Море зовёт за собой (1/2)
polnalyubvi — It's Not Me</p>
— Что тебе? — Вонхо смотрел на женщину, вошедшую без разрешения в его бар, с некоторой усталостью. Юнги и Хосок, не успевшие уйти, только и смогли, что тихо зайти за барную стойку, пригнувшись за ней, осев на полу и склонив головы на всякий случай. Их руки сплетались пальцами, как если бы отпустил один, и другого сразу заметят.
Женщина двигалась довольно медленно. Её движения казались приторможенными, как у дряблой старухи. Чёрные одежды, длинная коса, серьги, кулоны и бусы — всюду мелькали средних размеров ракушки и бусины, разноцветный жемчуг, чуть побрякивали при каждом маленьком движении. Длинная юбка почти волочилась по полу. Она была ниже Вонхо, такой хрупкой по сравнению с ним, что даже ветер мог бы сдуть с самого обрыва скалы.
— Хоть бы раз поприветствовал мать как полагается, Хосок.
Для женщины её голос довольно низкий, скрипучий, так и хочется предложить выпить что-нибудь, чтобы смазать голосовые связки. Такой потусторонний голос, которым легенды не просто рассказывать, а создавать, именно от него веет тем самым туманом, который теперь с каждым словом пробирался под кожу притаившихся за баром. Хотя скорее наоборот, вытягивал, вбирая в себя, раскрывая то, что покоилось в самой гуще мглы.
— Бабуль, что-то Вы опять забываете про свой возраст, — Юнги почти не дышал, пока эти двое говорили. Хосок напротив него смотрел дикими глазами, не понимая, про кого она говорит. Только что прозвучало его имя? Или не его…
— Чимин же зовёт своего деда дедушкой, с чего бы мне тебя звать матерью… — Вонхо прошёл за один из крайних столов, что был ближе всего к женщине, чтобы не пускать её дальше в глубь собственного бара внутри скалы. — Как будто бы ты ей была когда-нибудь для меня.
Женщине присела напротив него, складывая руки на столе в замок перед собой. Сейчас они совсем отличались от тех, покрытыми морщинами, что были у старушки на берегу пару месяцев назад, когда вновь прозвучала песнь моря.
— Ты прекрасно знаешь кем приходится он Чимину, учитывая, что твоя сестра теперь его вторая мать, он и зовёт его дедушкой, но тебе он отец, как и я мать, не смотря на наш с ним возраст. Сиа тоже не самая молодая для родительницы подростка, но и Чонгук и Хосок её дети, — за баром послышался гулкий стук затылка об дерево и Вонхо дёрнулся, замечая как взгляд цыганки устремился в ту сторону.
— Это скала, знаешь ли, стук волн иногда раздаётся по всем стенам.
— Видишь, ты мой сын, даже бар себе выбрал под стать дому…
— Зачем ты пришла? — Вонхо смотрел женщине прямо в глаза, надеясь поскорее закончить их встречу. Его друзья и без того услышали слишком много…
— Ты сам должен понимать, может я и не растила тебя как следует матери, но в тебе моя кровь, Хосок…
— Вонхо! Меня зовут Вонхо! Ли Хосок умер, его море унесло из твоей проклятой пещеры той скалы! В этой скале живёт Вонхо., — владелец бара резко стукнул по стулу в угоду своих собственных слов.
— Ты так не любишь своё имя потому что я тебе его дала? Или потому что Сиа назвала своего старшего ребёнка также? — женщина никак не отреагировала на вспышку гнева собственного сына. — Не бойся, Оушен не за именем охотился. Он и так давно рядом ходит в теле другого мальчика.
— Так и знал, что это твоих рук дело… ты впустила его, — Вонхо не спрашивает, его голос снова стал уставшим, подтверждает свои догадки.
— Прошло ровно шестьдесят девять лет, этого было не избежать, — женщина стала говорить почти шёпотом. — Я всего лишь помогла тому мальчику снова стоять на ногах. Чон Чонгук не просто так оказался в здешних краях, это уже не мои прихоти, это судьба. Как и то, что Сан зажёг свет маяка для Даля в этот раз…
Взгляд женщины вновь был устремлён в сторону бара, именно туда, где прятались Хосок и Юнги. Она тяжело вздохнула, медленно выдыхая из себя собственные силы.
— Я рада… эти ребятки связаны, я лично прокралась тогда на похороны друзей Оушена и связала их нитью судьбы. Мин Юнги не повторит ошибки своего деда.
Снова гулкий стук за барной стойкой. А цыганка лишь ухмыльнулась, пряча улыбку, опуская голову.
— Зачем ты пришла? — заново спрашивает Вонхо собственную мать.
— Моё время, как и время твоего отца заканчивается. Мэй тоже уйдёт вместе с нами. Сиа не молода, а буря уже у берега. Оушен нашёл в Тэхёне Рокка, но и Чонгук тоже влюблён в этого парнишку. Сейчас они ждут его, как тогда, на берегу.
— Нет… — начал догадываться Вонхо. — Оушен не может забрать Тэхёна…
— Кто знает, что будет… я лишь чувствую, что беда большая вот-вот случится. Будь готов ко всему. Когда я уйду, только ты будешь знать правду этого городка, — женщина на последок, вставая, бросила ещё один взгляд в сторону барной стойки. — Покажи им это и убедись, чтобы Оушен не вышел из себя, эта буря станет последней в жизни этого городка… Всё будет зависить от решения Ким Тэхёна.
Двери захлопнулись точно также, как и открылись. Вонхо всё это время продолжал сидеть на стуле, стараясь уложить наконец-то всю картинку в голове воедино. Он даже не слышал, как сзади подошли Юнги и Хосок, оба побледневшие, они продолжали крепко держаться за руки.
— Что мы сейчас услышали? — голом Юнги, хриплый, а сейчас как сорванный, с надломом.
— Вонхо… что она сейчас сказала про мою мать? Кто?
Не поворачиваясь, владелец бара махнул рукой позади собственной головы, призывая сесть на диване своим друзьям, сам поднимаясь со стула и захватывая бутылочку крепкого виски с бара.
— Кажется ночка будет длинной… позвони Намджуну и Чимину, и Джину тоже, и… Тэхёну… наверное…
***</p>
— Тэхён так и не отвечает, — Юнги девятый раз нажимал на вызов одного и того же абонента, но длинные гудки казались нескончаемыми. — Хо, пробовал звонить Чонгуку?
Намджун и Джин уже сидели напротив дивана, не хватало только Чимина.
— Это Чимин, — старший Ким принял вызов, ставя на громкую связь, тут же обращаясь к Паку. — Ты был у Тэхёна дома?
— Джин… там… там… — парень как будто задыхался на том конце. — Они его… а он… я не знаю. где…
— Чимин, — Намджун позвал своего младшего брата. — Успокойся. Его родители, как и мой отец узнали о фото?
В ответ только надрывный всхлип.
— Хо, где он может быть? — теперь Намджун уже встал из-за стола, встряхивая за плечи Хосока. — Давайте ребята, соберитесь! Он не мог ничего сделать, Тэхён не такой, он не повторит своей ошибки!
У всех моментально в глазах предстало запястье Тэхёна, украшенное напульсником или банданой, скрывающими бледные глянцевые полосы на коже. Его улыбка, смех, взгляд…
— Он всегда приходил ко мне… — Хосок всё же подал голос на вопрос Намджуна. — Мы сидели наверху маяка… Но сейчас… Да, он точно пойдёт к скале с маяком!
Связь с Чимином оборвалась, наполняя бар звуками коротких быстрых гудков. Пак рванул на машине в сторону дома Хосока.
Сейчас всем уже плевать на предстоящий разговор и рассказ Вонхо, на старую фотографию лежащую на столе, где кучка ребят, вот таких же как они, улыбаются, кто-то машет, кто-то кривляется, а с краю, на подлокотнике кресла, сидит черноглазый пловец, обнимающий, прижимая к себе, спиной к собственной груди, светловолосого парня, у всех только одна мысль, — Тэхён не соверши глупость.
Никому не трудно догадаться, что уже весь городок облетели новости, выходя за пределы какого-то там чата школы, — в городе не простой есть мальчик-гей, здесь люди любят друг друга, по-настоящему, искренне, но так неправильно для этих мест.
***</p>
Amber Run — I Found</p>
Утро. Рассвет приходит так свирепо, так безжалостно, начиная новый день, не спрашивая чьего-то разрешения, не думая о чувствах тех, кто пережил страшную ночь. Солнцу плевать на горести людей. На Земле каждый день, кто-то умирает и кто-то рождается, время движется вперёд, сменяя один день на другой, осень на зиму, год на век. Небо вот бывает разным, оно по разному покрывается тучами, или наоборот, являет свой чистый лик.
Жизнь продолжится всегда. С разными судьбами, с новыми людьми. Нельзя просто взять и перестать ходить в школу, как и на работу, только потому что у тебя что-то произошло. Миру плевать на это. Даже, когда умирает близкий родственник, член семьи, дают три дня выходных в среднем, и то, не для того чтобы ты оправился и пришёл в себя, после смерти близкого человека не оправится никогда, это так, чтобы похоронить достойно, да оформить документы. А потом, будьте добры, улыбнитесь покупателю, решите сложную задачу, двигайтесь дальше. И да, люди живут, кто-то с тяжестью, а кто-то уже умеет отпускать, но они живут дальше, иногда только прячась в подушку дома и рыдая по ушедшим. Мир же живёт дальше. И уроки в школах продолжаются, и магазины работают, не закрываясь, и планета вращается.
Тишина. Сопение ворчливого учителя, листающего тетради своих учеников и тихий скрип карандашей — единственное, что сейчас разносится по классу. Даже привычный шёпот исчез. И ветер больше не шелестит, ни своей листвой, ни бумагой. Не может прорваться сквозь закрытое окно. Казалось — оно не закрывается никогда, окно у самой задней парты. Словно, будь хоть минус сорок, будет открыто, впуская свежий воздух, которого здесь так не хватает. А его просто нет. Нужно выйти подышать, — вот, насколько душно среди этих людей, среди здешних просторных степей. Хоть на самую вершину скалы взберись — от этого не скрыться. Уплыви до горизонта моря, прямо туда, где небо касается волн — и всё равно, не спрячешься от щемящего грудь чувства. Настолько эти земли пропитались духотой. Должно быть, осень и вправду заканчивается, уступая зиме, её мерзлоте, ведь что ещё так может холодить спину и заставлять кутаться в огромный свитер крупной вязки. Вот и солнце укуталось, закрылось за тучами, пропуская блёклый свет. И, вроде мир не чёрно-белый, поля всё такие же, жухлые в своих оттенках, а море тёмно-синие, не серое, а света нет.
Учитель закашлялся, но никто и не двинулся на этот звук. Все ждут звонка, мнимой свободы от урока, не подозревая, их тюрьма — собственные головы, мысли, что решёткой намертво закрепились в сознании и не выпуская и не давай подойти чему-то новому, чему-то другому. Здесь у школьников формы нет, а все как в робах, один под одного, копировать — вставить, похожи. Один коллективный страшный разум толпы, «нормально» — слово употребляемое чаще, чем «люблю».
А что такое нормально? Деревья сбрасывают листву, а в море до лета не искупаться, это нормально? Это лишь природа, её сезонность и восприимчивость температуры человеческого тела. Есть ли здесь такие смелые, кто зимой пойдёт в воду? А говорят — в мире есть и это тоже нормально. Одеть джинсы и вот этот огромный свитер — модно, ненормально ведь не как у всех, не такие джинсы, свитер не заправлен полностью, а лишь спереди, ненормально. В какой-то там стране норма, если девушка оденется так, что только глаза будут видно, а в этой норма, когда вырез на груди как можно глубже… Так что же — нормально?
До звонка пять минут. Учитель снова кашляет, никто даже глаз не поднимает.