Глава XV (1/1)

Три месяца спустя. Декабрь. 1856 год.Знали ли вы, что в один момент все внутри может оборваться? Оборваться и больше не восстановиться?Никогда…—?На мою долю выпало и так много несчастий. А теперь еще и это… —?беззвучно плакала Катерина.Не смотря на то, что уже через две недели Новый Год, уже стоит завершить все свои дела и оставить их в этом старом году, она не могла избавиться от тех пронзающих сердце ощущений, что ей довелось пережить всего несколько дней назад.***—?Катерина Степановна, Григорий Петрович,?— в поместье Червинских, спустя долгое время, наконец, пожаловал Николай Дорошенко. —?Я прошу прощения, что не извещал вас долго о ходе следствия. Но сейчас… Я просто не могу. Я обязан вам сказать об этом…Голос Дорошенко дрожал, а лицо чуть покраснело. Можно было сказать, что это из-за сильных морозов, что стояли с самой последней недели ноября, но он еще и пошатывался, будто пьяный. В вечерних сумерках за окном, за приглушенным светом свечей это выглядело подобно черному ворону?— предвестник беды.—?В нескольких верстах от Нежина нашли тело молодой девушки. —?хрипло и неуверенно проговорил он. —?Возраст, внешность… —?дрожащий вздох. —?Всё, как у нашей Алекс…По его лицу было видно, что он хотел сказать что-то ещё, но его прервал громкий всхлип со стороны Катерины. Он мгновенно прикрыла рот рукой, но из огромных светлых глаз одна за другой лились слезы. Григ тут же положил руки ей на плечи, дабы она почувствовала его поддержку. У него же из-под ног кусками уходила земля, как он только держался?— одному Богу известно. Григорий не мог поверить, что их дочери больше нет в живых. Несколько месяцев поисков привели их к этому плачевному результату.—?Мои соболезнования. —?наконец Николай нашёл в себе силы продолжить. Он похлопал по плечу Червинского, пересёкся затравленным взглядом с Катей. Очевидно, он пытался изобразить в них спокойствие, нежность, но ничего не вышло.Он не стал задерживаться в Червинке, а сразу, после объявления о печальном конце Александры Григорьевны, уехал. Катя и Григ так неподвижно и стояли в передней, не могли поверить в случившееся. Наконец, когда рука у рта затекла, она бессильно, словно тряпичная, оторвалась от её солёных от слез губ и вернулась в изначальное положение.—?Гриша… —?прошептала она. —?Ты понимаешь, что произошло?Она развернулась к нему лицом. Если раньше такое небольшое расстояние между их лицами её очень смущало и пугало, то теперь она будто этого не замечала. Казалось, для неё теперь ничего не имело значения, будь то внезапно начавшаяся новая война, внезапное освобождение всех крепостных в империи или ещё что-то громкое и экстравагантное.—?Нашей дочери больше нет. —?Катя сама ответила на свой вопрос. —?Её убила эта жестокая жизнь. Её убила я…Последняя фраза смогла вернуть Григория в прежнее состояние. Почти прежнее.—?Нет же, Катя! —?он тут же взял её холодные руки в свои и крепко сжал, чтобы она чувствовала его желание быть с ней рядом, размер его горя. —?Как ты могла её убить?—?Я оставила её на произвол судьбы! —?от тихого шепота не осталось ни следа. Эти слова она выкрикнула в сердцах, чуть жмурясь от едких слез, вновь подступающих к её глазам. —?Не будь я такой нечестивой, не будь я такой эгоистичной, то Александра была бы жива!Катя всегда винила себя в том, что произошло с её дочерью. Там, в солнечной Одессе, рядом с любимым Андреем, как-то забывалась эта давняя история, Катя жила той жизнью, такой же солнечной и тёплой, как сам город. В этом поместье все произошло и оно же открыло ее рану. А то, что Пётр Иванович сотворил с Александрой, разрывало её сердце на куски.—?Катенька,?— смотря на её голубые глаза, покрытые толстым слоем солёной воды, он тоже вдруг ощутил, что его глаза начало щипать. —?Мы не должны себя винить. Это сделал мой отец и только он виноват в смерти Алекс.—?Нет! —?вскинулась женщина. От переизбытка чувств она даже подскочила, повернула голову и встретилась с ним взглядом. —?Как ты не можешь понять? Если бы я не оставила ребенка, тогда все бы было по-другому! Ее бы никто не смел обидеть, оскорбить, ничего с ней не смогли бы сделать!..—?Он бы унижал ее и так! —?развел руками Григорий. —?Просто… Просто потому, что она?— твоя дочь!—?Твоя тоже!Что-то внутри Катерины бешено крутилось, пережималось и разжималось, ее голово сдавливало спазмом, а когда она давала волю эмоциям?— легчало. Она абсолютно забыла на тот момент о своих страхах, о своей дрожи перед сыном Петра Ивановича. Сейчас для нее существовала только лишь смерть дочери. Только горе. Ее и ничье больше, как она считала.—?Верно. —?прохрипел Григ. —?А значит, это и мое горе тоже.Снова он шёл напрямую к ней. Игнорируя все запреты, правила. Ему все равно на её чувства, желания, ведь в его глазах она, сколько бы не имела документов о своей вольности, как бы много денег и влияния не имела, все равно оставалась беззащитной крепостной, которая не смела и слова сказать против барина.Все как тогда. Она?— никто. Он?— всё.—?Ты нас бросил! —?сквозь разрывающий её горло изнутри плач, крикнула она.?Меньше эмоций! Меньше эмоций!!!??— вопил ее разум.—?Я раскаялся в своих грехах, Катя! —?пытался он унять ее. —?И в этом тоже, как в самом главном!—?Я тебе не верю! —?эти слова сами по себе вырвались из ее уст, бесконтрольно, словно очень давно сидели они в ее сердце и ждали того часа, когда Катерина перестанет контролировать свои чувства, эмоции и слова, и вырваться наружу, в свободный полет.Обезумевшая от горя Екатерина ожидала от Червинского любого ответа на ее слова, но только не такого, какой он дал. Она ждала, что он станет оправдываться, станет убеждать, что был неправ и все это?— ошибки молодости, которые, правда, привели к фатальным последствиям.Катя ждала слов от Гриши, но никак не его цепких и крепких рук, сжимающих ее запястья и такого же точного, уверенного поцелуя. Она была настолько удивлена происходящим, что совершенно не отвечала на него, лишь стояла, как громом пораженная и чувствовала, как он умело сминал ее сухие и потрескавшиеся от постоянных расстройств губы. Поцелуй, как показалось Катерине, длился вечность, но Гриша отстранился от ее лица и заглянул в Катины глаза, такие бездонные и будто стеклянные, как у бездушной куклы. Она смотрела ему также в глаза, но будто сквозь него, словно на самом деле не видела никакого Григория Червинского перед собой.—?Катя? —?первым нарушил тишину Гриша. —?Катя, ты меня слышишь?Он, по-прежнему держа ее за запястья, что находились у груди, потряс молодую женщину, но никакого эффекта это не возымело.Катя не могла забыть того, что с ними происходило все эти месяцы томительного ожидания, горькой неизвестности. Она также не могла забыть того мостика, причем, достаточно прочного, который выстроился между ней и Гришей. Он был галантен, практически не намекал на близость и не демонстрировал своих отменных способностей к красивому флирту. Он подставлял ей плечо, чтобы она могла спокойно отдохнуть и был терпелив с ней, спокойно выслушивал ее, часто просто бредовые от страха, горя и прочего, идеи, рассуждения. И не высказал ни разу недовольства.?Может, и впрямь повзрослел и осознал, что все, что он творил в молодости?— неприлично???— размышляла Катя.—?Что с тобой, Кать? —?допытывался обеспокоенный Григ. —?Не молчи же, скажи!Все смешалось в кучу в ее голове и оказалось щедро приправлено невыносимым желанием повторить поцелуй. Но только уже с ответом.?Беда объединяет. Александру уже не вернуть, в этом есть и наша вина. Может, стоит прекратить кошмарами прошлого и жить в свое удовольствие???— подумала Катерина.—?Прости, я… Я опять повёл себя как нетерпеливый тиран.Эти слова Червинскому дались очень тяжело. Вообще, признавать свои ошибки он не умел никогда, всегда считал себя умнее остальных, но Катя… Тогда, семнадцать лет назад она что-то перевернула в нем, что-то словно исключила, сожгла, уничтожила в нем, так и сейчас. Она одним своим взглядом заставляла его самоуверенность отходить далеко, почти исчезая из виду, и делала Грига чувствительным, глуповатым мальчишкой перед ней. Не сдержанный на слова, чувства, действия. Он будто бы раскрывался перед ней, снимал все маски.Это говорило о высоком уровне доверия к Кате. О верности и преданности ей.Но о любви ли ещё? Или лишь о простом желании?—?Всё мы совершаем ошибки. —?глубокомысленно заявила Катерина, продолжая смотреть на Гришу. —?Одни ничтожны, другие приводят к фатальным последствиям. Но все можно исправить.?Да ты ж его любишь! Раз прощаешь ему все, раз хочешь быть рядом… Ты влюбилась!??— кричал её разум.—?Одну ошибку мы уже не сможем исправить. —?грустно ответил Григ.?Боже, он что, плачет??Заметив быстро, почти молниеносно скатившуюся вниз по его щеке слезу, Катина душа, ещё сохранившая какие-то осколки сострадания в себе, не сдержалась. Катерина нежно провела своей рукой по этой щеке, стирая слезу.—?Мы похороним Александру так, как полагается. Рядом с Анной Львовной. —?не смотря на удивленного Червинского, мягко ответила Катя. —?Она обретёт покой и мы его обретем.Похоронили девушку со всеми почестями, но без гостей. На похоронах были лишь Дорошенко, равно, как и на поминках. Пётр Иванович не приехал, но, судя по всему, был очень рад, что его внучка, столько месяцев скитавшаяся неизвестно где, наконец, отправилась вслед за своей любимой бабушкой.А еще, как выяснилось, все имущество Анны Львовны было отписано внучке. В записке, что пришла от Петра Ивановича, говорилось, что после смерти Алекс дом и хозяйство переходили Григорию.?Так ненавидел Александру, что с лёгкостью отдал дом такому же нелюбимому сыну. Только бы не ей!??— гневно подумал Гриша, читая записку.Помимо этого, в записке говорилось, что Пётр Иванович решил обвенчаться со своей любовницей?— Ларисой Яхонтовой?— и потому он и отдаёт дом сыну, так как вернуться в него больше не намерен. Никогда.—?Хоть что-то хорошее… —?пробормотал Григорий.***Девять дней со дня смерти Алекс уже прошли, оставалось дождаться сорока?— и можно было снимать траур. Но кто-то этот траур даже не надевал.Смерть Александры стала для Лидии Шефер настоящим праздником, сродни крестинам или же свадьбе. Она только что не пела и не плясала. Все-таки крепостные могут и разнести весть по губернии о том, что мадемуазель Шефер празднует смерть Александры Вербицкой.—?Она умерла, Лёша. —?сладко пропела портрету ненаглядного Косача Лидия вечером, собираясь спать. —?У меня все-таки получилось отомстить за тебя. Теперь, надеюсь, ты спокоен там, на небесах…Лидия гладила портрет Косача нежно, со всей своей лаской, что только имелась в её черством и сухом сердце. А за дверью слушала свою сумасшедшую хозяйку Авдотья. И едва сдерживала слезы.?Бедная деточка… Какая судьба у неё была сложная, жестокая, печальная…?***Теперь Гриша, как и Катя, мог спокойно заходить в комнату покойной дочери. Он совсем её не знал, лишь мебель и какие-то предметы повествовали ему о том, каким она была человеком.Например, мольберта, как в то время, когда здесь жила Катя, уже не было, что означало, что рисование ей, скорее всего, не давалось. Зато было множество книг, а письменный стол был завален тетрадями, бумагами, где, судя по всему, были пробы написания стихотворений, каких-то рассказов.?Значит, писать она любила.??— размышлял он.Черновики захватили Гришу и он присел на стул, дабы просмотреть все записи, имеющиеся в свободном доступе, то есть, на столе и в его ящиках. Когда он открыл первый попавшийся ящик, он стал рыться в тех бумагах, жадно глотая слово за словом. Девушка все больше казалось ему какой-то… Не от мира сего. Она не писала о любви, похоже, совсем не мечтала о ней, а все её произведения имели одну и ту же мысль: ?Выживает сильнейший?. Всё было пропитано яростью, гневом, явно сдерживаемым при людях, обидой и желанием мести.Каждый предмет. Каждый уголок её спальни.Гриша так был поглощен изучением записей дочери, что не заметил, как случайно нашёл ?второе дно? в ящике. Он просто чуть сдвинул первую досочку и не заметил этого. А когда заметил, его интерес запылал с новой силой. За доской оказалась пухлая тетрадь с потрепанным корешком.?Личный дневник.??— понял Григорий, раскрыв тетрадь. Ему выпала прекрасная возможность?— прочитать дневник Александры, узнать о чем-то, чему она не посвящала очерков, даже не упоминала в них и никак не намекала.Первым делом он проверил, как долго вёлся дневник. Последняя запись была сделана четыре месяца назад?— в день смерти Анны Львовны. И именно она его заинтересовала, так как была сделана в то самое время, когда на её голову посыпались все эти несчастья, что и привело к плачевному результату.?Mon cheri, это конец. Сегодня на моих глазах, на моих руках умерла бабушка. Она просто упала замертво, не успев мне ничего сказать. Мой ангел-хранитель, моё спасение из этого мира лжи, лицемерия, обид и боли. Теперь ее нет, а я осталась один на один с Петром Ивановичем. Он обязательно вышвырнет меня из этого дома, без всего, просто на улицу! Что теперь будет со мной? Куда и к кому я попаду??Дальше Григорий читать не смог. На глаза вновь предательски навернулись слезы. Потому что он уже знал, что стало с несчастной, одинокой, убитой горем Александрой.Он вернул тетрадь покойницы на место и даже вернул досочку, которая выполняла роль ?обманки?. Он решил, что читать её тетрадь?— только убивать себя, медленно и мучительно.***Чёрные локоны девушки ровно и быстро, словно сотканные из шёлка, просачивались сквозь зубья гребешка. Верная Василинка аккуратно и бережно расчесывала волосы своей бывшей хозяйки.—?Я до сих пор не могу поверить в то, что ты пережила. —?наконец служанка нарушила звенящую тишину в комнате, продолжая также старательно приводить девушку в порядок перед грядущей ночью с её любимым.—?Увы, но это правда. —?тихо ответила ей Алекс. —?Когда я только оказалась там, то мечтала, чтобы все это оказалось обычным ночным кошмаром. И так хотелось проснуться и забыть его…Глаза Вербицкой нещадно зажгло от слез и ей пришлось несколько раз подряд моргнуть, прежде, чем две крупные слезы выкатились из её карих глаз и тем самым освободили её от этих неприятных ощущений. Это, конечно, не укрылось от Василины.—?Ты такая сильная, такая смелая. Не плачь, все скоро закончится. —?начала она утешать Александру. —?Ты же ведь снимешь маску перед господином Добровольским? Расскажешь свою историю?На этот вопрос она не захотела отвечать. Когда она думала об этом, то в голове всплывало то обстоятельство, при котором она попала в дом терпимости мадам Макаровой. Она желала накопить денег и уехать в Петербург. Там она могла воплотить мечту в жизнь?— стать театральной актрисой?— однако, как обычно, планы её оказались жестоко нарушены внезапной влюблённостью в мастера беззакония. Он влюбился в неё и она в него. И о никакой столице уже речи быть не могло. Да и, к тому же, теперь девушка понимала, что даже если бы она уехала, ей бы пришлось вернуться обратно в эти земли для свершения своего коварного, но, тем не менее, справедливого плана мести всем своим врагам.—?Господь решит, когда придёт время. —?уклончиво ответила Александра. —?Но, тем не менее, я не боюсь. Я теперь вообще ничего не боюсь. Ведь весь мой страх, вся моя боль ушли. Теперь ничего из этого нет. Они перейдут к моим врагам и это они будут трепетать передо мной.Она говорила с жаром, с ярко выраженной уверенностью в себе и Василинке даже стало немного не по себе от этих слов Александры.—?Ты и впрямь так уверена в себе? —?служанка положила гребень на стол и спросила куртизанку, смотря ей прямо в глаза.Александра лишь усмехнулась.—?Когда я добьюсь того, чего хочу, ты обязательно уйдёшь отсюда вместе со мной. —?хитро улыбнулась Вербицкая. —?Будешь верно служить мне, а взамен?— получишь много денег. Очень много!В ответ на слова бывшей пани Василинка смущённо улыбнулась, но промолчала. Очень она верила своей бывшей хозяйке, ибо тот огонь, что уже давно горел в её сердце, никто не мог потушить. Уж слишком силен он был, так как его разожгли ненависть, мстительность и кровожадность.Вскоре Василинка ушла из комнаты Лексаны и та осталась наедине с собой. Пройдя мимо будуара, она запахнула халат получше и подошла к окну.На улице была мерзкая погода, не такая, как несколько дней назад. Вместо мягкого и, будто пушистого, снега из серых туч сыпали мелкие дождинки, а сугробы потихоньку таяли. Стояла оттепель, не характерная для зимы в целом.?Ударят морозы?— и будет гололёд.??— поняла она.—?Здравствуй,?— раздался со стороны двери женский голос.Поначалу девушка не поняла, кто к ней пожаловала, однако, развернувшись, увидела перед собой того, кого не желала здесь видеть вообще.—?Зачем ты пожаловала ко мне? —?с привычной гордыней в голосе обратилась Александра к своей противнице?— рыжеволосой Вере, которая невзлюбила её с самого начала и считала соперницей за внимание клиентов заведения.—?А мне нельзя сюда? —?с наигранным удивлением ответила ей девушка. —?Это опочивальня государыни, что простым смертным сюда нет входа?Казалось, рыжая куртизанка забавлялась и наслаждалась негодованием Алекс. Но и она не была намерена это терпеть.—?Красиво. —?улыбнулась Вера, вытаскивая из шкафа тёплое светлое платье, которое ей подарил Анатолий.Тогда девушка сказала ему, что ей не в чем выйти на улицу, а, между тем, просто подышать на балконе ей было мало. Тогда Добровольский подарил ей это платье и тёплую простую накидку с капюшоном. Зима в этом году была переменчивой и тех осенних туфель, что у неё остались, ей хватало для небольших променадов по городу.—?Отдай! —?бросилась к ней Александра, позабыв о вечной надменности в разговоре с соперницей.Вера откинула платье на постель, а сама вжалась в стену, не отрывая взгляда от Алекс.—?Что же ты сделала, что такой важный господин влюбился в тебя и столько месяцев проводит только лишь с тобой? —?плаксиво спросила рыжая, скривившись. —?Приворожила его? Заколдовала, ведьма?На оскорбление Веры темноволосой захотелось её ударить, но вовремя сдержалась. Скорее всего, она этого и добивалась, дабы устранить её и завладеть сердцем Анатолия.—?Прекрати! —?процедила сквозь зубы Александра, приблизившись вплотную к девушке. —?Что ты от меня хочешь?Однако Вера ничего той не ответила. Вместо слов она с силой оттолкнула от себя девушку. Она отлетела к другой стене, но смогла удержаться на ногах, ватных от неожиданности.—?Я хочу только одного! —?светло-зеленые глаза рыжеволосой пронзила ярость. —?Чтобы ты убралась отсюда!Такого унижения она стерпеть не могла. Александра хотела решить вопрос без конфликта, поговорить, но её противница не пожелала такого решения.—?Даже не мечтай! —?прошипела Александра, подойдя к разъяренной Вере. —?Я отсюда уйду только вместе с Анатолием!Расчёт Алекс оправдался. Издав звук, похожий на сердитое рычание, рыжеволосая с силой ударила её по лицу, да так, что она оказалась у шкафа, прижавшись к нему горящей щекой. Ноги подкосились, а в голове тут же всплыли воспоминания о жизни у Шефер.На глаза Александры резко навернулись слезы, а короткие ногти с силой надавили на стенку шкафа. Так она излила свою боль.?Ну уж нет! Ты не Шефер, чтоб я терпела унижения от тебя!??— подумала Лексана.—?Ты меня не сможешь сломать. —?ответила ей, наконец, Александра, повернувшись к той лицом. —?Никто из моих врагов не смог этого сделать за всю мою жизнь, а ты, по сравнению с ними, просто ничтожество!Проговорив это, оскорбленная девушка повторила то же самое, что и её противница. Та, видимо, за долгую крепацкую жизнь уже привыкла к такому и даже не пошатнулась от пощечины, лишь только отвернула лицо и приложила руку к щеке.Александра, тем временем, направилась к двери и уже хотела открыть её, чтобы выпроводить незванную гостью из комнаты, как оказалось остановлена ею же. Вера вцепилась ногтями в её плечи и повалила на пол, вцепившись в волосы. Александра закричала.Все произошло очень резко и неожиданно, но когда Алекс собралась с силами и попыталась освободиться, кулак рыжеволосой куртизанки с силой опустился на её нос. Кожу у носа обагрила горячая кровь, а сам нос ужасно заболел.Обезумев от боли, девушка уже не контролировала себя и вцепилась в медные волосы, не разбирая, куда попала ногтями: в сами волосы или же в кожу. Вера тоже громко закричала.—?Что здесь происходит?! —?раздался над ними громогласный голос, принадлежавший хозяйке заведения.Веру оттащили от неё и, как оказалось, она вбежала сюда не одна, а с ещё парой девушек. Другая же, подняла с пола обессиленную от драки Алекс и она мимолетно встретилась взглядами с Верой.Такой злобный взгляд, но, в то же время, несчастный и грустный. Этим взглядом она напоминала ей побитую собаку.—?Как вы посмели учинить здесь такое бесстыдство?! —?продолжала негодовать Любовь Васильевна. —?Вы забыли, где вы находитесь и какие здесь правила?—?Мадам, простите… —?пыталась оправдаться Вера сквозь собственный плач.—?Как ты посмела на неё напасть? Или скажешь, что это она напала на тебя, в своей же комнате?—?Умоляю вас, простите меня! —?всхлипывала лохматая от драки рыжеволосая девушка. —?Прошу!—?Ко мне в кабинет! —?строго произнесла Любовь Васильевна.Она на секунду остановилась у Лексаны, которую держала Настя.—?Немедленно помогите ей! —?приказала женщина, уходя с нарушительницей спокойствия из спальни.***—?Господин Добровольский, я прошу меня простить за все причинённые вам неудобства, однако Лексана не может сегодня принять вас.Расстроенная таким положением дел хозяйка борделя встретила тем же вечером Анатолия Павловича в главном зале заведения. Она оправдывалась перед ним, так как все действительно произошло слишком неожиданно и решение вопроса заняло очень много времени. Она попросту не успела написать об этом мужчине и теперь была расстроена этим и не только.Сегодняшнюю ночь Лексана провела бы одна, а, значит, никакой прибыли не будет, что алчную хозяйку не устраивало совершенно. Но сколько же ей заплатят за девушку с повреждённым носом и парой заметных царапин на лице?Она могла бы все это скрыть под маской, однако та так сильно плакала и просила не пускать к ней возлюбленного, что женщина все же смилостивилась.—?Но что с ней случилось? —?обеспокоенно спросил Анатолий.—?К сожалению, я не могу вам этого сказать. —?развела руками Любовь Васильевна.—?Она заболела? Нужны лекарства? —?не дожидаясь от неё ещё каких-либо слов, проговорил Добровольский. —?Позвольте мне подняться к ней.—?Не стоит, господин Добровольский. —?остановила его тонкими руками в чёрных перчатках женщина. Поверх перчатки на одном из пальцев правой руки был большой, несколько вульгарный перстень и он слегка блеснул в свете свечей. —?Приходите завтра.—?Нет, я должен знать, что с ней. —?Добровольский был непреклонен. —?Я должен увидеть её.Не дожидаясь ответа, он прошёл мимо хозяйки и быстро поднялся по лестнице. Она же была сзади и дрожащим голосом оправдывалась перед ним. Но в симфонии звуков, что были на первом этаже, этого просто не было слышно. А даже если бы этой музыки, хихиканья приторных девиц и стука бокалов с алкоголем об стол не было, он бы все равно не слышал её. Ведь мысли его занимала только Лексана. Он был готов ей помочь, привезти сюда лучших врачей, лучшие лекарства, дабы она выздоровела. А коли она здорова, так помочь чем-то, что ей потребуется.—?Уходите отсюда! —?раздался сдавленный слезливый голос девушки, когда он со скрипом отворил дверь в её комнату.Освещение в коридоре проникло через дверной проем в тёмную комнату и мужчина увидел перед собой комок из старого серого пледа, застиранного и кое-где зашитого. ?Комок? был большим, а когда он подошёл поближе, то смог заметить черную растрепанную макушку девушки.Она сидела, сгорбившись, и её чёрные волосы падали ей на лицо, а серым пледом были укрыты её плечи. Слышались жалобливые всхлипывания.—?Я же просила: не ходите сюда! —?девушка резко встала с постели и тут же встретилась взглядами с Анатолием.От произошедшего у неё сжалось сердце. Сжалось и сначала рывком подошло к горлу, к самому основанию языка, что казалось, она его сейчас выплюнет, а после ухнуло вниз, в самые пятки. Александра неотрывно смотрела на него, а в голове билась одна мысль.?Он видит моё настоящее лицо!?Самому Анатолию было не легче. Лицо той, которую он полюбил всем сердцем, было немного обезображено царапинами, а нос был явно повреждён. Но, в то же время, он все не мог оторваться от её лика.Этого момента он очень долго ждал, был честен с ней, лишь бы только увидеть её лицо. Он много раз представлял у себя в голове эти сладкие мгновения и его сердце замирало уже тогда, в фантазии. Этот момент представлялся ему таким мистическим, таким интимным. А все вышло совсем иначе.?Чудны дела твои, Господи.??— подумал с усмешкой он.—?Ты?.. —?наконец осмелела девушка, укутываясь поплотнее в плед.—?Как видишь… —?прошептал он, подходя ближе.Когда он оказался совсем близко, настолько, что его дыхание обжигало нежную кожу её шеи, она вдруг почувствовала, как вулкан чувств, все это время сидевший в самой глубине, запертый и тщательно сдерживаемый, начал пробуждаться. Теперь ему все равно на цепи, решётку, замки. Он набирал силу и требовал мощного выплеска. Горло сдавил спазм, когда ?вулкан? набрал достаточно сил и теперь ждал только потому, что Алекс сдерживала его из последних сил.Добровольский подбежал к двери и закрыл её. Когда комната вновь стала тёмной, как до прихода Анатолия сюда, девушка вдруг перестала сдерживать свои чувства. Не в силах держаться дальше, она упала на колени и, обхватив укрытые пледом плечи, зарыдала, что есть мочи.?Всё равно все внизу, там никто ничего не слышит.??— промелькнуло у неё в голове.—?Лексана! —?сильные руки мужчины схватили её за плечи, но от этого легче не стало.Вулкан требовал большего и она беспрекословно давала ему большее. Её чувства, накопленные за месяцы несчастий, оскорблений и унижений, вылетали из её рта вместе с рыданиями, выходили из глаз вместе со слезами и теперь она не желала останавливаться, пока все они не покинут её, облегчив, тем самым, её ношу.—?Что с тобой, Лексана? —?как ни странно, но голос Анатолия она отчётливо слышала. —?Кто с тобой это сотворил?Однако, отвечать ему она пока что была не в силах. Её руки, ослабевшие и худые, обтянутые почти прозрачной кожей, леггли в ответ на плечи Анатолия, а пальцы сжали пиджак.Больше Анатолий не просил её остановиться. Возможно, он понял, насколько была тяжёлой её жизнь, что той так захотелось вырвать это горе из себя и выплеснуть, утопить в слезах и забыть навсегда о нем.Горький плач застрял где-то внутри. Душа же будто очистилась от грязи, коей была прочно покрыта, и теперь дышала спокойно. Пальцы Лексаны по-прежнему сжимали пиджак любимого, но теперь она, обессиленная от крика, словно безвольный мешок упала на грудь Анатолия и прижалась к нему.Тот же сидел тихо, неподвижно, лишь его ладони бережно укрывали её хрупкие плечи. Он не гладил по ним, успокаивая. Просто лежали, показывая всю свою готовность поддержать и этого ей было достаточно.—?Лексана… —?наконец он осмелился поговорить с ней. Нужно же ему было знать, что послужило причиной такого всплеска чувств.—?Не называй меня так. —?прохрипела уставшая от плача девушка. —?Это не моё имя.?Он уже увидел моё лицо. Есть ли смысл скрывать свое прошлое от него???— подумала Алекс.К тому же, на протяжении всех этих месяцев Василинка каждый день приносила той газеты, дабы сверить по объявлениям, не разыскивали ли её. Однако, ни разу за три месяца не было объявления о поиске беглой крепостной из владений Лидии Шефер.—?Моё настоящее имя?— Александра. —?продолжала она. —?Александра Григорьевна Вербицкая.—?Почему ты сразу не назвала свое настоящее имя? —?прервал ее ошарашенный Анатоль.Алекс, на протяжении всего того времени, что она состояла в отношениях с Добровольским, говорила ему, что не помнит своих родителей, других родственников. Она придумала легенду, мол, жила в сиротском приюте с самого рождения. Да, это было не по правилам их игры, но страх за свою жизнь, за свою вожделенную свободу был слишком велик.—?Я должна извиниться перед тобой. —?она подняла голову и посмотрела в глаза ему.В полумраке они чуть сверкали Тёмным голубым огнём.—?Я не доверяла тебе, очень боялась тебя и говорила неправду о себе. —?тихо ответила она, покорно, чувствуя всю свою вину, опустив голову. —?Но сейчас я готова сказать правду.Нельзя сказать, что и Добровольский слепо доверял Александре. Да, он любил её и очень сильно, однако и ему было что скрывать от неё, а потому они оба сейчас были в одинаковом положении?— недоверчивые, испуганные, но в то же время сильные и уверенные в себе.—?Моя история грустная. И неказистая. —?собравшись с духом, начала свой рассказ девушка. —?Я из Нежина. Мой отец был сыном очень богатого помещика Червинского, а мать?— их крепостной. Моя мать не любила моего отца, считала неприличным его интерес к ней, а он же играл с ней. Просто потому, что мог себе это позволить. Никто из них не любил другого, но мой отец был ведом грехом и потому… Потому на свет появилась я.Воспоминания о Анне Львовне, о родном доме, что где-то там, далеко, стали душить Алекс. Она пыталась вновь спокойно задышать, но ничего не получалось.—?Тише, тише… —?её плечи вновь оказались укрыты его руками. —?Не плачь, все это прошлое. Ты лучше расскажи, как попала сюда.—?Мой отец не пожелал принять ребёнка от простой невольницы и сбежал из дома. Мать же… Она просто оставила меня в доме деда и бабушки и исчезла. Словно её никогда и не было. —?дрожащим от слез голосом продолжала шептать Алекс. —?Меня воспитала бабушка, мать отца. Она любила меня, потому что, я была похожа на её ненаглядного сына, как две капли воды. У меня была прекрасная крестная, которая тоже любила меня, её брат и его жена. Только эти люди и ценили меня, а остальные же…Она хотела тихонько шмыгнуть носом, но из-за травмы ей этого не удалось. Она только пискнула от неприятных ощущений, но этот писк, такой жалобливый, несчастный и одинокий пронзил стрелой сердце влюблённого в неё пана. Бережно поправил серый плед, в который она была закутана, он молча продолжил её слушать.—?Мой дед ненавидел меня. Потому что я была никчемным бастардом, полукровкой. Он держал меня из жалости в своём доме, но никогда не мог отказать себе в удовольствии унизить меня, толкнуть, обидеть. Люди, которые приходили к нам на приёмы, снисходительно улыбались мне, а мне от этого было ещё больнее. Мне казалось, что весь мир против меня из-за моего происхождения. Я семнадцать лет прожила, чувствуя себя никем в этом поместье. Мне рано пришлось научиться защищать себя от нападок и я находилась в вечной борьбе. Я вынуждена была бороться за каждый кусок хлеба, что я съела в этом доме, за каждую каплю воды, что выпила и за каждый свой вздох. Анна Львовна защищала меня и только её присутствие в моей жизни скрашивало её. Однако, Господь забрал её у меня, всего несколько месяцев назад…Перед глазами появилась бабушка, лежащая на полу бездыханно, молча, закрыв навеки свои глаза, и Александра, не в силах терпеть, разразилась беззвучными раданиями, уперевшись головой в грудь Добровольского. То, что рассказывала его возлюбленная, не укладывалось в голове. Он не мог представить, что она столько лет терпела унижения, насилие над собой. Но потом, когда он услышал продолжение её истории, у него чуть волосы не встали дыбом.—?Мой дед не просто отказался от меня после похорон бабушки. И не просто выгнал из дома. Он продал меня, как простую невольницу очень жестокой помещице, в надежде, что я погибну там и никогда больше не побеспокою его. —?прохрипела она. —?Ты богат и знатен, Анатоль. Наверняка, ты часто бывал на невольничьем рынке, дабы подыскать крепостных для своего хозяйства. И ты слышал этот плач несчастных, видел их руки, тела, на которых алели полосы от кнута. Видел их лица: смиренные, равнодушные. Так вот, я была таким же товаром. Такой же одинокой, разбитой… Мне пришлось научиться работать на панщине, без глотка воды за целый день, терпеть порезы от серпа на своих ладонях и холод в темнице, тяжесть кандалов на своих руках и ногах. Я молилась каждое утро и каждую ночь, дабы Господь ниспослал мне свободу, помог вырваться из клетки. И он помог мне сбежать оттуда. Оказавшись здесь, в городе, я совершенно не знала, куда мне идти теперь. Но судьба сама привела меня сюда, в дом терпимости. И теперь, лёжа с тобой на полу и рассказывая тебе о своём прошлом, я чувствую, что я была права, доверившись ей. Никакие избиения не смогут отвернуть меня от тебя, ничто не сможет это сделать!.. —?она произнесла последнюю фразу с уверенностью, с твёрдость, но также тихо, как и все сказанное до неё.Добровольский молчал. И не мог поверить в то, что хрупкая девушка, такая маленькая, лёгкая, словно кукла, вышедшая из рук опытного мастера, с этой фарфоровой кожей, темным шелком длинных волос и выразительными тёмными глазами, в коих плескалась любовь и?— теперь уже?— полное доверие к нему, способна столько вытерпеть, снести столько несправедливости и горя и не обезуметь.?Она не из фарфора. Она из стали. Потому что только сталь способна закаляться от таких ужасных испытаний, а не умирать.??— решил для себя Анатолий Павлович.Конкуренция в домах терпимости была обязательным атрибутом. Всё девушки желали оторвать для себя лакомый кусочек: молодой, богатый, красивый, умный, который увезет их из этого грязного мира и посадит в своём роскошном доме, подарит много нарядов, драгоценостей. Особо амбициозные мечтали и о замужестве с таким. Но удавалось воплотить свои мечты в жизнь только единицам, поистине умным и, главное, верным и любящим женщинам.Александра подходила под все три пункта.—?Где твоё тёплое платье с накидкой? —?спросил после нескольких минут молчания Анатолий.—?Платье на кровати, а накидка?— в шкафу. —?ответила ему девушка.—?Позови служанку, чтобы помогла тебе одеться, а я скоро приду.С этими словами он отпустил её и спешно вышел за дверь. Александра, опираясь на изголовье кровати, встала с пола и крикнула Василинку. Но та не отзывалась. Тогда она вышла в коридор второго этажа.—?Кто-нибудь! Сюда! —?крикнула она.—?Что ты кричишь? —?из одной из дверей вышла Олешка?— та самая девушка, что помогла ей в первый день работы здесь.—?Помоги мне одеться. —?сказала Алекс.—?Куда это ты? —?нахмурилась Олешка.—?Анатолий Павлович сказал мне. —?она попыталась состроить серьёзное лицо, но из-за усталости получилось плохо.Олешка только тихо фыркнула, но пошла в комнату Александры. За несколько минут она успела надеть на неё платье, накидку и обувь, а также собрала её волосы в низкий хвост.—?Счастливая ты, Лексана. Тебя, видать, забирают отсюда. —?проговорила Олешка на прощание.Алекс ничего не ответила. Было бы совсем неплохо, если бы так оно и было. После ухода служанки, она села на кровать и стала покорно ждать Анатолия. Тот появилась совсем скоро, уже в зимней шубе поверх наряда.—?Ты готова ехать домой? —?спросил он, подойдя к ней и обняв за плечи.—?Куда? —?от неожиданности она даже переспросила его.—?В твой новый дом, Алекс. —?улыбнулся он ей, аккуратно беря её руки в свои.