Глава 5 - О львах и барабанах (1/1)

Одни поднимаются, чтобы упасть,Другие - чтобы лететь.Выплеснуть ветром свободы страсть,

Выдохнуть и запеть!..

Следом за ветром, за стаей птицЛистья листать, листать...Песнею стать, и в природе лицРадостью прорастать.А. Сапунов Степные львы, караулящие периметр лагеря, угрожающе, глухо зарычали. Дозорные напряглись, повернули головы в сторону камней, за которыми я укрылся, на всякий случай, от шальной стрелы – мало ли у кого из охранников плохое настроение? Медленно, подняв руки вверх, в интернациональном жесте примирения, я поднялся и последовал к лагерю. Двое стражей, с натянутыми луками провожали мой путь кончиками стрел. Трое мускулистых, сильных львов, угрожающе фыркая, ловили розовыми носами запах свежей крови с моей одежды. Их фырканье и недовольство не могло обмануть сына воспитателя половины львов прайда – даже при кажущейся расслабленности, мышцы зверей были напряжены до звона, натянуты туже, чем тетива подрагивающих в руках сонных дозорных луков. Один из львов, самый крупный, лениво проследовал в мою сторону, принюхался повнимательнее. Я чувствовал его дыхание сквозь промокшую от крови, сока трав и поздней росы кожу штанов, потом под пальцами рук. Влажный нос ткнулся в ладонь, снова фыркнул. Я не отдернул руки, осторожно провел кончиками пальцев по большой, умной голове, от переносицы к густой косматой гриве. Зверь удовлетворенно фыркнул мне в разорванный край рубахи и спокойно отошел к своим товарищам. Удовлетворив свое внимание, животные улеглись, прикрыли глаза, и лениво следили за мной из-под полуопущенных век.

Другую часть охраны, львиный досмотр, видимо, тоже вполне устроил, караульные расслабились, кончики стрел опустились вниз. Я кивнул им, и, намеренно держа руки подальше от пояса с ножами, медленно приблизился. - Здесь находится лагерь боевого вожака Каджима? – громко спросил я, чтобы не нервировать воинов. – Меня послали с той стороны деревни, Техирр жив и передает вождю привет! Один из воинов снял стрелу с тетивы, что-то буркнул стоящему рядом, и удалился в недра ближайшего шатра. Второй, наоборот, поднял лук, и продолжил держать меня на мушке.

По всему выходило, что первый отправился звать начальство. Надеюсь, оно будет более разговорчивым. Хотя смутные сомнения, что я вообще мог случайно забрести не в тот лагерь, уже потихоньку подтачивали нервы, заставляя проклинать свою решимость. Из шатра показался первый воин, в сопровождении, судя по всему, местного вождя. Они быстро о чем-то беседовали, я заметил пару движений руками в мою сторону, кивок на львов. Приблизившись, вожак сложил руки на груди, и, покосившись на, похоже, окончательно задремавших львов, внимательно, снизу вверх, рассмотрел мою потрепанную тушку. - Быстрый никогда не ошибается в людях. Если бы ты представлял для нас угрозу, я бы не успел увидеть твое тело целым – прогрохотал сильный, густой голос из недр тяжелого ведра шлема. ?Быстрым?, судя по всему, вождь именовал того самого льва. – По твоему виду заметно, что путь был долгим, и богатым на приключения. Предлагаю тебе пищу и кров на ночь, в обмен на рассказ. О, боги! Разумеется, я согласился. Уже пару минут спустя, я, воспользовавшись любезным приглашением вождя, без зазрения совести уплетал еще теплую, жидкую похлебку из общего котла. Снявший, наконец, свой шлем, Каджим с улыбкой наблюдал, как я, захлебываясь, расправляюсь с угощением (увидев котелок, я уже не ждал приглашения к столу, схватив лежащий рядом тяжелый черпак, и ловил новые порции кажи прямо им). Заглянувший воин, один из стражей, доложил, что смена караула прошла успешно, глянул на меня с неодобрением и пропал, а я все насыщал пустой желудок, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме еды. Наконец, убедившись, что больше не смогу впихнуть в себя ни капли, я от души поблагодарил гостеприимного хозяина шатра, откинулся на подушки. Лев, который обнюхивал меня у входа, за это время незаметно проскользнул внутрь, развалился за спиной вожака и лениво поглядывал на меня исподлобья недобрыми желтыми глазами, словно показывая, что я хоть и прошел проверку в начале, но все еще чужак, не заслуживающий доверия. - Впервые вижу, чтобы кто-то с таким рвением поедал эту байду, - кивнул воин на остатки жидкого варева в котелке. – И впервые вижу, чтобы Быстрый так спокойно смотрел на то, как чужак поглощает его ужин. – Лев недоуменно открыл глаза, проводя взглядом короткий путь от меня до котла. Установка причинно-следственной связи между убавившимся количеством пищи и моим сытым довольством заняла не так много времени, и, недовольно заворчав, животное двинулось на меня. Изменившись, кажется, в лице, я выпущенной по ветру стрелой вылетел из шатра в направлении ближайших кустов. Оглашая окрестности недовольным ревом, следом вывалился разлохматившийся лев. Некоторое время окрестности оглашали недовольные взрыкивания Быстрого, мои порывы поскорее вернуть зверю причитающуюся ему еду, и громкий, искренний хохот Каджима.*** Спустя час, когда посланный за остатками ужина солдат, наконец, принес для моего вновь опустевшего желудка, действительно нормальной еды, а еда была отвоевана у голодного, после моей проделки, Быстрого, и помещена в полагающееся ей укромное (на мой взгляд), и безопасное место у меня в животе, Каджим стряс с меня все подробности разговора с Техирром. Он внимательно выслушал информацию о расположении врагов в лагере на месте бывшей деревни, посмеялся над причиной стычки с ворами-харнийцами. Воин задал несколько наводящих вопросов, уточнил детали, покосился на так и не забитое татуировкой признанного прайдом воина плечо, но так и не спросил о целях путешествия через холмы, в результате чего я немного расслабился. Выслушав мою историю, он задумался, кивнул каким-то свои мыслям, и поведал мне об обстановке в лагере. Как оказалось, большая часть воинов из поселения погибла уже в первых стычках с оживившимися, сбивающимися в группы разбойниками. Текущее поддержание лагеря, взяли на себя силы подкрепления из поселения Серой дымки, однако воинов катастрофически не хватало – враги вырастали словно из воздуха, с неведомой целью полчищами прорываясь в сторону разоренного поселения, лагерь держался, но терпел большие потери. - Им помогают могущественные шаманы. Самое страшное, что они насылают на нас мертвецов. При виде них, даже самые закаленные воины начинают трястись как котята, - сетовал Каджим. – Даже мой военный барабанщик пал, его марши хоть как-то вдохновляли солдат. Вожак тяжело вздохнул. Снаружи, в блестящих тяжелых доспехах, он казался монументальным, важным. Теперь же, сняв шлем, ослабив ремни брони, он свесил голову, расслабил плечи, ссутулился. Поражения и безысходность давили на Каджима невидимой лапой гигантского зверя, отблески костра отражали усталость и обреченность на волевом лице. Наконец, протрубили отбой, Каджим получил очередной отчет, и посоветовал мне выспаться, отправившись на отдых в другой шатер. Поворочавшись немного, я, наконец, нашел для себя решение, и, со спокойной душой заснул.*** Утренний горн еще только-только выводил первые рулады мелодии подъема, а я уже потягивался у входа в любезно предоставленный накануне шатер. Солнце еще не показалось из-за вершин окружавших лагерь холмов, но небо уже расцвело чистой, утренней голубизной. Из-под сваленных вокруг немногочисленных, потухших за ночь костров шкур, тут и там являли миру недовольные, заспанные лица защитники лагеря. В сторонке от мест ночлега, на небольшом удалении, источал аппетитные запахи котелок с завтраком. Отстояв небольшую очередь к бочке с водой для умывания, я отделился от, гурьбой поваливших в направлении кашеваров, ребят, и прошел к импровизированной ?линии фронта?, сооруженной на границе лагеря. Среди редких кольев выломанного забора, в небольших укрытиях, прятались, скорее от ветра, чем от чужого взгляда, часовые. Между постами догорали ночные костры, не дающие цепкому глазу случайного врага разглядеть среди ярких всполохов внутреннее устройство лагеря. Неподалеку от последнего, углового, часового, бесполезной грудой свалили барабаны. Резные, лакированные бока тускло отблескивали свежим воском – было видно, что за инструментами бережно ухаживали. Когда-то. Теперь холеный бархат натянутых кож местами был порван, глубокими бороздами расчертили покатые деревянные бока раны царапин. В одном из инструментов торчал забытый наконечник обломанной стрелы. Оттащив из общей кучи самый, на мой взгляд, сохранившийся барабан, я огляделся в поисках колотушек. Воины заканчивали поспешный завтрак, снаряжались на пересменку, проверяя оружие, помогая друг другу надевать тяжелые, изрубленные доспехи. На лицах читались обреченность и сильная усталость. Порывы ветра доносили до лагеря звуки приближающейся битвы – последний ночной караул почти продержался до смены, однако, несмотря на стремительно светлеющее, хоть и пасмурное небо, основные силы нежити навалились только сейчас.

Один за другим вставали, отходили от места стоянки защитники лагеря, выстраиваясь в боевой порядок неподалеку от меня. Аура подавленности, исходящая от маленького отряда, вызывала оцепенение, давила на нервы. Плюнув на колотушки, я поправил пояс с ножами, щелкнул по привычному луку за плечом, и, подскочив к барабану, кулаками начал выбивать знакомый с детства, завораживающий и будоражащий ритм походного марша воинов поселения Ветра. БУМ! – ритмы ударов наливают силой мышцы. БУМ! – перепуганными пауками убегают из головы темные мысли. БУМ! – ритм барабанов встраивается в твое тело, заставляет сердце биться чаще, разгоняет по жилам горячую кровь. Из своего шатра показался Каджим. Скрестив руки на груди, он, молча наблюдал за поющим барабаном, за светлеющим небом, и так же светлеющими лицами воинов. Недовольная морда Быстрого, ненадолго высунувшись в утреннюю прохладу, блеснула желтыми глазами в мою сторону, и снова пропала в недрах шатра. Воины собрались с духом. Из-за поворота дороги выскочил, погоняя уставшего льва, один из дальних часовых. Стрела догнала воина, скользнула по сверкнувшему в первых лучах, показавшегося, наконец, солнца. Этот короткий отблеск словно стал сигналом к началу боя – внезапно взревев на три десятка глоток, воины, не теряя строя, помчались вперед.

Выскочившие было, вслед за часовым, разбойники, даже не успели развернуться. Врагов, не готовых к яростной контратаке, просто втоптали в землю. Все эти события стремительным калейдоскопом пролетали мимо, мое внимание занял волшебный ритм барабана. Ритм, который должен был вчера встречать меня с Утесов рождения Воинов. Ритм, который должен был звучать и в мою честь. Рука боевого вожака легла на мое плечо. Прекратив лупить упругую, поючую кожу тела барабана, я огляделся. Покрытые кровью, с ног до головы, воины возвращались в лагерь. Все до единого. Вместо раненых, которых они ранее приносили на плечах, их ношей в этот раз была победа. Кровь на доспехах была чужой. Глаза Каджима улыбались. Я заметил, что он, наконец, расправил плечи.

- Из тебя вышел неплохой барабанщик! – сказал мне боевой вожак. – Наконец, впервые за долгое время, нам удалось прогнать врага. Это небольшая, но все же победа. Но враг вернется. Снова разбойники и нежить заполонят весь путь до поселения серой Дымки, снова начнут нас осаждать. Уже долгое время я не получал вестей от мара моей деревни. Я не совсем понимал, о чем толкует вожак. Мое сердце все еще стучало вместе со стихающим в ушах ритмом. Но Каджим был серьезен, и я продолжил слушать его. - Один из воинов принес мне эту бумагу. Я обучен грамоте, но не смог разобрать эти надписи. Все символы мне известны, но смысла в них нет. Колдовство, не иначе.

Отнеси эту бумагу мара деревни Серой дымки. Пусть он сам займется этой бумагой. Мое дело – воевать. Его дело – думать. На то он и мара. Каджим смолк, ожидая моей реакции. Я понимал, почему он решил передать странное письмо со мной – я юрко проскочил среди некромантов проклятой деревни Соколиного гнезда. Хоть я и чужак, но отправить одного из своих немногочисленных воинов, означало ослабить и без того хрупкую оборону лагеря. Я согласился, мой путь все равно лежал в поселение Серой дымки. Отнести письмо было лишь попутной услугой по пути к решению собственных проблем. В дорогу меня собрали довольно быстро. Сумка наполнилась сытной, компактной едой (Каджим, посмеиваясь, просил поваров положить побольше припасов, помня о моей прожорливости), порванную одежду заменили простые, застиранные, но целые и чистые штаны и рубаха со следами художественной штопки, выполненной явно грубыми мужскими руками. Отдельное место в сумке заняло письмо для мара поселения Серой дымки – Эмшейеса. Кошельки разбойников, добытые ранее, я выпотрошил, ссыпав по горстке медяков из каждого в специально отведенный карман. Проверив, на месте ли пузырьки с целебными микстурами, я отправился в путь.*** Солнце поднялось в зенит и заметно припекало. Тень боязливо ютилась под ногами, решительно отказываясь появляться где-то еще, пока яркий глаз дневного светила не прекратит зыркать сверху. В очередной раз вытирая пот со лба, я огляделся. Основательно перепуганные разбойники явно не собирались показываться на виду в ближайшее время. Группу заклинателей смерти, как называл магов в капюшонах Каджим, я приметил издалека, и успешно обогнул. Слева виднелись, обглоданные уже привычным сезонным нашествием гигантских слизней, верхушки каштанов. В стороне от дороги забрасывал землей кострище одинокий силуэт. По мере приближения, силуэт оказался сгорбленным стариком, несмотря на возраст, обрядившимся в тяжелые, раскалившиеся на полуденной жаре, доспехи. Еще издали, он помахал мне рукой, прося подойти. Старик представился Ниджаном, воином-ветераном из поселения Серой дымки. Он объяснил, что вдохновленный энтузиазмом молодежи, отправляющейся во временный лагерь под командование Каджима, решил было присоединиться. Но молодняк то ли пошутил над стариком, то ли пожалел, и оставил задремавшего вояку на привале недалеко от поселения. Однако, Ниджан не сдавался. Решив, что до временного лагеря сам все-таки не доберется, он заметил гигантских слизней, атаковавших ближайшие каштаны. Решив повоевать хоть с ними, он было ввязался в драку, пообещав себе не возвращаться в поселок, не очистив хотя бы ближайшие заросли. Но задача была явно не по силам старику. Рассказ Ниджана, и азартный блеск, в казалось бы мутных, покрытых бельмами старческих глазах подвигли меня помочь. Пользы от гигантских слизней не было никакой, а вред они приносили ужасный, выедая и так редкую степную зелень. Одолжив меч задремавшего, утомленного одним разговором, старика, я отправился к ближайшим деревьям. Слизни не блистали интеллектом, да и агрессии не проявляли, пока меч не погружался в желеобразную плоть. Единственным неприятным сюрпризом, стал внезапно свалившийся сверху вредитель, разожравшийся до просто огромных размеров, и то он скорее напугал и перепачкал, чем поранил. Разделавшись с неполным десятком слизней, я повыдергал из тел шипы, которые собирал воинственный старик, вытер меч о траву и вернулся к спящему ветерану.

От звука ссыпаемых в общую, с его добычей, кучу, шипов слизней, Ниджан дернулся и проснулся.Подслеповато глядя на меня, он поблагодарил за охрану во время короткого отдыха, потянулся, и внезапно уставился на кучу добытых совместными усилиями шипов.

- Ох, я и не думал, что успел убить так много, - поцокал языком старик. – Оказывается, не покинула еще силушка молодецкая мои руки! Идите, молодой воин, я хорошо отдохнул и воодушевлен продолжить подвиги… Улыбнувшись, я попрощался с Ниджаном, и продолжил путь. Время незаметно клонило к вечеру, и на ходу извлекая из недр сумки кусок сыра, я и не заметил, как почти уперся лбом во внезапно показавшиеся за поворотом, тяжелые створки ворот поселения Серой дымки.