Глава XIV (1/1)

Снова все, как в предыдущие дни. Достаточно позднее пробуждение, прохлада постели и яркие белые солнечные лучи, которые причудливо преломлялись и часть их падала на фарфоровую кожу девушки.Но только лишь одна деталь смогла поменять то, что внутри головы брюнетки. В корне.В голове Александры все было то письмо. Она, казалось, заучила его наизусть, один лишь только раз прочитав. Все имена, фамилии, изгиб каждой буквы… Все запомнила. И оттого ей было только хуже, лучше бы она этого никогда не знала, не ведала и жила бы счастливо. Ведь Вербицкая полюбила его, сегодняшняя ночь все показала и доказала. Если б Добровольский искренне не любил ее?— не вырвал бы из ее рук ножа и не признался в том, как сильно она ему нужна. В его словах была искренность, какая-то нежность и забота.?Быть может я, влюбленная глупышка, просто надумала себе эти нотки в его голосе???— быстрой стрелой пронеслась тяжелая мысль в ее голове, но та не позволила себе ее ?раздуть?. Нет же, она никогда на своей памяти не ошибалась в людях. Хотя, быть может, это только лишь из-за того, что и друзей у нее толком не было никогда?Нет! Он точно ее полюбил. Ведь вчера была не первая их встреча. Они знакомы несколько дней, но в общении он был с ней обходителен и мил, чего не наблюдалось с другими девушками и у других мужчин, судя по рассказам остальных куртизанок из этого заведения. А Анатоль сначала возжелал ее, а только после, завидев ту с ножом, полюбил ее, понял, что другой такой ему не сыскать днем с огнем. Не любил бы и даже бы она ему не симпатизировала?— сказал бы, мол, режь себе глотку, мне не жаль тебя.Или как-то более спокойно. Но смысл один. Ему было бы все равно на ее судьбу, если б не полюбил бы Добровольский ее.—?Что с тобой? —?участливо спросила ее Василинка, когда она увидела, что девушка лежит и не моргает, словно окаменевшая.Александра же никому ничего не хотела рассказывать. Да и не столько не хотела, сколько считала, что обязана молчать о письме возлюбленного.Считается ли такое её поведение предательством порядка?Пока что девушка не чувствовала, что стала частью мира беззакония. Головой она понимала, что их союз означает её обязательный переход и полное подчинение стороне революционеров, однако сердце ныло от страха ответственности за все уже содеянное Анатолием и то, что он только планировал совершить.Но теперь, когда вопрос с её отношением к любовнику являлся закрытым, а она, каждый раз вспоминая прошедшую ночь, его действия и слова, ловила себя на том, что глупо улыбалась воспоминаниям, появился новый, гораздо более глубокий вопрос, требующий радикального решения.Или она любит, является любимой, вершит историю, или же гниёт здесь, в качестве дорогой, но легкодоступной игрушки для богачей.Но что, если все пойдёт не так? Что, если революции помешают, а тех, кто был на стороне её вершителей, опозорят, лишат привилегий? Что же их с Анатолием ждёт в случае провала?Каторга. В лучшем случае?— приговорят только Анатолия, в худшем?— их обоих. Его лишат дворянского звания ещё, наверняка, а её… А её, Александру, уже лишили его.И ведь самые близкие люди, которые должны были её защищать, любить и оберегать. Вместо этого, она стала для них обузой, никчемностью, мерзкой полукровкой, плодом отчаяния крепостной девушки и страсти богатого дворянина.Самое интересное, что именно отчаяние и страсть были характерными чертами Александры. Они затмевали ее благородие?— да и нужно оно ей сейчас, когда главной целью Вербицкой являлась месть обидчикам? —?и нежность, присущую всем юным особам.?Нежность присуща только цветам. И лучшее, что они могут сделать?— это умереть, ибо этот жестокий мир их растопчет в противном случае.??— поговаривал Пётр Иванович, смотря, как Анна Львовна тратит на эстетическое образование единственной внучки, к её огромному счастью, просто копии её ненаглядного, несмотря на все поступки, сына Гриши, немаленькие деньги.?Боже, а ведь я же как-то живу без дворянского звания и не умерла же без него.??— от осознания нынешней ситуации девушка усмехнулась своим мыслям.От горьких мыслей о расправе за поражение она вздрогнула, а все её тело покрыли тысячи мурашек, в один миг, поэтому она постаралась их пресечь, пока они не пустили в её разуме крепкие, глубокие корни.—?Со мной все хорошо, Василинка. —?стараясь придать голосу лёгкость и беззаботность, ответила служанке Алекс.—?Ты же уже определилась, любишь своего паныча или нет? —?Василинка, которая проверяла платяной шкаф в спальне Вербицкой, вдруг повернулась лицом к ней, а на её губах, как ни странно, играла какая-то заговорщицкая, хитрая улыбка.?Ты же ведь поняла, что он тебя любит. И ты его любишь. Разве так сложно сказать эти три слова???— внутренний голос Александры не понимал её молчания, а потому чуть ли не вопил от негодования, требовал правды.—?Что, все не можешь определиться? План же сработал… —?допытывалась Василинка.Девушка была права: если бы план Александры не сработал, её гроб бы уже отсюда выносили.—?Я… —?она решила пойти против собственной воли, против страха высказать правду. —?Я…Всю свою жизнь Александра, унижаемая родным человеком, играла самые разные роли. Ей приходилось это делать лишь ради того, чтобы выжить в собственном доме, не быть ?заклеванной? ненавистником. И, как того требовала её бесконечная игра ?в счастье?, она бессовестно лгала всем. Анне Львовне, чете Дорошенко, крестной, гостям в их имении… Она решила, что, если она будет говорить то, что от неё хотят услышать, то все вокруг будут её любить, уважать и ценить. Она никому не рассказывала, что чувствует, что ощущает, отчего она иногда хочет забиться в дальний угол и громко рыдать. Для всех Алекс была обычной представительницей современной молодёжи, ничем от них не отличающейся. И этот её пожизненный спектакль постепенно ?съедал? её изнутри, она становилась той, в кого играла. Настоящие чувства угасали, уступали место фальшивым улыбками и смеху. Она сама создала из себя куклу, убила в себе все живое ради того, чтобы все издевки прекратились.И сейчас, пережив множество тягот и поистине адских мук, она начинала осознавать, что натворила с собой. Она же заменила свою настоящую личность на что-то деревянное, что-то бесчувственное и до безумия спокойное. Что-то совсем неживое…—?Ну же! Что же ты чувствуешь к господину Добровольскому?! —?из тяжёлых дум её вытащил голос любопытной Василины, которая, похоже, все это время стояла со стопкой белья и неотрывно смотрела на бывшую хозяйку, ожидая ответа.?Пора меняться, Александра. Ты поклялась, что вернёшь все, что принадлежит тебе по праву, отомстишь всем, кто пытался сжечь тебя, утопить в твоём же горе. И если не станешь решительнее…??— мысль не была закончена. Девушка набрала побольше воздуха в лёгкие и, прикрыв на мгновение глаза, дабы настроиться на громкое заявление, выдала:—?Я люблю его.Открыв глаза, она увидела все то же удивленное лицо служанки, а вокруг них была звенящая тишина. От этого Александре мгновенно стало не по себе, ей захотелось вернуть все назад и никогда в жизни не совершить такой ?ошибки??— высказаться о своих чувствах.—?Боже мой, как же я рада за тебя! —?тишина разлетелась на тысячи осколков, когда Василинка весело взвизгнула и тут же кинулась обнимать Алекс.Та сразу же почувствовала неимоверное облегчение. Открытость миру, оказывается, не самое дурное качество. Только его, как и все в этом мире, надо использовать в меру, не злоупотреблять им.—?Значит, ваши чувства взаимны. —?продолжила Василинка, отходя от девушки. —?Я очень боялась, что господин Добровольский окажется в неудобном положении из-за своих ярких эмоций.—?Но почему? —?эти слова, да вместе с хитрой усмешкой Василинки несколько минут назад, тут же всколыхнули внутри девушки настороженность.—?Лучше просто глянь под подушку. —?улыбнулась Василинка и, уравняв большую стопку белья, поспешно покинула комнату Александры, оставляя её со шквалом чувств: от страха, липкого и неприятного, сковывающего все тело, до простого человеческого любопытства, которое, словно яркая искра, зажгло огонь в сердце Вербицкой и согревало её изнутри.Под подушкой, на которой спал Добровольский, оказалась ниточка жемчуга. Без каких-либо кулонов, узоров. Простое, но оттого не менее элегантное, жемчужное ожерелье. Жемчужины, переливаясь, перетекали с одного музыкального пальчика девушки на другой, а сама она смотрела на украшение как завороженная.На глаза Александры резко навернулись слезы. Стал бы человек, который не влюбился в неё, дарить ей, простой куртизанке, такое роскошное украшение? Добровольский, молодой, красивый дворянин, обходительный и милый, понимающий Алекс с полуслова, но в то же время азартный, смекалистый и… страстный.Он идеален, Господи.Даже тот факт, что он?— мастер беззакония её не смущал теперь. Во-первых, она и сама не так чиста, как кажется. Лицемерка. Лгунья. Черствая…?Ведьма!??— как-то прошипела рыжая Вера ей вслед.?Точно! Ведь это произошло в тот день, когда Добровольский ?отрезал? меня от остальных, оставляя лишь себе.??— припомнила девушка.А во-вторых… Она все же отдала свое сердце ему. А когда кого-то любишь, все равно, кто он такой.Под подушкой, кроме ожерелья, оказалось письмо у ней от Анатолия. Его почерк был каллиграфическим, таким же идеальным, как он сам в глазах Вербицкой. Это только подтверждало то, что он являлся выходцем из далеко не самой бедной семьи.Для Александры, которая с детства верила лишь в жестокие сказки, он был подобен призраку принца на белом коне: дунет лёгкий ветерок?— и он растает, испарится будто его никогда и не было, оставляя несчастную, одинокую Александру с одними лишь воспоминаниями о нем.?Моя милая, моя загадочная, моя страстная Лексана,Я очень надеюсь, что этот небольшой подарок понравится тебе и ты забудешь все мои прегрешения пред тобой. Ибо все плохое, что я делал и говорил, было от охватившего меня безумия, безумия любви к тебе, Лексана.Ты ловко захватила моё сердце, затуманила мой разум. Куда ни погляжу?— вижу пред собой твои чёрные очи. До чего ни дотронусь?— ощущаю мягкость твоих темных кудрей.Прошу у тебя ещё раз прощения за свою глупость. И очень жду нашей с тобой сегодняшней встречи.Навеки твой, Анатолий Добровольский.?Её вера в чистую и искреннюю любовь к ней со стороны Добровольского почерпнула силы из этого письма. А нитка жемчуга, которую вскоре на её шее закрепила вздыхающая и щебечущая о невероятном везении девушки, Василинка навсегда укрепил сей эффект.***Игорный дом, один из многих в Киеве, который принадлежал Анатолию Павловичу Добровольскому, в солнечном свете дня выглядел как самое обычное здание, ничем не примечательное. Его легко можно было спутать с жилым домом, с чем-то другим. Но сейчас, когда его освещал день, никто и никак, кроме, конечно, заядлых посетителей, не мог узнать в этом двухэтажном здании пристанище азартных и отчаянных.Внутри же служащие сего игорного дома пытались сохранять такой же вид, какой обычно бывал вечером, когда все подобные ему ночные заведения начинали свою яркую, бурную жизнь. Там царил полумрак, тяжёлые шторы цвета красного вина были плотно задернуты. Свечи в тяжёлых пафосных золотых подсвечниках разрешали писать, читать и просто ходить, не спотыкаясь, в помещении.Сам хозяин заведения сидел за одним из столов для покера и, совершенно не замечая персонал, что ходил сзади и приводил игорный дом в порядок перед грядущим вечером, медленно потягивал из стакана янтарную жидкость. На изумрудно-зеленой столешнице, где были аккуратно, можно сказать, идеально разложены по стопочкам фишки и карты, лежало незаконченное письмо.—?Анатолий, брат,?— облитый золотым светом свечей Бартошевский, попивающий из такого же стакана тот же напиток, был обеспокоен молчаливостью и даже неким унынием, как ему казалось, друга. —?Дело нужно решать. Решать немедленно. А ты что? Сидишь здесь и ничего не желаешь предпринимать!Стакан Михаила с громким стуком приземлился на стол.—?Михаил Казимирович,?— на лице Анатолия заиграла издевательская улыбка. —?Вот сами, ежели так хотите, идите и решайте свое дело. А я прежде подумаю, как это сделать, а только после начну действовать.—?Ты думаешь о ней, да??Ты, брат Михаил, всегда умел лавировать меж темами в разговорах…??— мысленно усмехнулся Добровольский.—?Как же тебя эта куртизанка пленила, что ты о ней думаешь все время… —?продолжал Бартошевский. —?Интересно, а что будет, если она узнает, кто ты, брат Анатолий?—?Как раз об этом я и размышляю, Мишель. —?подняв глаза на друга, сидящего напротив, ответил Анатолий Павлович.В ту ночь он пришёл к ней, совершенно позабыв о том, что в кармане пиджака у него лежало письмо, указывающее на его причастность к революционным мероприятиям, его приверженность стороне тьмы, скверности, бессовестности. Что было бы, если бы она его нашла и прочитала?Его любовница неглупа, он в этом уверен, так что сложить все вместе и получить правильный ответ ей не составит труда. Вопрос только в том, примет ли она его таким, какой он есть? Сможет ли он признаться ей в этом?Игра, кою затеял он, именно он, уже не казалась ему такой прекрасной. Как заядлый игрок в покер, он умел вовремя останавливаться, просчитывать каждый свой шаг.Как же он мог поступить так опрометчиво? Как он мог влюбиться в куртизанку? И не просто влюбиться, а полюбить.С каждым шагом от Лексаны он чувствовал, что их прочная связь начинает болеть, неприятно ныть, буквально крича Анатолию:—?Вернись! Вернись к ней!Дела его заведения шли ровно, заместитель выполнял все чётко, аккуратно и Анатолий мог с лёгкостью довериться ему и уйти на ночь к своей темноволосой бестии, насладиться её речами, посмотреть в блестящие глаза цвета лесного ореха. Она дарила ему успокоение, он забывал с ней о своих делах, проблемах. Ему казалось, что эта девушка предназначена ему судьбой, раз встретил он её в тот день, когда все шло совсем не так, как хотелось, катилось по наклонной. Он ведь и зашёл в то заведение, чтобы забыться в компании алкоголя, сигар и куртизанок, а в итоге он получил внезапную влюблённость в таинственную незнакомку, которая, к тому же, ещё и называлась чужим именем, скрывала лицо за маской и была подозрительно образована.Добровольский поставил себе цель: узнать её, заполучить как можно больше сведений о ней. При одном только взгляде этой девушки он чувствовал, как все плохое отпускало его и передавало его ей, в её успокаивающие, нежные, но, в то же время, крепкие и надёжные руки.—?Анатоль! —?перед лицом Добровольского замелькала рука товарища, который щелкал пальцами, пытаясь привести того в чувство.—?Извини, Мишель, я задумался… —?моргнув несколько раз, дабы согнать мысли о прекрасной нимфе, фее… Как ещё можно было назвать эту необыкновенную девушку?—?Этот прекрасный ангел совсем затуманил твой разум. —?констатировал друг Анатолия, отпив немного алкоголя из стакана.—?Она не ангел! —?резко выдохнул тот.Уж как никогда бы он не назвал эту таинственную красавицу, так это ангелом. В ней не было ничего ангельского, кроме, пожалуй, любви к нему. Она не производила такого впечатления, ни один здравомыслящий человек не назвал бы Лексану ангелом. В ней было то, что присуще только истинным дьяволам?— страсть. А ещё остроумие, загадочность и даже некое желание, дабы он страдал, не зная, кто она есть на самом деле. По её хитрому блеску темных глаз, по игривому закусыванию губы было видно, что она еще долго хотела оставаться инкогнито.—?Только дьявол мог полюбить дьявола. —?продолжил Бартошевский, кивая на друга, сидящего напротив.Анатолий усмехнулся и залпом выпил весь коньяк, находящийся в стакане.—?Что, хочешь сказать, ты не дьявол? Ты же покровитель игорного дела, судя по твоему многолетнему опыту в этой сфере, а только истинный дьявол мог занять это место.—?Я хочу сказать, милый друг, что дьяволу не стал бы интересен ангел.***Писем от Николая Александровича не было уже давно. Могло бы показаться, что он вовсе забыл о своём задании, но этого не могло быть. Настолько был ответственным Дорошенко. И если писем с новостями по делу беглянки Александры Вербицкой нет, значит, она сидела тише воды и ниже травы, хорошо пряталась и жандарму Николаю Дорошенко пока не удалось найти её.—?А если он никогда её не найдёт? —?в зале была такая тишина, что усталый, можно сказать, безжизненный шёпот Катерины словно гром средь ясного неба.Катя последние дни держалась, как могла, однако в голову уже приходили самые страшные мысли. И виновата во всех случаях была только она. Потому что она дала слабину и оставила своего ребёнка много лет назад совсем одного, лишь надеясь на чью-то душевную доброту и, при том, зная, что другой человек, живущий в этом доме, скорее всего, будет оскорблять и ненавидеть её дочь. Она оставила Александру в этом доме, не задумываясь о последствиях, а теперь они нагнали её и застали врасплох.—?Не говори глупостей, Катенька. —?рядом с ней, на диван около камина приземлился Григорий.Он же, как истинный джентльмен, обязан был поддержать даму. Даже в том случае, если сам не чувствовал уверенности в благоприятном исходе истории.Катерина же, только ощутив его рядом с собой, услышав ненавистную форму собственного имени, вдруг почувствовала, как вся злость, созданная из её страданий и уныния, начинает подниматься вверх, куда-то в сторону горла. И сдерживать её становилось все труднее.—?Николай Александрович и иголку в стоге сена найдёт, и чёрного кота в темноте. —?усмехнулся он, желая только одного?— чтобы его Катя хоть ненадолго почувствовала лёгкость и расслабленость.?Гремучая смесь? только ускорило свое движение вверх и Кате, не желающей, как всегда, конфликта, пришлось сжать руки в кулаки, лишь бы только не накричать на него.—?Я всецело доверяю Николаю Александрович и верю, что он найдёт несчастную девушку, вернёт сюда и этот кошмар закончится.Проговорив это, он посмотрел на молодую женщину и, заметив, что она еле сдерживалась, чтобы не показать всю свою боль, у Грига что-то засвербило в груди. Она сидела не так, как обычно: осунулась, нет прямой и ровной спины. Вместо аккуратной высокой причёски?— просто собранные волосы, настолько воздушно, что волнистые золотистые пряди выбивались из причёски, спадали на лицо и выглядели не самым опрятным образом. А вместо светлых платьев и юношеского блеска в глазах?— чёрное, наглухо закрытое платье и потемневшие от горя и постоянных слез глаза.Его рука аккуратно, можно даже сказать, боязливо, будто в ожидании удара, легла на её спину и Червинский тут же почувствовал, как она испуганно вздохнула, выпрямилась, а её глаза тут же устремились свой непонимающий взор на него.Однако, что-то хорошее в этом было. Она не сопротивлялась. Не кричала, не плакала. Лишь молча смотрела на него, а судя по её выражению лица, она его, как и раньше, побаивалась.?Что же я с ней наделал???— пронеслось у Гриши в голове.Ведь если бы он хотел разобраться в ней, стать поначалу хотя бы другом, а только после?— любовью, все было бы иначе. Они бы жили вместе, дружной и крепкой семьёй, именно той семьёй, о которой Григ всегда мечтал. С самого детства, он, выслушав очередную порцию унижений от ненасытного?— в плане достижений и карьеры сына?— отца, он запирался в своей спальне и, прижимаясь, для верности, всем своим худощавым тельцем к дверному косяку, беззвучно плакал, желая, чтобы все недовольство отца в один прекрасный день прекратилось и они зажили счастливо, любя друг друга. С возрастом, Гриша перестал плакать, а научился отвечать унижением на унижение. Мечты о том, что когда-то отец поменяется, исчезли. Он понял, что того уже не переделаешь и теперь его мечты о счастье приняли облик его собственной семьи, где роль жены блестяще исполняла прекрасная Катенька.Несчастный, мечущийся по разным интрижкам, растерзанный изнутри одним из самых близких и родных людей, Григорий хотел всего и сразу. Ему больше не хотелось ждать, он думал, что если сам того захочет, его главная мечта осуществится сразу же, будто по мановению волшебной палочки. А что вышло в итоге?Семнадцать лет вдали от родного дома, от Катерины. А также он, тем самым, испортил жизнь своего ребёнка, оставляя её в том же положении, что он был сам много лет назад: в одиночестве, от которого легко можно сойти с ума, без всего, вынужденную жить не так, как хотелось бы. Радовало лишь то обстоятельство, что у его дочери были хотя бы бабушка и крестная, а также её брат с женой. Только они, похоже, и любили девочку.Его горестные размышления прервало что-то тёплое, находящееся у него на плече. Повернув голову в ту сторону, он чуть не обомлел от удивления: Катя абсолютно спокойно положила свою голову на его плечо и все тем же грустным взглядом смотрела на танец языков пламени в камине.—?Катерина Степановна, позвольте узнать, что вы делаете? —?тихо спросил он её, на свой страх и риск.—?Ничего не говори. —?ответила она все тем же еле слышны шёпотом. —?Просто будь рядом. Мне нужна твоя поддержка.***Сегодня образ Александры кардинально отличался от предыдущих. Он был в разы нежнее, спокойнее. Чёрные кудри были распущены и завиты, а лицо скрыто розовой маскарадной маской, на которой было множество узоров, выполненных золотистой краской. На девушке был такой же розовый комплект белья: корсет с воздушными короткими рукавами, юбка из лёгкого, летящего материала, сзади?— длинная, а спереди?— лишь чуть-чуть покрывала розово-белые панталоны. На шее?— подарок Анатолия. Может, этим нарядом она хотела показать, что успокоилась, удостоверившись в его любви к ней? Сама Алекс не знала, почему сегодня она обратила внимание именно на этот наряд. Что ей подсказало выбрать его?Интуиция.Есть люди, которые, прислушиваясь к своей интуиции, никогда не попадали впросак. Александра не считала себя принадлежащей у тем людям. В её глазах это было волшебство, а в магию и прочие проявления сказки девушка никогда не верила.Пока она придирчиво осматривала себя в зеркале, девушка не услышала шагов по коридору. Осознала, что в её спальню зашли лишь тогда, когда в отражении зеркальной глади показался Анатолий. Завидев только лишь его фигуру в дверном проёме, у девушки все сжалось внутри.Её возлюбленный пришёл к ней. Снова.Снова она словила себя на том, что глупо улыбалась на одной лишь мысли о нем. Повернувшись к нему, жизнерадостная улыбка тут же исчезла с лица девушки.Анатолий был сегодня не в духе. Он стоял, словно безвольная кукла, оперевшись на дверь и смотрел куда-то сквозь неё. Взгляд его был затуманенным, словно Добровольский был пьян.—?Анатоль… —?девушка подошла к нему и заглянула в глаза.Тот отреагировал медленно, будто не сразу увидел её и расслышал. Когда их взгляды встретились, Александра увидела, что в них было столько расстройства, столько усталости, что становилось непонятно, как же он вообще добрался до этого заведения.—?У тебя что-то случилось? —?участливо спросила она, кладя одну его руку в обе свои и закрывая ее, будто в шкатулку.—?Не спрашивай меня ни о чем. —?наконец смог произнести что-то ясное молодой человек.Он молча и резко потянулся к ней за поцелуем, но девушка его остановила. Всё, что делал в таком состоянии Анатолий, было чем-то заученным, а оттого неприятным. По всей видимости, он приехал сюда дабы просто прожить этот вечер так, как проживал последнее время, заставить самого себя думать, что у него все хорошо.И самой Алекс от осознания этого стало больно. Ведь её любимый человек хотел совершить ту ужасную ошибку, которой она испортила себе всю жизнь.—?Нет. —?тихо, но чётко произнесла она, смотря, как его голубые глаза, наполненные горечью, пронзила стрела недоумения. —?Расскажи мне, что произошло.Анатолий промолчал. Он лишь пристально смотрел на девушку и молчал. Его лицо она крепко держала в руках, чувствуя его жар. Он весь горел, как при простуде, но, при этом, не выглядел больным, так как туман в его глазах все же, как выяснилось, можно разогнать.Они могли так простоять целую вечность, смотря, друг на друга, но Алекс, вдруг заметившая, что из одного из голубых глаз Анатолия вдруг пролилась чистая, блестящая слеза, а сам он тихо шмыгнул носом.Александра не могла остаться равнодушной к любимому человеку, находящемуся, очевидно, в унынии. Более того, смотря на его попытки сдержать слезы, она чувствовала, как они же собираются на её очах и милое ей лицо Добровольского постепенно расплывалось от них.—?Иди сюда… —?прошептала она, взяв того за руки.—?Я ничего сейчас не хочу. —?ответил ей Добровольский, видя, что ведёт она его к кровати.Однако девушка его не слушала. Она села на кровать и, притянув его ослабленное и почти что безвольное тело сюда же, тут же запустила свои пальцы ему в волосы, а голову расположила у себя на коленях.—?Что ты делаешь? —?в этом вопросе больше не было безразличия. Было лишь желание докопаться до правды.—?Помогаю тебе, mon cher, * избавиться от всего неприятного, что тебя окружает. —?мягко произнесла она, пропуская его волосы сквозь свои пальцы.Вскоре, почувствовав его расслабленность, Алекс перешла к следующей части успокоения Анатолия.—?Цв?те терен, цв?те терен,А цв?т опада?.Хто в любов? не зна?тьсяТой горя не зна?.Она пела эту народную песню очень тихо, при этом, не забывая, успокаивающе гладить по голове Анатолия. Он примолк, слушая, а та продолжала:—?А я молода д?вчина, та й горя зазнала.Вечероньки не до?ла, н?чки не доспала,В?зьму в руки кр?селечко, сяду край в?конця.?ще оч? не др?мали, а вже сходить сонце,?ще оч? не др?мали, а вже сходить сонце.Она отдавала ему всю себя, без остатка. Старалась петь так, чтобы он вскоре заснул и хорошо, при этом, поспал. Она была готова спасти его от ночных кошмаров, ведь с его жизнью их, должно быть, немало.А ещё, при этом, она знала, что он непременно спасёт её из её кошмара. Только не ночного, а вполне настоящего.