Эксперимент (1/1)

Когда первого и пятого увели, третий собирался немного поспать. Он устроился настолько удобно, насколько это было возможно в помещении камеры. Желудок начинал ныть, он готов был, казалось, переваривать сам себя. Шестой только хмыкнул, глядя на всё это. Он сидел в углу развалившись, будто бы в кресле. Его, казалось, совсем не трогала мрачная обстановка, роба смертника и холод. Парень был расслаблен и будто бы совсем не боялся того, что с ними может здесь произойти.— Ты не боишься смерти? — спросил лежащий на полу в позе эмбриона третий.— Я посланник Баала, я ничего не боюсь, — отозвался шестой.— Хе, но тебя осудили его представители в нашем мире, — криво усмехнулся сокамерник.— Если я умру во имя Баала, я готов, — в голосе было слишком много пустословия, чего третий не мог не заметить.— Да ладно? — бывший вор сел. — Готов умереть? Во имя Баала? Не смеши.— Отвали, — шестой резко съёжился. — Я пытаюсь сохранить остатки гордости...В коридоре снова послышались шаги. Тонкий слух третьего отметил, что это был другой человек — он немного прихрамывал и быстро перебирал ногами. Кроме того, он был не один — с ним были ещё двое, шагавшие тяжело и грузно. Вскоре перед камерой возник невысокий пухлый человек с собранными в низкий хвост тёмными волосами. Его тёмные глаза выдавали сильную заинтересованность. Лицо его было едва освещено, но эти глаза словно бы искрились от предвкушения. Он осматривал заключённых, которые при виде учёного даже не потрудились подняться.?За мной?, — коротко проговорил учёный, и в камеру вошли два детины в таких же белых халатах, под которыми, правда, были видны хорошо развитые мышцы. Шестой ловко поднялся сам и добровольно направился за учёным. Третьего пришлось поторопить, грубо подняв на ноги за шкирку. Они снова прошли по коридору с камерами, в котором ничего не изменилось. Всё также люди в камерах корчились от боли, смотрели кто хищно, кто безысходно. За смертниками тяжело шагали санитары, как их назвал про себя третий, учёный семенил впереди.— Я был бы не против сопровождения преподобного, — проскрипел учёный, — но вы не так опасны, так что нам хватит и своих сил.Шестой только фыркнул. Он и не собирался сопротивляться и бежать. Похоже, он и правда искренне верил в то, что является посланником Баала. Глаза третьего же бегали, ища пути покинуть это место. Но казалось, что выхода отсюда нет. Впрочем, так оно и было, хотя третий и отрицал это в своём разуме.Их привели в большое помещение, похожее на операционную. Внутри было несколько человек в белых халатах и масках. Более всего они напоминали врачей, которые в третьем ещё с детства вызывали неконтролируемый страх. Смертников подтолкнули к операционным столам. Шестой прикрыл глаза и сам лёг. Его тут же привязали широкими кожаными ремнями, туго затянув их на лодыжках, запястьях, животе и голове. А третьего скрутили двое санитаров и привязали ко второму столу. Он пытался вырваться, метался, паникуя, но всё равно был крепко притянут ремнями к поверхности. Третий с ужасом наблюдал, как к нему и к шестому прикрепляли какие-то пульсирующие сгустки. Они прицеплялись к коже неким подобием зубов, острых и мелких. Это было довольно неприятное ощущение, многократно усиленное страхом третьего. А шестой, казалось, даже получал удовольствие. Его лицо перекосило гримасой, которую отдалённо можно было назвать улыбкой.Шестого заслонил собой тот самый пухлый учёный, что проводил их сюда. Третий перевёл взгляд на лицо учёного. В тёмных глазах сияло любопытство. Это было хищное любопытство, похожее на безумие. Третьему казалось, что над ним склонился сумасшедший. Учёный резко ввёл иглу шприца в руку смертника и медленно впустил в вену инъекцию. От места укола по кровотоку третьего стал расходиться жар, будто вместо крови у него по жилам текла лава. Третий взвыл. Всё его тело судорожно выгнулось, будто стараясь отдалиться от руки, которая уже горела изнутри. Но как бы он не пытался, жар проходил дальше, захватывая всё больше вен, больше его тела. Третий орал и извивался. Его сердце захлёбывалось в кипятке той жидкости, что теперь была вместо его крови. Крик становился слабее, к чистому по началу голосу стал добавляться хрип. С тем, как охватывал тело третьего жар, он бился всё меньше. Он ещё раз изогнулся в судороге, затем обмяк и рухнул на стол кулём. Пухлый учёный удовлетворённо хмыкнул и повернулся к шестому, открывая ему вид на бывшего сокамерника. Третий явно был без сознания, и дыхание его было слабым и прерывистым.— Первая стадия прошла успешно, — изрёк учёный. — Шум меньше сотой. Займёмся вторым.— Вы хотите сделать со мной то же самое? — с нотками истерики спросил шестой.— Один в один, — безразлично отозвался учёный.— Во имя Баала... Во имя Баала... — забормотал шестой.Игла вошла в его вену мгновенно и влила в жилы огонь. Шестой никогда в жизни не испытывал боли сильнее, чем царапины от кошачьих когтей, а теперь ему было так больно, что он неуверенно балансировал на грани сознания.— Во имя Баала... Во имя Баала... — продолжал шестой. Он то тихо бормотал, то кричал.— Придётся обезболить его, — изрёк один их ?врачей?. — Если мы продолжим так, его мозг может прийти в негодность.— Плохо. Колите, — отозвался пухлый.Шестой почти сразу провалился в сон. Ему снилось, как он был в монастыре на мысе Хноур, в тропиках. Потом начался пожар, и он никак не мог найти выхода из каменного здания, в котором к тому же не было никого. Всё вокруг было невероятно горячим, всё его тело жгло от этого жара.Третьего и шестого вернули в камеры, на этот раз в одиночные. И третьего, и шестого просто бросили на каменный пол, холодный и влажный. Рухнув на пол, третий судорожно вздохнул и скорчился. Он был в полусознании и тянулся к тому, чтобы распластать разгорячённое тело по прохладе камня. Но даже просто расправить конечности ему было больно. Потому он и старался скорчиться так, чтобы касаться большей площади пола. Третий хотел отползти в угол, чтобы прижать спину с прохладному бетону, но не смог.Шестой был за стеной. В себя он не приходил, глубоко провалившись в забытьё. Ему снился кошмар, от которого он никак не мог очнуться. Теперь к пожару в его сне добавился дождь. Он окатывал его прохладой, но влага тут же испарялась. Вскоре ему снова было невыносимо жарко, воды больше не было.Оба смертника так и не пришли в себя, когда их снова притащили в ту же комнату, похожую на операционную. Учёные осмотрели пульсирующие датчики и оказались вполне удовлетворены: первая стадия проходила успешно. Шум у третьего в общем составил всего восемьдесят семь десятитысячных, у шестого — девяносто две от единицы. Теперь им вкололи другую вакцину, от которой становилось холодно. Третий сначала обрадовался, но чуть позже холод стал причинять боль, от которой сводило тело. Казалось, даже пальцем шевельнуть невыносимо тяжело. Шестой снова бормотал имя Баала, но теперь обезболивающее ему вкололи сразу. Смертники всё ещё были живы, но оба уже не могли думать ни о чём другом, кроме как о смерти.Третий не знал, сколько времени прошло, когда боль, наконец, отступила. Он жался к дальней от решётки стене, подтянув колени к лицу. В голове билась только мысль о том, чтобы умереть, но не испытывать эту боль снова. Из-за стены доносилось бормотание шестого. Третий подумал, что ему, наверное, очень страшно. Хоть парень и бравировал, он всё же неженка и слабак. Опять хотелось есть. Куда сильнее, чем раньше. Казалось, что он не против съесть и сырого мяса.В третий раз они оказались в лаборатории, когда голод уже провоцировал обоих на агрессию. Пухлый учёный ходил мимо них с довольной гримасой и что-то сосредоточенно писал что-то в папке. Их снова привязали к столам. Третий приготовился к боли, судорожно вздохнув. Шестой снова забормотал. Но в этот раз им ничего колоть в вену никто не стал. Толстая игла вошла в позвоночный столб в районе шеи. Именно сюда помещалось ядро, которое продолжало двигательную активность тела. Глубоко интегрировав его в нервную систему, учёные добивались того, что оно полностью контролировало мозг, как главный нервный центр. Первые две стадии, строго говоря, и были необходимы только для того, чтобы нервная система не отторгала ядро.По мере того, как ядро захватывало управление над клетками мозга, сознание начинало угасать. Сначала разум покидала память, воспоминания стирались и исчезали.— Захват контроля проходит хорошо, помех нет. Скорость стандартная, — изрёк кто-то из персонала.Вскоре и третий, и шестой перестали осознавать что-либо. Им казалось, что они вне времени, и есть только один момент, тот, что происходит прямо сейчас. Шум вокруг стал невнятным, не несущим никакого смысла. Третий и шестой были никем, не осознавали себя как люди, как живые существа. Сердца смертников отбили по последнему удару и затихли. Фактически они были мертвы.На следующей стадии предстояло провести лишь программирование чистого, как полотно, сознания. Подключение к ядру прошло без осложнений, и введение программы началось. Теперь учёные лишь периодически снимали показания с датчиков на неподвижных телах новых экспериментов. Кожа подопытных начинала синеть, первыми потемнели губы.— Вот и испытаем твою программу, — изрёк учёный, наблюдавший эксперимент через ливар.— О, заметь, я был против, — отозвался её автор.— Не уверен в себе? — скептично поинтересовался первый учёный.— Не в том дело. Я думаю, что её ещё надо доработать.— О, во имя Баала, — хмыкнул собеседник. — Не проще ли будет доработать, когда на примере увидишь огрехи?— Пожалуй, ты прав, — отозвался второй. — Будет проще. Просто не хотелось бы портить материал.— А то у нас с ним перебои, — хохотнул первый учёный. — Идём, холодный суп на вкус довольно омерзителен, а уже время обеда.