Глава 39 (1/1)

Лариса склонилась над колыбелькой и осторожно положила ладонь на лоб крепко спящего Петеньки. Жара не было, что заставило Ларису вздохнуть с облегчением и улыбнуться. Она постояла еще некоторое время, с умилением глядя на внука, после чего обернулась и кивнула кормилице Лизавете.—?Все хорошо, я вижу.—?Да, пани,?— шепотом ответила Лизавета,?— ночью он, можно сказать, спал спокойно. А уж как жар спал, ближе к утру, так и вовсе.—?Что ж, побудь с ним, если что?— сообщи сразу же.—?Не извольте беспокоиться, Лариса Викторовна, все сделаю!Лариса еще раз кивнула и, стараясь ступать как можно тише, вышла из детской и осторожно прикрыла за собой дверь.Ларочка ждала ее в кабинете. Она просматривала отчеты приказчиков из магазина готового платья?— своего, если так можно выразиться, детища, которым с упоением занималась вот уже который месяц. Собственно, она ведь буквально с первого дня своего замужества решила приумножить их общие с Василием Федоровичем капиталы и надобно сказать, значительно преуспела в этом. Лара рьяно взялась за дело, но потом случилась та ужасная история, и она ушла от Василия, после чего пыл ее несколько угас. Хотя и нельзя сказать, что она совершенно забросила как лавку, так и магазин.Василий Федорович не оставлял попыток помириться, но дочь была непреклонна. Она до сих пор не простила мужу интрижку с мадемуазель Остапчук, увенчавшуюся рождением Аннушки.—?Этого я никогда смогу ему простить, маменька, никогда! —?плакала Ларочка у Ларисы на плече, вскоре после того, как они вернулись тогда из Белоцерковки. —?Я ведь… это случилось в те дни, когда он клялся мне в любви! А я тоже носила его ребенка! И потеряла его из-за них!Лариса лишь вздохнула в ответ: что тут скажешь? Когда-то давно она пережила предательство человека, в котором души не чаяла, и была настолько разбита и уничтожена его подлым поступком, что даже пыталась свести счеты с жизнью. Приди он после того случая к ней да начни просить прощения, она точно так же, как и Ларочка, выгнала бы обманщика вон. Несколько лет Лариса не могла, что называется, спать спокойно, вспоминая те дни, когда она, потеряв голову от любви, наслаждалась счастьем и мечтала, что длиться оно будет до скончания века. А стоило только подумать о том, чем в итоге то счастье обернулось, как снова начинала болеть душа. Ларисе вновь хотелось сквозь землю провалиться, лишь бы никогда больше не испытывать подобного кошмара… Ей потребовалось пять лет, чтобы та рана перестала кровоточить. Сколько времени нужно Ларочке?— кто знает…Правда, стоит признать, что сейчас Ларочка уже не гонит Василия, стоит тому только ступить на порог Червинки. Изредка он навещал их, и Лара даже соглашалась принять его, поговорить, обсудить дела, но все поползновения к сближению, она резко пресекала. Больше того, она все же отправила в епархию прошение о разводе, хотя ответа до сих пор так и не получила.—?Может быть, мы с вами могли бы предпринять что-либо, дабы помочь нашим детям забыть прошлые обиды, Лариса Викторовна? —?спросила на днях у Ларисы Софья Станиславовна. —?Все-таки… они любят друг друга. По крайней мере, мой Васенька места себе не находит!—?Моя дочь также страдает,?— ответила Лариса,?— но… она, как бы там ни было, не настроена прощать Василия Федоровича. И я тут ничего не могу поделать, Софья Станиславовна. Боюсь, мы с вами обе тут бессильны, ведь наши дети уже взрослые, и это их жизнь. Хотя, не скрою,?— вздохнула она,?— мне бы очень хотелось, чтобы моя дочь обрела наконец свое счастье.Софья Станиславовна грустно взглянула на Ларису и ничего не ответила. Собственно, ничего другого ей не оставалось, только признать, что им остается лишь молить Бога наставить их детей на пусть истинный.Беда, как говорится, не ходит одна, и вскоре после того, как Ларочка оставила Василия, в Червинку пришло скорбное известие о гибели Левушки. И ведь Ларисе казалось, что многое довелось испытать в жизни, и ей прекрасно известно, что такое боль и страдания. Она теряла тех, кого любила: родителей, братьев, тетку, которая окружила ее нежностью и заботой. Она пережила разочарование в человеке, которым была бесконечно очарована, думая по наивности своей, что это-то и есть та самая любовь на всю жизнь. Она похоронила мужа, которого по-настоящему безмерно полюбила, и без которого не мыслила своего счастья. Но смерть сына стала поистине последней каплей! Вот уж действительно: тяжелее этой потери попросту ничего не может быть.Лариса вспомнила вдруг бесконечную, неизбывную тоску в глазах Петра Ивановича. Как предательски дрогнули его пальцы, когда он поднес ладонь к глазам, узнав о том, что Григорий Петрович пытался покончить с собой и вот уже много дней находится в госпитале в тяжелом состоянии.***Двадцать лет тому назад, когда они с Петром Ивановичем вернулись из Парижа и приехали сюда, их попросту не пустили на порог.—?Вы, сударь, простите уж,?— заявил Петру Ивановичу топтавшийся у дверей молодой жандарм,?— но дом опечатан, хозяина нет, и велено никого сюда не пускать.—?Да вы ополоумели, что ли, тут совсем все?! —?прикрикнул на него Петр Иванович. —?Кто это посмел опечатать мой собственный дом?—?Так хозяин приказал,?— отозвался офицер. —?Дом вроде бы к продаже готовят или… да не мое то дело, пан.—?Какой еще хозяин? —?процедил сквозь зубы Петр Иванович. —?Здесь хозяин?— я. И я приказываю вам…—?Петр Иванович?! —?раздался вдруг позади них голос. —?Вы? Неужто же вернулись?!—?Тихон! —?обрадованно воскликнул Петр Иванович, увидев спешащего к крыльцу бывшего своего лакея. —?Ты хоть объясни мне, что тут, черт возьми, творится?—?Ох, Петр Иванович,?— тяжко вздохнул Тихон,?— такое тут случилось без вас!.. За долги Червинку-то продали. Я вот зашел… У меня тут вещи кое-какие остались там, во флигеле, забрать хотел. И в село сейчас обратно иду, к отцу.Петр Иванович сжал кулаки:—?Так. И где этот поганец?! Это же все его штучки, верно? Допрыгался таки до разорения, стервец! То-то я гляжу,?— повернулся он к Ларисе,?— ни на одно письмо не ответил. Ну, я ему устрою! И… кто ж тут теперь всем распоряжается?—?Жадан Андрей Андреевич выкупил, но он, навроде, тут жить вовсе не собирается. У него еще свадьба, слыхал я, должна быть на днях. На Катре нашей женится, представляете? А Григорий Петрович… стрелялись!Петр Иванович резко побледнел и отшатнулся:—?Что? —?шепотом произнес он.—?Да вы не переживайте,?— тут же замахал руками Тихон,?— жив он остался. В госпитале, должно, сейчас.—?Вот что,?— Петр Иванович сжал плечо Ларисы, с трудом выровнял дыхание и, отерев пот со лба, пристально взглянул на Тихона,?— пойдем-ка, приятель, отсюда… куда-нибудь. Поговорим. Ты всегда был расторопным малым, вот ты мне все и расскажешь по-порядку.Они отправились обратно в Нежин. Петр Иванович снял номер в гостинице, проводил туда Ларису, устроил ее со всеми удобствами, поскольку ей требовался отдых после долгого пути, а после повел Тихона в ближайший трактир. Вернувшись, он рассказал Ларисе обо всем, что произошло в Червинке за время их отсутствия.—?Вы видели Григория Петровича? —?тихо спросила у него Лариса после того, как он окончил свой рассказ.—?Нет еще,?— отозвался он. —?Поздно уже, завтра, думаю, схожу проведать… паршивца. —?Он отвернулся и еще раз тяжело вздохнул. —?Господи,?— покачав головой, произнес он,?— что я сделал не так, где ошибся?.. Впрочем, это и без того известно: главному не научил его?— семью свою, дом родной, землю любить и оберегать. Потому что, кроме него?— некому!Лариса ничего не ответила, она молча погладила мужа по плечу, провела рукой по его волосам и несколько раз поцеловала в щеку…После Петр Иванович не раз повторял, что слишком много ошибок допустил в воспитании старшего сына, и Ларисе без труда было понятно: все, что случилось с Григорием Петровичем, причиняло мужу немалые страдания. Она надеялась, что отец и сын все-таки придут к какому-никакому взаимопониманию, но Григория Петровича осудили на восемнадцать лет каторги, и при последнем свидании он заявил отцу, что тот недостаточно любил его. Вероятно, он был просто обижен, что называется, на весь свет, но так или иначе, Петру Ивановичу тяжело было услышать подобное.Лариса знала, что он до конца дней не забыл упреков старшего своего сына и считал их по большей части справедливыми. Он помогал непутевому отпрыску своему деньгами и много раз просил Ларису делать то же самое, если вдруг он умрет раньше, нежели Григорий окажется на свободе. Лариса прекрасно понимала, что сердце Петра Ивановича перестанет болеть за сына только тогда, когда тот вернется, и они наконец-таки помирятся. К сожалению, этого так и не произошло…Первое, что пообещал ей Петр Иванович, после рождения Ларочки и Левушки, это дать сыну и дочери все, чтобы они ?стали достойными людьми?. Лариса не сомневалась, что дети ее будут любимы и счастливы.Тем вечером, сжимая в руках письмо, в котором сообщалось о гибели Левушки, Лариса думала, что сердце ее попросту не выдержит. Ей больно было даже дышать, хотелось кричать, рыдать от безысходности и невозможности ничего исправить, но она не могла произнести ни слова: попросту не было голоса. Бессонными ночами, которые потянулись с той самой минуты бесконечной вереницей, она вспоминала каждый день, который ее сын провел здесь, рядом с нею. С самой первой минуты, когда она взяла его на руки до последнего дня, когда он обнял ее перед тем, как сесть в экипаж.***В небольшом доме на окраине Нежина, стоит сказать, было довольно-таки уютно. Правда, Петр Иванович постоянно подчеркивал, что они с Ларисой здесь временно, поэтому де не стоит тут ничего менять слишком уж кардинальным образом. Лариса один раз робко заикнулась о том, что будет, если все-таки Червинку вернуть не удастся, но Петр Иванович беспечно махнул рукой в ответ:—?Вздор, Лариса! —?улыбнулся он. —?Во-первых, зря, что ли, я плачу этим бездельникам: адвокату да поверенному. Во-вторых, все документы о том, что имение было и остается все еще в моем владении, у меня в порядке. Ну, а в-третьих,?— он сел рядом с Ларисой на диван и обнял за плечи,?— даже если, паче чаяния, с Червинкой придется распрощаться, что ж… Купим тогда себе домик поскромнее где-нибудь… на берегу реки, а? Или, если хочешь, в Париж вернемся, нам же с тобой было так хорошо там, правда?—?Мне будет хорошо везде, Петр Иванович,?— ответила ему Лариса,?— если рядом со мной будете вы.Тем утром Петр Иванович собирался на очередное судебное заседание, коих тогда в их жизни было предостаточно. Правда, на сей раз это было заседание по поводу Григория Петровича и его, как писали все газеты, ?позорного дезертирства?. Самочувствие Ларисы с самого утра было, мягко говоря, не слишком-то хорошим, но она убеждала себя, что все скоро пройдет, и не стоит беспокоиться попусту. В чем она и заверила Петра Ивановича, и он, оставив ее на попечении Арины, отбыл со спокойной душой. К обеду стало окончательно ясно, что это не какое-то там ?легкое недомогание?, а то, что и должно было уже произойти, поскольку подошел положенный срок. Арина тут же отправила казачка за доктором, а следом, когда тот прибыл наконец, на поиски Петра Ивановича. Потом уже она узнала, что слуга нашел своего пана как раз в тот момент, когда он вместе с остальными зрителями и свидетелями выходил из зала судебных заседаний. Был объявлен перерыв, поскольку свидетель, якобы видевший, как Григорий Червинский совершил самострел, почему-то запаздывал.Разумеется, Петр Иванович тут же поспешил домой, а уже к вечеру к нему приехал Александр Васильевич Дорошенко с сообщением, что свидетель не явился, пропал с концами, и никто не знает, куда он делся, поэтому заседание попросту решили перенести на другой день. Петру Ивановичу было уже не до того, поскольку доктор только что без лишних церемоний, самым наглым образом выставил его из спальни супруги, заявив, что пану там делать нечего. До того момента он сразу же после того, как примчался домой, не отходил от Ларисы. Она что было сил сжимала его руку и, когда ей становилось чуть-чуть легче, хотя бы и на минуту, принималась жаловаться, что больше не выдержит.—?Я… не могу больше, не могу…—?Потерпи, Ларис,?— Петр Иванович изо всех сил старался казаться спокойным и не показывать своего волнения. —?Это же… так надо!—?Если я умру,?— прошептала она, закрыв глаза,?— то прошу вас, о сыне, или о дочери… пусть позаботятся. Найдите нашему ребенку хороших воспитателей, Петр Иванович. И… я люблю вас, помните об этом!—?Перестань говорить глупости, Лариса! —?нахмурился Петр Иванович. Он вздохнул и поднес ее ладонь к губам. —?Что ты еще удумала у меня?—?Значит так! —?вмешался тут доктор. —?Перво-наперво, Петр Иванович, ступайте-ка вы покуда восвояси. Сейчас вам тут не место! А вы, пани, уж будьте добры, соберитесь с силами, осталось совсем немного…Пробормотав, что если только что-нибудь пойдет не так, он придушит доктора лично, Петр Иванович отправился вниз, в гостиную. А вскоре измученная, но довольная Лариса уже держала на руках своих детей. Позже она узнала, что муж вместе с Александром Васильевичем праздновали всю ночь, приговорив бутылку коньяка.Сейчас, вспоминая тот день, она улыбалась, пусть даже на сердце у нее и была печаль. Все же тот миг стал, если так можно выразиться, отсчетом их с Петром Ивановичем новой жизни. У нее в запасе было много подобных воспоминаний: первые шаги сына и дочери, каждая ночь, которую Лариса проводила без сна у их постелей, когда детям случалось заболеть, их шалости и проказы, прогулки, на которые они выезжали все вместе, праздничные вечера в Червинке, когда в гости приезжал Александр Васильевич, и Лариса всякий раз пела его любимый романс… То, как Левушка бегал за сестрой вокруг елки, потому что она не желала давать ему свою новую куклу.—?Ты опять ее изломаешь, papà, ну скажите ему! —?обиженно восклицала Ларочка.—?Больно-то нужна мне твоя глупая кукла! —?с деланным равнодушием говорил Левушка. —?А ты?— самая обыкновенная жадина! —?принимался он задирать сестру.Лариса смеялась и обещала развести спорщиков по разным комнатам и там оставить до утра, ежели они не перестанут позорить родителей перед Александром Васильевичем.Больше всего удручала несправедливость и жестокость судьбы, жизни,?— как угодно. Левушка ушел таким молодым, не успев порадоваться семейному счастью рядом с любящей и любимой женой, не увидев своего сына. А ведь маленький Петенька так похож на него! Его рождение явилось для всей семьи спасением, помогло пережить горе. Взгляд Любы оживлялся и начинал светиться радостью при одном только взгляде на малыша, Ларочка с удовольствием нянчилась с ним, да и самой Ларисе становилось легче при мысли о том, что осталась все же в этом мире частичка ее сына. Лариса понимала, что теперь все они должны быть вместе, дабы воспитать Петеньку в любви и заботе, помочь ему стать настоящим Червинским. Наследником славной фамилии его отца и деда. Да и вообще, когда-то Ларисе довелось услышать фразу, что внуков любят еще сильнее, чем детей. Сейчас, глядя на Петеньку, она начала убеждаться, что в этом есть немалая доля истины.***—?Петеньке уже лучше? —?спросила Ларочка, поднимая глаза на мать.—?Все хорошо,?— отозвалась Лариса, садясь в кресло у стола. —?Он спит.—?Это хорошо, что все обошлось, признаться, я очень волновалась, хоть доктор и заверил, что все в порядке…—?Такое бывает,?— сказала Лариса. —?В детстве вы с Левушкой тоже иной раз принимались хворать и капризничать. А мы с Петром Ивановичем места себе не находили от беспокойства. Притом, что он-то уже вырастил старшего сына и, казалось, должен был быть готов к такому повороту событий. Но поди ж ты…—?Papà говорил,?— вспомнила Лара,?— что гораздо легче пережить засуху, наводнение и неурожай одновременно, нежели заставить ?этих двоих?, то есть, меня и Левушку, принять микстуру! —?она грустно улыбнулась.—?А уж чего мне стоило заставить его самого принять необходимые лекарства! —?хмыкнула Лариса. В свое время стоило лишь заикнуться о сердечных каплях, как Петр Иванович принимался возмущаться, что ему де до смерти надоели все эти доктора вместе с их пилюлями и ?дурацкими каплями?.—?Знаете, maman,?— иной раз я думаю о том, как мы были тогда счастливы, и… мне так жаль, что ничего уже не повторится!Лариса вздохнула, взглянув дочери прямо в глаза. Так странно, промелькнуло вдруг у нее в голове, раньше Ларочка называла ее маменькой, а на французский манер?— maman?— ее называл преимущественно Левушка. Эту привычку он приобрел после учебы и жизни в Петербурге. А теперь и Ларочка все чаще и чаще стала называть ее так. Возможно, в память о брате, чтобы быть ближе к нему… Нетрудно догадаться, как бедняжке тяжело, ведь с Левушкой они всю жизнь были практически неразлучны. Когда же Левушка уехал в Петербург, Ларочка несколько дней ходила сама не своя, не зная, куда себя деть. Без брата ей было очень тоскливо. Хоть они и ссорились временами, но все же друг без друга не могли, что и неудивительно.—?Жизнь все же продолжается,?— Лариса сочувственно улыбнулась дочери,?— несмотря ни на что. И значит, нам нужно держаться и идти дальше.—?Вы правы, maman,?— тихо проговорила Ларочка. —?Как там Люба? —?спросила она. —?Она с Петенькой?—?С Петенькой сейчас Лизавета, а Люба поехала к Тихвинским, навестить дядюшку.—?Опять! —?недовольно поморщилась Ларочка. —?Знаете, maman, мне все меньше и меньше нравятся эти ее визиты в дом Тихвинских.—?Они ее родственники.—?Семья ее теперь здесь! —?жестко отчеканила Лара. —?Рядом с нами, а главное?— рядом с сыном. А уж эта трогательная дружба с Вольдемаром так и вовсе никуда не годится!—?Она прониклась к нему доверием. Ведь он,?— у Ларисы перехватило дыхание,?— был…там. Вместе с нашим Левушкой.—?А теперь,?— зло проговорила Лара,?— пытается занять его место! Кроме того, вспомните еще и о том, что он устроил тут тогда, в прошлый раз.—?Ну,?— развела руками Лариса,?— это уже дело прошлое… Подожди, что ты хочешь сказать этим ?пытается занять место Левушки??—?Может быть, конечно, у меня слишком богатое воображение, maman, но… мне не дает покоя подозрение, что Вольдемар попросту начал ухлестывать за нашей Любушкой.—?Лара, что ты говоришь,?— изумленно воззрилась на свою дочь Лариса,?— он же ее двоюродный брат!—?По крови?— нет. Она ведь не родственница Тихвинским, не забывайте, что ее удочерили. Что-то уж очень быстро он подобрел, вы не находите? И чуть не каждый день стал видеться с нею, возить в Нежин по делам, навестить мать, отобедать в ресторации.Лариса задумалась: если говорить начистоту, то в словах дочери определенно есть смысл. Она глубоко вздохнула:—?Что ж, коли так… Подобного следовало ожидать рано или поздно.—?О чем вы?—?Люба еще очень молода, жизнь ее только-только началась. Сейчас она перенесла тяжелую утрату, но со временем боль утихнет, и тогда…—?Maman,?— возмутилась Ларочка,?— неужели вы станете потакать этакому бесстыдству? Ведь и сейчас-то: тело мужа и остыть не успело, а она уже?— хвост набок. Так что же будет дальше?—?Ну, дорогая моя, во-первых, в данном случае нам еще ничего не известно, это пока что лишь твои домыслы. А во-вторых, если даже это и правда, то… осудить Любу трудно. Мы же не можем заставить ее всю жизнь прожить монахиней.—?Вся в свою маменьку, госпожу Райскую! —?фыркнула Лара. —?Та ведь тоже: одного мужа похоронила, вскоре пошла под венец с другим, после его смерти сошлась с Тихвинским, а теперь вот?— с нашим Григорием Петровичем. Не скучает, словом! И Люба той же дорожкой, я смотрю, пойти намерена. Но как хотите, maman, а пятнать память брата я ей не позволю! Ежели вздумает выйти замуж?— совет да любовь, разумеется. Но вот сюда дорогу пусть тогда позабудет. И Петю я ей, не говоря уж о ее новом муженьке, не отдам. Потому что он?— Петр Червинский! И место его здесь, с нами! Очень надеюсь, maman, что и вы придерживаетесь того же мнения.—?Ты сгущаешь краски, милая,?— покачала головой Лариса. —?Поживем?— увидим, прошу тебя, не стоит раньше времени, как говорится, лезть в бутылку.Хотя, чего уж там греха таить, в глубине души Лариса считала, что дочь ее абсолютно права, и была целиком и полностью на ее стороне. С другой же стороны, здравый смысл говорил, что форсировать события ни к чему, а проблемы решать, как говорят, по мере их поступления.Лара тем временем, немного поостыв, вернулась к разговору о делах и начала было разбирать отчет из магазина готового платья, но тут в кабинет заглянул Тихон:—?Пани, там Катерина Степановна Райская до вас. Что-то стряслось, видно,?— сочувственно покачал он головой,?— сама не своя.—?Разумеется, проси! —?отозвалась Лариса.—?Помяни беса… —?буркнула на себе под нос Ларочка.Лариса же усмехнулась про себя: наследственное это, что ли, у дочери, передалось от Петра Ивановича?— недолюбливать мадам Райскую. Да и вообще, в Ларочку сейчас точно дух батюшки ее покойного вселился. Лариса прямо слышала его голос, когда дочь говорила о Петеньке.—?Катерина Степановна, мы рады видеть вас,?— поприветствовала Лариса госпожу Райскую, которая буквально вбежала в кабинет.—?Что-то стряслось, Катерина Степановна? —?удивленно приподняла брови Ларочка.Вид у госпожи Райской был такой, словно она бежала бегом от самого Нежина: плащ помялся и сбился на бок, шляпка надета кое-как. Покрасневшие глаза дополняли картину: Катерина Степановна явно плакала, а значит, произошло что-то серьезное. В душу моментально закрались нехорошие предчувствия.—?Лариса Викторовна, Лариса Петровна,?— дрожащим голосом проговорила тем временем госпожа Райская,?— я… Случилось ужасное!—?Что такое? —?хором воскликнули Лариса со своей дочерью.—?Григ… —?всхлипнула Катерина Степановна. —?Григория Петровича… арестовали. Отправили в тюрьму,?— закрыв лицо ладонями, она расплакалась. —?Они говорят, что… он убил… Должно быть, это уже во всех газетах сегодня напечатали! —?проговорила Катерина Степановна сквозь рыдания.—?Убил?! —?потрясенно выдохнула Ларочка. —?Кого?—?Да вы присядьте, Катерина Степановна,?— Лариса подвела госпожу Райскую к креслу,?— успокойтесь и расскажите нам все по-порядку.Катерина Степановна, чуть отдышавшись, уселась в кресло, сняла шляпку и плащ, дрожащими руками достала платок, вытерла глаза, после чего тяжело вздохнула и проговорила:—?Вчера его не было почти целый день. Но я не беспокоилась, поскольку знала, что у него много дел. Уже за полночь было, когда он пришел, сказал, заходил еще к себе домой. Кажется, там какие-то бумаги деловые ему понадобились. Ну и вот… а утром пришли жандармы и увели его. Сказали, что он убил… Афанасия Пилипенко. Как, как такое возможно?—?Ничего не понимаю,?— Лариса недоуменно переглянулась с дочерью,?— почему вдруг Григория Петровича заподозрили в убийстве какого-то… как вы сказали?—?Его нашли, смертельно раненого, около дома Григория Петровича. Он был еще жив. И назвал имя Григория!—?Что за вздор! Это что же, по их мнению, Григорий Петрович ни с того ни с сего убил незнакомого человека, а перед этим представился ему по всем правилам этикета? —?проговорила Ларочка, усаживаясь рядом с Катериной Степановной. Та принялась нервно теребить ленты на своей шляпке, которая лежала у нее на коленях:—?Дело в том,?— вздохнула она, поднимая взгляд,?— что… Афанасий Пилипенко?— это наш Панас. Этот человек был когда-то, как и я, крепостным. Он жил и работал здесь, в Червинке. Потом… я точно не знаю, что с ним стало, кажется, после того, как получил свободу, уехал куда-то. И вот…—?Что ж,?— Лариса приблизилась к Катерине Степановне и положила руку ей на плечо,?— прежде всего?— успокойтесь, не стоит паниковать раньше времени. Мы непременно во всем разберемся.