Глава XXI (1/1)

Ипполит Андреевич сладко спал в своей постели, отдыхая после напряженного дня. Он слыл блестящим врачом и каждый его день был наполнен выездами к высокородным пациентам, выслушиванием в процессе лечения дел, которые тревожили их. Ипполит Андреевич был не только хорошим доктором, но и великолепным слушателем, а также весьма закрытым и задумчивым человеком по своей натуре, потому ему все и доверяли свои проблемы.Сну Ипполита Андреевича помешал яростный стук в дверь. Он мог бы подумать, что ему от усталости это просто показалось и продолжить спать, но после этого раздался такой же громкий стук в окно.—?Ипполит Андреевич! Ипполит Андреевич, прошу, выйдите на улицу! —?в окне стоял немолодой низенький мужчина в зимнем пальто с воротником, отделанном овчиной.Выглядел он отчаявшимся и расстроенным, казалось, только врач Кислов мог ему помочь.—?Вы кто такой? Что вам от меня нужно? —?накинув поверх ночного одеяния пальто, Ипполит Андреевич вышел на крыльцо своего небольшого поместья к ночному гостю.—?Яков я, Яков Юхимович… —?переводя дух, начал гость. —?Меня к вам из Червинки прислали.?Это касательно Александры Григорьевны Червинской.—?продолжил Яков.***Вся Червинка гудела, обсуждая последнюю новость?— похищение фактической хозяйки. На том, что это было именно похищение настаивал жених Александры Григорьевны, яро рвущийся на поиски. Его пыл старался охладить отец его будущей жены, призывая думать головой, а не безрассудно бросаться то туда, то сюда.—?Пока мы здесь думаем, над Алекс издевается эта сумасшедшая! —?отчаянно кричал в ответ Добровольский. —?А может, она ее уже убила!Николай Александрович, судя по всему, уже уставший от этой отвратительной истории, вызвал жандармов и рассказал им о пропаже крестницы, а после и сам отправился вместе с ними.—?За Лидией серьезные грехи. Вряд ли у нее на сей раз получится откупиться. —?с надеждой в голосе произнес Анатолий, которого Григорий еле-еле смог отговорить ехать с Дорошенко и жандармами.—?Искренне на это надеюсь… —?прошептала измученная ожиданием Катерина.Мать пропавшей выглядела словно призрак: побледнела, светлые глаза смотрели в одну точку. Казалось, даже исхудала, хотя и так всю жизнь была подобна тростинке. Ее губы постоянно беззвучно лепетали молитвы, останавливаясь лишь для того, чтобы испить воды. Наталья Александровна молилась мысленно, опустила взгляд в пол, а руки ее были так крепко сжаты в замок, что костяшки пальцев побелели.Казалось, Червинка застыла в томительном ожидании. Даже крепостные уже устали от обсуждения этой темы и улеглись в своих избах.Время продолжило свой ход, когда вернулись жандармы во главе с Николаем, несшим на руках Александру. Всегда бледная, теперь она выглядела белой, словно тот снег на улице. Черные, как ночь, волосы растрепались и прическа была уже не такой аккуратной, как тогда, когда она уезжала в Киев, а белые перчатки обагрились кровью…—?Яков! —?увидев кровь на ее пальцах, жених Александры кинулся в чем был, даже пальто не накинув поверх, на улицу за управляющим. —?Яков, где тебя черти носят?!Внутри все бешено стучало, колотилось, вертелось… Он великолепно осознавал, что это значило и боялся потерять каждую минуту. Ведь каждая из этих маленьких минут могла стоить жизни и здоровья его невесте.—?Анатолий Павлович, что случилось? Александру Григорьевну нашли? —?из своего дома к нему выскочил управляющий имением, поскальзываясь по пути, но, тем не менее, неукоснительно следующий к своей цели.—?Нашли. —?пренебрежительно бросил Анатолий. —?Запрягай карету, езжай на лошади, хоть сам беги, но без доктора Ипполита Андреевича Кислова не возвращайся!Не дожидаясь каких-либо слов от собеседника, молодой мужчина развернулся и скрылся за дверью, громко хлопнув ею.***Холод пробирал до костей. Ветры гулко завывали, не давая уснуть от усталости в сугробе. Уставшая от бега девушка медленно, будто собираясь с духом перед каким-то трудновыполнимым и опасным делом, подняла голову и, подобно кошке, переминала в руках, облаченных в белоснежные перчатки, снег. Сил идти дальше у Александры не было.?Так ли чувствует себя человек, когда умирает???— думала она.Самочувствие было ужасным: из нее будто вытащили все внутренности, вытащили душу, оставив пустую плоскую оболочку валяться где-то на пустынной дороге. А разве живой человек?— это лишь внешность, лишь тело?—?Ну что ты, милая, здесь легла? —?чья-то полная рука провела по волосам Алекс, чем изрядно ее напугало.?Я еще живая, раз что-то чувствую!??— усмехнулась мысленно Червинская, поднимая голову.На нее смотрела бабушка. Такая же пышная, румяная, с светящимися от любви к своей единственной кровинушке глазами, словно и не умирала она. Все в ее внешнем виде излучало здоровье, что было очень странно и пугающе.—?Ты же мертвая… —?из последних сил Александра решила начать разговор. —?Если я тебя вижу, значит, я все же умерла?Анна Львовна лучезарно улыбнулась, продолжая гладить ее по волосам.—?Нет, тебе еще рано, милая. —?тихо проговорила она. —?Меня не за тобой прислали.—?А за кем?Вдруг за спиной Анны она увидела некое шевеление. Присмотревшись сквозь горячие слезы, выступившие то ли от усталости, то ли от проснувшейся вновь скорби, она вдруг увидела маленького мальчика за спиной покойницы. Он будто играл с ней, улыбался и шапка темных вихрей подпрыгивала, когда он вновь прятался за юбкой женщины.—?Ты не бойся, хорошая моя,?— она погладила мальчика по голове. —?Все у тебя еще будет. Сынок твой слабенький здоровьем, мне его и велено было забрать Господом. Не плачь, внучка моя.—?Мой сын?.. —?услышав эти слова, на нее будто вылили ушат холодной воды.Алекс привстала на локтях и вовсе не собиралась останавливаться на этом. Но Анна Львовна не стала ждать, пока Алекс встанет, а, взяв мальчика за руку, развернулась и медленно пошла с ним к дороге.—?Верни мне моего сына! —?Александра торопливо, барахтаясь в снежном толстом покрове, встала и последовала за ними. —?Верни мне моего ребенка, бабушка!Но она не оборачивалась на ее крики. Равно, как и мальчик. Они шли совсем рядом, она буквально дышала им в спины, но ни бабушка, ни ее сын, коего ей приказано было забрать с собой на небеса, будто оглохли и не слышали ее уже отчаянных криков. Они были так близко, но, при этом, так далеко.—?Как я буду жить без тебя, сынок? —?горло свело от слез спазмом и она уже не могла кричать так громко. —?Вернись ко мне!***Девушка металась в бреду, ее будто лихорадило и все стояли у ее постели, беспрестанно наблюдая за несчастной. Ее лицо блестело от пота, длинные черные волосы спутались. Иногда даже вздрагивали и рефлекторно сгибались и разгибались руки, будто она пыталась кого-то поймать и в эти моменты мать бедной Алекс вздрагивала от страха и только сильнее прижимала руки к губам, скрывая за ними губы, которые кривились в беззвучной истерике.—?Верни мне его… Верни мне моего ребенка… Верни… —?вскоре слова стали более четкими.Услышав, что она говорила, Григорий, совершенно неожиданно для самого себя почувствовал, что сердце его сжималось до невероятно маленьких размеров. Оно трепыхалось и он, не в силах сдерживать такие муки, вцепился в трость еще крепче, думая, что это поможет ему успокоиться.Он жил в статусе отца взрослой дочери всего несколько месяцев, но уже прекрасно осознавал, каково это?— чувствовать боль ребенка как свою.А как ей будет больно, когда она очнется и обо всем узнает…—?Алекс!..Анатолий, сидевший рядом с Червинской на кровати, встрепенулся, когда она, тяжело дыша, открыла свои темные глаза.Сейчас они все нервно сглотнули, понимая, что наступал самый сложный и ответственный момент. Только от каждого из них, участия в ее горькой судьбе зависело дальнейшее состояние девушки. Важно было подобрать правильные слова и успокоить.—?Анатоль… Ты рядом… —?конечно, первым она увидела своего любимого человека.Добровольский же, с покрасневшими от слез глазами, только сжал ее руки в своих и кивнул.Обвинять его в неумении поддержать Григорию не пришло и в голову. Он был отцом этого ребенка и ему также больно. Но то, что он держался ради нее и даже плакал тогда беззвучно, никому не мешая, говорило о том, что он?— надежный человек и его дочка?— настоящий ловец фортуны.—?Я рядом, Алекс. —?прошептал он. —?Мы все рядом с тобой.Она слабо улыбнулась, но улыбка мгновенно исчезла с ее лица. Для семьи Червинских это было подобно майской грозе. Или же фанфарам на представлении.—?Мне снилась покойная бабушка… —?бесцветным голосом начала Александра. —?Она сказала, что наш сын родится больным и… забрала его. Но… ведь это был сон…—?Доченька… —?в дело вмешалась Катерина.По ее загорелому лицу катились крупные мутные слезы, а голос дрожал.—?Это был… не сон… —?женщина присела на постель. —?Ты потеряла малыша…?Ты потеряла малыша, ты потеряла малыша, ты потеряла малыша…??— эти слова раздались эхом в ее ушах, но до разума им пришлось пройти тернистый путь. Александра не могла в это поверить, да и не хотела верить в такой ужас, что произошел с ней.—?Нет… —?она мотнула головой и с надеждой в глазах осмотрела всех присутствующих в спальне.Она выискивала в их взглядах хоть какую-то искорку надежды, что все это ложь и она попросту ослышалась. Однако, Наталья Александровна давилась собственными всхлипами, мать грустно смотрела на нее, равно, как и отец. Николая Александровича рядом не было.—?Это неправда. —?слабо заявила она. —?Вы мне все лжете…—?Доченька моя, прости, но это правда. —?горько ответила ей мать. —?Я понимаю тебя, это ужасно?— переживать смерть собственного…—?Нет! —?резко оборвала ее своим криком дочь. Из ее глаз брызнули слезы. —?Нет! Мой малыш!.. Моего малыша убили!В этот момент Александра почувствовала все то же, что и во сне: опустошенность, будто стержень, благодаря которому она продолжала держаться во время всех жизненных испытаний последних месяцев, вынули из нее, оставив только мешок с костями валяться где-то в пустоте. И ведь из нее действительно вынули стержень?— этот ребенок стал центром ее жизни за такой короткий период, а теперь… Теперь ребенка не было. И не было, как минимум, половины мира Александры.Прерывать крики несчастной несостоявшейся матери никто не стал. Во-первых, все осознавали необходимость прокричаться ей, выплеснуть свое горе, а во-вторых, все, кто был в этой комнате, понимали, что все, что она кричала было правдой. Лидия, похитив ее и заставив пережить сильные треволнения, убила ее ребенка.—?Мой ребенок!.. Мой ребенок!.. —?вскоре крик стал хриплым и постепенно стихал. Голоса у нее уже не хватало на продолжение выплеска эмоций.Издав последний тяжкий стон, она уронила голову на подушку. Глаза ее были открыты и смотрела она в одну точку, думая о чем-то, потому все замерли в ожидании каких-либо слов или действий от нее. Казалось, даже часы с маятником в гостиной стало слышно.—?Вон отсюда. —?севшим голосом отчеканила Алекс. —?Все. Вон. Отсюда.Задерживаться почти никто не стал. Оглушенные ее воплями, близкие люди бедной девушки были готовы исполнить любое ее пожелание, лишь бы ей стало лучше.—?Алекс…—?Анатоль, тебя это тоже касается. —?она не дала сказать ни слова жениху, который порывался остаться с ней.—?Анатолий Павлович, любезнейший, пойдемте с нами. —?прошептала ему на ухо Наталья Александровна, беря его под руку и увлекая за собой из комнаты.***Николай сразу после нахождения Александры отправился в жандармерию улаживать дела. Он не собирался более терпеть эту гадкую ситуацию и потому хотел поговорить с начальником нежинской жандармерии, своим близким другом, дабы уговорить его отправить в поместье Лидии Шефер инспекцию.—?Филипп Иванович, как вы не понимаете, что эта женщина безумна? —?он с жаром доказывал строгому начальнику нежинских жандармов свою правоту. —?Она похитила девушку и едва не убила!—?Какие у вас есть доказательства ее вины, Николай Александрович? —?допытывался начальник жандармерии, происходивший из польской шляхты. —?Показания той девушки?—?А вам их недостаточно? —?подобное равнодушие к его проблеме выводило Дорошенко из себя.Он осознавал, к чему клонил Филипп Иванович. Но сдаваться просто так было не в характере этого благородного человека.—?Филипп Иванович, если вы не желаете слышать меня, то, может быть, послушаете мою супругу? —?Николай уже очень устал от разговора с этим алчным человеком и потому решил сыграть по его правилам.Елена Александровна, благодаря первому замужеству за губернатором, имела возможность надавить на любого нужного человека и получить то, что хотела. Раз уж влияние самого Николая не распространялось на него, то вот в прошлом вдова высокопоставленного лица, получившая в наследство неплохой капитал, могла помочь любимому супругу.—?А что, она там тоже присутствовала? —?хитро прищурился начальник нежинской жандармерии.—?Да. —?не моргнув и глазом, соврал Николай. —?Она видела, в каком состоянии я и отряд отправленных вами жандармов нашли несчастную и слышала ее рассказ.Филипп тяжело выдохнул сквозь белые усы. По его морщинистому полному лицу было видно, что он стоял перед очень трудным выбором.?Деньги от Лидии за слепоту или деньги от нас за глухоту к мольбам этой сумасшедшей.??— мысленно ухмыльнулся мужчина.—?Когда на моем столе окажутся задокументированные показания Александры Григорьевны Червинской, я немедленно отправлю инспекцию в поместье Шефер. —?пробасил жандарм с улыбкой.—?Завтра утром вы уже сможете ознакомиться с подробным ее отчетом. —?продолжая поддерживать его игру, ответил Николай, поднимаясь со стула.***Пётр Иванович клялся и божился перед самим собой, что никогда не вернется в эту проклятущую губернию, в этот проклятущий дом. Однако, жаждущая мести за ?нанесенное ей оскорбление?, как выразилась Лидия уже при личной встрече, вызвала его из их с Ларисой теплого и уютного мирка.В свое оправдание Петр говорил себе, что попросту не знал, зачем его позвали из самого Петербурга в Нежин. Ведь в письме все выглядело так, что это просто старый друг их семьи зовет его в гости. Он иногда и сам порывался съездить к этой помещице, но бесконечная любовь к своей Лоре затмевала долгую дружбу и крепкий деловой союз между ними.А он ведь просто хотел избавиться от этой девчонки, совершенно не зная, что с ней делала и что с ней еще хотела сделать эта женщина. Он не знал о ее кровожадной натуре, а как узнал?— мгновенно разорвал с ней все связи.Он вряд ли любил внучку. Но такого рода зла он ей точно не желал и потому поспешно уехал, не дав своего согласия на это преступление.***1850 год—?Опять ты здесь со своими опусами…Петр, уставший от дел поместья, что как снежный ком накапливались в его кабинете в белоснежных стопках, приземлился на диван в гостиной в ожидании обеда. В это же время юной Александре не посчастливилось оказаться там, занятой написанием небольших очерков о природе?— таково было задание учителя французского языка к следующему уроку.—?Jusqu'à ce que la vie vous soit agréable, elle passe.?—?задумчиво, не отрываясь от тетради, произнесла внучка.—?Что? —?немного насмешливо спросил ее Петр.Его, к сожалению, учили немецкому и во французском он был слабоват.—?Пока жизнь вам не нравится, она проходит. —?отложив тетрадь и взглянув с той же самой насмешкой в темных глазах, перевела Алекс. —?Научитесь не жаловаться на нее, а принимать любые ее повороты.В доме Петра было негласное правило?— ему все должны были здесь подчиняться. Он на это поместье заработал, он и указ в нем. Но вот девочка, жившая здесь на эфемерных?— по мнению того же Петра Ивановича?— не считала верным беспрекословно следовать его правилам.—?Попридержи-ка лучше язык! —?процедил сквозь зубы разозленный ее остроумием Петр.—?А что я дурного сказала? —?нахмурилась она.—?Будет мне здесь еще какая-то соплячка указывать, как жить! —?он ощущал, что потихоньку отдавался гневу.Девочка ничего ему не ответила. Забрав тетрадь и письменные принадлежности, она молча встала с дивана и направилась к дверям. Петр внутри себя был рад?— он смог, наконец-то, поставить на место эту зарвавшуюся особу.—?Вот вы никого не любите, всех только поучаете, а, между тем, когда вы умрете, никто по вам плакать не станет! —?его радость быстро растворилась в воздухе, когда он услышал возглас Александры оттуда, со стороны дверей.От шока он даже встал с дивана. Петра никогда особо не занимали подобные мысли, на мнение общественности ему даже было, в большей степени, все равно, однако сейчас, когда ему в лицо высказали такое, он совершенно не знал, как на это реагировать.В груди спустя несколько минут раздумий засвербило. Он словно таял, вновь к нему возвращалась способность чувствовать, но было поздно. Александра успела скрыться за дверьми и уйти, явно довольной собой отсюда.***Настоящее времяВоспоминание семилетней давности пришло на ум будто из неоткуда, но Петр Иванович все понимал, почему именно оно. Александра точно думала, что он во виновен в ее бедах и загонит его под одну гребенку с Лидией. Под гребенку мести. А уж плакать над его могилой она точно не станет, как и обещала.***В хлопотах о душевно разбитой дочери Червинские и гости поместья даже не заметили, как подкрался вечер. К пяти часам на улице уже было довольно темно и Катерина, лелея надежду на то, что ее дочь съест хотя бы кусочек запеченого мяса, приказала готовить ужин. Слуги в имении передвигались как блеклые тени: у многих еще в ушах звенело от криков молодой несчастной пани. А разбудить ее, еле уснувшую, и вновь слушать ее горький плач никому не хотелось.Чуткую и внимательную Павлину, которую оставили присматривать за девушкой, сменил жених Алекс, потому как Павле необходимо было приступить к своим прямым обязанностям, а оставлять Александру одну было чревато неприятными последствиями.Никто, кроме Анатолия, не знал, как она была счастлива, узнав, что беременна. Никто, даже родители и крестные не знали, как она мечтала о семье и малыше и потому сейчас, когда ее мечты были жестоко растоптаны и уничтожены, она могла пойти на все.Вплоть до самоубийства.—?Тебе надо поесть… —?когда девушка проснулась, он убрал слипшуюся длинную вороную прядь волос с ее лба и провел по волосам рукой.От этих прикосновений она вздрогнула и остатки сна как рукой сняло.—?Мне не хочется. —?грустно прошептала она, усаживаясь на постели.—?Я не прошу, чтобы ты вставала. Я принесу кушанья сюда. —?он переместился с кресла на кровать и обнял ее, выражая этим поддержку и любовь к ней.—?Ежели мне захочется, я попрошу принести еду сюда. —?она говорила тихо, будто выдавливала слова и тон у нее был уставший.Анатоль молчал, продолжая сидеть с ней в обнимку, как с плюшевой игрушкой. А Александре было тепло в его объятиях и она не возражала против такого времяпрепровождения. Иной раз один жест мог быть сильнее тысячи слов.—?Я все знаю. —?пролепетала она.За время, что они сидели молча, перед глазами Александры пролетела вся ее жизнь. Сколько раз ее пытались утопить, сжечь, задушить… Но ничего ее не сломило. Иногда она даже ловила себя на мысли, что вся ее жизнь?— готовый сюжет для пьесы или же поэмы. И знакомство с молодым революционером в доме терпимости было одним из острейших моментов ее жизненного спектакля.Анатоль отстранился от нее и пристально стал смотреть в глаза.—?Ты читала то письмо? —?сдавленно прошептал он.—?Читала. —?кивнула ему девушка. —?Читала и зла не держу. Когда человека любишь?— неважно, кто он такой…Теперь был ее черед поддерживать любимого. И она поступила точно также, как и он: приблизилась и обняла, положив голову на плечо.—?Я люблю тебя… —?растерянность еще четко слышалась в его голосе, но она была смешана с таким же отчетливым облегчением. —?Я только родителей так сильно любил, потому что они меня тоже любили, несмотря ни на что, по-настоящему…***—?Григорий Петрович, Николай Александрович прибыли-с! —?заявил Фрол.—?Приглашайте его к столу! —?вместо Григория лакею ответила Катерина, руководившая сервировкой стола.Николай неспешно прошел в комнату, поздоровался с Григорием и справился о здоровье Александры.—?Несчастная… Дай Бог ей терпения и стойкости. —?пробормотал он, когда узнал о смерти ее ребёнка.—?Благодарю вас, Николай Александрович.Все обернулись на голос, доносящийся со стороны лестницы. По ступенькам медленно спускалась Александра. Ее босые ноги то появлялись, то исчезали под полами белой ночной рубашки, поверх нее был накинут байковый халат, явно большой ей, так как рукава были слишком широки.Позади девушки шел ее будущий муж.—?Зачем ты встала? —?обратился к дочери Григорий Петрович.—?Анатоль заставил поужинать. —?с какой-то странной, по-детски обиженной интонацией ответила ему Алекс. —?И еще я хочу поприветствовать дорогого гостя… Здравствуйте, Николай Александрович!—?Доброго вечера, Александра Григорьевна. —?обратился к ней Николай. —?Кстати, как раз с вами я желал побеседовать. Раз вы уже готовы…—?Это касается этой дряни? —?сухо оборвала его Червинская.—?Кого?.. —?с трудом взял себя в руки Дорошенко.—?Этой дряни, Лидии. Я ее иначе теперь не называю и вам не советую.Отец не мог узнать свою дочь. Несколько часов назад она кричала, была готова убить себя из-за ребенка и ненавидела все и всех вокруг. Однако, сейчас это был абсолютно спокойный человек, которого от здорового отличали только покрасневшие глаза, спутанные волосы и домашняя одежда.—?Да, это касается… ее. —?продолжил Николай. —?Начальник нежинской жандармерии куплен ею и потребовал денег за инспекцию.—?Деньги будут, Николай Александрович. —?кивнула она. —?Сколько нужно?Григорий обернулся назад, где стоял жених Алекс.?Что он с ней сделал???— подумал он. Иного варианта, кроме как воздействия на ее разум со стороны Добровольского, Червинский не находил.—?Точной суммы он не назвал, но, думаю, пяти-семи тысяч будет достаточно.—?Николя, давай-ка лучше поужинаем! —?их разговор прервала Наталья, подзывающая брата к столу, откуда уже доносились аппетитные запахи. —?Алекс, тебе будет удобнее есть в спальне или же хочешь с нами?Ответа не последовало.—?Алекс, где ты? —?за дочерью в холл поместья вышла Катерина и застала ее, рассматривающей портрет Петра Ивановича, что висел у лестницы.К ней вышли остальные, что уже успели скрыться в столовой.Александра смотрела на портрет, не слыша никого из семьи. Потрет врага будто гипнотизировал ее и сфокусирована она была на всем, что было связано с дедом: в голове одно за другим проплывали совместные воспоминания, самые яркие, отложившиеся в памяти слова, которые они сказали друг другу, поступки.—?Алекс, ты меня слышишь? —?из гипноза ее вывел Добровольский, который тормошил ее за плечо изо всех сил. —?Тебе не стоило вставать так рано, пойдем. Еду тебе принесут, а я с тобой побуду.—?Мы можем не тратиться на раму для моего будущего портрета. —?с улыбкой произнесла Александра, замечая, как настороженность и страх?— как за нее, так и за себя?— проявлялся на лице жениха.?Этой ночью я была на волосок от смерти и лишилась самого дорогого по его воле. И посему я имею полное право на исполнение своего маленького заветного желания.??— рассудила Червинская.Она сняла портрет со стены и, решив далеко не ходить, со всей силы опустила холст на начальный столб лестницы под вопль ужаса матери, крестной, а также характерный звук разрыва холста. Судьбе было угодно, чтобы дыра в нем оказалась именно в области головы запечатленного Петра Ивановича.—?Будь ты проклят! —?закричала Александра, отходя от результата своего подчинения вновь разыгравшимся чувствам. —?Пусть каждый день твой будет для тебя мучением, как и для меня!—?Алекс, пойдем! Ты не в себе! —?цепкие руки Анатолий схватили ее за руки, но она, уже не помня себя от злости, продолжала брыкаться.Недавнего спокойствия как будто и не было. Перед всеми была все та же вспыльчивая, убитая горем женщина, которая не отдавала отчет в своих же действиях.—?Я тебя ненавижу!!! —?бросила она последним, когда, наконец, жених с помощью отца своей будущей жены совладал с нею и увел в комнату.Успокаиваться она и не собиралась. Остатки гнева, которые она пыталась сдерживать, сейчас выходили бесконтрольно и Алекс чувствовала, будто ее разум, ощущения, эмоции отделились от тела и жили своей жизнью.—?Алекс, успокойся! —?приговаривал жених горько плачущей невесте. —?Прошу, прекрати! Что за представление ты устроила на глазах у всех?—?Пусть он будет проклят!.. Пусть каждый вдох будет мучением! —?лепетала Александра, уже сидя на кровати. —?Разве ты не разделяешь мое мнение, mon cher?!—?Анатолий Павлович, прошу вас, выйдите из комнаты, нам нужно переговорить. —?вмешался Григорий Петрович.Под звуки горького плача молодой человек нехотя вышел, оставляя отца наедине с дочерью.Первые минуты в спальне царила тишина. Даже всхлипов у Александры уже не было. Просто сидела и смотрела куда-то в пустоту, без всякого желания разговаривать с отцом.—?Что вы на меня так смотрите, papa? —?небрежно прошептала Червинская. —?Бранить станете? За горе мое ругать?—?За горе ругать не стану. —?в тон ей ответил отец. —?А вот за то, что врагу своему уподобляешься?— буду.—?Как же я врагу своему уподобляюсь?.. —?Александра уставилась на отца в непонимании, закутавшись потеплее в халат.—?Гневу отдаешься целиком. Все страдания, что ты в плену у Лидии перенесла, все они?— от ее гнева. Она ему предавалась и ты теперь также поступаешь.Он приблизился и сел рядом. Алекс повернулась к отцу лицом, выражая свою заинтересованность в его словах.—?А худшее, что ты можешь сделать в своем положении?— это стать такой же, как и твой враг. —?продолжил Григорий Петрович. —?Став такой же, как она, ты будешь повторять ее ошибки и в конечном итоге не сможешь достичь своей цели.Алекс ничего не ответила. Слова отца зацепили какие-то частички ее души. Сейчас наступало в ее голове нечто просветления: она начинала осознавать все свои поступки, их последствия. И понимание того, что отец полностью был прав. Злость затмила голос ее разума и она делала то, что велела ее темная сторона.—?Ты подумай как следует, не торопись. —?мягко сказал Григорий, поднимаясь с тростью с постели дочери, однако не успел встать полностью.Девушка подскочила и чуть ли не повисла на его шее, шмыгая носом. Григорий слегка опешил от такого ее приступа любви. И как не опешить?— после стольких препятствий на пути к семейному благополучию и пониманию?—?Простите меня… —?прошептала она, не ослабляя хватки. —?Вы правы, правы в каждом своем слове! Я не буду более так себя вести, обещаю!—?Я знаю, что такое потерять ребенка. —?ответил ей Григорий, обнимая в ответ. —?Но еще давно я выучил, что любое препятствие мы должны встречать с достоинством и не выплескивать его на посторонних. В кругу семьи ты можешь прокричаться, можешь поплакать, чтоб легче стало, но не более того. Иначе твой грех и твою слабость все будут использовать в своих целях.