Глава 5. Параграф 2 (1/2)
Данный параграф был написан мною для совсем другой моей работы – "Операция ?Пастушка?". Однако, по смыслу этот параграф очень хорошо иллюстрирует те вопросы, о которых я собираюсь рассказывать, и очень подходит и для этой работы. Поэтому, я и решила воспользоваться этим материалом (ведь он всё равно принадлежит мне) и разместить его и здесь тоже.
Итак,
Глава 5. § 2. Сословное деление средневекового общества.
Стоит начать с того, что средневековое общество (в отличие от более позднего времени) было строго иерархичным, и состояло из сословий, связи между которыми были чрезвычайно затруднены. Для официального перехода из одного сословия в другое требовались особые заслуги и оправдания.
Основу общества составляли крестьяне. Крестьяне, которым предоставлялись наделы, юридически делились на две группы: свободные – вилланы (1) и крепостные – сервы(2).
Серв был прикреплён к своему наделу, накрепко привязан к лену в котором родился и проживал, неправоспособен и обременён повинностями. Им принадлежали их дома, кое-какие домашние животные и орудия труда. Их зависимость от господ определялась многочисленными повинностями. Он платил налоги более тяжёлые, нежели виллан, не мог свидетельствовать на суде против свободного человека, стать священником и в полной мере пользоваться общественными благами. Однако его положение не имело ничего общего с положением раба в античности: он пользовался некоторыми юридическими правами и мог владеть наследственным имуществом. Сеньор, защищавший и покровительствующий ему, не имел права ни побить, ни убить, ни тем более продать серва(3).
При Людовике X Сварливом (1314 – 1316) сервы обоего пола, входившие в королевский домен, получали освобождение в обмен на выплату определённой, раз и навсегда установленной суммы. Зато в остальной части Франции, включая земли, зависимые от монастырей и аббатств, крестьянам для освобождения пришлось дожидаться революции 1789 г.(4). Так, если в некоторых областях (в Бретани, Нормандии, Анжу) крепостное право уже после ХII в. встречалось достаточно редко, то в других (Шампань, Ниверне), наоборот, почти всё крестьянское население состояло из сервов. Кроме того, подневольное положение крестьян различалось в зависимости от того, где они жили, — в феоде или сеньории.
Над крепостными на социальной лестнице находились вилланы — освобождённые крепостные, а также ремесленники, рабочие-строители, подмастерья, мелкие торговцы, мелкие земельные собственники в деревнях (их называли ?алё?). Это были свободнорождённые люди, которые имели полную личную свободу. Они, политически зависимые от сеньора, тем не менее могли свободно передвигаться, жить, где хочется (т.е. менять место своего проживания) и никоим образом не были привязаны к какому-либо лену, а потому имели право иногда даже менять сеньорию.
Как правило, с конца XII века разница между свободными и зависимыми крестьянами ощущалась слабо. Сервы и вилланы вели одинаковую повседневную жизнь, и существовала тенденция к их объединению в одну социальную категорию с определёнными ограничениями и обязательствами, присущими поначалу только сервам: таковы, например, ?фор-марьяж? — специальный налог, выплачиваемый крестьянином за женитьбу на женщине из другой сеньории, или ?менморт? (право ?мёртвой руки?), который следовало выплатить за право наследовать имущество и землю родственников. Так что разница между сервами и вилланами — скорее больше экономическая, чем юридическая. Различались не столько свободные и зависимые крестьяне, сколько богатые землепашцы, владевшие рабочими животными и орудиями труда, и бедняки, чьё богатство составляли лишь их руки да усердие. Повсюду можно было встретить нищих вилланов и мало-мальски зажиточных сервов.
Крестьянская среда к тому же уже имела своих достаточно ?знатных? персон – тех, кто находился на службе у сеньора, его ?должностных лиц?, и назначавшихся, часто против своей воли, управлять сельской общиной. Эта община, состоявшая из глав семейств, играла важную роль в жизни деревни: она распоряжалась землями и общим стадом, решала вопросы севооборота, распределяла оброк, который следовало платить сеньору всем простолюдинам, живущим в сеньории.
Над вилланами возвышалось третье сословие, объединявшее мастеров-ремесленников (это звание передавалось по наследству внутри корпораций-гильдий), крупных торговцев, адвокатов, врачей, аптекарей, наследственных арендаторов, дворян, утративших свои дворянские права, а также потомство этих последних. Это сословие — буржуа (бюргеры). Иногда эти вышеперечисленные группы общества ещё называли разночинцами.
Все эти категории лиц, входивших в третье сословие, бóльшей своей частью проживали в городах. Зачастую, города по сути были лишь большими деревнями. Однако, начиная с XI века, на всём Западе наблюдается их неуклонный рост, связанный с возрождением торговли и торговых связей, развитием ремесла и некоторых форм производства, умножением числа муниципальных и профессиональных ассоциаций. Города привлекали новых жителей, приобретали вес в обществе, расширяли свою территорию. Их населению становилось всё труднее и труднее переносить власть и самоуправство со стороны местного сеньора. Поэтому возникали восстания, получившие название ?коммунальное движение?(5). В разных городах это проявлялось не одинаково, но везде речь шла о том, чтобы либо силой, либо мирным соглашением добиться привилегий в виде освобождения от налогов и права самоуправления, закреплявшегося в коммунальных хартиях.
Города всё больше отличались от сельской местности и получив некоторые свободы, они стремились выйти из феодальной системы. И хотя политическое положение — организация и статус города — складывалось различными путями, социальное развитие практически везде протекало одинаково. Торговцы и ремесленники объединялись в профессиональные сообщества (будущие гильдии и цехи), оказывавшие всё более значительное влияние на жизнь города. Эти сообщества образовывали монополии, устанавливали заработную плату, продолжительность рабочего дня, условия найма работников, подавляли забастовки, проверяли качество товара, строго наказывая мошенничество и недоброкачественную работу, и, в конце концов, начали не только полностью управлять торговлей и производством, но также взяли в свои руки и всё муниципальное руководство. И так же, как и в деревне, иерархия устанавливалась не на юридической основе, а по экономическим критериям: с одной стороны — патриции, зажиточные торговцы, мастера-ремесленники, рантье, имевшие политическую власть, распределявшие и взимавшие налоги, владевшие домами и землями, которые приносили им определенный доход; а с другой — ?маленькие? люди — ремесленники, рабочие, подмастерья, ученики разного рода — бедняки, такие, например, как те рабочие-ткачи, освобождённые Ивейном в романе ?Рыцарь со львом?, что могли лишь жаловаться на свою судьбу: ?Мы всё время ткём шёлковые ткани и однако никогда не будем одеваться лучше. Мы всегда будем нищими и голыми; будем хотеть есть и пить. Мы никогда не зарабатываем достаточно, чтобы улучшить нашу еду […]. Так как тот, кто зарабатывает двадцать су в неделю, не может выбраться из нищеты […]. И в то время как мы нуждаемся, тот, для кого мы работаем, обогащается за счёт нашей работы…?(6).
Второе сословие составляло духовенство. Довольно любопытно в своей книге ?Старый порядок? его характеризует историк И.Тэн: ?До конца ХII столетия духовенство влияло на князей, обуздывая в них и в их окружающих грубые аппетиты, возмущение плоти и крови, рецидивы и припадки непреоборимой дикости, разрушавшей общество. В то же время в своих церквах и в своих монастырях оно хранило древние приобретения человеческого рода, …христианскую литературу и богословия, часть… и наук языческих, архитектуру, скульптуру, живопись… и промышленность, служившие для процветания культуры… более драгоценную, которая кормит человека, одежда, жилище, особенно же лучшую из всех людских приобретений и наиболее противную бродячему характеру ленивого варвара грабителя, я хочу сказать, привычку и любовь к труду. …К хлебу телесному присоедините ещё хлеб духовный, не менее необходимый, так как вместе с пищей нужно дать ещё человеку желание жить или, по крайней мере, покорность, помогающую ему выносить жизнь, и поэтическую или трогательную мечту, которая заменяет ему отсутствующее счастье. До середины ХIII ст. это доставлялось человеку почти исключительно духовенством. Своими бесчисленными легендами о святых, своими соборами и архитектурой, своими статуями и их выражением, своими богослужениями и их ещё прозрачным смыслом духовенство сделало доступным понятие о ?Царстве Божьем? и воздвигло идеальный мир на границе мира реального, как великолепный золотой холл на вершине нищенской хижины. …Божественная легенда имела неоценимые достоинства в эпоху царства грубой силы, когда чтобы переносить жизнь, необходимо было вообразить другую и видеть её духовными очами столь же ясно, как первую очами телесными. В продолжение более чем двенадцати веков духовенство питало ею людей и по величине наград можно судить о глубине благодарности; их папы в продолжение двухсот лет были диктаторами Европы. Духовенство устраивало крестовые походы, развенчивало королей, раздавало государства. Его епископы и аббаты здесь становились князьями и владыками, там — покровителями и истинными создателями династий. Духовенство держало в своих руках половину доходов, треть земель, две трети всех капиталов Европы?(7).
Общество церковнослужителей выглядело довольно пёстро и не имело чётких границ с мирянами. Клириком назывался мужчина, получивший одну из низших церковных служебных должностей. Ему следовало выбрить на голове тонзуру и носить длинную рясу в соответствии с его положением. Статус клирика был довольно неустойчив, и среди них встречалось немало тех, кто занимал промежуточное положение между светскими людьми и духовенством.
Быть клириком считалось престижно, так как это давало значительные привилегии. Действительно, клирики отвечали только перед церковным судом, более снисходительным, нежели светский. Они освобождались от несения военной службы и уплаты большинства налогов сеньору. Их имущество и личность находились под особой защитой, наконец, они имели право на пользование церковными бенефициями(8). Но зато им запрещалось принимать участие в мирских делах, и в первую очередь заниматься торговлей. Тот, кто становился священнослужителем, не мог жениться, а монахи, дававшие обет бедности, теряли право на владение патримонием(9).
Священнослужители владели собственностью, на доходы с которой они жили, — бенефицием. Различали малые (церковные приходы, приорства, церкви при замках) и крупные бенефиции (архиепархии, епархии, аббатства). И во Франции, и в Англии церковь, как самый богатый собственник королевства, предоставляла часть своих владений тем, кто находился у неё на службе. Размер бенефиция пропорционально зависел от важности выполняемой человеком функции.
Епископ обычно избирался священниками кафедрального собора: канониками. Иногда за советом обращались к прихожанам. Однако довольно часто могущественный сеньор, король или папа навязывали своего кандидата. С конца XII в. деятельность епископа всё строже контролировалась Святейшим папским престолом, стремившимся ограничить его судебную компетенцию и проследить за тем, как именно он управляет диоцезом. Папа Иннокентий III даже взял за правило вызывать каждого епископа в Рим не реже одного раза в четыре года.
Архиепископом назывался настоятель архиепархии. Во Франции их было восемь (Руан, Реймс, Сане, Тур, Бордо, Бурж, Нарбонна и Ош), в Англии — два (Кентербери и Йорк). Архиепископ являлся исключительно влиятельной личностью, вызывавшей пристальное внимание и короля, и папы. Из-за этого случались частые конфликты по поводу назначений, как, например, продолжавшийся шесть лет (1207 - 1213) раздор между королём Англии Иоанном (Джоном) Безземельным и Иннокентием III, когда папа вместо королевского кандидата сделал архиепископом Кентерберийским, а таким образом, и главным духовным лицом в Англии своего друга Стефана Лангтона.
Назначениями на малые бенефиции внутри диоцеза занимался епископ, хотя сеньоры сохраняли право представлять своего кандидата для служения в основанных ими церквях, и, если он соответствовал каноническим правилам, епископ одобрял его кандидатуру. Тем не менее и здесь не обходилось без недоразумений и конфликтов.
Огромное большинство священников составляли те, кто служил в деревенских приходах. Они выбирались по месту жительства, и этот выбор нередко бывал далёк от совершенства. Считалось, что священник должен жить только на доход от бенефиция и бесплатно осуществлять богослужения и требы. Но практически везде существовала практика Симонии(10), и почти повсеместно вошло в обычай платить за крещение и отпевание. К тому же не всегда соблюдался обет безбрачия: в некоторых приходах викарий жил со ?священницей? — сожительницей или, если так можно выразиться, даже ?законной? женой. Впрочем, такую практику не следует преувеличивать: во многих местах она, в общем-то, практически совсем исчезла под влиянием прелатов-реформаторов(11). И даже если литература изобилует примерами корыстолюбивых, спесивых и развратных священников, а всё Средневековье пронизано неизменно агрессивным антиклерикальным движением, нельзя безоговорочно утверждать, что плохих священников встречалось больше, чем хороших.
На самом верху церковной иерархии стоял папа римский – наместник архангела Петра на земле.
Совершенно бесспорной истиной является тот факт, что история государства неразрывно связана с его политикой. Тем более тогда, когда речь идёт о самых высоких его представителях — королях, королевах, их потомках и родственниках, а также — иногда и в первую очередь — интересах церкви, самого папы и многочисленных церковных орденов, которые во времена Средневековья подчас были главными действующими лицами (вершителями) истории и политики государства.
Роль церкви в средневековом обществе невозможно переоценить. Связанные тогда ещё единой католической верой (протестанты явятся на страницах исторической действительности много, много позже), все монархи Западной Европы подчинялись или использовали для своих интересов волю единственного человека — папы, решения которого были обязательными.
К первому сословию относилась знать (дворянство) : та, корни знатного происхождения которой терялись в глубине веков. Дворянство было родовое и служилое (полученное в результате принадлежности к рыцарству, придворной должности или занимаемого положения). Для обладания наследственным титулом-именем знатная семья должна была доказать наличие многочисленных рыцарей в своей родословной, а также участие в крестовых походах.
Рыцарство представляло собой общественный институт, появившийся в феодальной системе примерно в 1000 г. В строгом смысле слова, рыцарь — это любой мужчина, владеющий оружием и прошедший церемонию специального посвящения. Но быть лишь посвящённым — недостаточно для истинного рыцаря. Необходимо ещё следовать определённым правилам и вести особый образ жизни. Таким образом, рыцари — это не юридический класс, а специфическая социальная категория или, выражаясь современным языком, сообщество ?профессионалов? конного боя (единственного эффективного способа военных действий вплоть до конца XIII в.), умевших вести ту особую жизнь, каковой представала жизнь рыцаря.
Теоретически рыцарство считалось доступным каждому получившему крещение: любой рыцарь имел право сделать рыцарем того, кого он считал достойным им быть, вне зависимости от происхождения и социального положения. Эпические песни, так называемые ?жесты?, изобилуют примерами простолюдинов (крестьян, лесников, свинопасов, торговцев, жонглеров, поваров, привратников и т.д.), посвящённых в рыцари в награду за оказанные герою услуги. Иногда упоминаются даже простые сервы. Так, в песне ?Ами и Амиль? двое из них получают рыцарство из рук своего сеньора, которому они остались верны, несмотря на то, что тот заболел проказой:
?По этому случаю граф Ами […]
не забыл двух своих сервов:
в день излечения он посвятил
их обоих в рыцари?(12).
Однако в реальности дело обстояло совершенно иначе. С середины XII в. рыцари пополняли свои ряды почти исключительно за счёт сыновей рыцарей и, таким образом, образовывали наследственную касту. Посвящения в рыцари простолюдинов, если и не исчезли вовсе, то стали событием почти уникальным. Можно назвать две причины этого явления. Первая из них заключалась в том, что процесс принятия новых членов неизбежно приводил к присвоению земельной аристократией привилегии на образование рыцарства, не подчинявшейся никаким правовым нормам. Вторая, возможно, более важная, связана с социально-экономическими требованиями: лошадь, военное снаряжение, церемония и празднества по случаю посвящения в рыцари стоили дорого. К тому же и сам образ жизни рыцаря, состоявшей из удовольствий и праздности, предполагал наличие некоторого богатства, которое в ту эпоху основывалось только на обладании землей. Рыцарское звание действительно приносило честь и славу; но при этом следовало жить или за счёт щедрости богатого и могущественного покровителя (что удавалось ещё достаточно легко в начале XII в., но уже гораздо труднее спустя столетие), или на доходы от патримония. Многие, впрочем, придворным щедростям сеньора предпочитали получение пусть даже самого маленького феода.
Таким образом, уже к 1200 г. рыцари — это в основном сеньоры или сыновья сеньоров. Во Франции данный феномен принимал особо выраженный характер в течение XIII века, так что рыцарское звание уже практически не рассматривается как личностное, а становится наследственным качеством, доступным лишь высшим слоям аристократии. С этого времени и начинается процесс слияния рыцарства и аристократии.
Знать подвергалась иерархической дифференциаций в зависимости от занимаемых ею земель: простой лен принадлежал оруженосцам и простым рыцарям (шевалье, от французского слова ?шеваль? - лошадь). Далее шли: барония, виконтство, графство, маркизат, герцогство, княжество, королевство, империя.
Ордонанс Филиппа IV Красивого о ?боевых залогах? даёт нам представление об административных правилах этой феодальной иерархии, восходящей к Карлу Великому, и уточняет, какими подчинёнными ленами должен располагать любой главный лен: