ловя самого себя на неосознанном стремлении как можно дольше не начинать разговор. Почему? Потому что после того, как Сэм сообщит ему о местонахождении Бориса, Хигурэ отправится туда и убьет его. А ему очень этого не хотелось. Он вспомнил, как спас Бориса на той злополучной ферме. Как много позже Борис спас его, когда они угодили в подстроенную майором ловушку. Вспомнил, как они бок о бок стояли в контрольной комнате секретной базы ?Молота Тора?, как их пули дырявили тело ненавистного Вали… Как мог человек, прошедший через все это, подставить Хигурэ и его группу, послать их на верную смерть? КАК? Это не укладывалось у него в голове. Надо будет, глядя Борису в глаза, спросить у него. Задать один вопрос: ПОЧЕМУ?..— Должен сказать, за Борисом нам пришлось изрядно побегать. — Сэм поставил чашку на блюдце и, закурив извлеченную из серебристого портсигара сигарету, начал рассказ. — Восемь дней назад мой человек засек его в Лондонском аэропорту, начал слежку, которая привела его в небольшой городок Гластонбери. Но в самом городке Борис не задержался. Его больше интересовало небольшое строение в лесу... Понимаешь, о чем я?Хигурэ кивнул в знак согласия:— Знакомые места. Там у ?Молота? была какая-то радиорелейная станция. Моя группа как-то раз на нее наткнулась…— Точно-точно! Именно туда Борис и отправился. И провел там сутки.— Что ему там понадобилось?— Неизвестно. Надо будет обязательно туда заглянуть, но позже. Так вот, на следующий день Борис неожиданно покинул Гластонбери, и мы его потеряли. Никогда эти дни не забуду…— Но ты знаешь, где он?— Да, знаю. Мы искали его по всей Европе, даже в той ее части, которую контролируют русские. А в итоге Борис оказался ближе, чем мы думали.— И где же он?Сэм выдержал эффектную паузу, словно фокусник, собирающийся вытащить из шляпы кролика.— Прямо у нас под носом! В Швейцарии! На Боденском озере, неподалеку от Крейцлингена. Судя по всему, у него там специальное место для конфиденциальных встреч.Вот так вот. Сказал, что едет во Францию, а сам отправился в Англию, а затем на Боденское озеро. Еще одно доказательство в пользу их с Сэмом версии. К сожалению, далеко не последнее… Сэм сходил в прихожую и вернулся с пачкой фотоснимков. Молча протянул их Хигурэ. Тот, внутренне содрогаясь, распечатал ее и стал смотреть. На первых нескольких снимках был изображен с разных сторон небольшой домик на берегу, с небольшим причалом и ангаром для лодок. Как пояснил Сэм, других домов поблизости не было, поэтому домик представлял собой идеальное место для проведения тайных встреч с разными людьми. Например, с известным банкиром. Или с немецким генералом. Или… Хигурэ чуть со стула не упал. Это лицо он хорошо запомнил. Полковник Джонс собственной персоной! Вот это поворот… Хигурэ поднял глаза от снимков и посмотрел на Сэма, который сразу понял, какой именно снимок привлек внимание Хигурэ, и коротко кивнул:— Эта встреча состоялась два дня назад. Длилась около двух часов.— Джонс прячется где-то неподалеку?— Мой человек не следил за ним. У него не было предписания отслеживать перемещения посетителей. О том, что у Бориса был полковник Джонс, я узнал только тогда, когда мы проявили кассету.— А я думал, полковника отправили в США или попросту убили.— Мы все так думали. Но все оказалось не так-то просто.Действительно, все оказалось гораздо сложнее…— Когда мне отправляться? — спросил Хигурэ, закончив просматривать фотографии.— Когда ты будешь готов?— Я всегда готов.— Так чего же мы ждем? 11.Боденское озеро — Санкт-Галлен, Швейцария, 26—27 ноября.Буквально на следующий день Хигурэ уже наслаждался девственной природой побережья Боденского озера. Наверняка и тысячу лет назад окружающие деревья были столь же высокими, холмы — столь же крутыми, а вода в озере — столь же прозрачной. Несмотря на оживленное судоходство и появление на берегах озера множества разнообразных предприятий, власти граничивших с Боденским озером стран — Швейцарии, Западной Германии и Австрии — делали все от них зависящие для сохранения экологии этого райского уголка. Выбросы производственных отходов и степень их фильтрации жестко регламентировались, нарушителям грозили огромные штрафы, а то и тюремное заключение с конфискацией имущества. Наказание суровое, но, тем не менее, никто из промышленников и судовладельцев не возражал и не пытался каким-то образом обойти эти правила. Все понимали, что сохранение озера в чистоте выгодно, в первую очередь, им самим. Ведь Боденское озеро — это не в последнюю очередь богатые запасы рыбы и, что немаловажно, популярные курорты. Типичный случай гармонии интересов человека и Природы. К сожалению, весьма редкий.С поездкой проблем не возникло. Сэм предвидел, что Хигурэ изъявит желание кинуться в бой незамедлительно, поэтому привез с собой все необходимое снаряжение и документы. В паспорте рядом с фотографией Хигурэ значилось другое имя: Сатоши Осава. Этот самый Сатоши Осава сел во Фридрихсхафене на паром до Романсхорна, и к вечеру 25 числа уже сошел с трапа на швейцарскую землю. Переночевав в припортовой гостинице, он утром сел на автобус, шедший на запад до немецкого Констанца и совершавший промежуточную остановку в небольшом приграничном курортном городке Крейцлинген. Отсюда было рукой подать до небольшой бухты, на берегу которой стоял домик Бориса, который станет для этого выродка последним пристанищем.В Крейцлингене Хигурэ остановился в небольшом отеле на берегу озера. Сезон закончился, наплыв туристов схлынул, поэтому с номером проблем не возникло. Несмотря на налетавшие время от времени порывы холодного ветра, день был погожим. До вечера Хигурэ все равно было нечего делать, поэтому он взял напрокат лодку и несколько часов нарезал круги по гладкой как зеркало поверхности сине-зеленой воды. Озеро оказывало смягчающее действие на климат прилегающей местности, поэтому снег тут выпадет еще нескоро… В полуметре от лодки Хигурэ заметил быстро промелькнувшую серебристую спину крупной рыбы, по всей видимости, налима. Интересно, каково быть рыбой? А промысловой рыбой?.. Хигурэ никогда не замечал за собой тяги к философствованию, но сейчас был даже рад подобному настроению, позволявшему отвлечься от пульсирующей в мозгу навязчивой мысли о предстоящей операции. Операции… Интересно, как назвать человека, для которого убийство друга — просто очередная операция?.. Нет, не друга. Предателя. Из-за которого погибли ?Мастер? Репп, Фриц, Орлица, Аксель и Токи. На счету которого Ахмад, так и не ставший учителем Заиль, несостоявшийся композитор Олли… По какому праву он лишил их возможности реализовать себя в мирной жизни, которую сам же лицемерно предоставил? Как он сказал тогда: ?Ты будешь известным тренером, к тебе будут съезжаться ученики со всей Европы, называть тебя сэнсэем…? — хотя уже знал, что никто с этого задания не вернется. Что ж, Хигурэ объяснит ему его ошибку……Ровно в полночь он тайком покинул отель и направился вдоль берега на юго-запад. На нем был стандартный ?ночной? костюм и пояс с верными сюрикенами. Большего ему не требовалось. Застигнутый врасплох Борис не сможет оказать ему существенного сопротивления. Главное — полностью освободить душу от ненависти, загнать поглубже праведный гнев и жажду мщения, которые лишь помешают его миссии. Сначала надо допросить Бориса: узнать, кто еще из Часовых причастен к этой грязной игре; выяснить, что они затевают… Так много вопросов, так мало времени… Ничего, им хватит.Хигурэ старался держаться берега, лишь изредка углубляясь вглубь росшего на берегу леса, чтобы обойти стоявшие на берегу одинокие коттеджи. Нужный ему дом находился в пяти километрах от Крейцлингена. На основании фотоснимков Хигурэ определил для себя несколько ориентиров и был уверен, что не ошибется и не пропустит нужный ему коттедж. К тому же ночь была ясная, по воде озера пролегла лунная дорожка, и разведчик видел не хуже, чем днем.Вот и объект. Небольшая бухточка. Коттедж с причалом и ангаром для лодок. У причала восемь опор, вторая от берега с левой стороны расколота надвое. Вполне достаточно для точного опознания. Дверь на противоположной от озера стороне. Света нигде нет. Спит Борисович. Интересно, его кошмары не мучают? Все-таки столько людей на нем… Внимательно осматриваем дверь. Ничего подозрительного. Видать, в полной безопасности себя чувствует. Как дома. Ничего, скоро он осознает всю глубину своего заблуждения… Тихо отпираем отмычкой замок и, осторожно приоткрыв дверь, просачиваемся в тонкую щель. Ждем около минуты, пока глаза привыкнут к темноте, после чего, соблюдая полнейшую тишину, идем к лестнице в мансарду. Поднимаемся, держась стены, чтоб какая ступенька невзначай не скрипнула. Вот мы и на месте. Прямоугольная комната с высоким, выходящим на озеро окном. Окно зашторено, осталась лишь узкая щель, проникавший через которую лунный свет прочертил посреди комнаты узкую белую полосу. В темном углу в глубине комнаты стояла широкая двуспальная кровать, на которой, надев черную пижаму, спал Борис. Он лежал на спине, вытянувшись во весь рост и повернув голову к стене…Хигурэ потом так и не смог определить, что именно заставило его заподозрить неладное. То ли неестественность позы спящего, то ли неподвижность грудной клетки, то ли слабый специфический запах… Как бы то ни было, Хигурэ, повинуясь внезапному порыву, нашарил на стене выключатель, и в свете вспыхнувшей под потолком люстры с широким круглым абажуром его взору предстала ужасная картина.На краю кровати, у самой стены, лежал распростертый труп Бориса. Ночная сорочка, некогда светло-голубая, пропиталась кровью, и потому казалась в темноте черной. Лицо и тело хранили следы жестокого избиения и пыток. Сломанные пальцы с вырванными ногтями, многочисленные колотые раны и синяки, развороченный нос и распухшие губы… Похожую картину он уже видел. Именно так выглядел Лакруа… Как давно это было? Всего лишь полтора месяца назад. А кажется, в прошлой жизни…А на стене прямо над трупом — тот самый красный молот.Хигурэ опустился на колени и дико, страшно завыл. Это было выше его сил. Это было так неправильно. Выходит, они с Сэмом ошибались насчет Бориса. Иначе зачем ?Молоту? убивать его?.. Хотя почему обязательно ?Молоту?? Может, это сделало то самое ГРУ… Например, за то, что Борис ДЕЙСТВИТЕЛЬНО решил распустить организацию? Тогда все понятно — его устранило свое же начальство. Чтобы не мешал.Но это может означать только одно — опасность нависла над всеми Часовыми. И в первую очередь над Сэмом, который теперь, после смерти Бориса, становился главой организации. Они должны встретиться сегодня днем в Санкт-Галлене, но время не терпит. Надо его предупредить как можно скорее…ТЕЛЕФОН! Вот он, на столике подле кровати… Но пользы от него никакой. Выведен из строя, умело и профессионально. Черт, что же делать?.. Обыскать дом, вот что. Вдруг убийцы оставили следы...Но осмотреть дом ему так и не удалось. Только Хигурэ спустился на первый этаж, как услышал нарастающий вой сирен и увидел через окно два мчащихся к дому автомобиля с синими проблесковыми маячками. Полиция. Как же они не вовремя… А главное, кто их вызвал? Не Борис же… Бдительные соседи услышали крики?.. Но в пределах слышимости нет ни единого дома… Случайный путник?..ИЛИ ЭТО — ОЧЕРЕДНАЯ ЛОВУШКА?!Хигурэ опрометью кинулся на второй этаж и распахнул окно. Почему-то беседовать с представителями закона ему совершенно не хотелось. Он услышал, как пронзительно завизжали тормоза, как хлопают дверцы автомобилей, как полицейские начинают ломать входную дверь… Остальное его не интересовало. Часовой выбрался через окно на покатую, крытую черепицей крышу, съехал к краю и спрыгнул вниз. Топот и крики приближались, полицейские обходили дом с обеих сторон. Хигурэ огляделся. Спрятаться совершенно негде. Если бы не предательница-Луна, он мог бы прижаться к стене и затаиться, но на освещенной мертвенным светом стене он в своем костюме был видным за километр черным пятном. Придется драться… Хигурэ метнулся к углу и затаился. Буквально через секунду из-за угла вылетел полицейский и тотчас рухнул, сраженный резким ударом в солнечное сплетение. Путь свободен. Хигурэ перескочил через поверженного стража правопорядка, судорожно хватавшего ртом воздух и безуспешно пытавшегося сообщить своим коллегам что-то очень важное. Хигурэ не стал дожидаться, пока к нему вернется возможность говорить, и на предельной скорости скрылся во тьме. Дело было за малым: в кратчайшие сроки добежать до отеля и незаметно пробраться в номер, чтобы утром, как ни в чем ни бывало, спуститься к завтраку и узнать от хозяйки шокирующую новость о том, что в одном из коттеджей неподалеку обнаружен обезображенный труп. И он, сокрушенно качая головой, будет говорить разные банальности, и ни одна живая душа не узнает, что он имеет к этому происшествию самое непосредственное отношение. Потом он покинет отель и отправится на вокзал, где сядет на поезд до Санкт-Галлена. Нельзя было терять ни минуты.В основном все так и получилось. Единственное отличие заключалось в том, что ?узнать? о ночном происшествии Хигурэ, то есть Сатоши Осаве, пришлось не от хозяйки гостиницы, а от двух полицейских, которые с утра пораньше начали опрашивать население окрестных городков. Ну еще бы, для тихой Швейцарии подобное зверское убийство было чем то из ряда вон выходящим, и на его раскрытие и поимку, как сказал один из полицейских, ?этой банды изуверов? были брошены все силы. К своему глубочайшему сожалению, мсье Осава ничем не мог помочь следствию, так как он здесь человек новый, никого не знает, а ночью спал аки младенец. Но если вдруг что-то услышит или увидит, непременно сообщит по указанному на карточке телефонному номеру…Устроившись поудобнее на мягком сиденье в вагоне поезда, Хигурэ закрыл глаза и, освободив разум от всего лишнего, глубоко задумался. Ему не давала покоя мысль о том, что они с Сэмом могли ошибиться. А вдруг Борис ни в чем не виноват? Но если это так, к чему такая таинственность? Зачем он ездил в Англию? Как объяснить его встречу с Джонсом? Почему он распорядился не посылать за группой самолет? Как отмахнуться от всех этих фактов, которые недвусмысленно указывают на предательство Бориса?..А вдруг всем этим фактам есть вполне невинные объяснения?Зачем он ездил в Англию? Мало ли, зачем. Обычная деловая поездка… Почему именно Галстонбери, на бывший объект ?Молота Тора??.. Ха, сам же на свой вопрос и ответил. Вот именно что ?бывший?! А если сейчас это база английской ячейки Часовых? Как все просто… Да, но при этом Сэм ничего об этом не знает… Но, как сказал наш Кулибин, ?каждый сверчок должен знать свой шесток?… С натяжкой, но допустимо. Что там у нас дальше?Таинственность. И тут все просто. Борис ?всего лишь? опасался утечки информации. Да, он скрыл свой маршрут даже от Сэма. Ну и что? В конце концов, он перед Сэмом отчитываться не обязан. Не был обязан…Не отвлекаться! Что там еще?Почему не послал за группой самолет? Действительно странно… А с другой стороны, его могли дезинформировать. Тот же самый пока неизвестный предатель мог подсунуть ему ?стопроцентно проверенные? сведения о гибели всех без исключения членов группы. Опять все просто, как дважды два.Но как объяснить его встречу с Джонсом?И снова Хигурэ осенило. А ее и не было! А фальшивые фотографии Сэму просто подбросили! Как и снимки с той фабрики… НУ КОНЕЧНО ЖЕ! Вот и разгадка! Предатель — один из доверенных людей Сэма! Или даже несколько из них! Они нашли Бориса, сфабриковали доказательство его вины, а потом убили, чтоб замести следы. БОРИСА ПОДСТАВИЛИ! А они, два дурака, поверили в это!.. Тем более надо поскорее поговорить с Сэмом. Он вполне может оказаться следующей мишенью! Кошмар… И почему этот поезд такой медленный?!Каким бы медленным ни был поезд, но в Санкт-Галлен он прибыл точно по расписанию, в 12.41. До назначенного времени оставалось еще более двух часов, но Хигурэ незамедлительно отправился на место встречи, чтобы все как следует разведать. И выяснить, не крутится ли кто посторонний поблизости.В качестве места встречи Сэм предложил площадь перед историческим музеем, одной из главных достопримечательностей Санкт-Галлена. Здесь всегда многолюдно, поэтому не составит труда затеряться в толпе. Хорошая маскировка. Но приходится быть вдвойне внимательным, чтобы выявить возможную слежку. Именно этим он сейчас и займется.Хигурэ встал у ограждения смотровой площадки, с которой открывался великолепный обзор всей площади. Мысленно разбив окружающее пространство на сектора, он поочередно изучил каждый, после чего начал сначала, теперь уделяя внимание более мелким деталям, потом еще раз и еще. После пятого прохода у него в мозгу отпечаталась картина площади во всех подробностях. Теперь ему хватило бы самого поверхностного взгляда, чтобы уловить малейшие изменения. Поскольку пока ничего и никого подозрительного он не увидел, можно было все внимание сосредоточить именно на изменениях обстановки.На площадь выходили два проспекта. По ним беспрестанно сновали автомобили. Подъезжали и отъезжали такси, изредка появлялись автобусы с туристами. Сэм должен был подъехать по правому проспекту, поэтому через некоторое время Хигурэ сменил позицию, перейдя в другой конец смотровой площадки. Оттуда правый проспект просматривался лучше. Повторим процедуру…Все оставшееся до встречи время Хигурэ провел на площади, то поглядывая на площадь, то оглядываясь назад, на здание музея, то наблюдая за другими людьми на смотровой площадке. Время от времени он спускался вниз, доходил до угла одного из проспектов и осматривал близлежащие магазины и подворотни в поисках подозрительных праздношатающихся типов. При этом его самого незаметным назвать было никак нельзя, но он не видел никого, кто мог бы наблюдать за ним. Никто подолгу не задерживался без причины ни на площади, ни на площадке. Никто не прогуливался взад-вперед со скучающим видом, не читал, сидя на скамейке, подолгу одну и ту же страницу газеты или книги. Все те, кто всем своим видом показывали, что кого-то ждут, дождались своих партнеров и ушли. В соседних домах никто не стоял подолгу у окна, не приподнимались осторожно задвинутые шторы, не блестели на солнце линзы биноклей или оптических прицелов. Никто не сидел безвылазно в припаркованной машине, разве что таксисты, но они были настоящими таксистами, в этом Хигурэ был уверен. Однако чем меньше времени оставалось до назначенного часа, тем больше Хигурэ внутренне подбирался и концентрировался. Все равно самым ответственным моментом оставались три часа пополудни. Время встречи. Именно тогда все должно решиться окончательно…Без пяти три. Ничего подозрительного. Хигурэ в который уже раз сменил позицию, переместившись на левый край смотровой площадки. Оглядел прилегающий к площади участок проспекта. Чисто. Ждем дальше.Три часа. Откуда-то издалека донесся звон колокола. Три гулких удара. Теперь внимание. Не среагировал ли кто из прогуливающихся граждан? Не выдал ли себя какой замаскированный соглядатай? Не мелькнуло ли что-нибудь подозрительное в окне напротив? На все вопросы ответ отрицательный. Неужели чисто? Это не может не радовать, но момент истины пока не настал. Вот прибудет Сэм…Вот и он. По проспекту двигался Опель ?Кадет? с ?родными? номерами. Солнечные блики на затемненном лобовом стекле мешали разглядеть лицо водителя, но это, вне всякого сомнения, был Сэм. Перед выездом на площадь он чуть притормозил, пропуская пешехода. Краем глаза Хигурэ зафиксировал какое-то подозрительное движение на другом проспекте, посмотрел туда и обомлел. Около тротуара затормозил большой грузовик с брезентовым верхом, водитель которого тут же выскочил из кабины и скрылся из виду. Но не это было самым страшным. Страшным было то, что сбоку на брезенте был намалеван ярко-красный молот…Дальнейшие события Хигурэ наблюдал как в замедленной съемке. Вот пешеход проходит, на миг останавливается и заносит ногу, чтобы ступить на тротуар. В ту же секунду из ближайшей подворотни, которую Хигурэ проверил раз десять, выскочил человек с черной сумкой через плечо, в которую он запустил обе руки. Хигурэ молниеносно перемахнул через ограждение, чем вызвал смятение среди прохожих, и, приземлившись на ноги, помчался туда, на ходу выуживая из пояса сюрикен. Только бы успеть. Хорошо, что Часовые пользуются бронированными автомобилями…Однако человек с сумкой это знал. Поэтому выудил из сумки не пистолет и не автомат, а гранату. Советская РПГ-40, противотанковая, фугасная, с ходу определил Хигурэ и закричал:— СЭМ! ГРАНАТА!Ближайшие прохожие шарахнулись от него, как от чумного, а он все бежал, хотя знал, что не успеет. Он видел, как мужчина, коротко размахнувшись, метнул гранату в Опель и моментально юркнул назад, в спасительную подворотню. Хигурэ тоже резко затормозил и кинулся на землю. Увидел, что водитель ?Опеля? смотрит на него во все глаза, и еще раз закричал, что есть мочи: ?ГРАНАТА!?. Но было слишком поздно. РПГ-40, описав широкую дугу, ударилась о крышу автомобиля в районе заднего сиденья и с гулким грохотом взорвалась. В трех ближайших магазинах взрывной волной выбило витрины, прохожие попадали на тротуар. Разлетевшиеся во все стороны обломки Опеля решетили стены домов, корежили соседние автомобили, пронзали людей… Потом взорвался бензобак, и в небо взметнулся столб огня и дыма. Но это было только начало. Один за другим взорвались еще два соседних автомобиля, сея вокруг себя смерть и разрушения. Все звуки тонули в море криков. Охваченные паникой люди бежали прочь с проклятой площади. Слышались плач и стоны раненых, кого-то громко и протяжно звали по имени. Это был сущий ад...Вдали завыли сирены. Хигурэ медленно поднялся на ноги, машинально засунул сюрикен назад в пояс и поплелся к тому, что осталось от машины Сэма. Он шел, как сомнамбула, не разбирая дороги. Один раз споткнулся обо что-то и чуть не упал. Посмотрел под ноги и увидел человеческую ногу. Переступил ее и пошел дальше. Нет, его видом оторванных конечностей не испугаешь… Он подошел к Опелю так близко, насколько позволял источаемый охваченным огнем автомобилем нестерпимый жар, и некоторое время тупо смотрел в огонь, пытаясь разглядеть в бушующем пламени малейшие человеческие очертания. Потом обессилено опустился на усеянный камнями, стеклом и металлом тротуар и обхватил голову руками. Сначала Борис, теперь Сэм. И снова этот проклятый красный молот… Нет, это надо остановить. С него хватит…Так он и сидел, обуреваемый страстями, не замечая раскиданные трупы, суетящихся пожарников, полицейских и медиков. Сидел, отмахиваясь от попыток каких-то людей помочь ему подняться, не слыша их вопросы и никак не реагируя на просьбы и приказы. Но в конце концов поднялся и, сопровождаемый санитарами и полицейскими, побрел к столпившимся на площади машинам ?Скорой помощи?. Его осмотрел врач, и когда оказалось, что серьезных увечий нет, его сменил полицейский.— Сomment vous appelez-vous?— Простите, я по-французски не понимаю… Вы говорите по-немецки?— Как вас зовут? — повторил полицейский свой вопрос на немецком.— Хи… Сатоши, — чуть не проговорился Хигурэ. Подумал про себя: ?Вот смеху было бы, если б оказалось, что у меня документы на другое имя…?— Хи Сатоши?— Нет. Сатоши. Сатоши Осава.— Японец?— Да.— Что вы здесь делали?— Пришел в музей… — ?будем стараться по возможности говорить правду…?— Где живете?— В Нагасаки, — ?изобразим некоторый шок…?— Нет, здесь где живете?— Здесь? Пока нигде. Не успел остановиться в гостинице…— Что, с самолета — сразу в музей?— Нет, с поезда, — ?по существу вопроса ответить нечего, поэтому ответим уклончиво…?— Где ваш багаж?— Багаж… Там, на смотровой площадке… Коричневый саквояж…Полицейский крикнул кому-то, и вскоре Хигурэ принесли его саквояж. Он сразу обхватил его обеими руками, прижал к себе и не отпускал.— Вы что-нибудь видели? Где вы были, когда это случилось?— Я был наверху. На площадке. Увидел, как подъехал грузовик. Большой такой. С намалеванным красным молотом… А потом взрыв…— Вы видели преступников?— Преступников?— Водителя грузовика, например?— Нет, не заметил. Хотя меня удивило, что он быстро выпрыгнул из кабины и куда-то убежал…— Куда?— Куда-то туда, — Хигурэ махнул рукой в сторону проспекта.— Внешность его не запомнили?— Я далеко был…— Понятно… Если что вспомните, перезвоните нам, хорошо?— Обязательно. Спасибо.— Вам помощь никакая не нужна?— Нет-нет, спасибо большое…Полицейский ушел. Хигурэ еще несколько минут посидел, созерцая панораму подлинного светопреставления. Врачи и полицейские, убирающие трупы. Пожарные, тушащие горящие автомобили. Шныряющие тут и там ушлые репортеры, пытающиеся взять интервью у всех сразу, причем одновременно. Полицейские, из последних сил сдерживающие натиск толпы. Группа важных чиновников, старательно отводящих глаза от раскиданных тел и их фрагментов. Этот кошмар жители Санкт-Галлена запомнят надолго…А что прикажете делать ему?Борис убит. Сэм убит. Он остался один. Куда идти? Кому довериться? Ведь никто кроме Сэма, даже не знает, что он жив…Значит, надо воскреснуть. Хигурэ рывком поднялся, и пошел в сторону вокзала. Он поедет в Андер. В Штаб. Там его место. Его дом. Он найдет предателей (сегодня он убедился, что их несколько). Это его долг. Его прямая обязанность. 12.Андер, Швейцария, 27 ноября.В начале восьмого вечера Хигурэ сошел с поезда в Тузисе, ближайшем к Андеру городке, в который можно было попасть по железной дороге. Уже почти совсем стемнело, повсюду зажглись огни. Решив не толкаться в переполненном автобусе, Хигурэ взял до Андера такси. Как только он в Санкт-Галлене сел в поезд, его тут же сморил сон, и всю дорогу до Тузиса Часовой провел в забытье, выпав из этого суетного мира. И теперь с лихвой наверстывал упущенное, слушая неумолкающего таксиста, которого просто распирало от желания поделится последними новостями. Точнее, новостью, которая на сегодняшний день была только одна — атака террористов на мирный Санкт-Галлен. Узнав, что Хигурэ, то есть Сатоши, как раз оттуда, шофер загорелся желанием узнать все, как говорится, из первых рук, и всю вторую половину пути жадно внимал каждому слову очевидца, время от времени цокая языком, качая головой, причитая и поддакивая, при этом просто сияя. Еще бы, ведь сегодня, придя домой (или в бар), он с важным видом закурит трубку, закинет ногу на ногу и со скучающим видом перескажет жене (или коллегам) рассказ пассажира, оказавшегося непосредственным участником тех кровавых событий…Хигурэ вышел за два квартала от Штаба и дальше пошел пешком. Интересно, что он скажет? Как отреагируют его товарищи на его возвращение и на страшные новости? Как он им все это расскажет? Где взять слова, чтобы описать все пережитое? И, самое главное, поверят ли они ему?Приближаясь к конторе, Хигурэ все больше и больше удивлялся. Свет везде горел, но здание казалось брошенным. Площадка для автомобилей была пуста. Мрачную картину дополняли холодный ветер, гонявший сухие листья, и протяжный скрип качающегося над входом фонаря. Часовым овладело мрачное предчувствие. Неужели он снова опоздал, и неизвестные террористы успели наведаться сюда? А может, они нанесли удар одновременно со взрывом в Санкт-Галлене? Ладно, что гадать… Хигурэ набрал полную грудь воздуха и потянул на себя дверь. Никаких следов перестрелки или борьбы не было, что уже хорошо. А вот отсутствие дежурного на входе — это уже хуже. Ладно, идем дальше.Перед тем, как войти в кабинет директора, Хигурэ постучал. Изнутри не донеслось ни звука, поэтому он повернул ручку и вошел, мысленно приготовившись к любым ужасам…НО ТОЛЬКО НЕ К ТАКОМУ…Директор Берт Хартманн, для своих просто Барни, сидел, как всегда, за своим столом, и что-то читал. Хигурэ кашлянул. Барни поднял голову и посмотрел на него сквозь стекла очков. В следующий миг его лицо исказила неподдельная ненависть, рука скользнула под стол и Хигурэ явственно расслышал щелчок взведенного курка. Он метнулся вправо, а туда, где только что была его грудь, с грохотом ударила пуля. Хигурэ перекатился, не сводя глаз с директора, который, вставая, вынул из-под стола руку с дымящимся ?вэблеем?. Грохнул еще один выстрел, и пуля просвистела в дюйме от головы разведчика. Не став дожидаться, пока директор опустошит весь барабан, Хигурэ бросился к нему и в прыжке ударом ноги выбил оружие. Револьвер еще не успел упасть, а разведчик уже схватил директора за грудки и прижал локтем к стене. Хартманн тяжело дышал, лицо налилось кровью, а широко раскрытые глаза глядели на Хигурэ с такой ненавистью, что Часовой опешил.— Эй, Барни, ты что, белены объелся? — гневно прокричал он.— Предатель! Предатель проклятый! И у тебя хватило наглости вернуться сюда после всего того, что ты совершил?! Но ты ничего здесь не найдешь! Слышишь? НИЧЕГО!У Хигурэ перехватило дыхание.— Это я предатель?!— ДА! Предатель и убийца! УБИЙЦА!— Убийца?..— А КТО?! Убил Бориса, Сэма и всех остальных!!!Что это, интересно, за ?остальные? такие? Хигурэ со всей силы встряхнул директора, так что с того упали очки.— ЧТО ТЫ, ЧЕРТ ТЕБЯ ВОЗЬМИ, НЕСЕШЬ?!— Ничего, Сэм предупредил, что ты вернулся и можешь явиться сюда. Штаб эвакуировали. Ты опоздал, сволочь!..Он еще что-то кричал, но Хигурэ его практически не слышал. Его словно хватили обухом по голове.— СЭМ ПРЕДУПРЕДИЛ?! ЛИЧНО?!— Конечно, лично!.. БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! — с этими словами Хартманн с невиданной силой оттолкнул чуть ослабившего хватку Хигурэ так, что тот упал, и метнулся к лежащему на полу револьверу. Хигурэ попытался схватить Барни за ногу, но тот увернулся, схватил револьвер и развернулся, собираясь выстрелить, но Хигурэ в прыжке настиг его, и начал выворачивать руку с оружием. Однако Хартманн дрался с поистине нечеловеческой силой, а может, это была переполнявшая его ненависть… Как бы там ни было, такого сопротивления от директора фирмы-прикрытия Хигурэ никак не ожидал. Они все боролись и боролись. Ствол револьвера глядел то в пол, то в потолок, но никому из них никак не удавалось направить его на соперника… Неизвестно, сколько еще продолжалась бы эта схватка, если бы дверь кабинета вдруг не распахнулась. На пороге возникла затянутая во все черное фигура Часового-солдата со ?стерлингом? с глушителем в руках. При виде его Барни радостно закричал:— НАКОНЕЦ-ТО! УБЕЙТЕ ЕГО!Солдат ничего на это не ответил. Он молча вскинул пистолет-пулемет и нажал на спуск. Хигурэ оттолкнулся от директора и упал на пол под прикрытие стола. Но стрекот заглушенной стрельбы все равно раздался, и Хигурэ наблюдал, как пули дырявят дергающееся при каждом попадании тело Барни. Потом стрекот прекратился, и тело директора, рука которого все также сжимала револьвер, а лицо сохранило выражение искреннего удивления, рухнуло на забрызганный кровью паркет. Хигурэ тут же рывком подтащил тело к себе и вырвал из мертвых пальцев оружие. Стрельба возобновилась, теперь пули решетили стол, но Хигурэ использовал в качестве щита тело убитого Хартманна, и потому не пострадал. Как только пальба прекратилась, Хигурэ рывком поднялся и одним выстрелом сразил солдата, не успевшего скрыться за стеной. В барабане осталось еще три патрона. Добраться бы до ?стерлинга?… Позади разведчика раздался звон разбитого стекла. Хигурэ резко развернулся и всадил пулю в черный силуэт. Силуэт, захлебнувшись криком боли, исчез. Минус два. Сколько их еще?.. Хигурэ рванулся к лежащему возле двери ?стерлингу?, но из прихожей раздался стрекот как минимум двух автоматов, и ему пришлось прыгнуть за угол. Как отсюда выбраться? Окно? Кто знает, сколько их там, в кустах… Спуститься в штаб? Оказаться в ловушке… СТОП! В столе у Барни должен быть автомат! Хигурэ сделал кувырок к столу, всадив по ходу пулю в засевшего в противоположном от двери углу солдата. В ответ снова застрекотали очереди, но противники явно стреляли вслепую, и все пули прошли мимо. Часовой рывком выдернул потайной ящик стола, упав при этом на спину, а на него свалился автомат Томпсона образца 1928 года с плоским магазином на тридцать патронов. Это уже кое-что… Упал он, как оказалось, очень удачно, потому что раздавшаяся сзади очередь изрешетила то место, где секунду назад были его голова и спина. Запрокинув голову, Хигурэ выстрелил и последним патроном сразил стрелка наповал, попав тому точно в голову. Отсутствие слаженности действий противника его порадовало. ЕГО группа так бы не действовала… Он передернул затвор автомата и бросился в левый дальний от двери угол. Ну хорошо, что теперь? Ждать, пока они начнут применять гранаты? Эх, ему бы парочку… Интересно, сколько еще врагов осталось? Четверых он уже уложил. Если это боевая группа, то их еще двое или трое. Если больше… В коридоре еще как минимум один. На дворе неизвестно сколько… Не высунешься. Стемнело совсем, а эти в черном, их так сразу и не увидишь. А он для них будет черным пятном на желтом фоне… ЧЕРТ, И КАК ЭТО ОН СРАЗУ НЕ СООБРАЗИЛ?!Хигурэ вскинул автомат и двумя выстрелами разнес висевшую под потолком люстру. Комната мгновенно погрузилась во мрак. Пусть поиграют по его правилам… Он достал из пояса сюрикен и медленно пополз к двери, стараясь не попасть в квадрат света. Никого не видать. Где там можно спрятаться? За стойкой дежурного, за углом… ИДЕЯ! Хигурэ бросил в дверной проем разряженный ?вэблей?. Раздались крики ?ГРАНАТА! ЛОЖИСЬ!?, и из-за угла метнулась тень. Враг бежал быстро, но недостаточно быстро, а потому получил пулю. Хигурэ поднялся и выпрыгнул в прихожую, в полете поворачиваясь и целясь в другой угол. Там никого не было. Не теряя ни секунды, Хигурэ расстрелял лампу в прихожей, потом прополз за стойку дежурного и затаился. Пусть теперь попробуют его достать… Несколько минут ничего не происходило, потом до него донесся тихий шорох. Кто-то крался к двери. Шорох приближался. Хигурэ осторожно выглянул из-за стойки, которая не прилегала вплотную к стене, поэтому через узкую щель можно было видеть, что происходит возле дверей. Он увидел тень сидевшего на корточках человека. Какое-то время тень не двигалась, потом человек сделал шаг и прижался к стене рядом с дверью. ?Пойдет на счет “три”!? понял Хигурэ, досчитал до трех и, резко встав на колени, убил покинувшего свое укрытие врага броском сюрикена в голову. Тот, не издав ни звука, растянулся на асфальте. Еще минус один… Затрещали выстрелы, и Хигурэ снова пришлось залечь. Пули впивались в стойку, рикошетили от стен. С громким звоном разлетелись вдребезги окна. Хигурэ с ног до головы обсыпало осколками, опилками и кусочками штукатурки. Стреляли, казалось, целую вечность, и прекратили также внезапно, как и начали. Да сколько же их там?! Хигурэ вскочил, погасил выстрелом каким-то чудом уцелевший после обстрела фонарь над дверью, но выходить не стал. Наоборот, на предельной скорости бросился назад в кабинет и рыбкой выпрыгнул через разбитое окно. Сгруппировался, перекувыркнулся и грохнулся в кучу опавших листьев. Выстрелов не было. Он огляделся и никого не увидел. Он был один.Что ж, прекрасно. Он обыскал два лежавших под окнами трупа. Его добычей стал ?стерлинг? с глушителем и четыре запасных магазина. Так уже лучше…Пожалуй, только сейчас до него дошел весь трагизм ситуации. Ему, Часовому, приходилось убивать других Часовых, считавших ЕГО предателем, и готовых пристрелить на месте… Но если это Часовые, почему они убили Барни? Случайно? Непохоже было… ЕГО СНОВА ПОДСТАВЛЯЛИ! Хигурэ снова осмотрел трупы. Он этих людей не знал. Конечно, он не мог сказать, что знает в лицо абсолютно всех Часовых, но память на лица у него была хорошая, и уж в швейцарской группе он знал всех. Другая группа? Почему? Нет, это не Часовые. От сердца немного отлегло. Но сути дела это не меняло. Все равно, судя по реакции Барни, для всех Часовых именно он — предатель…ТАК СКАЗАЛ СЭМ.Но почему? Хигурэ решил, что понял. Чтобы обмануть настоящих предателей, пустить им пыль в глаза, усыпить их бдительность, вынудить совершить ошибку, выдать себя. Неплохо придумано. К сожалению, теперь, после гибели Сэма, никто не сможет подтвердить его невиновность…Остается одно — самому найти настоящих предателей…Интересно, куда эвакуировали штаб? Куда угодно. Мало ли в распоряжении Часовых таких вот фирмочек. Черт, и обратиться не к кому…КУЛИБИН!Они работали вместе. Он поверит рассказу Хигурэ…А ЕСЛИ ПРЕДАТЕЛЬ — ОН?!Хигурэ криво усмехнулся. Тогда с ним тем более стоит побеседовать. Но это все потом. Сейчас надо заняться оставшимися врагами…Никаких проблем с двумя последними псевдо-Часовыми у Хигурэ не возникло. Это были люди умелые, тренированные. Единственное, чего им не хватало, так это опыта действий ночью. Они играли на его поле, и шансов у них не было никаких.Вытерев сюрикен о штаны последнего поверженного врага, Хигурэ спрятал его назад в пояс. Потом занес все трупы в здание и запер двери одним из ключей со связки, взятой у мертвого Хартманна. Ему они все равно уже не нужны, а Хигурэ пригодятся. Особенно ключ от Мерседеса, который Барни по обыкновению поставил не на площадке, а позади здания. Спускаться вниз Хигурэ не стал. Да ему бы это и не удалось. Тайная дверь была наглухо заварена. Барни не солгал. Штаб действительно эвакуировали.В таком случае, по коням! Курс на Ганновер!