Мутные воды, часть I (1/1)

Сняв пенсне и аккуратно положив его на стол, Мальцева протерла глаза кулаками, откидываясь назад. Потом она зевнула так громко, что, должно быть, соседи зевнули тоже, вытерла выступившие слезы и сказала:—?Всё, не могу больше. Руся, подмени меня.Руся только головой кивнула, тут же откладывая вышивку, и когда Берта плюхнулась рядом на диван, уточнила:—?Просто перепечатать рукописное?—?Да. Эту ахинею писал кто-то явно слишком жопорукий, и я не понимаю ни структуры, ни почерка.Снова звучно зевнув, она повалилась лицом в подушку.—?Да и вообще, это не с моего отдела,?— добавила Мальцева позже, когда Руся разглядывала бумаги,?— но нашим шпиёнчикам сейчас некогда заниматься формальностями. Там всё равно никаких секретностей, так, в Коллегию отправить чтоб или еще куда.И она повалилась обратно, кажется, даже задремав в тепле от растопленной печи, когда вдруг тихий голос вывел её из дрёмы.—?Берта, послушай… —?тихо позвала Руся,?— тут же… Да тут ясно всё, как божий день.Приподнявшись на локте, Мальцева посмотрела на нее сонно и осоловело.—?Чего? —?Она почесала затылок. —?Я не сильно в дело вникала, поясни.Ей не очень-то верилось, что какая-то белошвейка может лихо разобраться в том, над чем целый отдел уже больше месяца бьется, но послушать хотелось.—?Ну, смотри… —?вздохнув, ответила Руся, пробежавшись по рукописным листам. —?Насколько я поняла, тут проблема в том, что кто-то слишком много знает, но поймать его не выходит никак, потому что он сидит где-то на верфях, и попасть туда незамеченным нельзя. А замеченным не имеет смысла?— сбежит быстрее, там всё под его контролем. Имея власть на судоходстве, он перехватывает продовольствие, широко распространил контрабанду… Я глупо говорю, да?Смутившись, Руся замолчала, но Берта махнула рукой:—?Да нет, продолжай.И тихая речь вновь зазвучала стройно и четко.—?Всё, что удалось узнать, так это связь кабаре на Галерной с этой верфью, но доказать что-то или взять по горячим следам их невозможно. Скорее всего, кто-то шпионит в вашем отделении и передает им информацию, однако попытка заслать шпиона на верфи была… неудачной. И найти врага среди своих также не удалось…—?И что же тут простого? —?Мальцева постучала по подлокотнику дивана. —?Не понимаю…—?То, что нужно не на Ново-Адмиралтейский лезть, а в кабаре! —?ответила Руся, махнув листом. —?Потому что наверняка это не просто кабаре, а дом терпимости, который покрывает этот… эти… И они же туда и жалуют развлекаться, иначе зачем им это всё. Кабаре и бордель совмещают в себе функцию лишних ушей, нужных встреч и отвода глаз, потому что хаживают туда точно не только бандиты.Теперь она замолчала выжидающе, глядя на Мальцеву так, словно дальнейшее не нуждалось в объяснении.—?К чему ты клонишь?.. —?та сощурилась. Она уже прекрасно знала, к чему шло дело, но молчала.—?Пускай туда пойду я,?— вздохнула Руся. —?Вам же нужен шпион, так? А мне не придется притворяться и выглядеть неестественно, ведь есть опыт… В общем, понимаешь, да?Она встала, пройдясь по комнате, и в ее походке было что-то нервное, но решительное. Глядя на этот кривой марш, Мальцева ответила мрачно:—?Да. Я смотрю, у кого-то засвербело в седалище!Реакции не последовало, и она добавила серьезнее:—?Это опасно, между прочим, туда вот лезть.На этот раз Руся остановилась, подняла глаза, и в них было столько застарелой, давнишней злости, что Мальцева удивленно моргнула.—?Не опаснее, чем в одиночку, самой… —?Она посмотрела так холодно и решительно, что дальше спорить было невозможно. —?Берта, я знаю, о чем говорю. Если есть какая-то возможность мне участвовать в этом, прошу, разреши. Мне это нужно самой, для совести, понимаешь? Что не зря я всё это время вот… Оно только так отпустить может, чтобы ни в мыслях, ни во снах не возвращаться.Мальцева молчала, поставив локти на колени и опустив голову. Взъерошив волосы, она дергала себя то за одну прядь, то за другую, словно пытаясь вытащить ответ, но в голове было совершено пусто. А Руся была права.—?К тому же, у меня есть еще один козырь в рукаве. —?Она улыбнулась залихватски, сев на диване рядом. —?Два языка, светские манеры и отец, между прочим, белый генерал!—?Что?!Удивленно вскинувшись, Мальцева уставилась на нее, будто впервые видела. Чертовка, она вновь ловко переменила тему, всегда так тонко чуя её настроение…—?Да, вот так. —?Глядя на смешную гримасу Берты, Руся засмеялась. —?Вот так бывает: отец?— генерал, а дочка на панели.Вскочив с дивана, она чинно прошагала по комнате, сделав изящный книксен, а потом заговорила на каком-то языке, слившимся для Берты в одно неразборчивое бульканье.—?Да уж, обхохочешься… —?сказала она, покачав головой. —?Сойдешь за свою сразу же. Я имею в виду, за белякскую контру, а не это самое…Но Руся не смутилась нисколько, лишь снова шутливо отвесила реверанс и вернулась к столу. Она знала, что всё уже решено. Однако же Берте нужно было это проговорить. Вновь повалившись на диван, она положила руку под голову и, зевнув, вынесла вердикт:—?В общем, покажу тебя на днях Яковлеву, а он решит, годишься ты иль нет. Долго тебе там еще?Она кивнула на стол. Шпионские рукописи неумолимо высились над маленькой стопкой печатных листов, и было ясно и так, что работы не на один час.—?Долго, долго,?— весело ответила Руся, снова начиная набирать. Ей нравился стук печатной машинки. —?Да ты спи, я справлюсь.***По осени Петроград являл собой не самое приятное зрелище, особенно если приходилось идти грязными улицами, на которых стояла странная вонь неясной природы и валялся такой же непонятный мусор. Дворников тут не бывало или же они, видя этот бедлам, поспешно ретировались, иногда ограничиваясь внутренними дворами по личному усмотрению. Окна первых этажей всегда были темны, изредка на них стояла прочная решетка, выше виднелись и шторы, и цветы, но под крышей опять зияла чернота. Бедные кварталы, ютившиеся между двумя каналами, не знали порядка, чистоты и света, кажется, со времен основания, и где-то на периферии их и поселилась Мальцева, отказавшись от богатых квартир.Но так было не везде. Стоило выйти поближе к Невскому, к садам и паркам, где любили прохаживаться расфуфыренные нэпманы, и местность преображалась. Чистота, порядок и яркие фонари, горящие до самого позднего часа, из рестораций?— музыка, смех и звон посуды. Петроград был двояким, бедным и богатым, голодным и сытым, и все это смешивалось в трамваях, театрах и базарах, старые границы рушились и стирались стремительно, но в то же время вырастая с другой, новой стороны. Двадцатый век во главе с революцией ярко-красной краской перечеркивал всё прежнее и рисовал новые границы города, новые здания и улицы. Впервые с пятого года жители сенных трущоб подняли головы без боязни, а рабочие на Обводном канале смогли найти жильё. Мир менялся, здесь, в эту минуту, и невозможно было остаться в стороне, не подхватить этот порыв и не помчаться следом, также меняясь, умнея, взрослея…Мальцева шла улице привычно быстро, и Русе, которую она держала под локоть, приходилось совершать шагов в два раза больше, чем ей, чтобы не увязнуть позади. Ухватившись за крепкое предплечье, она нередко просто повисала на нем, спотыкаясь на мостовой или о собственные туфли, и впервые Берту это раздражало до зубного скрежета. Они шли в молчании, но, сколько бы Мальцева ни хотела, она не могла злиться, её хватало только на сопение и хмурый взгляд, когда Руся в очередной раз спотыкалась на ровном месте.—?Пришли, всё,?— сказала она с облегчением, когда вдалеке замаячило серо-голубое здание в четыре этажа.Обычные люди его старались обходить стороной, но Мальцева шла прямо к дверям как таран, никого не замечая на своем пути. Без всяких вопросов их пропустили у вахты: Берту все охранники помнили в лицо, никто не посмотрел на них, когда они поднимались наверх по широкой лестнице, и Мальцева некультурно перешагивала через ступеньку, а Руся поспешно семенила рядом, чуть не прыгая. Наконец, Берту даже пустили в кабинет к Яковлеву, правда, через минуту она вышла оттуда, пожав плечами: ?Сказали подождать!?Но когда из-за двери показался чуть седой, но крепкий мужичок с усами, никак не меньше будённовских, Мальцева вскочила с лавки, сжав кулаки.—?Я Вам писала телеграмму,?— коротко отрезала она и кивнула на Русю. —?Вот.Ей явно хотелось высказать всё по поводу дурацких шифровальщиков, чьи дела кочуют из отдела в отдел, но Яковлев только усмехнулся и поправил ус.—?Я знаю, что ты думаешь, не горячись. Но вообще-то я надеялся, что заинтересую этим тебя. —?И подмигнул.—?Что?! —?Мальцева оторопела. —?Меня? Да меня весь город уже знает, какой я вам шпион-то!Захлебнувшись возмущениями, она словно забыла, что рядом люди и, не стесняясь, едва не кричала.—?Ага-ага, товарищи, держите карман шире… И в платье влезу, и по-французски заговорю: шерлé-мурлé-в жопé-еблé… Алексей Василич, я всё понимаю, но вот это?— уж извините.Она хотела оскорбиться, вернее, заявить об этом во всеуслышание, но сдержалась, краем глаза увидев бедную Русю. А Яковлев словно и не заметил ничего.—?Да ладно тебе, Берт, ну, не обижайся. Сейчас проэкзаменую твою подругу… Как бишь Вас?—?Вера Савельевна, но можно просто Руся.—?Очень приятно, гражданка, пройдемте тогда. Ну, а ты тут подожди,?— добавил он, глянув на Мальцеву. —?Раз шерлé-мурлé не для тебя.***Уже в сотый раз измеряя шагами коридор третьего этажа, Мальцева злобно поглядывала на дверь начальника отдела, сжимала кулаки, тянула за волосы и продолжала греметь кирзовыми подкованными сапогами. Она волновалась так, будто Русю не много не мало упекли на операцию или допрос, хотя в чем-то здесь и была правда. Годами вытренированное чутьё призывало ворваться в кабинет и вытащить девку без всяких объяснений, но Мальцева понимала, что Руся права. А если она хочет ей добра, то должна позволить пойти на такой риск.Мимо проходили какие-то чекисты, толкая её и окликая приветствиями, но Берта никого не замечала, видя перед собой только плитку пола третьего этажа. Иногда она все же поднимала голову, и почему-то постоянно натыкалась на одного только белобрысого Осиненко, бегавшего из кабинета в кабинет. Этот марафон так замордовал его, что вся гимнастерка была измята беспросветно. Разглядывая его и провожая глазами, Мальцева немного успокоилась, но когда хлопнула дверь из кабинета Яковлева, тревога и волнение нахлынули с новой силой. Руся вышла, живая и здоровая, улыбаясь до ушей.Подлетев к ней и схватив за плечи, Мальцева встряхнула ее, будто не верила, что та жива.—?Ну… как?! Взял?По счастливому лицу всё было ясно, но Берта надеялась, всё надеялась…—?Взял! —?Руся даже подпрыгнула от радости.Зря.—?Только мне пока что с тобой жить нельзя, мне другую квартиру выделят. И вообще?— видеться запрещено, но это ненадолго, если всё хорошо пойдет…Руся трещала что-то, утягивая Мальцеву вниз по лестнице к выходу, но та не могла ее слушать, а перед глазами вместо ступеней мерещился пресловутый Осиненко.?Если… Если всё хорошо…?Темный омут мутной воды поглощал с головой, и не было из него спасения, Мальцева не понимала, но знала, что не будет хорошо, что Руся, милая, добрая, славная Руся, для этого не годится совершенно, и конечно, разумеется, помогать ей нельзя, говорить нельзя, видеть нельзя…—?Ты точно уверена?Что за глупый вопрос. Она еще там, в их комнате на Шапошникова, 19 была уверена, а уж теперь и подавно.—?Конечно! Тут и думать нечего, да и делать мне?— тоже. Алексей Васильевич всё рассказал, задача у меня совсем маленькая в итоге, но важная. Со мной не может ничего случиться!Они шли по улице, и Руся говорила и говорила, пытаясь вспомнить и донести каждую важную мелочь, и Мальцева честно слушала, без конца поправляя фуражку. Слушала и старалась запомнить.—?Пойдем, что ли, хоть на рынок… —?проговорила она почти шепотом, потому что голоса не было совсем, и уже Руся потащила её под локоть, доставая из кармана пальто авоську.А Мальцева шла, спотыкаясь, и смотрела на нее искоса, будто бы в последний раз.