Глава XII (1/1)

Оживленные улицы древнего Киева, по коим с эстетичным и утонченным стуком каблуков проходили люди, к которым прибавлялись тонкий и ровный стук копыт и дребезжание карет и колясок, крики торговцев, таких простых и незамутненных никакими советскими проблемами, гулял человек. Он был точно таким же, как и все мужчины, за исключением торгующих крепаков, присутствующие здесь, на Александровской улице, на нем была модная одежда и модная шляпа, лицо его было задумчивый, а большие глаза задерживались на каждом прохожем. Он рассматривал каждого, кто встречался ему на пути так, словно от него зависела вся его жизнь. Шёл тот не спеша, часто усаживался на скамьи и рассматривал гуляющих горожан так. По его лицу, не выражавшему никаких чувств, живым глазам и вертящейся во все стороны голове легко можно было понять, если, конечно, приглядеться, что мужчина с волосами цвета соломы, немного видными под чёрным цилиндром, кого-то искал. Он высматривал каждого человека и тихонько, почти беззвучно вздыхал, когда понимал, что это не она.Просидев на лавке несколько минут, молодой мужчина поправил цилиндр, встал с лавки и, завороженно смотря на окна близстоящего здания по Александровской улице, направился в таинственные даже при свете дня переулки Киева. Дело, которое он сам себе создал и которое счел необходимым решить в кратчайшие сроки, манило его, светловолосый продумывал каждое слово, дабы добиться своего. Окутанный туманом таких мыслей он и не заметил, как мнется на пороге нужного ему дома.Внутри было тихо, даже было слышно, как постукивают ходики. В главном зале не было ни единой девушки, все, видать, сидели по своим спальням и уже с утра готовились к вечерним выступлениям. Если встать в самом центре большой комнаты, то можно было развидеть пару-тройку спален бордельных девок. И так ему было странно, в диковинку наблюдать, как эти двери наглухо заперты изнутри, что даже казалось, будто мотнет он сейчас головой?— и все пропадет, а вокруг станет очень шумно и те самые двери будут нараспашку.—?Господин Добровольский? —?раздался вдруг рядом взволнованный женский голос с нотками радости.—?Любовь Васильевна,?— улыбнулся хозяйке заведения в ответ Анатолий, подошел к ней и поцеловал руку, как того требовали правила приличия. —?Добрый день.—?Добрый, господин Добровольский, добрый. —?тихо и совсем по-девичьи хихикнув от поцелуя, ответила ему мадам Макарова. —?Зачем же вы в такое раннее время посетили нас?—?О, я бы хотел поговорить с вами о причине своего визита в вашем кабинете. —?указав глазами на лестницу, у которой они стояли, проговорил Анатолий.—?Как скажете, Анатолий Павлович.С этими словами они спешно взобрались по лестнице и за несколько минут оказались в нужном месте. Макарова тут же села на свое место, жестом приглашая Добровольского сесть напротив себя.—?Вы, право, заинтриговали меня, господин Добровольский. —?усмехнулась женщина, не отрывая своих черных глаз от гостя.—?На деле все гораздо прозаичнее, мадам. —?не отказал и себе в подобном жесте Анатолий. —?Вы присутствовали, как и подобает хозяйке такого заведения, на вчерашнем вечере и, я очень надеюсь, видели ту прекрасную черноволосую девушку, с коей я распивал коньяк.Усмешка не сползла с тонких губ женщины, а осталась, словно каменная. Она чуть наклонила голову набок, но не произнесла ни слова, а в ее глазах были какие-то темные искорки, какие обычно бывают у матерей юношей, когда они сообщают им о своих избранницах и самой влюбленности.—?Вы о Лексане…?Так-так… Очень интересно.?— подумал Добровольский. —?Значит, вы, мадемуазель, скрываетесь за маской, не выходите на улицы, как остальные куртизанки, да, к тому же, еще называетесь клиентам чужим именем. Вы, право, удивительны и необычны?.—?Да, именно о ней. —?несколько рассеянно улыбнулся ей Добровольский.—?Я смотрю, она вам пришлась по вкусу. —?удовлетворенно ответила Макарова. —?Засела в голове, чертовка.—?В каждой женщине должна быть какая-то загадка. А загадка Лексаны настолько огромна и таинственна, ни единой подсказки,?— рассмеялся Анатолий. —?Что она так и притягивает меня к себе.—?Так чего же вы хотите? —?эти медлительные разговоры начали раздражать женщину., но это раздражение было смешано с гордостью за приобретение такой ценности, как эта черноглазая и черноволосая девушка с фарфоровой кожей, которая произвела настоящий фурор и взрастила престиж ее заведения в несколько раз.—?Я хочу, чтобы эта девушка больше не выходила к остальным гостям. Чтобы она больше не танцевала ни для кого, ни пела, ни разговоры водила. Я хочу, чтобы Лексана принадлежала только мне.Макарова не могла выдавить ни слова. За те десять лет, что она управляла этим борделем на Александровской улице, ни один мужчина не приходил к ней и не говорил так прямо о своей влюбленности и пристрастию к конкретной куртизанке. Об этом многие бордельные девки мечтали, она знала, да и сама, еще будучи такой же ?канареечкой?, тоже мечтала о том, что прекрасный принц приедет за ней на белом коне и заберет из этого лицемерного и обманчивого мирка под названием ?дом терпимости?. Но вот ее мечта претворилась в жизнь… и не с ней. Нет, Любовь уже не хотела такого поворота в собственной жизни, она выросла из того возраста и теперь ею управлял голый расчет, но все же Любови Васильевне было это обстоятельство удивительно и не сказать, что она была счастлива за Лексану.—?Вы, я правильно понимаю, хотите… выкупить эту девушку из моего заведения? Забрать?—?Пока нет. —?остановил ее Анатолий. —?Когда я заставлю снять ее маску и явить себя настоящую, тогда-то я ее и заберу отсюда. Потому как она необычная, она непохожа на остальных ваших девок. Лексана не только красивая, но еще и… нет, не умная. Она мудрая. Я не встречал никогда мудрых девушек, которые смотрят на этот мир так широко…?Не место ей здесь, в этой грязи?,?— рассудил он.—?О да, господин Добровольский. —?согласилась с ним Любовь Васильевна. —?Лексана?— та еще птица. Никогда не скажешь точно, искренна ли она с тобой или лжет.От этих слов Анатолий смог только горестно вздохнуть. С ней ему будет сложно, особенно, на первых порах, когда он толком и лица её не видел, а предстоит разгадать её душу. Но сложнее, значит, интереснее, как всегда рассуждал Анатолий, а потому внутри у него тут же разгорелся огонь. Его фамилия не Добровольский, если он не проявит находчивости, не воспользуется своим умом, а не обворожительностью?— ибо того требовали условия их маленькой игры?— показать свое истинное обличие! —?и не сможет пересилить самого себя.***Человек, вышедший из только что затормозившей кареты, был нежданным и нежеланным гостем у Червинских. Точнее, у Червинского, того, который уже почти месяц жил здесь. Петр Иванович шел медленно, разглядывая двор и поместье снаружи, будто бы в нем могло что-то капитально измениться. Однако было непонятно: рад был бы переменам Петр Иванович или же потребовал вернуть все в прежний вид? Эмоций на его лице не было, а может, просто через мокрое от осеннего дождя, прошедшего несколько часов назад по всей округе, этого было не видно.Внутри поместья он все же соизволил проявить хотя бы одну и широкого спектра человеческих эмоций?— слабо улыбнулся, пока снимал пальто и отдавал лакею. Улыбка его была кроткой и спокойной, ровной, можно сказать, но непродолжительной, ибо пропала она в тот самый миг, когда его взору предстали те, кто занимал это имение на протяжении последнего времени.—?Зачем приехал ты,?— он многозначительно посмотрел на сына. —?Я понять могу. Но вот что здесь делает она? —?цепкий, холодный, напоминающий надоедливый репейник, взгляд тут же переметнулся на бывшую крепостную. —?Неужто ты до сих пор осталась той ?святой простотой? и думаешь, что Анна Львовна оставила тебе хоть крошку этого поместья?—?Я приехала дабы проститься со своей крестной, Петр Иванович. —?как общаться с подобными личностями Катя прекрасно знала, а потому гордое поднятие подбородка, отточенный высокомерный взгляд и твердый, похожий на несдвигаемый и заледеневший булыжник, тон голоса пришли к ней сами, без какого-либо приглашения. —?А не за наследством.Движения и голос той, которая плакала в своей комнате, заперевшись на все замки от сарказма старшего Червинского, несказанно удивили его. Седовласый помещик опешил, не зная, как подступиться к такой Кате, которая уже и не была крепостной Катрей, а была самой настоящей Екатериной Степановной. Григ же только украдкой усмехнулся над растерянностью своего отца, который когда-то нещадно шпынял бедняжку. Теперь же вчерашняя бедняжка отдала все недовольство обратно Червинскому, да еще, похоже, и с процентами.—?А ты изменилась… —?проговорил куда-то в пустоту Петр. —?Вот что с крепаками вольная делает.Последнюю фразу он произнес с нескрываемым недовольством. Очевидно, что он был недоволен даже не тем обстоятельством, что она давно является вольной женщиной, а тем, что такое явление, как вольная грамота вообще существует в мире.—?Насколько я понимаю, вы оба здесь живете очень давно. —?продолжил Петр Иванович, причесывая пальцами усы.—?Верно, папа. —?на секунду Катя увидела в нем прежнего Грига, такого же ироничного и хитрого, как его отец. —?И все уже знаем.Петр перенес второй приступ огромного и просто больного, давящего на все его тело изнутри, без пощады, за сегодня. Его затуманенный взор вновь стал ясным, а глаза сощурились, бегая по временным жильцам поместья, при этом гораздо больше внимания уделяя Катерине, а не Григорию, что тому показалось несколько странным, но все же смолчал.—?Мы сами узнали обо всем, не вини Павлину. —?Григорий понял, что именно в этот момент он должен исполнить свое обещание тетке Павле и не дать в обиду своему отцу-деспоту.—?А как же ж мне ее не винить, коли ключи от спальни Александры она не сохранила? —?гневно прошипел Петр.—?Я вскрыл дверь без ключа, папа.—?Павлина выполнила ваш приказ, Петр Иванович,?— поддержала его Катя. —?Она ничего не сказала о моей дочери и никому.—?А ты молчи вообще! —?накинулся на девушку Петр Иванович. Он даже сделал широкий и решительный шаг ей навстречу, чем вызвал самый настоящий страх у нее. Благо, Григорий тут же оттолкнул ее назад, не дав Петру совершить что-то непоправимое. —?Или ты забыла, что было прямо вон на том дворе,?— его палец бесцеремонно указывал через окно на территорию имения. —?Тринадцать лет назад?От воспоминаний у Кати тут же закружилась голова. Все голоса, прикосновения, слова, ощущения… Все враз и так ярко вспомнилось ей, что Катерина даже не поняла, как она вообще смогла сохранить ясность ума и не упасть в обморок.1843 год.—?Мама!—?Александра!Крепостные, ставшие очевидцами той сцены, никогда ее не забудут. Ибо была она настолько душераздирающей, настолько жестокой по отношению к матери, рвущейся к своему ребенку и к панской внучке, что так давно думала о своих родителях и теперь ее мать была так близка к ней, так хотела ее забрать к себе, что сердце ее, как и нерадивой матери рвалось на части.—?Доченька, я заберу тебя! Обязательно заберу! —?кричала молодая женщина, отчаянно выскальзывая из рук Петра Ивановича, который даже не потребовал прислуги для того, чтобы выгнать непрошенную гостью взашей.—?Не заберешь ты ее! —?тут же ответил Червинский, старательно заглушая своим голосом дальний крик маленькой девочки, которую сдерживали две служанки и Анна Львовна, еле сдерживающая слезы при виде пропавшей несколько лет назад крестнице, бывшей крепостной. Ведь сама же все это устроила: если бы она после родов не дала Кате вольную, то ничего бы этого не было…—?Ни ты, ни Гришка не приблизитесь к ней даже на шаг! —?ощущая, как женщина неустанно рвется к дочери, он прибег к крайней мере. Ведь он прекрасно знал, как действует имя его единственного сына на Вербицкую. Но чудо! Она, казалось, даже не расслышала этого, а потому продолжила бороться с мужчиной и рыдая от громких рыданий своей дочери, которая выбежала за ней и так хотела хотя бы поговорить с мамой.—?Мамочка! —?девочка лет четырех, худенькая, с длинными черными волосами и черными даже без той тоски, что обычно делает глаза каждого человека темнее, чем есть на самом деле, в красном ночном платьице?— ибо дело обстояло утром?— и совсем босая то падала на землю, то поднималась, лишь бы избавиться от назойливых рук прислуги и бабушки. Она хваталась за все, что, как Алекс казалось, может привести ее к матери.—?Панночка, да куда ж вы?.. —?хватала ее за одежду Павлина, стараясь схватить вертлявую девчушку, чей плач уже перерос в какой-то больной, безумный припадок.—?Нет! Нет-нет!!! —?упираясь ногами в ступеньки перед имением, визжала Александра. Павлина и Анна Львовна смогли ее схватить под руки, а та только заорала пуще прежнего, пытаясь вырваться.Весь мир вокруг расплылся для девочки, она слышала только свои собственные крики, которые пыталась сделать еще громче, дабы мамочка точно ее услышала и таки забрала. Нет, Александре не было плохо в доме своих бабушки и дедушки, ее любили?— по крайней мере у нее были модные платья, к ней обращались только как к Александре Григорьевне или же просто пани, она сидела с другими дворянами за одним столом?— но мама?— совершенно другое, отличное от бабушки и деда. Мама?— теплое, родное слово, самое главное в жизни каждого человека, оно пахнет молоком и сладостью колыбельных песен. И мама, какая она бы не была, это самый любимый человек для каждого, с коим каждый чувствует какую-то особую связь.—?Отпустите меня к маме! —?уже к отъезжающей от дома карете, в коей и прибыла Катерина, обратила свой крик девочка, не желающая верить, что ничего не вышло и мама все же вернется за ней. —?Мамочка!!!Сердце Кати, смотрящей во все глаза через окно на девочку в красном платьице, вопило, словно сумасшедшее, требовало, чтобы Катя остановила карету и вновь бросилась к имению Червинских. Но не могла. Ради спокойствия крестной она не сделала этого, ее глаза, пусть и такие далекие, стояли перед ней. Такие грустные и обиженные, в них не было предыдущих любви и нежности, кои она помнила в этих серых глазах и оттого становилось только хуже, слез становилось только больше и они окутали взор Катерины, отозвались болью головной и сонливостью.—?Так ты приезжала за ней? —?выдохнул Григорий, когда Петр, насладившийся эффектом, который произвели на Катерину его слова, рассказал о том происшествии.—?Приезжала. —?обреченно прохрипела Жадан. —?Я понимала, что поступаю некрасиво, но я очень надеялась, что в силу младого возраста Александра ничего не запомнит и мы будем счастливы… Я смогу подарить ей всю свою любовь…—?Так она и не запомнила ничего. —?хмыкнул Пётр Иванович. —?У неё такой припадок был, думали, придётся морфия ей дать или ещё чего получше…—?А только почему вы не дали Кате забрать ребенка? —?обратился к отцу Григ, внимательно выслушав ее. —?Вы же Алекс сейчас отдали по поддельным бумагам Лидии Шефер. Избавились бы от лишнего и докучающего вам рта гораздо раньше.Петр хмыкнул.—?Ради Анны, если вам интересно. —?с нескрываемой иронией в голосе ответил Петр Иванович.Такая неожиданная искренность ударила по им обоим. Такой змей, как старший Червинский никогда подобным качеством не отличался, а потому ответ, что терпел он нелюбимую внучку ради жены, которую также не любил и не уважал, о чем свидетельствовали его многочисленные романы, буквально убил Григория и Катерину.—?Я не хотел быть виноватым в преждевременной смерти своей супруги, а потому дотерпел Александру Григорьевну до того момента, как Господь Бог сам забрал мою жену.Не дав ответить ни сыну, ни гостье, он развернулся на каблуках и поспешно покинул комнату, скрывшись за дверьми гостиной. Воспоминания тринадцатилетней давности разбередили Кате душу, она едва не плакала, но держала лицо, ибо жизнь научила, что слезы?— признак людской слабости. Да и острый камень в горле неприятно щекотал своим углом по ее нежной шее.?Моя несчастная девочка… Да за какие же грехи тебе такие испытания???— думала Катерина.***Александра была поражена тем, что только что ей сказала мадам Макарова. Женщина стояла с таким выражением лица, что было непонятно, улыбается она или же ухмыляется. Глаза ее блестели, а голова была слегка наклонена вбок.—?Все девушки о таком повороте в своей судьбе мечтают, Лексана. —?проговорила Макарова, когда девушка села на кровать и уставилась в одну точку, не до конца осознавая, что по отношению к ней сделал этот Добровольский. —?А ты, что ли, не рада?Алекс понадобилось всего несколько секунд на то, чтобы оценить ситуацию и состроить премилое личико, будто бы она действительно рада тому, что какой-то, пусть и очень привлекательный, но все же малознакомый мужчина, с которым она, тем более, заключила договор на какую-то игру, цель которой?— снять свои маски и явить друг другу себя настоящих. Как она относилась к Анатолию? Странно. Он нравился ей, Александра давно себе призналась в этом. Но вот только… Не обернется ли снятие ее маски для нее же бедой?—?Я бесконечно рада, Любовь Васильевна. —?натянуто улыбнулась Алекс и успокоилась, когда женщина улыбнулась ей в ответ.Окончательно выдохнуть она смогла только тогда, когда хозяйка заведения покинула ее комнату и оставила наедине с Василинкой.—?Как же мне теперь быть, Василинка? —?прошептала Алекс, поправляя кружевной халат. —?Я не подарок, я человек!—?Увы, Лексана… —?присела к ней Василина. —?Но здешние девушки ничем не отличаются от крепостных…После слов молодой женщины Александра сначала очень захотела заплакать от безысходности. Добровольский ни к чему ее не принуждал, ему было интересно с ней разговаривать, интересно было ее слушать, что немаловажно и производил впечатление луча солнца в этом мирке грязи и пошлости, который она пыталась вокруг себя не замечать, лишь бы не показаться слабой. Но вот его слова о том, Алекс принадлежит ему и только ему, разбили это хорошее впечатление о нем. Он оказался собственником и, как правильно сказала Василинка, считал, как и все, бордельных девок за крепостных. Для них они?— товар, также, как и для других помещиков и помещиц.—?Ну что же… —?брюнетка сжала руки в кулаки, тем самым захватив часть простыни на кровати. —?Хотел подарок?— будет ему подарок. Желание клиента же закон, не правда ли?! —?она вскочила как ужаленная с постели и повернула свое разозленное лицо к Василинке, испуганной ее тоном, что было отчетливо видно по ней.—?Я прошу тебя… —?прошептала она. —?Не делай ничего такого… Потом же ж беда будет…—?А какого ?такого? мне не делать? —?усмехнулась Александра, приблизившись на шаг к побелевшей от страха бывшей крепостной. —?И какая беда будет, если я сделаю что-то не так?—?Большая беда будет! —?отчеканила чуть ли не по буквам Василинка.—?А мне уже никакая беда не кажется такой уж разрушительной, Василина. —?твердо ответила девушка. —?Я от Купчихи сбежала ради свободы, ради мести всем своим врагам… —?она наклонилась к лицу Василинки и говорила очень тихо, цедила сквозь зубы. —?И никто мне не помешает эту месть свершить. Я тетке Павлине поклялась, что вернусь в Червинку настоящей хозяйкой всего и я это сделаю!После своей гневной тирады алекс почувствовала легкое головокружение, но оно пришло к ней в сочетании с одухотворением. После всего сказанного, она вдруг почувствовала огромный прилив сил. Будто бы у нее изнутри распускаются цветы, начинает печь приятное летнее солнце.—?Нет уж! Никому я не дамся просто так. —?продолжила Вербицкая. —?Так что этот Анатолий Добровольский еще помучается со мной.