Глава 7 - Цветные пузыри (1/1)

Пять ступеней шатких вверхИ в глаза глядится ВечностьВздох ли, крик ли ?Смерти нет!Есть дорога в бесконечность?Пламя рвётся к небесамНеприступною стеноюВетер искры разметалУнося меня с собою…Сон ушёл. Осталась жизньЛедяной ожог металлаСкрип замка. За мной пришли.Что же, значит, всё с начала…(Тэм Гринхилл) Цветные пузыри парили перед глазами, сталкивались, сливались между собой, мешая краски в невообразимые сочетания, лопались, разбрасывая в окружающую тьму пестрые брызги. Я помотал головой, пытаясь отогнать наваждение. Голова отозвалась тупой болью и яркими вспышками перед глазами. Пузыри понемногу лопались, уступая место всепоглощающей чернильной темноте. Где-то вдалеке подмигивая, мерцали немногочисленные звезды, медленно и хаотично перемещающиеся в бесконечном пространстве. Я посмотрел под ноги, надеясь определить, где нахожусь, но внизу разверзлась такая же кромешная пропасть, с абсолютно такими же искорками в глубине. Боль в голове пульсировала в такт биению сердца, прогоняя редкие, разбегающиеся напуганными мышатами, мысли. Понемногу привыкая к необычным ощущениям, я замечал новые детали странного мира. Во-первых, при попытке передвижения, я замечал, как покачивается под ногами невидимая опора, а из центра моей груди тянулась тонкая, слабо мерцающая нить, растворяющаяся где-то под ногами. Попытавшись взять ее в руки, я обнаружил, что пальцы проходят светящуюся ленту насквозь. Во-вторых, уши различали тихие шепотки, раздававшиеся из темноты. Шепотки сливались в единый шуршащий гул, не оставляя ни единой возможности определить направление, голоса и смысл. Пока я гадал, какой же будет третья особенность моей новой реальности, действительность вокруг сдвинулась. Мерцавшие далеко наверху звезды стали ближе, крупнее. Шепот усилился, некоторые голоса явно выделялись, но язык, на котором они говорили, был мне не знаком. Мир вокруг понемногу продолжал движение (или мой невидимый остров плыл в этом странном мире?), странные огни приближались. Постепенно, я начал различать их движения, они метались в стороны, друг к другу и иногда, даже рвались ко мне, но, преодолев небольшое расстояние, отскакивали назад, словно привязанные на каучуковые нити мячи. Через некоторое время, мне удалось увидеть и сами нити – тонкие и серебристые, они были точными копиями той, что тянулась из моей груди. Иногда они гасли. Тонкие нити, длина которых была у всех разной, обрывались, и огоньки довольно быстро таяли, не оставляя ни следа.

Время тянулось и тянулось, моя опора медленно проплывала мимо редких огней. Однажды, я оказался совсем недалеко от одного из них, и с ужасом обнаружил, что, хотя свет и придавал им видимость мячей, на самом деле светились фигурки очень похожих на людей существ. Плаванье продолжалось, я присел на свою опору, решив не испытывать судьбу, как истаявшие на моих глазах призраки – дергать за невесомую светящуюся нить не было ни малейшего желания.

Через некоторое время, я заметил, что концы удерживающих призраков нитей устремлены в одни и те же места, сходясь, словно поводки разбегающихся львят в руках выгуливающих. Однако,серебряные нити ни разу не пересекались и не соприкасались между собой. С того момента, как я обратил на это внимание, удалось насчитать четыре явных анклава вокруг незримых ?пастырей?. Моя опора довольно целеустремленно продолжала путь между ними, явно определившись с направлением. Мне стало интересно, к какому именно анклаву призраков тянется именно моя нить, и я поискал ее взглядом. Выходящая из груди серебристая лента уходила далеко назад, и явно постепенно натягивалась. Я забеспокоился. Внезапно, из ставшего привычным хора шепотков, мой слух уловил один голос, приближающийся сзади, со стороны, куда направлялся мой невидимый островок. Опасаясь столкновения с призраком, я обернулся.*** Из глубины тьмы, в мою сторону с огромной скоростью летела, охваченная ярким сиянием, маленькая харнийская девчушка. В изумрудных, широко раскрытых от ужаса глазах, плескалось такое отчаяние, что мысли о собственном спасении мигом вылетели из моей головы.

Удивляясь, почему она движется слишком быстро, по сравнению с остальными призраками, я попытался разглядеть, к какому именно анклаву она привязана. Нить, выходящая из ее груди, была оборвана, и быстро таяла, стремительно укорачиваясь. Еще одному огоньку было суждено погаснуть через несколько секунд. Грудь обожгло холодом. Я тревожно обернулся, проверяя целостность своей собственной нити. Тонкая, уходящая вдаль лента была натянута до предела, тихо и напряженно звеня, как тетива любимого лука. Отчаянный крик девушки слышался уже совсем рядом. Я заметался, не зная, как остановить движение проклятого островка. С громким возгласом, девушка пронеслась мимо. Так близко, что по плечу скользнула прядь зеленых волос, а на щеку упала чужая слеза. На миг, я увидел, что нить, тонким шлейфом тянущаяся вслед за ней, почти растаяла, втянулась в бледную, мерцающую кожу.

Еще секунда, и харнийка истошно закричала, словно от боли, на груди, в том месте, где исчезла секунды назад серебристая лента-поводок, расплывалось темное пятно, словно ее поглощала тьма. Проклиная неведомый мир и свою упертость, я бросил попытки остановить свой проклятый остров, и прыгнул в сторону удаляющейся девушки. Серебристая нить, тянущаяся из моей груди, беззвучно оборвалась, оставляя мне крошечный обрывок. Выбор был сделан, и я метнулся вдогонку стремительно удаляющейся незнакомке. Уже хватая невесомое тело, у видел, что на моей груди исчезает мерцающий кончик, сменяясь темным круглым пятном. Сердце сдавило огромным ледяным кулаком, по всему телу растекалась чудовищная боль. Кажется, я заорал. Тонкая нить перышком скользнула по щеке, когда я уже терял сознание, так и не выпустив бледное, почти истаявшее тело девушки. Я бросил взгляд на мерцающую, уходящую в бесконечную даль, змейку, смутно узнавая в ней собственный оборванный серебристый поводок. Мы продолжали бесконечное движение, однако теперь мой путь лежал обратно, словно сила, толкающая незнакомку, была сильнее, чем та, что тащила когда-то меня. Неудивительно, что на миг, мы догнали тающий обрывок, связывающий меня с неведомой далью ранее. Полупрозрачная рука девушки, внезапно бросилась вслед за ускользающим концом нити моей жизни. Длинные бледные пальцы крепко сомкнулись, удерживая тающий кончик. Отчаянным рывком, она подтянула его к своей почерневшей груди, и нить слилась с ее кожей, впитывая поразившую ее тело тьму. Я крепче прижал к себе невесомое тело. Пусть так. Живи, незнакомка, раз моя нить выбрала тебя.

Мои глаза закрылись. Уже потеряв сознание, я не мог видеть, как оживающая на глазах девушка, впившись тонкими пальцами в питавшую ее нить чужой жизни, из последних сил разделила конец серебристой ленты, и приложила вторую, более толстую часть к груди держащего ее в руках незнакомца.*** Следующее мое пробуждение снова сопровождалось тьмой, наполненной цветными пузырями. Уши терзал многоголосый приглушенный шепот, слова были хорошо слышны, но не знакомы. Не на шутку напугавшись, я вздрогнул. Все тело отдалось сильнейшей, острой болью, в голове заплескался раскаленный жидкий металл. От неожиданности, я не смог сдержать болезненный стон. Шепот смолк. - Оклемался, - раздался знакомый скрипучий голос. – Лежи спокойно. Я тебя из лоскутков собирал, не загуби мой тяжкий труд. Поправка займет некоторое время. Я и не чаял вытянуть тебя с того света… Успокоившись немного, я попытался разлепить глаза. Цветные испуганно пузыри испуганно разбежались было, но открыть глаза не получилось. Пузыри успокоились и, довольные, вернулись, заполнив собой тьму и важно качаясь среди радужных собратьев. Проснулась головная боль, и я прекратил напрасные попытки. Несмотря на боль, сон назойливо пытался обнять меня теплыми ватными руками, и, не в силах сопротивляться, я погрузился в беспамятство. Сон, а в этот раз я действительно ощущал себя во сне, был наполнен яркими воспоминаниями из далекого детства. Вот я распаковываю сверток, подаренный родителями на пятилетие, внутри него тонкая резная дудочка и перочинный нож от отца. Мать тепло смотрит на меня, на ее бледном лице нежность и любовь. Я бегу к ней, и крепко обнимаю, от нее пахнет свежей выпечкой и целебной настойкой. Следующий момент выхватывает из памяти первую удачную охоту. Поразив из самодельного лука залетевшую на небольшой водоем утку, я подхватываю жирное тело, вытаскиваю из воды садок с десятком крупных карасей, которых удил в камышах на ужин, вытаскиваю легкую лодчонку на берег, и со всех ног бегу хвастаться отцу. А вот мы с Эшьялой, в очередной раз убежав из-под присмотра взрослых, собираем в котомки дикие яблоки. Родители всегда ругают нас за неосторожность, но быстро оттаивают, и яблоки чудесным образом превращаются в восхитительные пироги с повидлом в руках матери, и в ароматную наливку силами отца. Сон снова бросает меня в новый отрывок памяти, где я карабкаюсь по крутому склону, в надежде найти на недоступной вершине драгоценные корни женьшеня, а если повезет – легендарного сансама,- столетнего женьшеня, вобравшего в себя столько силы, что лекарство из него способно исцелять любую хворь. В мыслях я уже несу его шаману, который изготовит волшебную панацею для Аини. Сансама в тот день, я, разумеется, не нашел, но женьшеня собрал удивительно много. Картинка снова меняется, и перед глазами предстает ночная улица крупного города. Стены домов выложены шлифованными блоками песчаника, им же вымощена мостовая. Понимая, что это уже не мой сон, я осматриваюсь. Где-то на соседней улице, тихо переговариваясь, проходят стражники. В мой переулок они не заглянут, но на всякий случай, я укрываюсь в тени. Из-за угла появляется закутанная в белые одежды высокая фигура. Быстрым шагом, почти бегом, незнакомец приближается, проходит мимо. Даже не видя его лица, скрытого замысловатым головным убором, я выскакиваю из тьмы, и шепчу ему вслед слова на шелестящем, непонятном языке. Незнакомец хватается за голову, падает на колени. Я посылаю ему вслед ветвистую короткую молнию, затем крупную ледяную иглу. Незнакомец падает навзничь, по его телу пробегают искры, одежда покрывается изморозью. Я подхожу ближе.

В какой-то миг я отделяюсь от тела и вижу себя со стороны. Маленькая девочка в угольно-черном плаще подходит к лежащему мужчине. Его руки судорожно подергиваются, - он еще жив. Девочка достает узкий кинжал, и резким движением перехватывает мужчине горло. Он хрипит, дергается последний раз, и вдруг, рассыпается сотнями зеркальных осколков. Ребенок подбирает валяющийся у босых ног небольшой мешочек, забытый ее жертвой, и убирает в поясную сумку.

Внезапно, она чувствует мое присутствие, и резко оборачивается ко мне. На круглом лице из-под непослушной зеленой челки на меня злобно уставились изумрудные глаза. - Не смей подсматривать чужие сны! – шипит разозлившаяся девчонка, вскидывает руку, и из узкой маленькой ладони, навстречу мне, вылетает сияющий огненный шар.*** Сон услужливо сменил картинку в тот момент, когда огненный шар, казалось, вот-вот разметает меня на обугленные ошметки. Затмив собой все остальные видения, передо мной распахнулись прекрасные глаза. Неуловимые черты лица были смазаны, оставляя волю фантазии, но и она не работала, прикованная, в трепете, к каждому взмаху пушистых ресниц.

Карие, с тонкими желтыми лучиками, разбегающимися от зрачка, чуть раскосые, глаза смотрели с некоторым удивлением, затем сменившимся непонятным беспокойством. Взгляд прожигал, заставлял таять свечным воском. Ради обладательницы этих глаз я готов был сносить горы, доставать с небес звезды и луны, уничтожать мифических драконов, бросая к ее ногам все сокровища мира. Однажды, я уже видел в коротком сне эти глаза. С тех пор я потерял всякий интерес к окружающим меня звонкоголосым девчонкам-сверстницам, чьим вниманием не был обделен. Даже прекрасная Эшьяла перестала мне сниться с той ночи. И теперь обладательница этих глаз была так близка, казалось я могу позвать ее, и она услышит. - Кто ты? – вырвалось у меня. – Не уходи! Я... Я люблю тебя! Я обязательно найду тебя! – но прекрасная незнакомка взмахнула длинными ресницами в последний раз, и ее образ растаял, успев навсегда отпечататься в моем сердце. Хотелось одновременно и разрыдаться, и, бросив все, бежать на поиски обладательницы чарующих глаз. В отчаянии, мотая головой, я руками рвал прозрачный белый мир сна, ставший внезапно таким холодным и пустым.

*** Следующее пробуждение было менее болезненным, но более странным. Я помнил, что нахожусь в шатре старого шамана. Однако, очнувшись, обнаружил себя связанным, распятым на жесткой кровати, на глазах, кажется, лежала влажная повязка. Самым ужасным было то, что я не чувствовал ног. Я в ужасе задергался, пытаясь вырваться из пут. Потрескавшиеся губы с трудом слушались, однако мне удалось извлечь из пересохшего горла гортанный тихий вскрик. - Вот же беспокойный пациент! – пробрюзжал над самым ухом противный голос Грела. Я почувствовал, что путы с рук снимают уверенные руки старика, и перестал дергаться.

- Надеюсь ты больше не будешь метаться? – спросил меня шаман, освобождая вторую руку. Я вцепился в повязку на глазах, пытаясь стянуть ее и увидеть, что же стало с моими ногами. Запястья тут же были схвачены цепкими пальцами Грела. - Повязку нельзя снимать еще час. Ее только сменили. – проворчал он. Будешь теребить, - привяжу обратно к кровати. Сейчас принесу еще порцию лекарства, а ты полежи спокойно, разбудишь сестру. При упоминании Эшьялы я вздрогнул. Но шаркающие шаги шамана уже удалялись в неизвестность, и я решил дождаться единственный, пусть и вредный, но все же источник информации. В ногах что-то зашевелилось. Я замер, одновременно радуясь тому, что ноги все же есть, и беспокоясь тому, что там что-то шевелится. - О, я заснула? – спросил голос Эшьялы у возвращающегося шамана. - Можешь говорить громче, он проснулся, – проскрипел старик. – Ты ему, наверное, все ноги отлежала. Напои брата вот этим отваром, и проследи, чтобы он не снимал повязку. – Грел передал Эшьяле кувшин с резко пахнущей жидкостью, и удалился обратно за занавеску. Сестра переползла в изголовье кровати, потрепала мои волосы одной рукой. Я поймал ее ладонь, нежно погладил. Говорить пересохшее горло отказывалось, но показать, что я в порядке, было необходимо. - Живой, живой… - словно не веря, твердила сестра. Она помогла мне приподняться и сесть, подбила подушку в опору, и поила отвратительным пойлом авторства одного вредного старика. ?Отвар? был тошнотворным, однако беспокоить сестру не хотелось, и я послушно глотал горькую жидкость. Допив отмеренную порцию, я сглотнул вязкую слюну и попросил воды – зелье нисколько не утолило жажду. Эшьяла поняла меня, и метнулась за стаканом, пообещав вернуться через минуту. Девушка вернулась быстро, в сопровождении Грела. Вода была холодной, только что из колодца, и я жадно, давясь, глотал ледяные капли. Когда я допил очередной ковш целебной влаги, я смог выдавить из все еще саднящего горла хриплую благодарность Эшьяле. Шаман отправил девушку готовить жидкую кашу ?больному?. Мне показалось, что он немного напряжен, и отослал сестру специально. Как оказалось, пришло время снимать повязку с глаз. Шаман до сих пор ничего не рассказывал, а вспоминать произошедшее сил не было – на любую попытку копнуть недра памяти, голова отвечала такой болью, что силы и решимость для новой попытки прояснить ситуацию, приходилось копить довольно долго. Костлявые пальцы уверенными движениями разматывали бинты, а внутри меня копились сомнения. Ноги ощутимо покалывало, но бегающие по отдавленным мышцам мурашки подтверждали версию колдуна – Эшьяла действительно отлежала мне обе нижние конечности. Болело в груди, правом боку и, разумеется, раскалывалась голова. Я снова попытался вспомнить, что же произошло и в каком порядке, в голове закипел расплавленный свинец, и я сквозь зубы тихо застонал. Последний виток повязки упал на легкое покрывало, и я, все еще мучаясь мигренью, медленно разлепил глаза. Пелена понемногу спадала, свет перестал до слез резать воспаленные веки, и я порадовался тому, что могу видеть, как раньше. Внимательно рассмотрев руки, я потянулся было сдернуть укрывающее меня лоскутное одеяло, как из-за занавески появилась Эшьяла с миской исходящей паром каши в руках. Я оторвал взгляд от ладоней, и посмотрел на сестру, надеясь, что мой вид без повязки немного ее успокоит. У края узкой кровати, на низком табурете восседал Грел, улыбаясь щербатым ртом, Эшьяла подошла вплотную посмотрела в мое лицо. Оглушительно грохнула, раскалываясь, миска с кашей, забрызгивая скобленый пол. Эшьяла неотрывно, с ужасом смотрела мне в лицо, закрыв рот ладонями. Вздрогнувший от резкого звука Грел, проследив ее взгляд, тоже уставился на мое лицо. - Да, так крупно я еще никогда не косячил, - сдавленно выдавил шаман.