Море волнуется три... (1/2)
На самом дне бассейна нет темноты. Это не тот аквариум, где учатся погружаться будущие водолазы. Здешняя глубина никогда не будет достаточной, чтобы очутиться во мраке. Здесь светло, холодно от ледяных плит, даже не смотря на соблюдение температурного режима. Никто, кроме плавающих, людей не волнует поверхность воды, здесь нет дыхания, как у живого моря. Сверху только оглушительные крики, и даже не чаек, а сидящих на трибуне зрителей и болельщиков. Одна победа, другая. Капитан команды или место на олимпиаде. Ким Намджун лишь представитель своей школы, своего городка, забытом всеми. Где он, а где олимпийские чемпионы. Он и этим победам не сильно рад, ведь плавание для него перестало быть чем-то окрыляющим с тех пор, как оказался запертым в четырёх стенах. У него ноги, не плавник, и те обвиты тяжёлой цепью, весом тонны, брошенного якоря на дно. Он не раз себя с аквариумной рыбкой сравнивал, ведь, видимо они именно так себя и ощущают, лишаясь просторов подводного морского мира, оказываясь между несколькими непроходимыми стёклами. От одного края к другому, от одной стены до другой. Можно по кругу, а можно всплыть брюхом на поверхность. Намджун сейчас не в своём аквариуме, но ощущения такие, что в этот миг именно он всплывает наверх. Слышно крики с трибун, вода закладывает уши. Только тело не чувствует лёгкости при всплывании, его словно всё глубже погружают, туда, где тьма, где нет ничего и никого, тянут вниз тем самым якорем, не давая взлететь в воздухе свободолюбивым дельфином.
— Джун!
Его имя ещё кричат. Он, как и всегда, пришёл первым? А что потом? Почему не вылез? Где его пьедестал? Здесь на самом дне? Но, раз пришёл первым, значит всё-таки вырвался? Смог? Первенство в матче или в жизни?
— Чонгук!
Знакомое имя… Его соперник? Он пришёл вслед за ним? Он тоже ничего не видит? А может, это всё нехватка кислорода? Просто небольшое потемнение в глазах и сейчас, вот ещё секунду, дайте только руки поднять и протереть глаза…
— Намджун! — этот голос особенно знаком.
Довольно ярко. От Тэхёна всегда солнечный свет исходит. Ещё в детстве этот мальчишка излучал яркость, стоило ему только улыбнуться широко. Вот и сейчас, сидит на полу, смотрит так… а нет, глаза блестят не от улыбки на лице, а от слёз в них… И голос всё зовёт, это Джин? Джин болел за него тоже? Стойте, а где он? И почему Намджуна это волнует? Точно!
Туман рассеивается. Словно экран протёрли от пыли, и изображение начинает проявляться ярче. Очертания всё яснее, не с каждым днём, они секундами кадрами менялись раскадрованные по дорожкам бассейна жизни. Намджун любит Джина. Джин любит его. Они вместе, и это не было сном, ведь так? Отчего вопросы снова в голове, когда пора поставить утвердительный знак? Сомнения. В себе? Нет, он из бассейна сделал шаг, поднявшись и выйдя за дверь, больше не возвращаясь туда! И улыбку Тэхёна он уже видел снова не в детских воспоминаниях, а наяву. Туман забирает с собой всё прошлое, хоть и болезненной волной, утаскивая с собой груз. У Ким Намджуна ноги, не плавник, он любит кататься в своей машине, любит гулять. Он рад, что у него ноги, а не плавник. И ноги эти — свободны. Его туман, помутнее, длившееся многие годы — рассеялся, растворив тяжёлую цепь. Он это понял, осознал. Всё простить себе не мог, и, казалось, до этого момента колебался. Человек не меняется за три секунды, но и Ким не менялся. Его разбудили, он очнулся.
— Ты принимаешь себя? — спрашивал Намджуна Вонхо, прежде чем выбросить парня на берега родного городка после сумасшедшей ночи, ставшей в жизни Кима решающей, открывающей, освобождением.
— Принимаю… — беззвучно шевелит губами подавая признаки пробуждения.
Наконец-то открыв глаза, Намджун предпринял попытку подняться, но тут же протяжно заныл от боли в теле. Знакомая картина, всё тот же диван и люди кругом, только в прошлый раз на этом самом диване лежал не он, а Тэхён, что сидел сейчас рядом, в слезах… Младший чуть отпрянул, заметив движение на лице друга, поворачиваясь в сторону Хё Чжин, тут же оттаскиваемый в сторону Чонгуком.
Принимаю… — всё ещё тихим эхом в голове собственный ответ, пока парень оглядывает дом, где очнулся.
Да, все тут, дома, но одного человека не хватает. Именно того, чей голос и заставил наконец-то очнуться. Память была при Намджуне, так что он прекрасно помнил всё что было в школе. Утро, тот чудесный момент в кладовой, который так бессовестно прервали, а после обеда отец в школе. Намджун помнит всё и все мысли, что до этого момента как торнадо вились в голове образуя бесконечную бурю, внезапным штилем разгладились перед ясностью.
Что-то такой памяти радоваться и не хочется даже. Точнее, её частям. Впрочем, не это сейчас важно.
— Где Джин?
— Как ты себя чувствуешь, милый? — мама Намджуна сидела на краю дивана, наклонившись к лицу и разглядывая все уже обработанные ссадины. — Сильно ещё болит?
— Терпимо, — быстро проговорив, Намджун, не заостряя долгого внимания на женщине, стал продолжать оглядывать присутствующих. Не хватает всё-таки троих. — Где Сокджин?
— Он со своей мамой, всё хорошо, Джун, они уехали в отель пока, позже он приедет сюда, — Хё Чжин погладила сына по голове, продолжая с болью смотреть на избитого ребёнка.
— Мда, дела… — образовавшеюся на мгновению тишину прервал мистер Пак. — Эта старая карга точно знала, что будет что-то подобное, и даже не предупредила!
Мужчина, сидя за столом, ударил по поверхности кулаком, злясь на неизвестную для присутствующих здесь молодых людей. Такой жест как раз именно молодое поколение заставил оглянуться на него.
— Ты про кого? А деда? — Чимин стоял дальше всех, по нему и не сказать, что пару часов назад он отвозил доктора, за которым опять-таки, ездил сам в соседний городок. Спасибо, погода сегодня не такая ужасная, как была месяц назад в похожей ситуации.
— Да есть тут одна… — укоризненный взгляд бабушки Мэй в сторону старого друга остановил мужчину от рассказа встречи с ещё одной старой знакомой этим утром.
Пока все продолжали оставаться рядом с Намджуном, Чимин тем временем продолжал стоять в стороне, его телефон завибрировал и Пак прочитал входящее сообщение от Юнги.
Вонхо просил передать, что за его помощь твоя задница теперь торчит ему свидание.
— А пососать ему не завернуть, — летит в ответ.</p>
Ему-то? Он будет рад. Ещё и сам предложит, и добавки даст.
***</p>
В баре царила тишина. Вонхо натирал бокалы, и без того не нуждающиеся в дополнительном блеске, бармен всегда приводит в порядок своё хозяйство вовремя, и сейчас по сути делал лишнюю работу, однако, чтобы быть единственным кто ещё остаётся в здравом и трезвом уме, по другому он сейчас свои нервы успокоить не может. Ему как снег на голову сваливаются события с его друзьями из маленького городка. Знакомство за знакомством, происшествие за происшествием. Парень всего-то хочет спокойно себе работать и расширять бизнес, как-то выживать в суровом мире и его реальности, а тут это. Плохой была идея оставаться по соседству с домом. Не зря ему говорили — кровь гуще воды…
Может, спустя ещё десятки лет, люди обнаружат это место, заброшенное и обросшее водорослями после сильных штормов, увидят то, что останется от бара и подумают — это тоже был чей-то дом? А бар и дальше будет существовать? Ну уж точно нет.
Вонхо не задаёт лишних вопросов, его обходят стороной все события, связанные с некогда родным местом, стоило ему оттуда уехать. Пускай и не так далеко как хотелось, но выбраться за пределы той самой таблички с названием городка и его численностью, проехать по дороге отдаляясь от маяка, горько смотрящего вслед, всё равно что переступить невидимую черту, вырваться из тумана, и распрощаться со всем прошлым. И сейчас он несказанно рад такому решению. Но тени прошлого поколения настигают их, их всех, и сейчас часть их сидят на диване его заведения, обнимаются, Хосок смотрит чуть виновато, что сбежал, не предупредив, а Юнги как и всегда, безразлично, уставился куда-то в одну точку, и гадай, что у него там на уме в эту секунду.
Судьбы людей может и не касаются владельца этого заведения, да только это лишь на первый взгляд. А вы войдите в туман, он-то вас и проведёт, рассказывая правду о двух влюблённых, четырёх, а может даже больше. Поведает вам трагедию неразделённой любви, обиды, хватаясь рукой за дерево, спускаясь вниз к закрытому от чужих глаз пляжу. Он покажет вам не только маки на склонах скал и это самое дерево, ставшее опорой, он зажжёт маяк, нырнёт с башни порта. И приведёт к пещере в скале. Нальёт вам выпить, как делает всегда, может найдётся и что-то крепче, что сильнее разум дурманит. Нарисует целую карту сплетения нитей судьбы, нескольких ребят с их прошлым. Люди глупые, в перерождения не верят, а те двое верили так сильно и так клялись друг другу, что одна молодая цыганка незаметно для остальных пальцы друзей перевязала красной нитью.