Глава вторая, в которой появляется таинственный студент, а дынная газировка сближает людей (1/1)

Новенький студент был высок, хорошо сложен и невероятно красив. Шан Цинхуа слышал, как две преподавательницы обсуждали его, думая, что одни в кабинете. Не забыли ничего?— ни длинные тёмные волосы, ни точёные скулы, ни стройные ноги. Упомянули и узкую талию, и весьма аппетитный зад, обтянутый строгими брюками, и тонкие артистичные пальцы. Цинхуа сидел тихо, как мышь, спрятавшись от сплетниц за горой папок с документами, и неистово краснел. Но не столько потому, что невольно подслушивал чужой разговор, сколько потому, что был во всём с дамочками согласен. Новый студент был, безусловно, горяч.Мобэй, так его звали. Цинхуа даже немножко гордился?— он узнал имя новенького самым первым, потому что заполнял на него документы. Правда, кроме имени и возраста?— Мобэю было двадцать?— ничего выяснить не удалось. Даже фамилию?— новенький её просто-напросто не указал. Цинхуа попробовал расспросить заведующего кафедрой?— ну нельзя же принять на курс человека вот так, без фамилии?— но тот лишь отмахнулся, велев оставить, как есть. Это означало пойти против правил, и Шан Цинхуа был ужасно заинтригован. Кто такой этот новенький, что ему позволено даже фамилию свою не называть?Мобэй перевёлся в их университет, чтобы окончить последний курс и получить диплом. Новый человек, да ещё такой импозантный, мгновенно обратил на себя внимание всей женской части потока, включая даже некоторых преподавательниц. Неудивительно, что слухи и сплетни разлетелись буквально в одно мгновение. Оказалось?— ничего необычного. Мобэй учился заграницей, но вынужден был вернуться на родину и пропустить год учёбы из-за тяжёлой болезни отца, а когда тот умер, взять на себя ведение семейного бизнеса.Правда, чуть позже выяснилось, что про бизнес слухи врали. Это было бы слишком круто. На самом же деле всем пока заправлял родной дядя Мобэя?— Линьгуан-цзюнь. А законный наследник должен был вступить в свои права только в свой двадцать первый День рождения.Поэтому оставшийся год Мобэй решил посвятить учёбе.Шан Цинхуа на новенького хоть и заглядывался, но особых надежд не питал. Мобэй был постоянно окружен толпой, большую часть которой составляли, естественно, девушки, и вероятность того, что этакий небожитель обратит внимание на неприметного лаборанта в растянутой толстовке и стоптанных кедах, был равен даже не нулю, а уходил в минус. В минус примерно бесконечность.Однако и остальным захомутать перспективного новичка оказалось совсем непросто. Может, на внешность Мобэй и был горяч, зато в общении оказался настоящей ледышкой. Он даже не пытался ни с кем сдружиться, почти демонстративно игнорируя все попытки сокурсников начать общение. А то и вовсе избегал. Выглядело это со стороны весьма высокомерно, но, как оказалось, тому были веские причины.И здесь Цинхуа вновь оказался немножечко впереди всей этой бурлящей вокруг Мобэя толпы, потому что причину нелюдимости выяснил довольно быстро.—?Такой высокий, темноволосый и выглядит, как хренов бессмертный демон? —?хмыкнул Ло Бинхэ, когда в одну из встреч Цинхуа рассказал им с Цинцю о новеньком.После инцидента с кружкой между друзьями воцарился относительный мир, и Шан Цинхуа, наконец, понемногу начал высовывать голову из своей скорлупы. Так что Цинцю даже не пришлось заставлять его пойти вместе с ним и Бинхэ поесть пирожных в недавно открывшейся новой кофейне. Ну, почти не пришлось. Понадобилось лишь мимоходом обмолвиться, что платит Бинхэ,?— и друг тут же выказал желание идти хоть на край света.—?Слу-ушай, а ты прав,?— мечтательно улыбнулся Цинхуа. Сравнение Бинхэ показалось ему куда удачнее?— не небожитель, демон. Холодный, высокомерный, неприступный. И такой невероятно красивый…Шэнь Цинцю раздражённо звякнул ложечкой о край чайной чашки. Этот затуманенный взгляд и томную улыбку он знал слишком хорошо. Маска коварного обольстителя юных неопытных душ была одной из многих в арсенале Цинхуа и использовалась для больших и шумных мужских компаний исключительно напоказ. Сколько же пошлой фигни Шэнь Цинцю наслушался с того времени, как ориентация друг друга перестала быть для них двоих секретом. Иногда Цинхуа откровенно заносило, и он буквально часами мог трепаться о сексе. Но, как частенько это и бывает, на самом деле дальше разговоров дело не шло, и в отличие от своей пошлой маски реальный Шан Цинхуа был закоренелым стеснительным девственником.Бинхэ знал Цинхуа не настолько хорошо, а потому подвоха не понял, приняв нарочито заинтересованный тон за чистую монету, и со всей серьёзностью огорошил вдруг:—?Держись от него подальше.Улыбка медленно сползла с лица Цинхуа, и взгляд из томного сделался напугано-удивлённым. Настоящим?— подумал про себя Цинцю. Слова Бинхэ, правда, заинтриговали и его тоже.—?Мобэй сектант,?— заявил Ло Бинхэ и, глядя, как вытягиваются лица друзей, припечатал:?— Вся их семейка долбанная тоталитарная секта.Ло Бинхэ познакомился с Мобэем, когда учился в университете заграницей. Нелюдимый и холодный парень чем-то привлёк его внимание, и Бинхэ первым подошёл познакомиться. Как ни странно, его Мобэй почему-то не игнорировал, и между молодыми людьми установилось некое подобие приятельских отношений, так что Бинхэ смог узнать Мобэя чуть лучше, чем все остальные.Дядя Мобэя, Линьгуан-цзюнь, действительно был главой секты. Называлась она то ли ?Секта Прозрачного Льда?, то ли ?Секта Зачарованных Льдом?. Словом, что-то ледяное. И одним из основополагающих правил этой секты был запрет на близость.—?Им ничего нельзя,?— рассказывал Бинхэ. —?Ну, то есть, вообще. Сближаться с кем-то, заводить друзей. Даже просто касаться посторонних?— уже нежелательно. Про секс я вообще молчу. Развлечения тоже табу?— никакой музыки, тусовок, из книжек только учебники или одобренная главой литература. Короче, скука смертная.Подобное объяснение все ставило на свои места. Так вот откуда нелюдимость и высокомерие, и нежелание общаться. Шан Цинхуа вдруг подумал, что это должно быть ужасно тоскливо?— проживать жизнь вот так, скованным жестокими рамками правил.?Можно подумать, твоя жизнь чем-то отличается?,?— услужливо шепнул внутренний голос.Цинхуа поморщился.—?Почему же тогда этот Мобэй стал общаться с тобой? —?с любопытством спросил Шэнь Цинцю.Бинхэ пожал плечами.—?А хрен его знает. Мне показалось, у него вся эта сектантская возня вот где сидит! —?он чиркнул ребром ладони по горлу. —?Но там все сложно. Мать умерла, когда он был совсем мелким. А с отцом у него отношения не очень.Цинхуа с шумом втянул через трубочку остатки колы.—?Отец, вроде, умер год назад,?— сказал он. —?Там сейчас его брат, Линьгуан-цзюнь, всем заправляет.—?Вот как? —?удивился Бинхэ. —?Я и не знал. Мобэй в какой-то момент сорвался и уехал. Нам тогда сказали?— проблемы в семье. Значит, вот почему он всё бросил…—?Я всё-таки не понимаю,?— задумчиво заметил Шэнь Цинцю. —?Раз всё было так плохо, зачем он вообще следовал всем этим правилам?Бинхэ снова пожал плечами, повертел в руках десертную вилку и, воткнув её в остаток пирожного, сказал:—?У меня было подозрение, что у него в семье не всё гладко. Я пару раз видел у него синяки на руках. Такие не получишь в спортзале или просто ударившись. Стал расспрашивать, и Мобэй случайно обмолвился, что нарушил какие-то там правила, потому и был наказан. А когда он уехал, поползли сякие слухи. Ну, я и позвонил отцу. Он сказал, чтобы я был осторожнее с этим парнем и его чокнутой семейкой, потому что они сектанты.Он залпом допил свой кофе и закончил:—?Но чем больше я обо всём этом думаю, тем сильнее мне кажется, что его заставляли подчиняться силой.Шан Цинхуа вздрогнул.Цинцю предостерегающе коснулся руки Бинхэ и едва заметно качнул головой?— не надо.Ло Бинхэ удивлённо моргнул, но через секунду сориентировался. Отодвинул тарелку с недоеденным пирожным и потянулся.—?Ну их всех,?— нарочито весёлым тоном заявил он. —?Пошли лучше пройдёмся. Шан-гэгэ не помешает проветрить мозги, прежде чем он снова засядет за свою нудную писанину.Цинхуа улыбнулся и тоже поднялся из-за стола.—?Ты прав, как никогда, А-Ло. Идём.Эту улыбку Цинхуа Шэнь Цинцю тоже знал на отлично. Она значила?— ?мне больно, но я ни за что не признаюсь?.Ему ничего не оставалось, кроме как взять куртку и, бросив тоскливый прощальный взгляд на оставшуюся половинку своего пирожного, последовать за друзьями к выходу.***Держаться от Мобэя подальше оказалось проще простого. Как бы сильно ни хотелось Шан Цинхуа поболтать с этим демоническим красавчиком, как бы часто ни всплывало перед мысленным взором его будто выточенное изо льда лицо, приблизиться к нему было совсем непросто.Да, толпа восторженных девчонок вокруг Мобэя со временем значительно поредела. Но он сам продолжал всё так же избегать общения с кем бы то ни было и на сближение категорически не шёл. В аудитории всегда садился подальше от всех, в университетской столовой не показывался, на лекциях отмалчивался и говорил, только когда его напрямую спрашивал преподаватель. А на перерывах и вовсе то и дело куда-то исчезал. Словом, очень скоро вокруг Мобэя повисла аура ледяного отчуждения.Но Шан Цинхуа скорее проглотил бы шнурки от собственных кедов, чем подошёл познакомиться. Даже пересиль он себя, вряд ли из этого вышло бы что-то хорошее. В конце концов, Цинхуа университет давно окончил и работал на кафедре, так что технически, хоть и был простым лаборантом, приравнивался к преподавательскому составу. За дружбу со студентом на него однозначно стали бы косо смотреть. О перспективе на какие-то более близкие отношения даже и речи не шло.Но у судьбы на всё были свои планы.День у Шан Цинхуа не задался с утра. Накануне засидевшись за компьютером, он проспал и безбожно опоздал на работу. Само собой, именно сегодня нужно было подготовить гору каких-то невероятно важных бумаг, и Цинхуа весь в мыле влетевший в кабинет, наткнулся прямо на разозлённого, словно шершень, заведующего кафедрой. Не уволили его только чудом, но ругани в свой адрес пришлось выслушать изрядно. В спешке он умудрился порвать джинсы на колене о какой-то случайный гвоздь. И в довершение всего оказалось, что его кошелёк остался лежать дома, а поскольку Цинхуа не успел позавтракать, то к обеду уже чувствовал себя не только самым несчастным человеком на земле, но ещё и самым голодным.Хотелось спрятаться где-нибудь вдали от людей, так что Цинхуа, погруженный в свои мрачные мысли, вместо столовой направился в единственное известное ему место, где можно было хоть немного выдохнуть и побыть одному. В старую кладовку уборщицы под лестницей между вторым и третьим этажом.Открывая дверь, Шан Цинхуа ожидал увидеть привычное нагромождение швабр, вёдер и тому подобного уборочного инвентаря, но совершенно точно не Мобэя в безупречном строгом костюме, невозмутимо восседающего на стоящей тут же колченогой табуретке, словно король демонов на своём троне.Первым порывом Цинхуа было захлопнуть дверь и как следует себя ущипнуть. Может, у него от голода уже галлюцинации начались? Но разве бывают у галлюцинаций такие пронзительные синие глаза? Их холодный взгляд буквально пригвоздил Цинхуа к месту, так что он не смог даже пикнуть, не то что двинуться.Мобэй закрыл книгу, которую умудрялся читать в свете голой тусклой лампы, освещающей каморку ровно настолько, чтобы уборщица не перепутала чистящее средство для туалета с мылом для рук, и воззрился на Шан Цинхуа в полном молчании.—?Я помешал… —?выдавил Цинхуа, едва сумев сглотнуть. —?Простите. Я уже сейчас ухожу.И остался стоять.Мобэй всё так же молча чуть заметно выгнул бровь. Видимо, это должно было означать?— и почему тогда ты ещё здесь? Цинхуа охнул, зачем-то поклонился и закрыл, наконец, дверь каморки, только что не привалившись к ней спиной.Ужас! Надо же было так облажаться?! Наверняка теперь Мобэй решит, что он какой-нибудь сталкер и следит за ним!Шмыгнув носом от досады, Цинхуа поспешил убраться подальше на случай, если Мобэй вдруг решит выйти и проверить.Полночи он не спал, ворочался с боку на бок, снова и снова вспоминая произошедшее. Что Мобэй вообще делал в кладовке? Неужели прятался? Значит, вот куда он пропадает, когда ему окончательно всё надоедают! Цинхуа стало даже немного жаль его?— как человек, который терпеть не мог находиться в центре внимания, он прекрасно понимал, каково это, когда не можешь побыть один, постоянно окружённый толпой совершенно чужих тебе людей. Может, стоило всё-таки попробовать заговорить с ним? Цинхуа почему-то казалось, что у них с Мобэем могло бы найтись что-то общее. Он даже осмелился пофантазировать немного, что сказал бы, не будь он таким трусом, и как всё могло бы развиваться дальше. Но что толку было с тех фантазий? Окончательно убедив себя в том, что упустил отличный и, возможно, единственный шанс всё-таки познакомиться с Мобэем, Цинхуа, наконец, уснул, измотанный, уставший и бесконечно несчастный.А на следующий день сделал то, чего никак от себя не ожидал. Украдкой принёс в каморку нормальный стул и заменил тусклое убожество под потолком на хорошую яркую лампочку.Мобэй смотрел. Внимательно, пристально. Шан Цинхуа то и дело теперь ощущал на себе пронзительный взгляд его синих глаз. С тех пор, как он внёс некоторые изменения в убранство тайного мобэева убежища, он ни минуты не чувствовал себя спокойно.Цинхуа даже самому себе не смог бы объяснить, зачем вообще он влез во всё это. После замены лампочки он ещё несколько раз наведывался в каморку. Само собой, тщательно выбирая момент, чтобы вновь нос к носу не столкнуться с Мобэем.Он как следует вытер везде пыль и сдвинул подальше бутылки с химикатами. Потом расставил швабры и прочую утварь, чтобы не мешалась. А ещё потом и вовсе оставил на полке банку дынной газировки и энергетический батончик. Он понятия не имел, любит ли Мобэй газировку с дыней и батончики?— сам Цинхуа любил?— просто поостерёгся приносить бутерброды или что-то ещё без упаковки, чтобы Мобэй не решил, что его хотят напоить снотворным или вовсе отравить.Сначала Цинхуа хотел оставить записку, но в последний момент передумал. И уже только после того, как совершил свою тайную вылазку, вспомнил, что Мобэй состоит в секте с довольно строгими правилами. Уж если они там даже читают только одобренные главой книжки, скорее всего, правила касаются и еды тоже. Фастфуд наверняка входит в список запрещённого.Осознав свою ошибку, Цинхуа хотел было забрать ?подношение?, но, как назло, навалилась работа, и в кладовку он смог попасть только в конце дня, когда в здании почти никого не осталось. Убедившись, что его точно никто не застукает, Цинхуа юркнул внутрь и плотно прикрыл за собой дверь, лишь после этого бросив взгляд на полку.Газировка исчезла.На всякий случай он пошарил на полках, передвинул бутылки с чистящими средствами и заглянул под стул. Пусто.Цинхуа облизал пересохшие губы. Значит ли это, что Мобэй съел оставленную ему еду? Да нет, вряд ли. Скорее всего, просто выбросил, чтобы не мешалась. Но до этого он ведь не позаботился даже о том, чтобы убрать швабры и всё остальное. А ведь весь этот хлам мешал куда сильнее маленькой баночки газировки и батончика.Может, уборщица заметила и забрала себе или попросту выкинула? Цинхуа вздохнул. Скорее всего, именно так и было.В любом случае, еда исчезла, и Шан Цинхуа хоть и не верил, что Мобэй вот так просто съел нехитрое угощение, в глубине души всё-таки очень на это надеялся.А на следующий день он впервые поймал на себе внимательный взгляд.Не то, чтобы Мобэй стал преследовать его. Вовсе нет. Только смотрел. Но у Цинхуа каждый раз мурашки бежали по коже. Он буквально затылком ощущал на себе этот взгляд ещё до того, как видел самого Мобэя. Это было страшно и захватывающе одновременно.Он ещё несколько раз подкладывал Мобэю угощение в виде газировки и сладостей, стараясь разнообразить ?меню?. И каждый раз еда пропадала.?Держись от него подальше?.Но разве мог Шан Цинхуа следовать совету Бинхэ теперь, когда уже так сильно увяз во всём этом? Он не так уж много знал о сектах вообще, а о братстве ?зачарованных льдом?, или как там они назывались, и вовсе никогда раньше не слышал. И потому понятия не имел, чем именно занимаются приверженцы этой секты, и чем всё это может быть опасно лично для него, Шан Цинхуа.Конечно, чисто из интереса он немного порылся в сети, но в основном там была только очень общая информация. Отец Мобэя был главой какой-то крупной компании, занимающейся производством морозильного оборудования, название компании ничего Цинхуа не говорило. Нашлась пара статей и о Линьгуан-цзюне, точнее, о том, что на данный момент он принял на себя руководство и является законным представителем наследника. О самом же Мобэе и вовсе не было ни слова.Про ледяную секту в сети тоже почти не упоминалось. Лишь в статье о Линьгуан-цзюне говорилось о какой-то некоммерческой организации. Все это было Цинхуа не особенно интересно, так что глубже копать он не стал. В конце концов, будь эта секта чем-то плохим, про неё наверняка давно бы трубили во всех интернет-изданиях.У Цинхуа не было чёткого плана. Он не старался задобрить Мобэя, подкормить, словно котика, или как-то подкупить. Да и было бы чем?— газировкой и шоколадками! И, само собой, он не планировал заходить дальше, не говоря уже о том, чтобы первому предпринять попытку сближения. Он не ожидал даже, что Мобэй воспримет сложившуюся ситуацию хоть немного серьёзно, и просто втайне наслаждался этой маленькой игрой.Мобэй сам сделал первый шаг.Занятия уже закончились, и на лестнице было пусто. Цинхуа выскользнул из коморки?— в этот раз он оставил Мобэю сок и упаковку вафельных шариков в молочном шоколаде?— и заспешил к себе на кафедру. Он не любил задерживаться, но нужно было закончить несколько действительно важных дел, и после недавнего выговора Цинхуа опасался откладывать что-то на потом.Задумавшись, он медленно поднимался по лестнице и вдруг в один миг потерял равновесие. Его старые кеды, давно уже нуждавшиеся в замене, окончательно предали его?— резиновая подошва на одном из них треснула, и Цинхуа, запнувшись от неожиданности, едва не полетел вниз по ступенькам.Он бы наверняка переломал себе всё, что можно, если бы кто-то не схватил его за руку. Зажмурившийся от страха Цинхуа почувствовал, как его дёрнули вперёд и вверх. Пальцы на запястье оказались прохладными и очень сильными, так что стало даже немного больно. Вторая рука подхватила его за талию, и Цинхуа ткнулся носом в чью-то совершенно твердокаменную грудь.От одежды незнакомца исходил тонкий, но отчётливый аромат?— прохладный и сладкий, он на мгновение окутал Цинхуа, навевая мысли о морозном зимнем утре и почему-то о спелых душистых яблоках на белом снегу.Увы, приятные объятия продлились лишь долю секунды. Едва незнакомец понял, что Шан Цинхуа твёрдо держится на своих двоих, он разжал руки. Сглотнув, Цинхуа открыл, наконец, глаза.Перед ним стоял Мобэй.Конечно! Само собой! Кого ещё он мог встретить здесь в этот час?! Цинхуа мысленно застонал от досады?— происходящее напоминало дешёвую дораму, в которой первый красавчик школы спасает невзрачную забитую одноклассницу. Что там дальше по сюжету? Ах, да! Теперь ?одноклассница? обязательно должна в него влюбиться.Вот уж дудки!Цинхуа выпрямился, с некоторым вызовом взглянув на своего спасителя. И тут же растерял всю свою дерзость.Мобэй был слишком красив. Слишком. На таком расстоянии Цинхуа мог рассмотреть каждую чёрточку его безупречного лица?— тонкие, красиво очерченные губы, прямой нос, изящные чёрные брови, большие пронзительно-синие глаза в обрамлении по-девичьи длинных пушистых ресниц.Цинхуа поймал себя на мысли, что совершенно неприлично пялится, и поспешно отвел взгляд.—?С-спасибо,?— промямлил он, чувствуя, что нужно сказать хоть что-то.Мобэй едва заметно кивнул и, обойдя Цинхуа, неспешно стал спускаться вниз по ступенькам. Сцена из дорамы пошла по заезженному сценарию?— холодный красавчик, как и ожидалось, игнорировал спасённую одноклассницу. Нет, а чего, собственно, Цинхуа ждал? Поцелуя?Чувствуя, как от смущения горят уши, Цинхуа бросился вверх по лестнице. Он совершенно не представлял себе, как теперь вообще сможет смотреть Мобэю в глаза после такой неловкой ситуации. Да и доведётся ли?Он успел сделать лишь пару шагов, когда за спиной вдруг раздалось:—?Шан Цинхуа.Цинхуа едва снова не споткнулся, но в этот раз сумел удержать равновесие и обернулся.Мобэй смотрел на него снизу вверх. Откуда он знает его имя? Неужели спрашивал на кафедре? Зачем? Может, решил, что Цинхуа его сталкерит, и ходил жаловаться? Или…—?С дыней,?— произнёс Мобэй спокойно, и у Цинхуа мигом вылетели из головы все мысли.—?Ч-что?—?Мне понравилась с дыней,?— повторил Мобэй.Когда ошарашенный Цинхуа, наконец, понял, о чём он говорит, Мобэй уже спустился вниз и исчез на лестнице, ведущей на первый этаж.—?Я смотрю, ты подсел на дынную газировку,?— недовольно фыркнул Шэнь Цинцю, в который раз за день спотыкаясь об упаковку банок с надписью Melon Soda. Чтобы не забывать каждый день брать с собой по баночке, Цинхуа опрометчиво поставил упаковку в коридоре, и теперь они с Цинцю то и дело об неё запинались.—?Это не для меня,?— брякнул Цинхуа и тут же прикусил язык. Шэнь Цинцю только с виду был этаким равнодушным циником?— вцепился в неосторожную фразу, словно клещ.—?Ты решил подкупить кого-то из стариканов со своей кафедры? —?вкрадчиво спросил он. —?Того, который наорал на тебя в прошлый раз? Тогда зря взял газировку. Пиво зашло бы лучше.—?Нет, это не для господина Цао, если ты о нём,?— Цинхуа попытался сделать вид, что ужасно занят, и вперился в экран ноутбука, всем своим видом давая понять, что ему сейчас не до всяких глупостей.Но Шэнь Цинцю не собирался отступать так просто.—?Если бы её пил ты, я бы заметил,?— задумчиво протянул он, делая вид, что разговаривает сам с собой. —?Может, у тебя завелась подружка? Хотя, кого я обманываю, не завелась, ведь в таком случае небо давно уже упало бы на землю. А раз оно ещё не упало, значит, ничего такого не случилось.Подколки о подружках были между ними обычным делом, и ни один из них не воспринимал их всерьёз. И тем больше был удивлён Шэнь Цинцю, увидев, как покраснел Цинхуа в ответ на эту давно набившую оскомину шутку.—?Шан Цинхуа! —?с трагическим надломом в голосе произнёс Цинцю. —?Только не говори мне, что ты нашёл девушку!—?Завались! —?бросил Цинхуа в ответ, злясь на себя за то, что не сумел удержать язык за зубами. —?Нет у меня никакой девушки, и ты об этом прекрасно знаешь.Цинцю ехидно улыбнулся, искоса глядя на раздосадованного друга, наклонился и вытащил из упаковки одну из жестянок.—?В таком случае, ты ведь не будешь против, если я возьму одну?—?Положи на место!Цинхуа вскочил, едва не опрокинув ноутбук.—?Эй-эй, да чего ты сразу? —?видя столь странную реакцию, Цинцю примирительно выставил вперёд руки. —?Шучу я, шучу.Он вернул банку на место и вновь обернулся к Цинхуа.—?А если серьёзно? У тебя что, правда, появился приятель? —?последнее слово было произнесено с явным намёком.Цинхуа вздохнул, понимая, что теперь не отвертится.—?Это для Мобэя,?— буркнул он.В другой раз он бы даже посмеялся, видя, какое глупое выражение приняло обычно чуть надменное красивое лицо Шэнь Цинцю. Но сейчас особого веселья Цинхуа не испытывал, только досаду. Да, они с Цинцю были лучшими друзьями, но даже с лучшим другом Цинхуа не готов был пока делиться настолько сокровенной тайной.Конечно, потом он непременно рассказал бы все Цинцю и Бинхэ. Может даже, поревел бы на плече у первого и попросил бы прощения у второго за то, что не внял предостережениям. Но не сейчас, позже. Когда тайну уже стало бы невозможно скрывать. Когда всё стало бы заметно невооружённым взглядом не только друзьям, но и вообще всему миру. Когда он стал бы самым несчастным человеком на свете.Тайна заключалась в том, что Шан Цинхуа окончательно и бесповоротно влюбился в Мобэя. И не ждал от этой любви ничего хорошего.Он мог сказать совершенно точно, когда именно случилось непоправимое. В тот самый момент, когда сильные руки подхватили его там, на лестнице, не давая упасть, и Цинхуа впервые почувствовал аромат снега и морозных яблок. Сначала он думал, что это просто такой специальный кондиционер для белья, и именно им пахла тогда белоснежная сорочка Мобэя. Оказалось?— парфюм, да ещё и жутко дорогой. Настолько, что Цинхуа, отыскав название в сети, постеснялся даже зайти в магазин, в котором такой продавался. Слишком нелепо он выглядел бы в своей застиранной толстовке и подранных джинсах среди заставленных элитной парфюмерией полок.Видит небо, Цинхуа не хотел, чтобы всё вышло вот так. С самого начала это была лишь игра. Он просто решил немного поддержать Мобэя. Зная, как паршиво бывает, когда все вокруг чего-то от тебя хотят, толпятся, требуют, надоедают, совершенно не заботясь о твоих чувствах, Цинхуа, который всю жизнь избегал этого, пусть и не всегда успешно, почуял родственную душу в человеке, далёком от него настолько, что нечего было и думать однажды с ним соприкоснуться.И в этом была его ошибка.Он мог сколько угодно тешить себя надеждой, что они с Мобэем смогут однажды общаться. Может даже, смогут стать друзьями. На самом же деле он прекрасно понимал, что это совершенно невозможно. Они с Мобэем жили в абсолютно разных мирах.Да, Мобэй заметил его, но разве это что-то значило?После того, что произошло в тот день, не оставалось никаких сомнений, что это именно он забирал угощение. И оно ему даже нравилось. Окрылённый своим маленьким успехом, Цинхуа с головой окунулся в эти их странные, ни на что не похожие отношения.Теперь он каждый день оставлял для Мобэя дынную газировку и какое-нибудь лакомство в каморке для швабр. Стал даже немного экономить на собственной еде, чтобы купить что-нибудь подороже. Судя по парфюму, Мобэй был довольно богат, и Цинхуа понимал, что, скорее всего, ничем его не удивит, но сам процесс выбора сладостей незаметно сделался для Цинхуа чем-то очень важным. Ему нравилось думать, что в секте Мобэю запрещают есть сладкое, и подарки Цинхуа?— единственный шанс для него попробовать что-то, кроме наверняка пресной и безвкусной сектансткой еды.Постепенно к вкусностям присоединились книги. Шан Цинхуа не разглядел, что именно читал Мобэй в ту самую первую их встречу в кладовой, но решил, что раз Мобэй ест запрещённые сладости, то и к запрещённым в секте книгам должен проявить интерес.Он подкладывал Мобэю то, что любил сам. Лю Цысиня (1), Чэнь Цюфаня (2), Толкина, Пратчетта, Кинга, Геймана. Однажды даже подсунул Роулинг. Мобэй проглатывал книги залпом буквально за пару дней, оставляя прочитанное там же на полке в кладовой.И все это время они не обмолвились ни словом, продолжая наблюдать друг за другом издалека, лишь изредка встречаясь взглядами.Цинхуа очень хотел подойти, но все ещё слишком сильно переживал из-за случившегося на лестнице и отчаянно стеснялся.Мобэя же, похоже, подобное положение вещей устраивало лишь до поры до времени. Потому что в один прекрасный день он подкараулил Цинхуа на лестнице.Скорее всего, Мобэй тоже не хотел, чтобы их тайные отношения открылись, а потому дождался, пока Цинхуа вновь задержится на кафедре допоздна. Шан Цинхуа уже спускался вниз по полутемному пустому пролёту, когда увидел его. Мобэй стоял, опираясь о стену, на площадке между вторым и третьим этажом.—?Шан Цинхуа.От звуков этого спокойного глубокого голоса у Цинхуа внутри все сжалось. Подавив первый порыв?— сбежать, на негнущихся ногах он подошёл к Мобэю и с робостью взглянул на него, совершенно не понимая, зачем вдруг его позвали. И, заметив книгу, которую Мобэй держал в руках, даже не сразу осознал, что это.—?Было интересно.Мобэй протянул ему сборник сказок Нила Геймана.Цинхуа оторопело уставился на книгу. С чего вдруг Мобэй решил вернуть её лично, а не оставить, как обычно, на полке в кладовой? Их молчаливая игра длилась вот уже почти два месяца, и ни разу за всё это время…—?Сходишь со мной поужинать.Цинхуа подавился воздухом и закашлялся. Что? Он не ослышался? Мобэй приглашал его на ужин? Нет, не приглашал, требовал. Его слова прозвучали не как вопрос, как утверждение. И, похоже, к отказам Мобэй не привык.Неужели это случилось? Их незамысловатая игра, наконец, могла перерасти в нечто большее?Мобэй велел ему ждать его в пятницу после работы (именно так, не попросил, не предложил?— велел) и ушёл, не сказав больше ни слова. Из университета Цинхуа летел, как на крыльях, но уже на подходе к дому радость померкла, сменившись неуютным чувством неправильности.Шан Цинхуа не верил в чудеса. С самого детства он знал, что их не бывает. Потому что бесчисленное множество раз просил небеса послать ему хоть одно, самое завалящее чудо. Например, вернуть домой маму. Или чтобы отец перестал лупцевать его почём зря. Но, видимо, такие чудеса были для мироздания все же слишком сложны. И Цинхуа скорее нашёл бы на улице кошелёк с деньгами, чем вернул себе тихую безмятежную жизнь до развода родителей. Впрочем, пухлых, набитых юанями кошельков ему тоже не попадалось. Да и в целом жизнь Цинхуа была максимально лишена какого бы то ни было волшебства.И именно поэтому то, что происходило сейчас, беспокоило его.Какова вообще была вероятность того, что такой человек, как Мобэй, проявит интерес к такому, как Цинхуа? Что общего могло быть у сына богатого бизнесмена, который всю жизнь рос на всём готовом, и которого наверняка ждало блестящее будущее, и у него, парня из обычной семьи с очень средним достатком, чокнутым отцом-абьюзером и перспективами всю жизнь проторчать лаборантом на кафедре за крошечную зарплату?Шан Цинхуа достаточно разочаровывался в этой жизни и совершенно не хотел снова испытывать боль. А ничего, кроме боли, подобные отношения принести не могли. Даже если они с Мобэем станут просто друзьями (и это уже будет гораздо больше, чем Цинхуа мог вообразить себе в самых смелых мечтах), как долго продлится такая дружба? Что он может дать Мобэю, кроме дешёвых шоколадок и пары книг?Но чем дольше Цинхуа думал об этом, тем отчётливее понимал, что непоправимое уже произошло. Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме предстоящей встречи. Встречи, на которой они с Мобэем наконец-то смогут, не таясь, находиться рядом. Смогут даже поговорить.Он забросил кандидатскую, поняв, что часами просто сидит и пялится в монитор, не написав ни строчки. И на работе то и дело витал в облаках.Шан Цинхуа больше не волновало, как отреагируют коллеги с кафедры, если узнают. Что скажет Ло Бинхэ, который предупреждал его не приближаться к Мобэю. Ничего ещё не случилось, но богатая фантазия Цинхуа уже успела завести его невероятно далеко. И поймав себя на мысли, что ему всё равно, пусть даже весь мир ополчится против него, Цинхуа ужасно испугался.Когда его чувства стали настолько сильными? Почему вообще он испытывает к Мобэю нечто подобное? Ведь они ни разу даже не разговаривали толком, Цинхуа совершенно ничего о нём не знает!Больше всего Цинхуа боялся, что Мобэй решит, будто он подмазывается к нему только из-за внешности или, ещё того хуже, ради денег. И уже заранее представлял своё ?разоблачение?.Шан Цинхуа верил в любовь так же мало, как в чудеса. И даже, может быть, ещё меньше. И сейчас, вдруг отчаянно влюбившись, чувствовал себя потерянным.