Глава VI (1/1)

Ксентарон не забыл о надобности сражения с Метелью, он не забыл и не потерял из вида бывшего Хранителя золотых драконов. Этот суровый мир ничего не забывает. Столетия под толщей снега и льда не просто закалили характер планеты и жителей, а проморозили насквозь. Пусть ледяной дракон нынче в советниках у новоявленного Владыки, а сам он - вальяжно развалившийся на троне - слишком горяч для медленно оттаивающей ледяной пустыни. Ксентарон вытерпит и это, в конце или покорившись и поддавшись огню своего Господина, или сломив его и уступив советнице. В ледяной драконице люди видели славную замену когда-то золотому дракону, случись восстание против него. Но пока все шло мирно. Народ жил, присматривался и приценивался к новой власти, занимался своим делом, незаметно внося вклад в возрождение мира. Этим Владыка озадачился в первую очередь, отставив на время даже ремонт собственной башни. Когти и лапы нового - уже драконьего - правления только начали сжиматься вокруг шара планеты. По документам и части традиций Гилтиас уже являлся повелителем всего Ксентарона. Только Ксентарон был об этом не уведомлен. Из не так давно набранных воинов уже собрали отряды и отправили сначала в ближайшие земли, затем дальше и еще дальше с вестью о том, что трон больше не пустует. Каждый народ, каждая деревня, каждое сословие воспринимали новость по-разному. Постепенно у Метели сложились списки лояльных и готовых жить под короной, сомневающихся, отказавшихся и не давших ответа. Не советнице этим заниматься, но временно деваться некуда. Скоро управление делами башни она отдала одному из старших эльфов, оставшихся еще из свиты Деймоса. Позже передала все дела окрестных земель еще одному эльфу, а информацию от разведок и появившихся у них шпионов почти насильно забрал представитель гномов - изгнанник из гор, провинившийся как раз шпионажем. Не прошло и трех лет, в ведении Метели осталась только главная ее забота, сидящая на троне и изучающая собственное расписание. - Я вижу слово "выходной"? - Гилтиас покосился на драконицу, неизменно стоящую по левую руку. - После стольких лет?! - Три года в масштабах жизни дракона - неделя. А вам бы вообще помалкивать, - Метель обращалась официально, все-таки они были на публике. На владыку не смотрела, предпочитая следить за рабочими, приводящими тронный зал в порядок после очередной ссоры повелителя и советницы. - Чуть свободная минута выдавалась, она сразу превращалась в час, а то и день. Сложно сказать, работали ли вы вообще. - Работал, - прошипел дракон и терпеливо сжал зубы. Не хватало снова сорваться на ледяные провокации. Еще не все гобелены на стенах после прошлого раза просохли. - Над техниками настольно-напольного секса? - драконы не смотрели друг на друга, но взметнувшаяся огненная ладонь замерла в трех сантиметрах от ледяной щеки. - Не знаю, - Метель как ни в чем не бывало пожала плечами. - Лично я - работала. Но даже при этом три года пролетели как неделя. Кажется, еще позавчера ваше величество выползли из подземелья, еле держа себя в вертикальном положении. - Не напоминай. - Или подожди-ите... - Метель! - Нет, из подземелья было давно, а вот когда ты на трясущихся ногах из постели выполз... - Прекрати. - Ты тогда выдал фразу про "инцест - дело семейное"? - Чт... Инцест?! - Гилтиас встал, но даже так продолжил смотреть на Метель немного снизу вверх. Видимо, сегодня тоже без скандала не обойтись. - Не ты ли говорил, что Такхизис тебе как мать? - драконица не заметила как перешла на фамильярный тон. - Говорил. - В тот раз, когда фраза про инцест была бы уместной, ты выползал как раз из-под Госпожи. - Мы же договаривались... - Угомонись, - Метель усадила дракона на место, надавив на плечи. - Поучился бы у меня сдержанности. - Вот еще, - Гилтиас недовольно фыркнул. По мнению придворных, они отлично уравновешивали друг друга. И если ходили какие-то разговоры про Метель, как лучшую кандидатуру в правительницы, то быстро прекращались с одной простой мыслью: она точно заморозит Ксентарон снова. Доказательств тому было море: жители строящегося столичного городка могли наблюдать по три зимы на неделе, если у советницы было скверное настроение. Пускай два противоположных дракона уживаются вместе и периодически устраивают небольшой конец света. Это лучше очередных вечных льдов или всемирного сожжения. Нежелание Метели начинать очередное выяснение отношений с применением острых льдин и огненных бурь спасло тронный зал и быстро охладило Гилтиаса, за что он был ей благодарен. Кем из-за периодических вспышек гнева считают его придворные, владыка предпочитал не знать. Его побаивались, иногда опасались лишний раз подойти с просьбой лично и все адресовали через советницу. Он сам боялся. Был уверен в себе, держался достойно, но непрестанно его трясло внутри от страха собственной злости. Попытки держать себя в руках часто оказывались провальными, на безобидные вопросы вырывались резкие ответы, и дракон язвил против собственного желания. Колкие слова срывались с языка самостоятельно. Чтобы их придумать, сложить в предложение и произнести нужным тоном уходили считанные секунды. Хранитель золотых драконов не умел придумывать и говорить подобного, ему всегда казалось чудом так быстро подобрать нужную фразу, чтобы задеть ею собеседника. Владыка Ксентарона же умел отвечать сразу - резко, уязвляюще, всегда к месту. Не он, а злость говорила за него! Гилтиас отказывался верить в то, что произносит он сам. Пусть Метель дальше смеется и говорит, что все идет, как должно, и он просто учится говорить, что думает сразу и в лицо, не пряча обиду или злобу в себе. Да, по началу это может быть непривычным и неприятным. Как любой выход из уютного угла. Зато он больше не молчит! Пусть знают его неодобрение, пусть исправляются в угоду своему господину! Непутевый золотой дракон постепенно отращивал зубы. Еще не кусался, нет. Но уже примеривался, как это делать. Хуже стало, когда отдельные представители присягнувших народов начали докучать частыми приходами с просьбами о чем-либо. Они отнюдь не нищенствовали сами по себе, но считали отличной идеей выжать из союза с короной столько ресурсов, сколько смогут. При первых появлениях двух таких вождей Метель не иначе как на нюх определила их хитрую позицию и отсоветовала вообще что-либо им обещать и тем более давать. В ответ на нужное и своевременное (как позже выяснилось) предупреждение Владыка лишь привычно зафыркал и начал упрекать драконицу в чрезмерной жадности и жестокости к нуждающимся. Они с Метелью были на одной стороне, но продолжали не одобрять взгляды, поведение и друг друга в целом. Точно как в том случае. Гилтиас жаждал помочь, но не из искренних благих побуждений, как могло быть раньше, а просто потому что может, потому что чувствует всю силу своей власти над этими людьми и видит возможность прославиться доброй помощью народам под своим крылом. Метель отговаривала, убеждала оставить испрашиваемые просителями сокровища неприкосновенными для нужд двора и короны. Подвластные им люди должны обеспечивать богатствами их, а не наоборот. Где здоровый драконий эгоизм и хоть немного жадности? Но она всего лишь советник. В ее обязанности входит дать подсказку, высказать пожелание и последнее решение оставить за повелителем. В большинстве случаев все так и было: Гилтиас принимал ее позицию (часто нехотя), действовал по ее подсказкам, учился на ее примере. Но только не тогда, когда появлялась возможность показать себя - великого и умного повелителя целого мира, который сам знает как лучше, никого не слушает, своими поступками доказывает свою важность и значимость. Вождям было охотно разрешено использовать часть казны в своих нуждах. Подвох заметили, когда с золотом начало уходить более ценное сокровище - люди. Было решено закрыть на это глаза. Пусть уходят, раз что-то не нравится. Потенциальные предатели ему тут ни к чему. Лучше им быть явными и не здесь. Опомнился Владыка, лишившись всех рабочих с каменоломни, доставлявшей камень на починку башни. По бумагам быстро вычислили всех работающих на корону людей, попадающих в список интересов зарвавшихся лидеров. С ними лично Гилтиасом была проведена беседа, больше состоявшая из угроз и недовольного рычания. Тогда-то дракон и признал подобный способ ведения разговора полезным и перестал кривиться от собственных злых фраз. Все договоры были разорваны (некоторые даже в прямом смысле), а ворам ясно дали понять: путь в башню драконов им заказан. Гилтиас поручил Метели кристально понятно донести эту мысль адресатам. С задачей она справилась, вернув лидерам только вещи их послов с завернутыми в них угрозами Владыки. Разумеется, сам Гилтиас ничего не писал, но манеру его речи подделать легко, а копия личной королевской печати всегда была при драконице. Без подробностей Метель отчиталась о выполненной просьбе. Также умолчала о послах, сидящих в подземелье, непонятно на каких правах: то ли обычных пленников, то ли заложников. Предусмотрительно их разместили в той части подвала, где Владыка почти не бывает - самых дальних от его вторых покоев коридорах. Спустя месяц затишья, когда Гилтиас порадовался окончанию хотя бы этих проблем, к нему пожаловал визитер. Стражник отказался называть пришедшего на прием гостя и безмолвно пропустил вперед. - Ваше величество! - вождь степного народа подбоченился, храбрясь изо всех сил. Его в миг испугали сузившиеся до ледяных щелок глаза советницы. - Что же это вы, трон... греть умеете, а больше ни на что не способны? Кроме написания витиеватых угроз, конечно же. Но это можно делать, не вставая с трона. Вы бы делом, а не видом доказали, что годитесь быть правителем. Опешили оба дракона. Ступенька за ступенькой Метель начала спускаться к визитеру, словно подкрадываясь к добыче, но ее опередил горячий вихрь. Соскочив с трона, Гилтиас схватил наглеца за горло и впечатал спиной в стену. Страх гостя сменился паникой перед разгневанным чудовищем. Золотые глаза плавятся, начиная полыхать, когти впиваются под кожу, чешуя блестит на скулах, шее и кистях рук. Смотрит в глаза, скалит заострившиеся зубы, дышит отрывисто, тихо рычит. Постепенно хватка на горле слабеет, глаза застывают золотом, и дракон смотрит осмысленнее. С отвращением он роняет вождя на пол и отходит, встряхивая головой. Что бы это ни было, все понятно без слов. Покинуть тронный зал вождю помог тот же стражник, который запускал внутрь. Больше никого в тот день Владыка не принимал. Едва вся чешуя сошла на нет, удалился в свои покои и не выходил оттуда до утра. Никто не имел права входить в личные покои Господина. Особенно, если он там. Жители башни быстро запомнили это, так же как выучили, где его можно обнаружить, если не в тронном зале. Подземные покои - та самая комната, где он провел множество часов в объятиях Такхизис - быстро была обустроена сначала для жилья, пока в основных покоях меняют мебель, а затем для постельных развлечений. Понимание, зачем Деймосу такая огромная кровать, пришло быстро, но от идеи ее заменить дракон не отказался. Так в башне появилось два место, принадлежащих ему. В одно вхож только владыка да слуга, поддерживающий в комнате порядок. Во второе же... Иметь партнерш под любое настроение, готовых с ним уединиться, едва прикажет, - прекрасно. Иметь место, где при желании можно уместить их всех разом, - превосходно. Для этого оставлено то самое ложе, вокруг него размещено больше канделябров, у стен пара диванов для отдыха или наблюдения и даже есть небольшой стол на случай трапезы. Внимание служанок к нему, как к мужчине в первую очередь, радовало и только. Приятно знать, что им любуются, его хотят, с ним готовы лечь только что бы прикоснутся... Как там одна девчонка сказала? "Прикоснуться к самому красивейшему, что только могут предложить Ксентарону драконы"? Все это без малейшего гипноза, к которому драконы изредка прибегают для достижения своих целей. Он действительно чем-то неуловимым привлекал к себе женское внимание. Раньше... такого не было. Но чем дальше, тем сильнее разрасталась черная дыра в душе. То, что забрала Такхизис, медленно вытягивало за собой что-то еще. Гилтиас так и не разгадал, что оставило пустое место, но начал понимать, как его заполнить. Молчаливость или язвительность в беседах - тут уж как пойдет; новые одежды, сшитые по его желанию; восторг от внимания женщин, любование собой в окружении девушек, грозная Метель в советницах; почти вседозволенность - он ведь Владыка целого мира; понимание, что наконец-то может не строить из себя черте что в угоду другим; - осознанием этого он пытался забить растущую дыру. Пока получалось. В подземные покои Гилтиас мог уйти в любое время суток и разумеется в классическое для разврата время - ночью. Спать там не оставался никогда. Уснуть - ослабеть перед внешним миром и стать податливым для мира снов. Драконы спят чутко, но только не он, наконец-то заслуживший отдых от бессонного бдения на Острове длиной в несколько столетий. Спокойно заснуть бывший Хранитель мог только в одиночестве или в обществе кого-то, кому безоговорочно доверяет. Поэтому он предпочитал уходить в свои покои наверху и сворачиваться под одеялом на кровати, все равно казавшейся большой. Будь с ним рядом кто-то... Да нет, бред какой-то. Некому. Эту ночь, следующую и множество грядущих проспит один, а компанию ему будут составлять на другой постели. Заниматься Ксентароном Гилтиас начал только после беглого обустройства штата башни. Всего через пару месяцев ее коридоры снова полнились шумом разговоров и шагов. Стараниями Метели через год уже были слуги на каждую разновидность обязанностей, начиная готовкой и заканчивая чесанием спины Господина. Были даже отдельные люди для чистки стен от копоти факелов: один моет, другой придерживает ему лестницу. Из этих же слуг были девушки, согревавшие постель повелителю. Его обитель быстро ожила и продолжила существовать, как ни в чем не бывало. Не прекращающаяся беготня, вздохи ночных компаньонок вслед... Метель бывало часто сопровождала Владыку, видела и слышала все это, скрипела зубами, но молчала. То, как Гилтиас болтал с ней без умолку в первые месяцы, ясно говорило о его нужде в компании и собеседнике. По правде сказать, наличие в башне толпы даже радовало сначала: с разговором дракон мог подойти к кому угодно и не докучать советнице. Но почему-то от случая к случаю он продолжал рассказывать что-то ей. Роскошь на первый взгляд, показатель статуса. Он повелитель и может себе позволить такой размах в собственной башне. Метель хорошо понимала: это не так и не из-за этого. Это необходимость. На эту тему у них был ровно один разговор, снова едва не закончившийся погромом. Она знала все и без слов. Гилтиас боится одиночества, боится снова остаться в тишине и на свои слова в ответ услышать только эхо. Над таким даже она не способна издеваться. Просто не может, потому что помнит, каково это - быть в полном вакууме и говорить только со своим отражением и замороженными эльфами. Она тоже боится. Поэтому не гонит дракона, едва тот пристает с болтовней. Каких-то три года. Изменился когда-то добрый дракон не сильно значительно, всего лишь перестал замалчивать свои мысли и прятать желания. Такхизис дала ему лишь легкий толчок и возможность начать заново, более правильно и полезно для других и себя. Дальше он несется уже сам.