Близкий контакт: Сила (1/1)

Шедченко докурил сигарету и аккуратно пристроил ее в жестяную, измятую пепельницу. Поезд стоял, хотя никаких станций здесь предусмотрено не было. Народ в тесном проходе вагона громко возмущался непредусмотренной остановкой. А Шедченко стоял, крепко сжимая виски ладонями. Голова раскалывалась, в воздухе ощутимо витало напряжение. А потом поезд слегка качнулся, проскрежетал колесами по рельсам, стал двигаться нелепыми толчками, постепенно набирая ход. Ветки близко растущих от дороги деревьев шуршали по стеклу, иногда громко, с хрустом обламываясь.Как только поезд вернул привычную скорость, головная боль отступила, дышать стало легче, как будто после грозы. Шедченко глубоко вздохнул, расслабляя напряженные плечи, и потянулся за следующей сигаретой.— Полковник, — послышался сзади уверенный мужской голос.Шедченко развернулся, выхватывая глазами из полумрака высокую крепкую фигуру.— Дай закурить, полковник, — попросил незнакомец.Шедченко поморщился, только сейчас разглядев, что человек перед ним был абсолютно голым. Немного поколебавшись, он все-таки достал из кармана пачку и брезгливо протянул ее мужчине. А тот неожиданно крепко схватил его за запястье.— И огонек зажги, — спокойно попросил он.Шедченко почему-то послушался. Даже руку из стальной хватки не выдернул, а потянулся к карману. Доставать из правого кармана зажигалку левой рукой оказалось неожиданно неудобно и долго, но незнакомец терпеливо ждал, не шевелясь. А потом Шедченко чиркнул колесиком и слабый колеблющийся от воздуха язычок пламени осветил лицо незнакомца. Его собственное лицо.— Ну, привет, полковник, — растянул его двойник губы в улыбке, поймал огонек кончиком сигареты и жадно затянулся.— Кто ты? — голос Шедченко слегка дрогнул. Не от страха, скорее от удивления.— Я — это ты, — туманно пояснил двойник. Когда он глубоко затягивался, красноватый отблеск сигареты придавал его лицу странное, неправильное, чужое выражение. Шедченко не видел себя таким. Но ведь это был и не он?— А сейчас прости, полковник. И, поверь, мне это тоже не доставляет удовольствия.Шедченко напрягся, готовясь сопротивляться, защищать свою жизнь, если потребуется. Но двойник неожиданно легко опустился на колени и быстро расстегнул молнию на его джинсах.Шедченко передернуло от чувства гадливости, он резко дернулся в сторону, но не успел уйти от прикосновения. А двойник времени не терял. Взял в рот он сразу, резко, глубоко, до основания. Так, что Шедченко почувствовал головкой стенку горла, а кожу в паху опалило чужое горячее дыхание. Двойник сосал умело, практически профессионально. Заглатывал член полностью, скользил по стволу языком, оглаживал яйца, слегка массируя их. Шедченко и не понял, когда у него встал. Крепко встал, до боли. Двойник больше не мог принимать ртом всю длину члена, поэтому выпустил его ненадолго, глубоко вдохнул и прошелся кончиком языка по головке, потеребил щель, раскрывая ее и высасывая оттуда капельки смазки.Так самозабвенно Шедченко не отсасывала даже жена. Все происходило так быстро и так жарко, что он не успевал сопротивляться. Вместо этого он рефлекторно положил руку двойнику на голову и мазнул головкой члена по его губам, принуждая открыть рот. А потом засадил в чужую глотку со всего размаха. Двойник подавился, протестующее замычал, но не отстранился, не выплюнул член. Вместо этого расслабил горло, позволяя проникать все глубже.Влажный и жаркий рот двойника обхватил член Шедченко полностью, вымел из головы все мысли, оставив только незамутненное животное удовольствие. Он рваными толчками трахал двойника в рот, а тот постанывал, крепко вцепившись в его бедра руками, и послушно, настойчиво подавался навстречу сам.Сквозь пелену возбуждения Шедченко расслышал чужие голоса. Они доносились прямо из-за двери. А потом металлическая ручка начала поворачиваться. Он на секунду представил, как сейчас выглядит со стороны: встрепанный, со сползшими до колен джинсами, яростно вколачивающийся голому мужику в рот, и кончил. Ярко, долго, вздрагивая всем телом.Дверь так и не открылась, а голоса стали удаляться. Шедченко отпихнул от себя двойника, его трясло. И от остатков возбуждения, и от ненависти к двойнику, и от стыда за свое поведение.— А ты быстро вошел во вкус, я смотрю, полковник, — голос двойника был хриплым, еле слышным. Он морщился от боли, когда говорил, и держался рукой за горло. А из уголка распухших губ стекала струйка спермы. Его, Шедченко, спермы.Двойник с трудом поднялся с колен и сплюнул на пол.— Дай шинель, — властно прохрипел он. И Шедченко рванул ее с плеч, хотя еще секунду назад все, что он хотел сделать, так это набить незваному гостю морду.— Набьешь, если захочешь, — равнодушно откликнулся на невысказанные вслух мысли двойник. — А теперь пошли, — он быстро застегнул шинель и утер рот рукавом, убирая последнее воспоминание о только что произошедшем. — Нам надо поговорить.И только распухшие, болезненно красные, натруженные губы напоминали о самом лучшем и самом мерзком минете в жизни Шедченко.