2 (1/1)

I wanna leave, I wanna runGive me a reason, something to run from—?Трое. Ещё собака,?— слова вываливались из него грузно, а падая, словно производили слишком много шума. Так что потом приходилось долго молчать, чтобы снова собраться.—?Ты ведь никому больше это не рассказывал, да, Робби? Подробностей того дня.—?Нет,?— Робби подтянулся в кресле, стараясь сесть ровно. В кабинете было слишком светло, так что от глаз доктора Ван де Берга невозможно было спрятаться. У него вообще были такие глаза, от которых не спрячешься, как будто нарочно. Серые на бронзовом веснушчатом лице. Робби почувствовал, как вопреки его воле, уголки губ поползли вниз. Ему казалось, сейчас расплачется. Доктор что-то коротко записал в своём блокноте.—?Ты принял девять таблеток.—?Я не пытался убить себя. Просто…-, Робби сжал виски пальцами. —?Я просто хотел, чтобы все это закончилось. Боль была невыносимой. Я разозлился из-за того, что прописанная доктором Баккером доза не помогает, и решил выпить больше. Думал, полегчает. Я ведь сам вызвал скорую помощь. Это не было попыткой… —?он не договорил, потеряв нить разговора. Уставился на свою потрепанную обувь.Этим кроссовкам не было даже года, и Робби только сейчас заметил, что шнурки на них разной длины. На правой ноге узел получился с длинными хвостами, на левой короче. Как такое возможно? Он приподнял брюки, чтобы взглянуть внимательнее. Так и есть. Тошнота подступила к горлу. Но надо было вести себя естественно. Постараться по крайней мере. Показать этому доктору Ван де Бергу, что все у него нормально.Как такое допустили на фабрике?—?Робби? Давай все-таки вернёмся к тому дню. Ты помнишь, какая была погода?—?Погода? —?Робби с трудом переключил внимание. Глаза доктора подействовали на него как гипнотический маятник, и он проговорил монотонно. —?Разумеется, я помню. Было солнечно. В первой половине дня, да,?— Робби уставился на задники фоторамок, расставленных на столе доктора, гадая, кто на фотографиях.Дети? Жена? Родители? Домашние питомцы? Ему хотелось взглянуть. Просто, чтобы успокоиться и не думать об этом больше. У себя дома он не держал ни одной фотографии. Было что-то жуткое во всех этих улыбчивых взглядах, направленных на тебя, когда ты один. Доктор Ван де Берг выглядел спокойным, даже несмотря на то, что с этих фотографий на него смотрели, и Робби это удивляло.—?Расскажи подробнее,?— попросил он.—?Про что?Это было ошибкой. Робби понял, как только заметил, что доктор снова что-то записал.—?Про погоду, Робби,?— мягко напомнил Ван де Берг,?— Ты сказал, что в первой половине дня было солнечно.—?А нам обязательно все это…все это вспоминать?—?Это часть терапии.—?Мне не по себе от того, что вы все записываете. Я чувствую себя лабораторной крысой.—?Я могу убрать, если тебе не комфортно.Робби не стал ему на это ничего говорить, но доктор сам положил и папку, и карандаш на стол.—?Все,?— его губы сложились в мягкую улыбку, и Робби подумал, что он совсем не похож на врача. Его предыдущий доктор никогда не улыбался, сидел в халате, у которого правый нагрудный кармашек постоянно был оттопырен. Робби ни на что тогда не мог смотреть, только на этот кармашек. И думать, что у него там лежит.—?Почему вы не носите халат?Доктор Ван де Берг снова улыбнулся и тяжело вздохнул, так словно этот вопрос ему задавали по сотне раз в день.—?Простите, я не хотел…—?Ничего, ничего. Ты тоже можешь задавать мне вопросы. В конце концов, это же справедливо, правда?—?Правда,?— неуверенно кивнул Робби.—?Это неудобно. В смысле халат, натирает подмышками.Робби тоже выдавил из себя подобие улыбки. Кресло, в котором он сидел, казалось ему слишком мягким. Приходилось держаться за подлокотники, иначе казалось, что его засосет. Руки уставали.—?А почему доктор Баккер больше меня не ведет?С Баккером было привычно. Он не задавал много вопросов, просто выписывал таблетки. Они с Робби как будто сошлись на том, что обоим с друг другом не комфортно и не донимали друг друга. Робби понимал, что это не очень профессионально, но все же.—?Доктор Баккер ушел на заслуженный отдых, Робби. Теперь с тобой работаю я, если ты не возражаешь.От усилий, которые приходилось прикладывать для того, чтобы держаться ?на поверхности? кресла, задрожали руки. Робби снова окинул взглядом кабинет. Очень светло. Хотя на улице было сумрачно, и который день лило словно из ведра. За дверью этого кабинета остался шумный коридор, в окно было видно только серое небо. Можно было подумать, что они тут с доктором Ван де Бергом в каюте какого-то корабля. Робби вспомнил как шел сюда.Несмотря на то, что лил дождь, на улицу высыпала целая прорва народа. Все куда-то спешили, пихались, машины брызгали грязью. Он попал в человеческую пробку. Ему стало плохо, его рвало в закоулке, пахнущем мочой и помойкой. Там же в этом закоулке, Робби привел себя в более или менее божеский вид, обтерся салфетками, которые у него всегда были при себе, и сидел полчаса, прислонившись лбом к холодной стене. Это всего лишь люди. Они такие же, как ты. Они не сделают тебе зла. Они даже не хотят тебя касаться, точно так же, как и ты этого не хочешь. Но дыхание перехватывало, кружило голову. Он терялся в пространстве и времени, чувствуя под ногами не твердый асфальт, а мягкую болотную жижу, которая обязательно утянет в свою склизкую темную пучину. Помогла только таблетка, наспех проглоченная даже без воды.На прием он опоздал, но доктор ничего ему на это не сказал. Сейчас Робби чувствовал себя в относительной безопасности. Если бы не это кресло. Пересесть тут было некуда, а говорить Ван де Бергу, что кресло втягивает его в себя, Робби не хотел.—?Как твоя нога, Робби?—?Отлично.Доктор пошевелился в кресле, отодвинул свою папку с записями подальше.—?Давай с тобой договоримся об одной вещи?Робби кивнул.—?Как только ты переступаешь порог этого кабинета, ты становишься самым честным человеком на земле.—?А вы?Он думал, что доктор его осадит, потому что все же понимал?— быть доктором и быть пациентом разные вещи. Доктор не обязан изливать ему душу и становиться его другом. Да Робби этого и не желал.—?Я тоже.Робби только глянул на него исподлобья. Выводить доктора на чистую воду он совершенно точно не собирался. Компания оплатила ему эти сеансы, отправила в отпуск за свой счет, и он должен был пройти весь курс. Врач сам должен был решить, когда Робби можно будет отпустить. И Робби хотел, чтобы это произошло как можно быстрее.—?Нога не болит,?— соврал он. Ван де Берг пристально взглянул на него, но спорить не стал.—?Хорошо. Значит курс обезболивающих я корректировать не буду.—?Нет, все в порядке,?— Робби проглотил слюну, скопившуюся во рту, и ему показалось, что это движение выдало его ложь. Он и сам не знал, почему соврал. Может, потому что уже не верил в то, что лекарства способны ему помочь. Может, потому что эта боль делала его живым. Как будто боль служила доказательством того, что он еще способен что-то чувствовать. Сейчас ему было страшно от нее избавиться.—?Ну, так что? Расскажешь мне все с самого начала?Робби плотнее сжал подлокотники и прочитал на табличке, которая лежала на столе:?Доктор Маркус Ван де Берг?—?Как я уже и сказал, было солнечно. В первой половине дня.***А потом начался ужасный ливень. Йенс передал Робби визгливую, дрожащую собачку, и Робби нехотя принял. Даже сунул ее под куртку. Жалко было псину.—?Аарон, приятель, ты действительно думаешь ей понравится?—?Я обещал ей сегодня привезти, а мы уже опаздываем! —?Аарон сунулся на заднее сидение, где помимо него уже сидел Можо и какой-то парень, которого Йенс вез с собой, потому что тому тоже срочно нужно было попасть в Брюгге. —?Давай мне эту уродину,?— Аарон протянул руки. Робби только немного приоткрыл полы куртки, псина высунула куцую морду и снова исчезла у Робби подмышкой.—?Не хочет,?— крикнул Робби, усмехнувшись. В пелене дождя они друг друга едва слышали. —?Оставь пока у меня!Аарон кивнул и хлопнул дверцей машины. Йенс прыгнул на водительское сидение. Завел двигатель. Робби юркнул следом, на переднее сидение. Захлопнувшаяся дверь отделила их компанию от дождевого шума и ветра.—?Как вы там? Умещаетесь?—?Тесно как в общественном туалете,?— буркнул Аарон.—?Поезд отходит через час, еще успеваешь,?— Йенс поправил зеркало заднего вида.—?Мы и так опаздываем, не собираюсь я тащиться на поезд.Робби вытянул ремень безопасности, и Йенс при этом смерил его ироничным взглядом.—?Серьезно?—?Что?—?Это,?— он кивнул на ремень.—?А что такого? Я уже рефлекторно.Йенс хмыкнул. Сам не пристегнулся. Он никогда не пристегивался, говорил, что ремень душит, что впивается в шею и постоянно поправлять его во время вождения он не может. Дворники на лобовом стекле остервенело счищали дождевую влагу.Собака снова показала востренькую мордочку, а когда Робби потянул руку, чтобы погладить ее в приступе жалости, оскалилась и опять спряталась.—?Не могу поверить, что Амбер хотела на день рождения это существо.—?Эй, полегче,?— Аарон наклонился вперед, словно пытался удостовериться действительно ли собака настолько уродлива. —?У этой шавки даже паспорт есть.—?И она, наверное, будет спать с Амбер чаще, чем ты, чувак,?— хохотнул Можо. Робби в зеркало увидел, как Аарон пихнул его в бок. Машина, наконец, тронулась. Йенс аккуратно вырулил с парковки и вскоре они уже ехали, встроившись в автомобильный поток.—?Пробки сраные,?— Йенс посигналил кому-то впереди, на что получил такой же протяжный и злой сигнал. —?Урод.—?Слушать чего будем или как? Я спать хочу, подыхаю прям.—?Ну так спи.—?Потом буду себя как говно чувствовать. Робби, вруби что-нибудь.Робби послушно потянулся к магнитоле, включил радио. Оно шумело и шуршало, но Робби покрутил ?кнопку? и нормальная станция нашлась. Звучала какая-то клубная долбежка, и Робби подумал, что самое то, чтобы не заснуть, только убавил немного звук. Уже темнело, когда они выедут на автостраду, будет совсем ночь. Ему нравилось ехать куда-то ночью.Дождь, фонари и фары, мелькающие за окном, музыка, теплая псина у него под курткой все это навевало дрему.Прежде чем закрыть глаза он почему-то глянул на ремень безопасности рядом с Йенсом и испытал какое-то неясное беспокойство по поводу того, что Йенс не пристегнут. Сказать ему, попросить? Засмеет. Робби еще немного боролся со сном, думая о том, что до сих пор не знает имя парня на заднем сидении, и что вообще видит его впервые. В какой-то момент Робби вырубился, а потом очнулся резко от того, что собака под курткой вдруг зарычала. Он испугался, что придавил ее ремнем, но, когда очнулся и проверил, все было в порядке.Уже совсем стемнело. Радио работало, а взглянув в зеркало, Робби увидел, что все трое позади спят. Йенс сосредоточенно рулил.—?Долго еще ехать?Йенс зевнул, почесал в затылке.—?Еще час где-то.В багажнике лежала коробка любимых Амбер пирожных, от которых жутко воняло топленым маслом. Аарон и слушать не хотел, когда ему сказали, что точно такие же можно купить и в Брюгге. Она хочет из своей любимой кондитерской и все. У нее, в конце концов, день рождения. Сейчас, чувствуя этот запах и проведя почти весь день на одном кофе, баночке пива и паре сырных крекеров, Робби чувствовал голод вперемешку с тошнотой. Поскорее бы доехать, думал он. Эти выходные ему хотелось посвятить отдыху совсем другого рода. Конечно, он любил Амбер, но мысль о том, чтобы ехать на ее день рождения в другой город, почему-то вызывала у него тягучее чувство лени и уныния.—?Эй,?— Можо, проснувшись, потянулся к ним с заднего сидения. —?А вы что будете Амбер дарить?Робби обернулся, чтобы ответить, но его губы только раскрылись для того, чтобы произнести слова. Йенс рядом грязно выругался, псина под курткой засуетилась, Робби повернулся, чувствуя безопасное натяжение ремня.***—?Не заставляйте меня.Доктор Ван де Берг подвинул свое кресло ближе к столу.—?Мне очень жаль, если ты подумал, что я тебя заставляю. Сделаем перерыв?Робби взглянул ему в глаза, в своем собственном кресле он держался уже из последних сил.—?Можно мне выйти?—?Конечно.Не слишком здоровое поведение, подумал Робби, когда коридорный шум втянул его в себя. О том, чтобы избавиться от доктора быстро, теперь не могло быть и речи. В голове у него отчетливо звучал собачий скулеж, и пока бежал до туалета, зажимал уши. Абсурд. Как он мог подумать, что Ван де Берг купится, что удастся разыграть перед ним нормального. Никто бы не поверил в эту нормальность, особенно врач.Он включил воду, не рассчитал, слишком большой напор, и ему обрызгало весь перед рубашки. Хлопнула кабинка туалета, кто-то вышел, поглядел на Робби подозрительно и пристроившись возле соседней раковины, принялся мыть руки. Робби инстинктивно подался в сторону. Куртка осталась в кабинете доктора, но Робби решил, что не вернется туда ни при каком условии. Он уйдет отсюда, придет домой, туда, где ему спокойно, где нет этого гомона, где никто не задает вопросов, и все снова будет хорошо. Какао или горячий шоколад. Может, Робби посмотрит что-нибудь. Это поможет гораздо лучше, чем все эти разговоры. Таблетка снотворного за ноутбуком, он уснет и даже не заметит этого. Но на улице дождь, как же без куртки? При том, что идти будет пешком.—?С вами все в порядке?Робби дернулся. Парень за соседней раковиной смотрел на него с беспокойством, застывшем в карих глазах.—?У вас, э… —?он кивком указал на рубашку Робби, на которую все еще нещадно брызгало из крана. Робби закрыл вентиль крана и выскочил за дверь. Странно, но в коридоре стало тише. Мягкий ковролин заглушал шаги, пахло кофе из автомата, где-то звонил телефон. Если Робби сбежит, Ван де Берг ничего ему не сделает, Робби точно знал. Он же не в больнице, верно? Никто его не заставляет таскаться на эти сеансы. Только тот факт, что услуги оплачены, и оплачены не самим Робби. От одного раза ничего не будет, подумал Робби. В следующий раз приду. В следующий раз. Это его успокоило.Дождь все еще капал, когда Робби выбрался на воздух. В такую погоду с ногой было особенно тяжело. Этого вида боли Робби боялся сильнее всего. Ноющего, тягучего, сводящего с ума. Атмосфера утопающего в серости и воде города давила на него сильнее, чем когда-либо. А каждый новый толчок боли заставлял думать о том, как ужасно Робби повел себя с доктором. Просто сбежал, оставив того дожидаться, обманул, много раз, и насчет боли, и насчет того, что хочет выйти, насчет таблеток. Как теперь вернуться? По крайней мере, хорошо, что этого не придется делать сегодня.Дома у него не получилось ничего из того, что он себе нафантазировал, стоя у раковины туалета. Снотворное закончилось. Ему теперь казалось, что даже таблетки не помогли бы вырубиться, такой сильной была боль. Хотелось расковырять проклятую ногу, так словно боль имела физические очертания, словно она пряталась там, под кожей, и ее можно вырезать оттуда. В тот вечер он придумал для себя единственное спасение.

—?Я не думал, что ты когда-нибудь мне позвонишь.—?Я… —?Робби отошёл в сторону, пропуская его в квартиру. —?Я в общем-то и не собирался.—?Но позвонил.Он уже вошёл, но Робби все равно смотрел только на обувь. В прошлый раз это были строгие туфли, сейчас кеды. В прошлый раз он говорил, что провалил собеседование. В прошлый раз Робби, обессиленный лежал в постели, глядя на его смуглую спину и выпирающие позвонки, размышляя над хрупкостью человеческого тела. Над тем, какими беззащитными на самом деле являются даже самые сильные мужчины. Он глядел на лопатки, которые складывались и взмывали вверх словно крылья, когда этот парень наклонялся вперёд, подбирая с пола свою одежду. На его локти, кожа на которых была темнее, на ягодицы и шею, и думал, что все это нужно было облечь в ещё одну защитную оболочку. Что в одежде люди не кажутся ему такими уж уязвимыми, что одежда создаёт иллюзию безопасности.—?Зачем ты позвал меня?Робби с трудом поднял на него глаза, с трудом оторвался от шнурков на кедах, которые небрежно болтались и точно были мокрыми. Может даже, он наступил на них несколько раз, пока шёл сюда. Заметил, что под худи у него была ещё водолазка. Серый тренч, шарф, небрежно обёрнутый вокруг шеи. Он выглядел защищённым.Как ему ответить? Не хотелось ничего говорить, что-то доказывать, объяснять. Хотелось, чтобы было как в прошлый раз, без разговоров, без жалости. Хотелось, чтобы он сам все понял, чтобы не говорил ничего такого, от чего Робби станет еще хуже, чтобы не упрекал за этот звонок. Робби и вправду не собирался звонить. Он даже этот номер его обнаружил спустя неделю в своей корзинке с ключами, хотел даже выкинуть. Но почему-то сохранил, и вот спустя три месяца позвонил, в тайне желая, чтобы трубку не подняли, чтобы номер был с ошибкой, чтобы этот парень сказал, что у него нет времени. Ничего из этого не случилось, и пока он ехал сюда, Робби думал о том, что не откроет дверь, что притворится, будто его нет дома. И боялся. Боже, как же он боялся этой встречи, задыхаясь от страха, он клял себя за то, что совершил этот звонок.Робби думал, что когда взглянет в его глаза, увидит в них пренебрежение, что-то такое, что снова заставит его пожалеть о том, что позвонил. Но там было только спокойствие, зеленые воды гладкого, как стекло озера, какая-то почти монументальная уверенность в себе, уверенность в том, что все это правильно. И Робби проникся, пусть на время, но каким-то образом это спокойствие передалось и ему, придавило страх, окутало собой и послало по всему телу маленькие горячие искры, так что Робби взглянул ему в глаза снова, и получил на это тонкую улыбку. Он не осуждал. В конце концов, они оба ничего не теряли от этой встречи.Конечно, потом все закончилось. Закончилось в тот момент, когда их тела перестали быть одним целым, когда между ними с треском разорвалась связующая нить, и когда Сандер заснул крепким сном здорового человека. Робби смотрел на безупречную чистоту его кожи, а затем долго, с чувством тайного стыда и стеснения, разглядывал собственное тело, так не похожее на тело этого парня. За последние месяцы Робби здорово похудел, шрамы на его теле, словно зазубрины на дереве, хранили в себе истории, которыми не хотелось делиться. Ни с кем, даже с этим дурацким доктором Ван де Бергом. Почему вообще он вынужден вываливать на кого-то свои мысли?Сандер спал, а Робби наблюдал за ним, сидя на постели, обхватив руками колени, как будто хотел стать ещё меньше, чем был, наблюдал за тем, как поднимается и опадает его грудная клетка, которой по странному убеждению Робби нужно больше кислорода, чем любому другому человеку.Его поражала безмятежность, выписанная на этом лице, и снова кожа, которую разгладили и расцеловали солнце и сон. Было такое ощущение будто Робби случайно наткнулся на какое-то спящее животное, сытое и разморенное после тяжёлой охоты. Его страшно было потревожить. Поэтому Робби встал, в темноте наткнулся только на какой-то свой свитер. Не хотелось греметь шкафами и что-то искать, только выскользнуть отсюда поскорее. Всего на мгновение в сизом ночном окне он увидел собственное отражение, тень себя прошлого.И проникся бесконечным стыдом к себе, к своему телу, похожему на отломанную ручку, которую пытались приладить к кружке. Ничего не получится. Он сбежал на кухню, жалея, что позвал этого парня к себе. Отсюда уже не сбежать, нельзя будет втайне выскользнуть из собственного дома и дожидаться где-нибудь на улице, пока Сандер проснётся.Сандер…как странно было теперь звать его так. На кухне, крошечной, как и все в этой квартире, пахло грязной посудой. Она высилась в раковине, накопленная за несколько дней. А Робби даже и не помнил, чтобы столько ел. В пепельнице, которой он пользовался довольно редко, лежала пара сплюснутых окурков, ?кольцо? от пива и несколько спичинок. Курил Робби мало, тяги к этому не было, он и сам иногда в процессе, когда дым вился перед глазами, не понимал, зачем это делает.Что делать, когда он проснётся? Когда придёт сюда и спросит что-нибудь будничное? Улыбаться ему? Попросить уйти? Или самому всё-таки уйти? Выйти во двор, перейти дорогу и оттуда наблюдать за своими окнами, за тем, как он выйдет из подъезда, покинет эту улицу, больше никогда не звонить ему. Было холодно, Робби пожалел, что не стал искать в той комнате брюки, только этот свитер, который был велик ему на размера два. Колючий и грубый, в который, впрочем, хотелось закутаться с головы до пят.Робби подтянул колени, приподнял свитер и укутал им ноги тоже. Сразу стало теплее. Хотелось, чтобы это тепло обняло его с головы до ног, чтобы сделало невидимым, чтобы Сандер, когда проснётся и забредёт сюда, ничего не заметил. Чтобы шерстяной комок, валяющийся где-то под столом, не вызвал у него никакого интереса и подозрений. Но это все глупости, так? Ты ведь сам ему позвонил, сам умолял прийти, ты сам хотел, чтобы он взял тебя в этой постели, чтобы заставил забыться. В прошлый раз это помогло. Какой ты человек после этого? Лицемер. Трус. Почему ты думаешь, что имеешь право вмешивать в своё дерьмо невинного человека? Что можешь брать от него то, что тебе нужно, и думать, будто он сумеет прочесть твои мысли, уйти, не потревожив тебя? Какой чудовищный эгоизм.Он закрыл глаза, чувствуя страх и стеснение в груди. Надо уйти. Оставить ему какую-нибудь записку. Сначала найти брюки, проскользнуть обратно в комнату, быть тихим. Одеться и выйти на улицу, глубоко дышать свежим ночным воздухом, ждать.Что насчет доктора? Это все глупо. Никто ему не поможет. Может быть, переехать отсюда? В место, где никто не будет его знать? Где не будет почти каждая улица напоминать ему о том, что было прежде. Где не встретишь людей, которые тоже помнят.Доктора…разве хоть один из них помог ему? Те, которые лечат боль, которые выписывают ему таблетки и говорят, что все в порядке, что физически он здоров, которые не верят ему, когда он говорит, что боль все равно осталась, что никакие таблетки уже не помогают. Они, должно быть, думают, что он врет, что изощряется во вранье для того, чтобы получить дозу. И те, другие доктора, которые лечат душу…эти еще хуже. Но куда идти? Он чувствовал себя беспомощным и безнадежно слабым. Ведь даже вот за штанами своими и то боится сходить, что уж говорить о переезде.В конце концов, проникнувшись идеей о том, что сбежать из собственного дома лучше всего, Робби тихо прокрался обратно в комнату. Сандер все еще безмятежно спал, отшвырнув от себя подушку. Робби на мгновение замер в дверях. Кроме этого имени?— Сандер?— он же ничего об этом парне не знал. И даже спустя три месяца это не казалось ему проблемой. Скорее преимуществом. Его радовало то, что даже на этот раз Сандер не был любопытным и не пытался лезть в душу.Штаны лежали на полу у кровати. Робби наклонился за ними, стараясь не обращать внимание на лицо спящего Сандера.—?Куда это ты собрался?—?Я просто хотел одеться,?— Робби ответил дрожащим голосом. Лучше бы ему и дальше сидеть на кухне. Он успел только поднять штаны с пола и нелепо прижать их к паху.—?Это ни к чему.Он ничего не успел на это возразить, и никогда бы не подумал, что кто-то со сна может действовать так быстро и ловко. Потому что времени между тем, как он наклонился за своими штанами и тем, как лежал теперь, придавленный чужим горячим телом, прошло всего ничего. Пара секунд.—?Ты хотел сбежать, не так ли?Робби отвернулся, не в силах смотреть ему в глаза.—?Тебе пора уходить,?— Робби и сам удивился, как это у него хватило смелости сказать такое. Смелости, чтобы сказать, глядя в глаза, однако же, не хватило. Он лежал, отвернувшись, глядя на распахнутую входную дверь и чувствуя, как Сандер изучает его взглядом.—?Ладно,?— наконец, выдохнул он, подарив Робби облегчение и тупую грусть из-за того, что все происходит именно так, вину, из-за того, что он пользуется человеком, а получив желаемое, просто требует скрыться с глаз. Никто не учил его быть таким человеком, Робби таким никогда не был. —?Но сначала ты сделаешь для меня кое-что.И снова реакции Робби были слишком медленными. Куда-то полетели штаны, которые он прижимал к себе. Робби повернулся к Сандеру лицом, и снова прочел в его глазах злость, как тогда, в самый первый раз, когда не захотел поцелуев и сказал, что не хочет знать его имени. Ощущать чужую наготу теперь было почти неприятно. Чувство вины не позволило ему сопротивляться, поэтому даже, когда Сандер развернул его спиной к себе, Робби не издал ни звука. Хотя боль, затаившаяся было на время, теперь вспыхнула с новой силой, послав взрывную волну по всему телу. Робби зажмурился, чувствуя, как волосы в беспорядке, рассыпанные по плечам, теперь наматываются на кулак Сандера.Он ушел почти сразу после того, как все закончилось. Быстро оделся, ни разу даже не взглянув на Робби и громко хлопнул дверью. Все было кончено, и Робби не понимал радует это его или огорчает. Он все еще пытался восстановить дыхание, но каждый раз, когда казалось, что все уже в порядке, где-то под диафрагмой чья-то невидимая рука словно сжимала все его внутренности в кулак и давила, давила из него жизнь. Он принимался дышать, вдыхать кислород все чаще и активнее, а насыщение все никак не наступало.Аарон, приятель, ты действительно думаешь ей понравится?Робби уткнулся лицом в подушку и лежал так, пока не стало тяжело дышать. Быть одному здесь было просто невыносимо. Быть одному. До сегодняшнего дня он как-то не особенно задумывался о своем одиночестве. Даже был рад ему. А сейчас… Сейчас он не чувствовал в себе сил, чтобы с этим одиночеством покончить. Какой-то замкнутый круг. Откуда люди вообще берут на подобное силы?Уже светало. Робби вдруг заметил шарф, небрежно лежащий у порога. Не его шарф, а Сандера, и вспомнил про свою куртку, оставленную у доктора Ван де Берга. К доктору нужно было вернуться. Обязательно.