3: Тсу'Тэй (1/1)
Ничего. Пустота, ничего, кеу, "ноль". И боль, невыносимая боль. Я кричал, точно птица, и ничего не мог поделать, ни впиться зубами в рукоять лука, ни замолчать, ни… Эйва, Эйва! Боль. Везде боль. Детей на'ви пугали сказками: не заплетешь косу, придет змееволк и откусит ее. Вот какой ты, змееволк! Маленький, облеченный в "ходячий щит", со злым, белесым лицом таутуте. Страшно горела кожа на затылке, невыносимо, словно скатился в костер, и в то же время - ничего, страшная пустота. Лица братьев я видел уже как в дыму, не понял даже сразу, почему Норм оказался где-то на земле, почему ползает на карачках? А он умер, наш Норм, его застрелили, только демон остался! Голос его, а лицо белое.Боли я впоследствии почти не чувствовал: их лекарь, Макес, опоил меня какими-то незнакомыми травами, болтал - мол, это кожа порезанная болит, а "длинный мозг" не может… Не все равно ли? Джейксалли сказал, что так было с ним, когда в первом теле потерял ноги, только хромому в лесу не жить, а я теперь хром на оба крыла! Но… убей его соплеменники тогда, в его родном лесу, и где были бы все на'ви? Кто, кроме Джейксалли, сумел бы оседлать "последнюю тень"? Он выжил, хромой, и спас нас. Но какую хищную птицу могу приручить я, калека? Зачем, о, зачем я тебе, Эйва, почему не примешь меня в свои объятия?!Пустота первых дней сменилась худшим. Я стал ощущать, но совсем не то и не тогда, когда требовалось. Посреди ветви мне вдруг мерещилось, будто подо мной - икран, и ноги подламывались, уступая призрачным крыльям. Я шатался, ни к чему не годный, меня бросало на землю, на стены! Мой икран, Огнецвет, он вернулся ко мне, только чтобы страдать со мною: как же горько сильному зверю видеть хозяина падающим лицом в ручей, как умирающий старик! Он касался меня своей зубастой мордой, не понимая: я не взлечу больше. Макес говорил - это пройдет, мозг умеет меняться… Не все равно ли? Зачем? Макес болтал, Оматикайя молчали. Мо'ат заботилась обо мне, как родная мать; я сбежал от нее, как только смог удержаться на ногах. Их сочувствующие взгляды жгли, резали хуже ножа. Я жив! - хотелось крикнуть мне, - хватит оплакивать! И тут же: "я мертв". Оматикайя будто говорили: ты потерял то, что есть у нас! То, что делало тебя на'ви. Человеческое лицо Норма пугало меня до дрожи, человеческие лица лекаря и немногих избранных - отчаянно раздражали, потому что выглядели как враг, пахли врагом, но им не были. Уйдите! Уйдите! Я не хочу убивать соратников, но я хочу убить вас. Уйдите!Я долго пробыл возле жилищ людей - там обитал их лекарь, - и потому видел, как уходят в небо мои враги; и только когда вошел в силу, стал оглядываться вокруг и понял, что Джейксалли что-то прячет. Нет, я доверяю брату, как себе! Но нашествие таутуте не прошло нам даром. Мы стали хитрее и злее, больше похожи на них, и потому я непременно должен был узнать, кого или что он скрывал. Человека? Тем лучше! Это был настоящий враг, воин из джейкова клана, Маринов. Моя злость искала выхода и нашла; я созерцал его и думал: убью, но не сегодня, чтобы не расстроить планы вождя - верно, Джейксалли хочет его на кого-то обменять? В редких стычках между кланами такое случалось раз за восемь поколений, не больше. Я не знал тогда, ни кто он, ни как угодил в плен; не знал, что бывает на душе у таутуте. Я смотрел в его прозрачные глаза и видел только смерть.Наверное, потому я так испугался его вскрика. "Ты!" Да, я. Я, хромой и глухой, изуродованный тобой или любым таким же, никчемный. Я, живущий Эйвой и Эйве. Кто это - я? Я отвернулся, побежденный было страх одолевал меня волнами вместе со злостью, секунда - и я бы бросился на него. Поток его бранных слов ударил мне в спину, но… Назначался не мне, и был настолько внезапным, что я замер и вслушался, пораженный. Человек-с-неба даже не смотрел на меня, он поспешно шагал по площадке туда и обратно, метался, как угодивший в огонь змееволк, иногда ударяя кулаком по собственной ладони.- Черт! - орал он. - Черт! Это что за… Это, блять, ни в какие ворота не лезет! Это кто сделал-то? Я такому никого не учил, Боже правый! Блять! Они что, хотели, чтоб им тут пальцы по одному поотрывали? Потому что это ж совсем никуда, матерь их, не годится!Я слушал и не слышал. Кого ругает это странное существо? Воинов его клана, Маринов? Расхаживая так, он случайно повернулся ко мне правым боком, и я увидел пересекающие висок полосы: шрамы, следы когтей. Я почти не различал людей-с-неба, но шрамы эти запомнил: слишком дорого вышел нам тогдашний разговор, слишком велика была моя ошибка. Много раз я вспоминал его слова и думал: послушай я, будь я мудрее, был бы до сих пор жив Эйтукан и многие, погребенные ныне под обломками Келутрал! Всего раз я до сих пор побывал в деревне людей, но надежды моего народа не выполнил. Нет, я никогда не должен был стать вождем! Торук не предупреждает жертву, когда кидается ей на спину, а этот - предупредил. У вины моей было лицо: лицо врага с рассеченным когтями виском.- Ты! - вскричал уже я, отступая.Человек отшатнулся, сделал шаг назад, к укрытию, но тут же замер, силой остановил себя - на'ви не обманешь, я видел и чуял его страх. Я зашипел - он зарычал без слов, подняв кулак: безоружный, в тонкой тканевой одежде и с перебинтованными руками, он все же смотрел мне в глаза... Страшная досада овладела мною. Я развернулся, будто случайно хлестнув его хвостом - не я, моя падучая виновата! - и горделиво прошагал обратно, где меня ждал изволновавшийся Джейксалли.- Их оло'эйктан, - бросил я походя, - хорошо! Клан, конечно, захочет его выкупить и пойдет на уступки.Пускай знает, что я на что-то еще гожусь! Мысли людей злы и просты, я с легкостью способен их понять и еще повоюю.- Нет, - помолчав, глухо проронил Джейксалли. - Может быть. Не знаю.- Как? Разве клан может бросить...- Выберут нового и дело с концом. Люди с неба не ценят жизни братьев.- Тогда зачем… брат, - я взял его руки в свои. - Я назвал тебя вождем, и не беру слов обратно. Но жизни Оматикайя - моя жизнь, и силы Оматикайя - мои силы. Зачем им охранять ненужное? Зачем тебе человек?- Не знаю, - Джейксалли сжал мои пальцы. - Звучит нелепо, но я сам не знаю! Обменять, надавить на RDA… но мы попросту могли бы притвориться, что Макс и Норм - заложники! Что водители аватаров, то есть, остальные "демоны"...- Ты не глуп уже, Джейксалли, - пробормотал я вполголоса, - а я хоть и слеп, но не глазами. Эта жизнь должна быть принесена в жертву Эйве, хотя вина его, конечно, слишком велика, чтобы искупить ее смертью. Ты оставил его в живых… Ты скрываешь от меня что-то, чего боишься сам.- Тсу'тэй, это чертовщина какая-то! - воскликнул он. - Да что я тебе скажу? Ты в жизни не поверишь, я сам себе не верю! Я же дрался с Куоритчем не на жизнь, а на смерть, он совершенно сбесился, мы втроем не могли одолеть его "ходячий щит" - Нейтири, я и огромный палулукан! У меня и в мыслях не было брать его в плен - пока он жив, мы все в опасности…Он отпустил мои руки и отвернулся в полоборота, пнул какую-то лежащую на земле железку и тихо выругался по-английски.- Я верю Нейтири, как себе, - пробормотал он. - Она без раздумий убила бы Куоритча, защищая меня. Верю всему, что знаю с ее слов, но этого понять не могу! Тсу'Тэй…- Что! - в нетерпении воскликнул я, постукивая хвостом себя по голени.- На кончик ее стрелы села Атокирина, и вместо сердца Нейтири прострелила Куоритчу руки. Ребята вытащили его из "щита" без сознания - видно, задела какие-то болевые точки.Атокирина. Та же Атокирина, что сохранила мою мертвую жизнь. Ма Эйва, ма Эйва, что же ты творишь? Эйва не выбирала стороны, всегда лишь сохраняла баланс… Я улыбался, но внутри нарастал отчаянный крик.- Нейтири те Тскаха, - сказал я, - Нейтири Лучница! Она всегда прекрасно стреляла.