Глава 2 - Советы родителей (1/1)

Я сегодня не такой, как вчераСвежий ветер мои крылья поднял.Кожу старую взрывая на швах,Новой кожей я все небо обнял.Свежий ветер он не зря прилетал,Пыль стряхнул и распахнул мне окно.Я давно о свежем ветре мечтал.Свежий ветер, мы с тобой заодно!(О. Газманов) Аини ждала меня, стоя у входа в шатер. Несмотря на раннее утро, едва-едва набирающее силу, солнце уже припекало, и в руках матери белым мотыльком легко порхал веер – слабое здоровье не позволяло ей долго находиться на жаре. Обняв мать, я приготовился слушать традиционное напутствие: перед прохождением инициации, родители давали молодым ферре совет, дабы укрепить их дух и подготовить к обряду. Прямо говорить о сути испытания было строжайше запрещено, поэтому молодым воинам, вроде меня, еще предстояло узнать, каким будет их путь во взрослую жизнь. Аини, однако, не стала давать мне подсказок: – Много ли зим прошло с того времени, когда я нашла в тростнике корзинку с маленьким плачущим котенком? Ты вырос славным воином, я горжусь тобой. Теперь настало время подтвердить свое звание и перед остальными. Я уверена, что твое испытание не покажется тебе слишком сложным, и ты с честью пройдешь его, – заметив слабость матери, я подхватил легкое хрупкое тело и усадил ее на низкую скамейку в тени шатра.

– Ступай, сын мой, отец тоже хочет дать тебе совет, – Аини слабо улыбнулась, лицо было бледным. Выкопав из прохладного еще с ночи песка небольшой пузырек с целебным зельем, я подал ей кружку, отмерил крепко пахнущего травами снадобья и только потом поспешил дальше, надеясь, что Эшьяла, где бы она ни задержалась по пути, скоро вернется в дом. Отойдя немного от родительского шатра, я оглянулся. Закрыв глаза, мать прислонилась спиной к одной из опор шатра, возле которых отец предусмотрительно сладил низкую скамейку, позволяющую слабой жене дышать свежим воздухом в тени, пока он занят на работе. Мама была очень молодой, она казалась скорее моей старшей сестрой. Будь она здорова, ее, пожалуй, принимали бы даже за сверстницу Эшьялы. Аини едва исполнилось шестнадцать, когда она, собирая на реке тростник, обнаружила корзинку с беспомощным младенцем. В то время она уже прожила с Канхаром почти полгода в браке – родители сговорили молодых сразу после посвящения, боясь, что угасающее здоровье Аини не позволит ей иметь детей. Молодая пара, не раздумывая, взяла меня в дом, объявив своим приемным сыном – казалось, сами боги, видя страдания родителей, послали им дитя. Через год родилась Эшьяра. Отец души не чаял в Аини и родной дочурке. Меня он принимал, но сыном, пожалуй, не считал никогда. Я был рад и тому. Выхватив из сумки очередную лепешку, я ускорил свой шаг. Отец работал в питомнике неподалеку. Больше этой работы, он, пожалуй любил только жену и дочь. Ребенком, я тоже частенько прибегал сюда поиграть – маленькие степные львята, подрастающие в питомнике, были только рады новой игрушке, да и резвый мальчишка, наконец, находился хоть какое-то время под присмотром старших, а не как обычно – в горах. Канхар заметил меня издалека, помахал рукой. Он как раз собирал просохшее за последние жаркие дни свежее пахучее сено в небольшой стог – позже, молодые ферре помогут перенести смену подстилки для львят под крытые шатры питомника. Забота о детенышах и старых львах, не имевших конкретного хозяина, ложилась на плечи деревни. Ежедневную работу выполнял отец и двое его помощников, но волонтерский труд по уходу за будущими спутниками каждого воина считался почетным долгом каждого юноши, поэтому недостатка в рабочих руках питомник степных львов не знал никогда.

Прислонив вилы к стене, отец повернулся ко мне: – В свое время, перед прохождением инициации, я очень нервничал. Мои руки слабли, дрожали, пальцы не могли удержать тетиву. Тогда отец дал мне простой совет: ?Иди к холмам, принеси добычу. Пусть свежий ветер разгонит дурные мысли, а тело вспомнит, чему его учили?. Возвращаясь со шкурками лис за поясом, я уже знал, что готов к обряду. Тот же совет я даю и тебе. Принеси мне три шкуры лис, чтобы я увидел, что твои руки не трясутся от страха, и я благословлю тебя в путь. Я кивнул. Канхар придерживался древних традиций, переходящих от отца к сыну. Уже то, что он повторил мне слова своего отца, говорило: он готов дать мне благословление как родитель. Другого объяснения его странному напутствию я придумать не смог – ну, не было в моих глазах того самого страха, о котором говорил отец. Степные лисы в изобилии водились в округе. Их мех был не очень ценным, а сами зверьки ловили многочисленных мышей, вредящих запасам зерна, поэтому обычно рыжих хищниц не трогали, лишь изредка охотясь на них ради шкуры для починки шатра. Ну, или успокаивали легкой охотой нервы, как советовал мне Канхар. Без труда застрелив трех самых пушистых красавиц, я снял с них шкуры, произнеся короткую молитву богам плодородия над каждым тельцем, и похоронил останки, завалив их камнями. Омывая окровавленные пальцы водой из фляги, я подумал, что, хотя и считал себя спокойным, а убийство ни в чем не повинных зверей с утра пораньше - напрасным, но настроение действительно выровнялось, натянутые тетивой охотничьего лука нервы расслабились, тревога проходила. Удивляясь мудрости старших поколений, я заткнул шкурки за пояс и поспешил к отцу – время прохождения испытания приближалось. Принимая шкурки лисиц, Канхар бережно, и как-то нежно погладил остистый рыжий мех. Взглянув мне в лицо, он улыбнулся произошедшим в моем настроении переменам и сказал: – В далекие, вольные времена частью обряда инициации было приручение степного льва. Юные ферре отправлялись в саванну на неделю, две, месяц. Они уходили пешком, а возвращались в седле. Каждый из них обретал друга на всю жизнь. Лучшим, быстрым, как сам ветер, львом был легендарный Хуго, питомец самого Таяна Кальджита.

Этого обряда уже давно нет, - отец улыбнулся, глядя на резвящихся львят, – а львов мы разводим, а не приручаем. Но в наших глазах горит тот же огонь, что в глазах диких кошек саванны, и мы понимаем друг друга с полуслова. В детстве ты часто бывал здесь, очевидно, чувствуя свое единство со львами. Я хочу, чтобы ты вспомнил это чувство. Поиграй с одним из котят, они молоды и не знают тебя, но, я уверен, ты вновь сможешь ощутить радость от общения с этими прекрасными животными. Подобного напутствия от отца я не ожидал. Хотя в его словах было зерно истины. Милые львята действительно вызывали искреннее желание приласкать, потрепать за маленькими ушками. В ярких, по-детски крупных глазах котят таилось одиночество – разлученные с родителями, слишком юные, чтобы обрести своего единственного хозяина, они довольствовались скупой лаской слишком занятого Канхара и редкими визитами окрестной ребятни. Скинув сумку, я подошел к самому грустному львенку. Пятнистый котенок доверчиво ткнулся в руку влажным носом, карие блестящие глаза вглядывались в мое лицо – может ли быть, что я тот самый, кто заберет его отсюда, станет спутником на всю жизнь? Узнавания в его глазах так и не промелькнуло, надежда сменилась досадой. Я нежно потрепал его по круглой голове. Может быть, я не твой спутник, но не грусти, все львята вырастают прекрасными сильными львами, все до одного находят себе спутников среди молодых воинов. Может быть, уже сегодняшним вечером, вернувшийся с инициации воин узнает в тебе верного друга… Львенок ластился, закрыв от удовольствия глаза, доверчиво подставлял покрытое мягкой светлой шерстью теплое пузико, мурлыкал. Все его эмоции были видны на умной мордашке, словно он был не львом, а ферре. Заметив, что слишком увлекаюсь, я попрощался с малышом и вернулся к довольному отцу.

– Все-таки общение со львами у тебя в крови. Хотя я был довольно холоден с тобой все последнее время, знай, я растил тебя как сына, как воина. Дочь я мог баловать, а сыну воспитывал твердый дух. Я принял тебя в свое сердце и свой дом с того самого момента, как увидел впервые на руках у Аини. Хотел бы я сделать тебе подарок, но, увы, мы с матерью не так богаты, чтобы выкупить львенка. Поэтому я даю тебе все, что могу – отцовское благославление. А теперь беги! Эйшеун, твой лучший друг, уже отправился к Утесу рождения Воинов. Представляю, как волнуется дядя Байса! – отец похлопал меня по плечу и протянул сумку. Обняв его на прощание, я бегом устремился к поселению. По пути в поселение мне повстречался Шоррар – второй помощник отца, направляющийся в питомник, и передал, что вождь племени Аваран желает увидеть меня перед инициацией. Мара не любил ждать, поэтому, решив больше не задерживаться, я, что было духу, припустил в направлении деревни.*** Мара ждал возле дорожного атласа – великого изобретения древних, которые старались иметь при себе все уважаемые поселения. Ходили легенды, что великие Избранники богов могут перемещаться между атласами и в случае беды придут на помощь. Детьми мы часто пытались вписать свои имена в магические фолианты атласов, но чернила и даже кровь (о, какими глупыми мы были – перо рядом с фолиантом не имело чернильницы, и писали, чем придется) не оставляли следов на неподвластных времени зачарованных страницах. Мара, как оказалось, тоже хотел напутствовать меня. Неподалеку от него потягивали кумыс в тени таверны несколько воинов. Некоторых из них я хорошо знал – они являлись лучшими воинами и охотниками деревни. – Сегодня наш прайд потеряет еще одного котенка и приобретет еще одного воина, - торжественно произнес он. Сердце забилось чаще. Мара и правда мог запретить мне, чужаку, подкидышу, проходить испытание на Утесе рождения Воинов, не желая посвящать чужестранца в свои обычаи. – Значит ли это, о великий мара, что мне дозволено отправиться к утесу воинов и обрести себя? – голос предательски дрожал, страх липким упругим комком застрял в горле, не желая пропускать ни слова больше. Я отчаянно уставился на вождя. – Посмотрим. Советники, – мара взглянул на смакующих молочный напиток воинов, – есть ли среди вас хоть один, кто считает, что этот котенок недостоин стать воином? Скажите свое слово. Слова попросил облаченный с ног до головы в тяжелые латы Дашгал. Увидев его поднятое копье, мара кивнул, разрешая высказаться. – Я скажу свое слово, мара. Я уверен, что он, – мотнул в мою сторону прорезью шлема Дашгал, – станет великим воином. Но воином клана Ветра? Не знаю. Пусть духи ветра выскажут свое мнение. Пусть хранитель прайда решит судьбу подкидыша! Воины согласно загудели. Наверное, они тоже до последнего не знали, что делать с чужаком. Я обреченно вздохнул. Пускай.

Ободряюще улыбнувшись, Араван вложил мне в руки цветной лоскуток – знамя ветра. Говорят, привязанная тряпица является жертвой духам, дающим советы и решающим вопросы прайда. Святилище находилось в нескольких десятках шагов. Мара и воины даже не последовали за мной – святилище было прекрасно видно и оттуда, а ответы духов обычно довольно однозначны. Подойдя к тотемному столбу, я повязал знамя.

Несколько секунд стояла тишина. Дул все тот же теплый ветер, солнце все так же пекло спину и затылок. Я начинал нервничать. Неужели духи ветра даже не удостоят чужака своим вниманием? Позора мне будет не смыть. Неожиданно, в двух шагах от меня, теплый воздух пришел в движение. Закручиваясь по спирали, он образовывал небольшой сначала, но растущий на глазах смерч. Когда темный столб ветра поднялся выше меня раза в два, над поселением прогудел низкий голос: – Твоя судьба спутана, ее обрывки проносятся передо мной цветными лоскутами. Ты станешь великим воином, и прайд будет гордиться тобой. Из круга святилища меня вынесло словно ветром. Быстрым шагом я возвращался к мара и воинам, страх путал мысли, не давая определиться, что же я должен чувствовать, получив благословление духов. Лицо Дашгала выглядело ошарашенным и злым даже через узкую прорезь шлема. Теперь я узнал этого воина. Получив татуировку воителя два сезона назад, он приходи в отчий дом с дарами, сватаясь к Эшьяле. В тот ветреный вечер я, по своему обыкновению, гостил у них. Сестра беззаботно лежала на шкуре рядом, я расчесывал ее густые светлые волосы. На лице ее царило такое блаженство, что, казалось, вот-вот, разнежившаяся сестренка забудется и замурлыкает. Родители ответили Дашгалу, что не хотят видеть вдовой единственную дочь, выдавая ее за столь ретивого воина – Дашгал славился агрессивным, жестоким нравом. Эшьяра высмеяла воина в ответ на его угрозы украсть ?глупую девку у неразумных родителей?, пообещав в таком случае сбежать от невнимательного стража и пуститься в бега со мной. Теперь лицо воина выражало такую же ярость, как и в тот вечер. Он до последнего надеялся, что духи ветра не примут подкидыша, считая меня основной причиной отказа возлюбленной. – Духи считают, что мы будем тобой гордиться? Не может быть! – прошипел он. – Я считаю… – Хватит! – раздраженно оборвал Аваран воина. – Хранитель прайда дал свой ответ. Кто ты такой, чтобы спорить с ним?! Мара повернулся ко мне: – Ты пройдешь испытание наравне с остальной молодежью прайда. Когда придет время инициации, ступай к утесам, там будет ждать Эшуали. Да умрет котенок. Да родится воин! С колотящимся, как пойманный в силки зверь, сердцем я отправился проведать живущего неподалеку дядю Байса. Время испытания еще не подошло, и пообщаться со стариком стоило – я давно не был в деревне, пропадая на охоте и рыбалке, стоило уважить старика, получив напутствие и от него. Отец моего приятеля нашелся неподалеку от своего шатра, мило беседующим с кашеварящей у костра Шасменой. Вдовый дядя Байса, несмотря на возраст, был бодр и не оставлял попыток приударить за симпатичной соседкой.

– А, наконец-то!- поприветствовал он меня. – Эйшеун нервничал, не дождался тебя и уже ушел к Утесу рождения Воинов. Вижу, и ты туда спешишь, – он по-отечески положил руку мне на плечо. – Сегодня наша молодежь набьет немало синяков и шишек. Как истинные воины, вы, конечно же, будете притворяться, что вам нисколько не больно, а мы, как положено родителям, сделаем вид, что поверили. И украдкой подмешаем в горшок с угощением целебный порошок из корней мандрагоры. Раз уж я открыл тебе этот маленький секрет, ты поможешь мне добыть корни? – подмигнул мне старый хитрец. Время до инициации позволяло мне сбегать по поручению старика, и я согласился. Эйшеун был единственным сыном Байсы от покойной жены, и я вполне понимал его беспокойство. Услышав наш разговор, вмешалась и повариха:

– Постой! Раз уж ты отправляешься за мандрагорой, не мог бы ты собрать немного папоротника? Я готовлю пир для молодых воинов, это приказ самого Аравана, и даже если ты немного задержишься, он не рассердится. Я перевел взгляд с умоляющих глаз Шасмены на не менее умоляющие глаза Байсы и с трудом сдержал смех. Как можно было не помочь старому прохвосту в амурных делах? Мандрагоры и папоротники росли на склоне неподалеку. Несмотря на кажущуюся простоту сбора и тех и других, нужно было знать правила сбора этих растений и опасности небольшого клочка земли, где их было особенно много. Среди камней, незаметные в своей неподвижности, выжидали духи земли.

Неизвестно, почему духи того места были такими кровожадными, но слухи о том, что они внезапно нападают и могут даже утащить под землю, явно были не только сказками. Да и мандрагоры были только с виду обычными корневищными растениями. При попытке выкопать уродливый, но целебный корешок растение начинало вырываться, царапая крепкими ядовитыми шипами. Сам я имел немалый опыт в сборе и тех и других, нередко помогая шаману пополнять запасы или собирая хрустящие листья папоротника, являющегося, по сути, деликатесом, для матери и сестры, поэтому управился с заданиями очень быстро.*** Со сбором ингредиентов для пира проблем не возникло, и вскоре я уже вновь шел протоптанной, с детства известной тропой к дому Байсы. Ссыпав сморщенные корешки в ладонь старика и получив привычную награду в несколько медяков, - на всем континенте, пожалуй, было принято выражать благодарность горсткой монет, - я повернулся было к Шасмене, но Байса придержал меня за плечо. – Спасибо, у меня еще одна просьба. Передай кое-что для Эйшеуна. – Подмигнув, он протянул мне небольшой пузырек с комочками таблеток. Я недоуменно уставился на него – таких лекарств наш шаман, чьи закрома я мог, пожалуй, перебирать уже на ощупь, точно не делал. – Это лекарство совершенно безвредно, – усмехнулся старый прохвост. – Смесь целебного порошка и сахара. Но ты скажи Эйшеуну, что это редкие пилюли храбрости. Быть может, он, наконец, преодолеет свой страх, и пройдет испытание с честью, как положено воину! Надеюсь, воители, которые родятся сегодня, принесут честь нашему прайду. Уверив старика, что обязательно передам ?пилюли? другу, я, наконец, выудил из сумки сверток с упругими, молодыми листьями папоротника и протянул его Шасмене. – Ты не пожалеешь об этой задержке, когда отведаешь мое угощение на вечернем пиру! – просияла девушка. – Да благословят тебя духи ветра! Шасмена ловко нарезала сочные листья в источающий и без того дивные ароматы котелок, а я уже спешил к месту проведения инициации. События лились на меня бурным потоком, и я боялся, что задержись еще ненадолго в поселении, завязну в пучине предпраздничной суеты, опоздав на, собственно, причину праздника.*** Уже покинув деревню, я встретил исцарапанного Джулура, злого, словно голодный лев. Воин рассказал мне, что недалеко от утеса прошел оползень, взбудораживший местных духов. Обезумевшие духи стали агрессивны и, хотя серьезного урона нанести сильному воину не могли, доставили неприятности. Воин пояснил, что нарвался на пару духов, когда устанавливал у дороги табличку с предупреждением, и посоветовал смотреть под ноги. Пожелав ему поскорее добраться до целителя, я отправился дальше. Духи земли вредные, но не самые опасные противники – в горах слой почвы слишком тонок, и они не набирали особой силы. В указанном Джулуром месте действительно торчала покосившаяся табличка с предупреждением. Духи выскакивали из-под земли неожиданно, но атаковали слабо, пытаясь схватить и утащить под землю. Ловко отпрыгивая, я вынимал любимые ножи и кромсал податливое месиво, пока они не теряли силу и не рассыпались черными влажными комьями, пытаясь переселиться в более подходящее тело. Покрошив на чернозем с десяток духов, взмокший и грязный, я вылетел прямо к месту проведения испытания.*** На площадке у подножия горы торчал, уныло сгорбившись, мой давний товарищ. Несмотря на возраст и силу: Эйшеун был шире меня в плечах раза в полтора и старше на год, – он не решился в том году проходить испытание.

Увидев в моих руках подарок отца, он воспрял духом. Я поразился, как хорошо Байса изучил непутевого сына. Высыпав на ладонь целую пригоршню ?лекарства?, Эйшеун проглотил белые пилюли, как конфеты, довольно поморщился и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. – Я чувствую, что в этот раз смогу пройти испытание. Еще минуту, и точно смогу, - заверил меня он. Указав пальцем на ближайший валун, Эйшеун прошептал: – Эйшуали не в курсе, что мара позволил тебе проходить испытание. Иди, поговори с ней, за проведение инициации в этом году отвечает она. Увидев меня, охотница сделала вид, что удивилась. Я сделал вид, что поверил в ее игру – она была слишком хорошим охотником, чтобы не услышать мой запах и не узнать шагов, и слишком плохой актрисой, чтобы это скрыть. – Дашгал поклялся, что не допустит твоего участия в испытании. Как мара Аварану удалось его переубедить? – вздернула высокую бровь лучница. – Хранитель прайда сказал за меня свое слово, – робко ответил я. – Вот как! – охотница явно обрадовалась. - Сегодня ты станешь полноправным воином прайда, и Дашгалу придется с этим смириться! Я не успел удивиться явной радости в голосе Эйшуали, как она перешла к делу, и мне стало не до размышлений. – Испытание начинается у восточных утесов. Котята взбираются вверх по отвесной скале и идут Тропой Духов, чтобы получить их благословление, и вернуться воинами. Как истинный воин, Эйшуали умела кратко и понятно объяснять суть задания. Однако теперь она отвела глаза и задумчиво произнесла:

– Вот что странно… Всего несколько минут назад я видела, как с утесов вспорхнула огромная птица и спустилась в ложбину на западе. Уж не оживают ли Соколиные скалы, как в старой легенде? Легенду о Соколиных скалах в наших краях знали с пеленок. Уже и не вспомнить, сколько раз мать рассказывала нам с Эшьярой ее на ночь вместо сказки… ?Давным-давно один охотник подстрелил вожака пролетающей мимо соколиной стаи. Раненый сокол упал на землю и превратился в скалу, – таинственным голосом рассказывала нам Аини. – Другие птицы, увидев, что стало с вожаком, полетели вниз и стали Соколиными камнями. Когда-нибудь раненый сокол исцелит свои раны, и вся стая поднимется в воздух. А пока на вершине этой скалы юные ферре проходят путь становления воинами?. Раз за разом, слушая эту легенду, мы представляли, как огромные птицы, взмахнувкрыльями, способными объять, казалось, само небо, вылетали в небеса. И мечтали о том, как пройдем свой путь Воина среди спящих исполинов. Сегодня этот день настал. Кивнув охотнице, я уверенной походкой отправился к утесам. Слишком долго я ждал этого дня, чтобы теперь трусливо поджать хвост.

Остановившись у отвесной каменной стены, я взглянул наверх. Каменная вершина казалась совершенно гладкой и неприступной. Погладив нагревшийся на солнце теплый, словно живой бок утеса, я схватился за первый выступ. Первый шаг на пути становления воином был сделан.