Глава XX (1/1)

Первое, что ощутила Александра после пробуждения?— нещадную ломоту в голове и руках, невозможность ими пошевелить. Перед глазами же была кромешная тьма и ей пришлось несколько раз подряд моргнуть, чтобы убедиться, что она все же открыла глаза и попросту находилась в тёмном помещении.?Но как я оказалась здесь???— усердно пыталась вспомнить Червинская, но разум, явно чем-то побитый, не мог предоставить ей вразумительного ответа.***Этот морозный день января нового тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года начинался вполне приятно: они с Анатолием ночевали в Червинке, так как весь вчерашний день она провела в беседах с тем самым художником, выбирая размер портрета, жанр, фон, с которым договорился Григорий Петрович. Разбирая в своей прежней комнате вещи, она наткнулась на пышное белое платье с синими декоративными элементами, хотя сама хозяйка спальни этого платья в своей жизни не помнила.—?Маша, откуда эта прелесть здесь? —?найдя первую попавшуюся на глаза комнатную девку, спросила её Александра.—?Так пани покойная вам подарок готовила. —?грустно отозвалась Маша. —?Оно у неё в сундуке заготовлено было, для вашего первого выезда в свет, да только передать не успела… А как вас Купчиха забрала, так я перевесила в шкаф, чтоб не мялась такая красота.То, что Алекс узнала от служанки, на время отняло у неё дар речи. Так ей готовился подарок на первый выход… Александра почувствовала тяжесть на своих плечах?— непомерную вину за то, что на приёме в её честь она была не в этом платье.?Если бы я только знала о нем! Тогда бы я непременно надела его на приём!..??— мысленно сокрушалась она.Но как искупить вину пред покойной бабушкой она додумалась быстро. Также быстро, как и отец объявил ей о том, что художник уже ждёт её в гостиной. Оставалось только найти подходящие украшения, коих здесь должно было быть много: и в ее личной шкатулке, и в шкатулках матери и покойницы-бабушки.В светлой гостиной поместья Червинских художнику предстала статная дама, со взрослым и прямолинейным взглядом, но образ которой заметно облегчался воздушностью и нежностью платья, широкого жемчужного ожерелья из трех нитей, которое было в шкатулке, включенной в завещание Анны Львовны, и жемчужных серег.Жемчуг был вообще к лицу Александре, он походил на оттенок ее кожи, ярко контрастирующей с длинными и густыми черными волосами, черными глазами с отливом цвета фундука, как приметил с ходу Федор Сергеевич?— тот самый творец. Этот немолодой человек был крайне трудолюбив, так как восхищался красотой девушки недолго, а попросил сразу занять нужное место и приготовиться к долгой и изнурительной работе натурщицы.Работа закипела со страшной силой: Александра потеряла счёт времени, а Фёдор Сергеевич предпочитал работать, как ей показалось, практически без перерывов. Кисточки, краски, карандаши?— все это напоминало ей волшебные артефакты в его руках, так как пользовался он ими умело, словно родился со всем этим в руках.Единственное, что немного радовало в этой нелёгкой работе девушку?— слабо зашнурованный корсет, который не сжимал ничего и дышать было легко. Она специально попросила во время беременности слабо шнуровать его, дабы с ребёнком ничего не случилось и сейчас ей это играло на руку. Но, тем не менее, уже через некоторое время она почувствовала, что ноги от долгого стояния начали отекать.—?Фёдор Сергеевич, не изволите ли вы отобедать у нас или хотя бы выпить чаю? —?любезным тоном предложила ему юная хозяйка поместья, желая заполучить хотя бы несколько минут отдыха.—?Но ведь не прямо сейчас, Александра Григорьевна? —?вскинул седую бровь художник. —?Поймите же, что вы сильно отвлекает меня! Позже, душенька, позже!Раздражение в его голосе заставило Алекс покрыться мурашками, ибо оно было настолько сильным, появилось так быстро, что она предпочла примолкнуть и терпеть дальше.?Ну что ты, в самом деле? Вспомни только, что тебе довелось вытерпеть от Шефер! Да здесь же рай на земле по сравнению с жизнью там!??— укоризненно проговорил её внутренний голос, а саму его обладательницу как будто ледяной водой окатили от эхом слышимых голосов в ушах, от запаха крови, мыла, соломы, что была небрежно раскидана по ?холодной?.Всё это навалилось на неё резко, разом и настолько ярко, что Александру тотчас затошнило.—?Простите… —?тяжело выдохнул она, бросаясь прочь из гостиной.Уже после всего, когда она шла из уборной, в голове юлой вертелись мысли о художнике, которого она оставила в непонимании. Мог ли он догадаться о её недвусмысленном положении? А если да, то мог кому-то рассказать об этом?Александра тяжело выдохнул и облокотилась на стену дома. Своего дома. Она не могла поверить в свое счастье, казалось, все это сон. Всё сон, начиная с побега от Лидии. Не могло ей так везти те месяцы: сколько раз она была на волосок от смерти, но всегда Алекс что-то помогало, отчего она чувствовала себя не иначе, как великомученицей, которой сам Господь всякий раз посылал спасение.—?Простите меня, я, видимо, съела что-то не то или же просто устала… —?нервно проговорила она, чувствуя, как напускная уверенность в себе разом испарилась, едва она увидела глаза художника. —?Не могли бы мы взять перерыв?—?Да, конечно, я вижу, вам действительно трудно давались последние минуты… —?растерялся художник. —?Прошу меня простить, что не прислушался к вашим просьбам ранее.Она кивнула и улыбнулась пожилому творцу в знак понимания и прощения, а после, подозвав Машу, приказала накрыть стол для дорогого гостя. Едва служанка кинулась в сторону кухни, Александра сама поспешно направилась туда, к человеку, который мог бы помочь ей и наставить на путь истинный.Отношения с родителями сохраняли свою напряжённость и поэтому доверенными лицами в поместье для Алекс были только Анатоль и Павлина. Только им она доверяла самое сокровенное и могла позволить дать себе совет, хотя по отношению к матушке и отцу чувствовала что-то наподобие вины за то, что по-прежнему вела себя с ними холодно и отчужденно. Мать и отец старались стать такими же доверенными лицами для своей новообретенной дочери, но та, как ни старалась сблизиться с ними, не могла преодолеть многолетний барьер.—?Павлуся, мне очень тяжело… —?тяжело вздохнула молодая наследница Червинских. —?Нашу семью уже много дней все обсуждают, а если ещё откроется, что я забеременела до брака, так и совсем страшно подумать, что будет!—?Да чего ж тебе неймётся, Александра Григорьевна? —?рьяно раскатывая тесто для вечернего пирога, воскликнула Павлина. —?Ну глянь же на того художника: у него, наверное, и женщины-то никогда не было! И в обществе высшем почти не бывает, так чего ты боишься?—?А меня все равно что-то гложет, Павлина. —?горько ответила ей девушка. —?Всё слишком хорошо в моей жизни стало, не может такого быть…—?Ну-ка, прекрати мне здесь изводить себя! —?скалка, почти вся белая от муки стукнула об стол, а свои толстые ладони кухарка небрежно вытерла о передник. —?Подумай о ребенке, панночка! Он все ведь чувствует!Александра инстинктивно сложила руки на ещё плоском животе. С какой стороны ни посмотри, но здесь Павлина была права: художник был человеком, которого ничто, кроме собственного ремесла не привлекало. В свете он тоже почти не бывал. Кому он расскажет о её беременности до брака и понял ли он вообще, что происходит с дочерью заказчика работы?Теперь уже у Червинской появились сомнения на этот счёт.—?Как скажешь, Павлуся. —?в знак примирения, она, как в далёком детстве, подошла и изо всех сил обняла кухарку.Та цокнула языком, будто ей уже надоела молодая пани, постоянно попадающая во всякие злоключения, но обняла в ответ.—?Бедная ты моя, панночка… —?шептала Павлина. —?Сколько всего ты натерпелась, а ведь молоденькая такая ещё! Уж слышала я о твоей судьбе, так всю ночь после проплакала по тебе. —?всхлипнула на этой фразе женщина. —?Но хоть с Василинкой тебе повезло, хоть одна родная душа была рядом!..Василинка! От упоминания имени верной служанки Алекс вздрогнула. По телу разлилось щемящее чувство стыда, ведь ей сразу же вспомнились последние дни в доме мадам Макаровой. Она обещала забрать ее и подарить лучшую жизнь, а Василинка была готова служить молодой панночке верой и правдой.Александра совсем забыла о верной и честной девушке, а теперь осознавала, что предала ее, окунувшись с головой в дела по восстановлению своих прав. Ждала ли ее еще Василинка или осознала, что ее попросту использовали? К сожалению, скорее второе…—?Ты с ума сошла?! Ты не понимаешь, что до сих пор находишься в большой опасности? Куда выезжать? За какой-то девкой? —?скороговоркой проговорил ошарашенный просьбой невесты Добровольский.Алекс потупила взор. Она очень испугалась такого налета на нее и теперь просто молчала, боясь сказать лишнее слово. Анатоль откинул бумаги, которые держал до сего момента в руке на столе так, будто это были не документы, а какая-нибудь дурно пахнущая гадость.Таким, в приступе ярости она видела его впервые. И прозвище Анатолия в дружеских кругах вновь заиграло в глазах Алекс новыми, более темными и мрачными красками.—?Как ты не поймешь: она спасла меня! —?Александра осторожно подошла к нему и нежно обвила руками шею, положив свою голову на его плечо. —?Она растила меня, была моим светом в оконце в самые трудные дни там, в этом ужасном борделе.Почувствовав, что гнев из ее будущего мужа вышел и растворился в воздухе, девушка разомкнула объятия и подошла так, чтобы вглядеться в его задумчивое и серьезное лицо.—?Я обещала ей, что вознагражу за верность. И я, к сожалению, слишком хорошо знаю, что значит быть преданной кем-то.Путь Александры начался вовсе не с матери, оставившей ее на произвол судьбы, а ныне искренне раскаивающейся, а с того момента, как ей?— почти что в лицо! —?швырнули документ о купле-продаже ее самой, будто дворовой какой-то. И с того первого удара тяжелой рукой Шефер. Несмотря на то, что деду она, собственно, никогда и не доверяла, в тот момент Червинская все равно чувствовала себя преданной, проданной и использованной.Она вовсе не хотела, чтобы такой светлый человек, как Василинка прошел через такую боль.—?Моя добрая Алекс, я понимаю твои чувства… —?он провел руками по ее плечам вниз, словно прорисовывая очертания ее рук. —?Но мне страшно за тебя. Мы не избавились от главной опасности, она блуждает где-то рядом и я не могу нарушить наше хрупкое счастье, за которое мы так долго и упорно боролись.—?Так пусть же со мной поедет кто-то из прислуги! —?тут же нашлась Александра.Она смотрела на Добровольского умоляюще, выжимала из себя всю нежность, всю любовь к нему, потому как прекрасно знала, что только эти чувства способны помочь ей получить разрешение. Вообще, такая самостоятельная и решительная девушка, как Александра Григорьевна Червинская могла бы и не отпрашиваться у своего жениха в город, однако то было лишь в теории. А на деле она тоже осознавала, что пока Лидия Шефер дышала свободой?— они не смогут жить спокойно.Поэтому и решила поставить будущего мужа в известность. Чтобы в случае беды знал, куда идти.—?Я скажу Тихону, чтобы он с тобой поехал.***Во владениях одной из самых богатых помещиц губернии не было ни следа прошедших праздников. Даже новогодняя ель не была наряжена, а уж о приеме при подобных жизненных обстоятельствах и говорить не стоило.Лидия последние дни редко даже на улицу выходила, чем сделала большой подарок своим крепостным. Та, бывало, поддастся своей жестокости и вытворяла с подвластными ей людьми что вздумается: могла и палкой в пруд загнать, и заставить без теплой одежды и обуви работать.Помещица находилась в тихом ожидании важного гостя, который помог бы ей осуществить ее планы.—?Лидия Ивановна, едут! —?в гостиную вбежал запыхавшийся худенький мальчик в расстегнутом полушубке и старых валенках.—?Боже, ну наконец-то!.. —?облегченно выдохнула женщина, жестом указывая мальчику ?выйди?.Она вскочила, путаясь в пышных юбках, к окну и рывком раздвинула воздушные белоснежные занавески, обнажая взгляд на двор, где Илько?— тот самый мальчик?— помогал достопочтенному господину с пышными седыми усами и довольно жестким взглядом выйти из кареты, а после?— направился за ним к дверям.—?Лидия Ивановна, mon cher, я рад вас видеть. —?едва оказавшись в просторной гостиной, господин расплылся в довольной улыбке.Лидия тоже ему мягко улыбнулась, чем бесконечно удивила все еще стоявшего позади мужчины Илько. Никто из крепостных никогда не видел, чтобы их жестокосердная барыня так искренне и чисто улыбалась.Правда, эмоции ее быстро переменились. В глазах вновь заплескалась строгость и она, только посмотрев на мальчишку, уже заставила его поспешно выбежать из комнаты. а, между тем, госпожа его гостеприимно указала на кресло и приказала комнатным девкам принести кофе для нее и дорогого гостя.—?Как ваши дела? Как в столице живется? —?изображая крайнюю степень интереса к личной жизни старого господина, начала Лидия.—?Жизнь бурлит, кипит, Лидия Ивановна, как в молодости! —?хрипло рассмеялся он. —?Женился я недавно, в Петербурге живем в радости и счастье с супругой.—?Женились? —?распахнула голубые глаза Шефер. —?И кто же она, ваша избранница, господин Червинский?Серебряный поднос с двумя чашками и вазой со сладостями плавно опустился на столик между креслами, на которых сидели хозяйка и ее гость, а сама девушка, принесшая угощения, поспешила скрыться из виду.—?Молодая прима киевского театра. —?самодовольно усмехнулся Червинский, беря чашку. —?Мы познакомились на одном из ее выступлений, а позже обвенчались и перебрались в Петербург. В родном доме меня, как известно, более не жалуют…—?Последние новости повергли меня в шок, Петр Иванович… —?Лидия сразу посерьезнела и сжала в изящных пальцах ручку чашки так сильно, будто вкладывала весь свой гнев в этот жест.—?Соглашусь с вами. —?горько подметил Петр. —?Мало того, что мой сын признал эту байстрючку своей дочерью, так еще и объявил о ее свадьбе с видным киевским помещиком, да и сам женится на бывшей крепачке! Что они вообще там все себе вздумали?—?Что мать, что дочь?— взлетели слишком высоко для обычных дворовых девок! —?злобно прошипела Лидия, смотря куда-то в сторону.Ей претила сама мысль о том, что простая девушка невысокого происхождения могла быть настолько умна и прозорлива, чтобы взобраться вверх, на тот же уровень жизни, что и потомственная дворянка. А уж возможность выдать крестьянам вольную и вовсе приводила и без того вспыльчивую помещицу в бешенство. ?Каждый должен знать свое место!??— именно под таким девизом правила в своих владениях Лидия.—?Да уж известно, каким местом они взлетели на такие высоты! —?ухмыльнулся сквозь усы Червинский. —?Я, честно признаться, только в вашем письме узнал о том, что эта девчонка сбежала. А где она была столько времени?— одному только Богу известно!—?Петр Иванович, я ведь прекрасно знаю, что вы полностью разделяете мои взгляды. —?аккуратно, словно пытаясь поймать рыбку на крючок. начала Лидия. —?И вы тоже думаете, что Александра занимает место не по праву. Куда такой, как она в высший свет?—?Чего вы от меня хотите, Лидия Ивановна? —?прищурился старый помещик.***Глаза Александры понемногу привыкли к темноте и она уже четко осознавала, что сидела на кучке соломы в просторной, но хилой постройке, напоминающей старый амбар или же обычный сарай. В дальнем углу лежали короба и сундуки, обвязанные бечевкой. Сквозь доски струился слабый лунный свет, что говорило о том, что пролежала она здесь несколько часов. Кроме нее в сарае не было никого, хотя должен был быть сопровождающий Тихон.—?Тихон!.. —?собрав свои скудные силы в кулак, позвала его Алекс. —?Где мы? Тихон!Ответа не последовало. Руки нещадно сжимала веревка, поэтому Червинская приняла решение выбираться самостоятельно. Иного варианта, кроме как тереть веревку руками, у нее не было, но это было очень больно. Пришлось стиснуть зубы, сдержать слезы, накатившиеся на глаза от жгучей боли, и продолжать тереть.?Ничего, дорогой, мы справимся!??— мысленно обращалась Александра к ребенку, что был внутри нее.Лишь бы только с ним ничего не случилось.Где-то приглушенно заржали лошади. Сердце у нее ушло в пятки. Тот, кто ее похитил, вернулся к месту содержания узников, но зачем? Что похитителю нужно от нее?Цвета во тьме различались плохо, но ей этого было и не нужно. Достаточно было лишь осмотреть тень, плавно надвигающуюся на нее, чтобы понять, кто похитил ее по пути в Киев.—?Ну, здравствуйте, панна Червинская. —?с неприкрытой насмешкой в голосе проговорила Лидия, сложив руки и самого низа корсета. —?Ах, прошу меня простить, я не поздравила вас со скорой свадьбой. Поздравляю, желаю счастья и семейного благополучия.Она явно преследовала цель?— сломать морально похищенную девушку и Алекс это понимала. Но ломали ее вовсе не усмешки Лидии, а беспокойство за ребенка. Ее здоровье ныне было хрупким, так как ребенок отбирал его для себя.?Богатырь растет, не иначе!??— приговаривал счастливый отец ребенка.—?Б-б-благодарю за поздравления… —?Алекс опешила и инстинктивно потянулась назад, подальше от похитительницы.—?А я вот, к сожалению, так и не испытала на себе супружеской жизни… —?Лидия шаркнула ногой и солома заскрипела под ее обувью.—?И в этом виновата я? —?окрепнув, Александра решила поддержать разговор.Ее не могли не хватиться и в душе ее теплилась надежда на то, что ее уже ищут. И обязательно найдут. А если она задержит Лидию Ивановну здесь, то и ее могут задержать. И тогда их мучениям придет конец.?Глупая! Она же не в поместье тебя держит!??— все мечты разбились в пух и прах о каменную глыбу здравого смысла.—?О, вовсе нет! —?потрясла руками женщина. —?Тебя тогда и на свете не было, как же ты можешь быть виновата? Я бы хотела поговорить с тобой о другом деле, более насущном… Видишь ли, мне кажется, что ты находишься… не на том месте, где тебе полагается быть… Согласись, что ты поступила неправильно, противозаконно, сбежав от меня. Ведь крепостным нельзя убегать от своего хозяина…Было это следствием ужасного волнения или же ослабленный и помутненный сегодняшними событиями разум так воспринял эти очевидные, но столь глупые в ее отношении слова о беглых крестьянах, но Алекс громко расхохоталась над ними, чем повергла похитительницу в глубочайший шок.—?Да кто вы, чтобы так со мной разговаривать? —?слова сами, без проверки разумом, вылетали изо рта и ведь Александра даже не думала останавливаться или хотя бы заставлять себя анализировать сказанное. —?Вы же сами вольную мне подписали! Я вашими руками свободу обрела, а теперь вы пытаетесь меня вновь в цепи заковать!.. Чудно, Лидия Ивановна, чудно!—?Закрой рот, негодница!Шок Лидии быстро превратился в гнев. Гнев, вызванный правдой, которую ей высказала с таким громким и отвратительным ей смехом эта девушка, невозможно было сдержать. Да и не привыкла за всю свою жизнь эта женщина сдерживать свой гнев, ведь всегда ей было разрешено срывать его на несчастных крестьянах.К тому же, ей просто нечего было сказать Александре на ее слова.***Несколько дней тому назадВизит Николая Дорошенко заставил Шефер выйти из своей спальни и привести себя в порядок. Хотя ей вовсе не хотелось этого делать, поскольку она знала, что брат и сестра Дорошенко находились на стороне Червинских и этой девицы.Язык не поворачивался назвать девчонку фамилией отца, но прекрасно знала, что это правда.—?Что привело вас в мои владения, Николай Александрович? —?вместо приветствия Лидия предпочла перейти сразу к делу.Это была настолько волевая и сильная женщина, что умела подчинить себе все свои внутренние порывы и говорила, делала все только то, что хотела. Иной раз, не слушаясь даже нынешних приличий.—?Вы прекрасно знаете, что меня сюда привело. —?Николай не стал обращать внимания на ее довольно резкий и холодный прием, ибо ожидал такого. —?И я вам предлагаю завершить это дело миром, потому как… Это выгодно обеим сторонам.—?А зачем нам с вами вообще что-то решать? —?хитро прищурилась Лидия. —?Вам известно?— и я этого уже не отрицаю?— что бумаги о купле-продаже были подделаны Петром Ивановичем. Хотите получить от меня подлинную вольную из-за одной позорной истории с фальшивыми документами?Николай усмехнулся. Ее расчет был совсем непохож на прежние: отнюдь не хитрый, а, даже можно сказать, слишком явный и глупый, будто специально созданный для того, чтобы Дорошенко его разгадал. Но он хорошо понимал, что этого быть не могло, ибо подобные игры были не в характере этой женщины.—?Я не узнаю вас, Лидия Ивановна. Вы всегда были умны и старались держаться подальше от всяких громких скандалов. А теперь же не только с удовольствием ввязались в это, но и пытаетесь поддержать эту некрасивую историю. Как глупо…—?Я подпишу все, что нужно. —?ее расчет был разгадан, она проиграла и теперь ей хотелось побыстрее выгнать Николая из дома.И, увы, для этого нужно было выполнить его условия.***Настоящее время—?Я совершила ошибку, не убив тебя раньше. —?горько, сочувствуя самой себе, произнесла Лидия. —?Пошла на поводу у собственных чувств, желала, чтобы ты мучилась и умоляла меня о смерти. Но теперь ты вновь в моих руках и на этот раз я уничтожу тебя.Она не стала ждать слов пленницы, а развернулась и спешно вышла из помещения. После этого Александре стало по-настоящему страшно. Она не кричала о своих планах ей, а просто молча ушла и именно это молчание было больнее, чем если бы она ее избила, вонзила нож в сердце или же что-то еще.Александра начала тереть веревку еще яростнее, чем до прибытия в это ужасное место Лидии. Руки жгло и, казалось, путы вот-вот загорятся, в нос ударил фантомный запах гари.Слезы на глаза выступили вновь, но уже не от неприятных ощущений в руках, а от отчаяния и желания жить. Желания спасти своего ребенка.Раздался тихий сухой треск?— и руки Алекс оказались свободны. Кряхтя, она поспешно встала на ноги, хотя ей это далось очень нелегко?— от долгого лежания нижние конечности затекли и напоминали по ощущениям вату, без всякого стержня. Держа в руках юбки и ткань зимней накидки поверх, Александра направилась к трухлявой двери, когда она вдруг осознала, что запах дыма был вовсе не плодом ее воспаленного воображения.Ее подожгли. Подожгли, словно тряпичную куклу, ибо это наиболее действенный способ избавиться от этой вещицы.Девушка продолжила движение к двери, уже чувствуя, что через щели в амбар стал набиваться черный едкий дым, обжигающий глаза, нос и горло. Но она упрямо направилась к двери, торопясь, пока она не пропала во тьме убивающего дыма траурного цвета.Мороз стал спасением для Александры. Он подействовал на нее словно какой-то живительный напиток: придал сил и заставил поверить в успех побега, а хрустящий под ногами снег чуть ли не симфонией для ушей.Осталось главное?— найти дорогу домой.