Глава XIII (1/1)

Едва пышные облака начали темнеть в своем цвете, как во дворе поместья Червинских уже стояла заготовленная коляска. Из дверей дома вышел старший Червинский. Его лицо выражало самую настоящую радость. И как в его положении не быть счастливым, если на его жизненном пути встретилась великолепная и молодая актриса?— Лариса Викторовна Яхонтова, которая искренне полюбила его всем своим большим и прекрасным, словно весенняя роза, сердцем и эстетичной и нежной душой. Да и он уже не мог отказать себе в том, что его разум затуманился в тот самый момент, все вокруг окрасилось в черный и белый цвета и лишь она?— рыжеволосая, с сияющими глазами, веселая девушка осталась такой, какая она и была?— в народной, богато расшитой рубахе, в большом венке из искусственных цветов.Он впервые за всю свою жизнь полюбил. И полюбил ярко, горячо. А потому никакие косые взгляды от недавно объявившегося сына и, тем более, бывшей ?головной боли? всей семьи Червинских?— Катерины?— не могли потушить этот огонь в его сердце.Такой же, как сама Лора.—?Как он может? Он испортил жизнь Александре, при этом свободно гуляет с любовницами! —?возмутилась Катя, стоявшая у окна в кабинете Петра Ивановича и наблюдавшая все это время за ним.—?Она найдется. —?тихо произнес Григ, приблизившись к женщине со спины. —?Найдется и мы станем одной семьей.—?Николай Александрович задействовал всех, кого только можно, и ничего! —?эту фразу Жадан будто выплюнула. Ее лицо на секунду искривилось в презрительном выражении. —?Может быть, она уже давно покинула Киев…—?Нет. —?Грише самому не хотелось в это верить. Его устраивало то, что Александра еще находилась в ближайшем городе. Так становилось жить хоть немного легче. —?Она в Киеве. Денег у нее не хватило бы на отъезд.—?Я бы так хотела, чтобы это было правдой. —?расстроенно прошептала Катя, развернувшись лицом к Григорию.Когда ее лицо оказалось напротив него, когда его темные глаза посмотрели в ее голубые, Катя словно вынырнула из омута или еще откуда-то, где не чувствовалось его присутствие., а теперь, спустя столько времени, проведенного в этом ?омуте?, все чувства, ощущения, доступные Григорию, Катерина почувствовала на себе и, смешав их со своими собственными, получила огромный эмоциональный взрыв внутри себя. Сдержать его было очень трудно.?Стой твердо на ногах?,?— говорил ее разум. —??Сколько раз ты, показывая свои эмоции, попадала впросак??—?Катя? —?первое, что почувствовала она, вынырнув из своих мыслей?— его руку на своем плече. —?Катя, с тобой все в порядке?—?Да, Григорий Петрович… —?она поспешно опустила глаза. —?Я очень беспокоюсь о всей нынешней ситуации. Впрочем, как и вы…Стоя так перед ним, Жадан тут же вспомнила все, что было с ними семнадцать лет назад. Каждый раз, встречая его в саду поместья Червинских, она опускала голову и стремглав бежала куда глаза глядят, моля Бога только об одном?— чтобы Григорий ее не заметил. Хотя бы в этот раз.А если замечал, то Кате становилась вмиг немила вся ее жизнь. Она не смела убежать от него, едва только слышала его уверенный и спокойный голос, не пропитанный ничем, кроме яростного желания.—?Катенька!Эту форму своего имени женщина ненавидела почти всю свою жизнь. Она ассоциировалась у нее с мучениями, болью, с унижениями и кровью. Так странно, что ласковая форма имени стала для пани Жадан самой невыносимой.Кое-как отделавшись от навязчивых воспоминаний, Екатерина присела на кресло в кабинете и попыталась выровнять дыхание, при этом так, чтобы Григ не заметил, что она выбита из колеи. Это оказалось очень сложно: как назло ее выдохи были очень шумными, будто бы это был не простой человеческий выдох, а зимняя лютая метель.—?Николай Александрович сделает все для того, чтобы найти Александру. —?голос Григория был спокойным, однако в нем чувствовался нажим; он старался уговорить Катю, но не требовал от нее спокойствия и умиротворения, а будто бы предлагал такой вариант.—?Самое главное, чтобы Александра нашлась живой. —?женщина поджала губы и вновь, несмотря на старый, покрытый толстой коркой, страх перед Григорием Червинским, посмотрела на его лицо. —?Мне больше ничего не нужно, кроме живой дочери.Атмосфера в комнате стала еще более напряженной. И Жадан, и Червинский молчали, но мысли их были об одном. После разговора с Николаем Дорошенко И Катерина, и Григорий, и Натали жили в вечном ожидании новостей. Несчастные раскаивающиеся родители не знали, что будет с их ребенком завтра, а уж послезавтра или через неделю?— тем более. Да что там завтра или через день! Они даже сейчас, именно в эту минуту совсем не знали, куда ее занесло холодным осенним ветром, с кем она, как с ней обращаются…Неизвестность?— мука…—?Кто-нибудь! —?гаркнул Григорий в сторону двери.Через несколько минут она отворилась и там показалась крепостная Галина. Катя повторила свой, уже ставший за последние годы отработанным, четким и будто родным, жест?— поджала губы?— и устремила свой взор на письменный стол в кабинете, чувствуя при этом на себе жгучий взгляд Гали.—?Ужин готов? —?а отношение младшего Червинского к крепостным совсем не изменилось: его голос был полон строгости, он был готов в любую секунду отдать приказ?— выпороть неугодного?— если окажется, что все не так, как ему хотелось бы.—?Готов… —?прохрипела Галина.—?Вон пошла. —?мах рукой Грига оказался широким и резким, крепостная даже чуть дернулась, как он заметил.Катерина, слышавшая их короткий и не очень содержательный разговор, поежилась, будто в ее сторону подул холодный ветер. Сама она, в своем поместье никогда не смела так обращаться с крепостными. Но ведь Григорий родился в семье потомственных дворян, откуда ж ему знать, каково это?— быть игрушкой, вещью в руках хозяина, который являлся таким же человеком, с такими же чувствами и мыслями, как крепостной. Но вот только современное общество создало такие реалии, где играть людьми?— нормально. Даже, можно сказать, статусно.—?Пойдем? —?перед ней возникла рука Червинского. Откинув грустные мысли, Катя аккуратно положила свою тонкую ладонь и направилась за ним вниз, в столовую.***Девушка лежала в небольшой белой ванне, окутанная серой мыльной водой. Служанка Василинка натирала ее мочалкой, а в комнате Александры уже было приготовлено платье и украшения. Алекс весь день, с того самого момента, как мадам Макарова объявила ей о ее участи?— стать персональной куклой молодого пана, думала о том, как бы ?поставить его на место? и дать понять, что она?— вовсе не очередная игрушка, а нечто большее.Анатолий приглянулся девушке еще тогда, в полумраке, за столом, где была только бутылка дорогого алкоголя. Он был нежен и обходителен с ней, был каким-то… не таким, как все остальные посетители заведения. Он вел себя с Александрой как с человеком, живой душой, а не обычной куртизанкой. Хотя, она и была необычна: девушки, оказывающие такие услуги никогда не скрывали своего лица, а она это делала по одной, вполне понятной причине и потому заставляла Добровольского делать то, что она велит, ведь его желание узнать, кто скрывается под маской было велико.Василина все донимала ее с расспросами, мол, как она относится к воздыхателю, но Алекс ничего не могла ей ответить. Все вышеперечисленное меркло перед тем фактом, что он признал ее тем, что принадлежит ему. Человек не может принадлежать другому, как всю свою жизнь думала Вербицкая, он может быть лишь любим или нелюбим. Если один любит другого, значит, их сердца принадлежат друг другу. Но не сами люди.—?Прошу тебя, скажи же мне, что ты задумала? —?в который раз уж умоляла девушку сказать о своем плане Василинка. —?Я очень боюсь, как бы беды какой не вышло!—?Да что ты заладила, беда да беда! —?не выдержала Алекс. —?Не будет никакой беды! Это просто… —?она закусила губу, подбирая слова. —?Проверка, скажем так. Я посмотрю, действительно ли он любит меня так сильно, как на словах. Если примет мои условия?— тогда все будет хорошо. А не примет,?— тут она примолкла, ибо не придумала еще плана действий на тот случай, если он и впрямь ничего к ней не чувствует, а лишь развлекается, как с рядовой куртизанкой.—?Что тогда будешь делать? —?нарушила тишину Василинка, окунув мочалку в воду, дабы смыть с нее мыло. —?Твой план очень опасен, коли он тебя не любит, тебе придется… —?она посмотрела в темные глаза бывшей панночки. Это слово она произнести не смогла под гнетом ее строго взгляда.—?Замолчи! —?грозно прошипела ей на ухо Лекса. —?Заткнись и делай молча свою работу, Василина. И не суй свой нос в мои дела.Высказав все, Александра сразу же осознала, что сделала очень большую глупость, поддавшись чувствам. На лице добродушной Василинки отразилась явная обида и девушка, не выдержав, прикусила язык, наказывая себя за резкость. В голове билось об стенки черепа лишь одно слово: дура.—?Прости меня,?— тихо произнесла служанка, продолжая очищать кожу Вербицкой. —?Я повела себя глупо, неосмотрительно…—?Это ты извини меня. —?сразу же ответила ей Вербицкая, не обращая внимания на удивленное лицо Василинки.За то время, о котором Алекс сейчас старалась не вспоминать из-за немедленно наступающей боли в области сердца, она научилась самостоятельно признавать свои ошибки и просить за них прощения. Раньше, в далеком детстве, когда Александра не ведала ни горя, ни печали она совсем не умела это делать, считала унизительным. Теперь же она, обученная жизнью, понимала, что признавать свои ошибки умеют только лишь поистине умные и сильные люди, а те, кто не делают этого, хотя их проступки видны невооруженным взглядом?— кичливые глупцы. Они не верили, что могут быть неправы, видели себя умнейшими, но даже самые лучшие умы могут ошибаться.—?Ты с детства была любительницей риска. —?нарушила тишину Василина. —?Но только сейчас все очень серьезно, план очень шаток и при малейшей ошибке тебе придется распрощаться с жизнью. Детские шалости закончились, пани.—?Василинка! —?теперь же гнев Вербицкой был праведным.?Да сколько же ей можно путаться?!??— думала девушка.—?Я же тебе объясняла,?— она крепко ухватилась за бортики ванны и приблизила свое лицо к ее. —?Вокруг очень много ушей и глаз. Все могут использовать увиденное и услышанное в своих интересах.Василина опустила голову от досады.—?Прости меня, я забылась. —?пробубнила она, сжимая в крепких пальцах мочалку, тем самым пытаясь снять волнение.Вербицкая расслабилась. Она небрежно, показывая, что она простила Василину, оттолкнулась от ванны и аккуратно погрузилась в мыльную воду поглубже. Ее плечи, ключицы и шею успел окутать холод мыльника. Вскоре она и вовсе вышла из ванны, так как Василинка сказала, что кому-то другому она может сейчас понадобится и они слишком засиделись здесь. Несмотря на то, что все ее несчастья продолжались не больше месяца, несмотря на то, что они наложили на душу девушки серьезный отпечаток, который останется с ней потом до самой смерти, она все еще сохранила в себе остатки былой презрительности и взбалмошности и то обстоятельство, что мыльник?— общее место, а не личное, все же расстроило ее, но поделать Алекс не могла ничего, что обижало девушку еще больше, щипало по самому больному?— самолюбию.***В холодное время, как известно, вечереет рано. А потому, с самыми первыми сумерками, когда облака на ярко-синем небе стали чернее шелковистых волос Алекс, облаченной в такой же темный, но в то же время, яркий и резкий, можно сказать, томный и страстный, наряд, стали приезжать гости. Внизу было шумно, но девушка не выходила из своей комнаты на зависть остальным… работницам этого элитного заведения, так скажем, хотя ей самой это было совсем не в радость. Александра укрылась черным шелковым халатом, запахнулась так, чтобы не было видно корсета, оправила накрученные мягкие локоны и, главный атрибут, черную маску из тонкого материала, словно кружевную, хотя то, из чего она была сделана, было гораздо тверже этой невесомой ткани. После этого она, оглядевшись на дверь, открыла дверь на балкон и тут же чуть не запуталась в белоснежных занавесках, которых толкнул с силой ветер в комнату куртизанки. Выбравшись на крохотный балкончик, выходящий во внутренний двор публичного дома мадам Макаровой, как и все имеющиеся в нем, она оценила обстановку. Кареты господина Добровольского еще не было, а потому она тут же ушла с него обратно в спальню.Осень только-только началась, но была холодной, можно даже сказать, студеной, а потому Вербицкая обмерзла за эти считанные минуты. Она судорожно оправила волосы, покрутилась у зеркала и вновь кинулась к балкону, высматривать экипаж Анатолия. Она считала, что он приедет в ?первых рядах? посетителей, однако тот задерживался, отчего она чувствовала себя все более раздраженной.Руки девушки скользнули к той самой прикроватной тумбе, где она хранила обязательный атрибут, без которого ее план не имел никакого смысла. Ящик приоткрылся и в тонкую руку, обтянутую почти прозрачной кожей, скользнул кухонный нож, который она взяла со стола в тот самый день, когда в дом терпимости пожаловал господин Лютович или попросту Упырь. Конечно, теперь, когда он прознал о том, какой доход получает это заведение с нее, он и пальцем не коснется Вербицкой, но страх все равно присутствовал. От таких, как Лютович, никогда и никто не знал, чего ожидать.Вдруг в коридоре послышались торопливые шаги. Она подбежала к окну прямо так, с ножом, и заметила, что та самая карета, кою она все время выглядывала, наконец, стоит во дворе, а человек, который разъезжал в ней, уже идет к ней.?Дай Боже, чтобы он один шел, без Макаровой!?Скрип двери заставил ее резко обернуться спиной к ней и спрятаться в тени угла. Каблуки застучали совсем рядом, гораздо медленнее, чем там, за дверью. Руки девушки вспотели, так как рукоятку она сжимала со всей присущей ей силой.—?Лексана… —?раздался, наконец, голос Добровольского. Он ходил по комнате, выискивал ее и явно был растерян, ибо не нашел своей ?вещички? там, где она должна была находиться. —?Где ты, Лексана?Ей вдруг стало жаль Анатолия. Судя по тону голоса, он был неимоверно расстроен, не понимал, что здесь к чему и потому походил в глазах Вербицкой на ребенка. Казалось, он вот-вот заплачет и начнет звать свою ?куклу? гораздо громче. А этого допустить было нельзя.—?Никак не можете взять в толк, где же ваша ?золотая статуэточка?, господин Добровольский? —?спрятав под полы халата нож, она вышла из-за угла и сразу встретилась с его светлыми глазами. Едва он завидел ее, как попытался кинуться к ней, но был остановлен.—?Что ты делаешь, сумасшедшая? —?его очи округлились и стали походить на две большие тарелки, а нога так и осталась впереди другой.Она резко достала тот самый нож и приставила к своему горлу. Честно говоря, саму Алекс это напугало, от самой себя она не ожидала такого. Она столько раз отработала за сегодня этот жест, это движение, но все равно оно казалось ей плавным, а не таким грубым, как сейчас вышло.—?С каких пор мы на ?ты?, Анатолий Павлович? —?спросила она, чуть наклонив голову и чувствуя, как рука с оружием трясется. —?А-а-а-а… —?она протянула с нескрываемой издевкой, также ухмыляясь. —?Я вспомнила! Вы же сказали мадам Макаровой, что я принадлежу вам. Вот оно в чем дело! Вещь не может делать того, что хочет. Она должна жить так, как диктует ей ее хозяин.Последняя фраза вырвалась из уст с особым напряжением и презрением, девушка ее будто выплюнула, при этом целясь Добровольскому в самое лицо. И, похоже, попала. Ибо выражение лица Анатолия приобрело оттенок разочарования. Он опустил глаза в пол, а вместе с ними и голову. Он чувствовал себя… виноватым перед ней??Да я скорее поверю в ангельский характер Салтычихи, чем в это!??— мысленно посмеялась над ним Алекс.—?Что же вы молчите, Анатолий? —?эмоции так и лились через край у девушки.Пока она все не выскажет?— не остановится.—?А что мне говорить, Лекса? —?поднял он, наконец, голову. —?Как бы иного не хотела моя гордость, но я понял, что поступил по отношению к тебе неправильно. Парадокс ведь в том,?— он не приближался, а может, ей так лишь казалось. —?Что я назвал тебя необычной, непохожей на остальных здешних девушек, а повел, как с самой обычной куртизанкой. Это глупость. Величайшая глупость, которую я совершил за свою недолгую жизнь.—?Ты мне сейчас зубы заговариваешь! —?вспылила с новой силой Алекс и пятясь назад, к окну. —?А как я могу верить человеку, который так поступил со мной? Ты подорвал мою веру, мое доверие к тебе.—?Но это правда! —?он поднял руки вверх в знак повиновения. —?Я честно стыжусь того, что сказал.Девушка пристально все это время смотрела на Добровольского. В полумраке чувства, которые читались в его голубых глазах, смазывались и понять истинные мотивы человека было крайне сложно. Дыхание было у обоих сбивчивым, так как обстановка была напряженной: Анатолий Павлович боялся, что тонкая, по-настоящему лебединая, шея Александры будет облита багровой жидкостью из-за блестящего лезвия кухонного ножа, а Алекс… Да она и сама боялась, что сейчас ее рука дрогнет?— и тогда всему придет конец. А она еще ничего не успела в жизни, все лишь только начиналось.—?Умоляю тебя,?— хрипло попросил ее Анатолий. —?Убери нож от шеи. Я готов поклясться, что сожалею о своих словах и искренне раскаиваюсь.Девушка мельком посмотрела на искрящееся в свете многочисленных свечей лезвие ножа и только хотела перевести взгляд обратно на Добровольского, как вдруг перед ней мелькнули руки мужчины. Они ловко перехватили ее руки и нож отлетел в сторону.—?Ах ты!.. —?руки Добровольского крепко охватили ее тело и прижали к себе так, словно она была хрупкой и дорогой вазой, стоящей на самом краю.Лексана долгое время стояла и больше не могла вымолвить и слова. Ей было жарко, но даже уютно и безопасно.—?Никогда больше так не поступай, mon soleil*?— он взял в ладони ее лицо, заставляя смотреть прямо в его глаза. Только сейчас и только в таком положении, Алекс заметила, что в них стояли слезы. —?Ты… —?он вдруг замялся, а девушке стало резко смешно, она тут же поняла, что он вдруг осознал, что перед ним могла быть простая крепостная, не знающая французского.?Что же, подольем маслица в огонь; разожжем внутри него огонь загадки!??— решила про себя девушка.—?Человек не может принадлежать другому, подобно простой вещи. —?она аккуратно уцепилась своими тонкими пальчиками в его пиджак. —?Лишь только сердца людей могут принадлежать друг другу. Это называется любовью, ma lune**.Она не стала дожидаться от него ответных слов, а сразу же накрыла его губы своими, чувствуя, как невысказанное рвется через них, но растворяется в этом любовном жесте. Этот поцелуй был не страстным, а нежным, полным заботы друг о друге и беспокойства за жизнь. Если до сегодняшнего вечера Алекс задавала себе вопрос, что ей нравится в Анатолии помимо внешности, то теперь знала?— нежность.***Едва солнце начало вставать, Алекс проснулась. Первым делом она проверила на себе маску, что уже вошло у нее в привычку. Удостоверившись, что Добровольский не увидел ее лица, она коротко улыбнулась. Но каково было ее удивление, когда в такой час она увидела рядом с собой Анатолия. Девушка укуталась в одеяло и попыталась вновь уснуть, однако, ничего не получалось. В который раз она перевернулась с боку на бок, как вдруг заметила, что из кармана валяющегося на полу пиджака Добровольского выпало… письмо?Обернувшись, она посмотрела на Анатолия еще раз. Тот все равно мирно спал и даже не шевелился. Конечно, ее воспитывали, как порядочную даму и читать чужие письма?— верх неприличия, однако сейчас все было по-другому. Она боле не была ?тепличным цветком?, леди высшего света. Она упала, очень низко и теперь ее главная цель?— цепляясь за все предоставляемые шансы, не просто вернуть себе былое положение, но и подняться выше. Возможно, природный азарт в ней говорил в эти моменты, а может, жажда мести, которую она последние дни активно взращивала в себе.Неизвестно! Но любопытство она преодолеть сейчас не смогла и, спустившись на пол, она взяла письмо, которое, к счастью, оказалось незапечатанным. Это был просто клочок пергамента и девушка мысленно поблагодарила за это Бога.?Мой дражайший друг Анатоль,Приветствую тебя. Прежде всего, хотел справиться о твоем состоянии. Как ты? Как та необычная и таинственная красавица, о любви к которой ты прожужжал нам уже давно все уши? Ты же сегодня был с ней, верно?Ладно, будет еще время об этом поговорить за стаканом крепкого коньяка. Сейчас мне гораздо интереснее наше общее положение. Ты получал письмо от господина Огарёва? Их с господином Герценом молодое издание ?Голоса из России? за границей возымело чрезвычайный успех. С самого июля, как только начался выпуск издания, они безустанно работают над новыми выпусками, русским и польским эмигрантам ужасно нравится то, что мы в них печатаем. Однако, как ни печально, пакет материалов от высших информаторов уже заканчивается. Нужны свежие материалы.Господин Герцен хочет, чтобы мы нашли их и переправили типичным образом в Лондон. Сроку дает месяц. Посему предлагаю встретиться завтра вечером у меня в имении и все обсудить.Навеки твой товарищ, Михаил Бартошевский.?Письмо произвело на Алекс ошеломляющий эффект. В принципе, если бы в письме отсутствовала одна лишь фамилия, оно бы было для девушки, равно, как и для любого другого человека, абсолютно обычным, дружеским письмом.Имя Александра Герцена было настолько громким, что если один человек прошепчет его в большой шумящей толпе, его услышат все. А судя по письму, Анатолий и его друг Бартошевский были… информаторами Герцена и тех, кто был на его стороне? В революционных делах она была несильна, в любом доме это было запретной темой, дабы не навлечь беду на себя и свою семью.Анатолий Павлович заворочался в постели. Руки девушки от страха задрожали, она еле как смогла всунуть письмо туда, откуда оно выпало и лечь рядом.?Боже мой… Боже мой!??— внутри девушки разгоралась страшная буря и уснуть она теперь точно не могла. ?Что же теперь делать? Я же, идиотка, люблю его, а он… Он же ж… Пособник! Помогает революционерам!?