Третья волна. Шторм всё ближе (2/2)

Парень уже оглаживал ягодицы пловца перед ним, прощупывая их упругость и подтянутость. Полотенце было развязано, а губы, наконец отставшие от сосков, спускались по животу к низу. Намджуну казалось он не дышит, и это было ошибочным ощущением, потому что он давно чувствовал как у него стоит, ещё до всех этих ласк, пожалуй, возбуждение пришло ещё в момент когда они начали ругаться. Когда всё сильнее хотелось завладеть губами напротив, выпаливающие маты, и сейчас, когда эти самые губы прикоснулись к головке члена Намджуна, парень замирает, окончательно позабыв, что воздух необходим.

А Джин не останавливался. Испытывая терпение, наслаждаясь рваным дыханием, он облизывал головку, проходясь языком по уздечке, обволакивая губами и обводя языком по кругу, словно пробует леденец на вкус. Кончиком языка тычет в уретру в момент, когда губы скользят, плотнее сжимаясь и всасывая головку внутрь вопреки тому, что вот-вот её выпустят изо рта.

Намджун полотенце в кулаках сжимает, пытается толкнуться глубже внутрь, но руки Джина держат его тело, покоясь на торсе, прижимая спиной к дивану. Пока в один момент одна рука не исчезает куда-то, пока другая тянется к соску, и Намджун в сею секунду видит чёртовы звёзды на потолке бара, находящегося прямо внутри скалы.

Джин, одновременно заглатывая член до самого основания, расслабляя своё горло, пальцами сжимает бусинку соска, прокручивая их по нежной чувствительной коже, которая после посасываний стала ещё сильнее реагировать, вставил в Намджуна один палец другой руки, успев обмазать его смазкой, как только убрал руку с торса Намджуна.

Парня опять почти подбрасывает от этих ощущений, которые пронзили тело со всех сторон. Джин теперь не игрался с головкой, он насаживался ртом на всю длину, проходясь языком по каждой венке, втягивая щёки, и не выпуская член изо рта до конца. Одна рука блуждала по телу, отрываясь от одного соска и накрывая второй, спускаясь снова к прессу, который то напрягался, то расслаблялся от чёртовых ощущений, а палец внутри обводил нерастянутые стенки мышц, сгибаясь, оказывая непривычные ощущения для Намджуна, которые были и не неприятны, но и не совсем радовали его в этот момент.

Почти до конца вытаскивая палец, Джин аккуратно и медленно добавил второй, вводя его паралельно с первым. Он, продолжая сосать, бросил взгляд на лицо перед ним. Намджун сдвинул брови, прикрыв глаза, отдаваясь в новые ощущения с головой, раскрыв рот и хватая воздух, который никак не может до конца наполнить его лёгкие. Тело всё сильнее дрожало, а ноги, забыв кто их хозяин, подогнулись сильнее, позволяя Джину двигаться рукой легче, открывая полный доступ.

С добавлением третьего пальца Намджун раскрыл глаза, издавая звук, схожий с рычанием, тут же заглушаемым стоном. Низким, утробным, неожидаемым для самого себя — стоном. Джин только приподнял уголки губ, вновь играясь с головкой члена Намджуна языком. Он нашёл то, что искал, комочек нервов, который позволит ему теперь доставить парню перед ним целый океан удовольствия. И если в море за стенами бара Джин плавать не умеет, зато в море чувств и жалении тела — он олимпийский чемпион, потому что тело Намджуна для него идеально. Он чувствует жар от каждой клеточки, ощущает, как напрягаются мышцы под вспотевшей кожей, ловит краем взгляда любое мимолётное движение, чтобы перехватить его и сделать всё то, что от него хотят.

Три пальца ускоряются внутри, периодически выходя и оглаживая сжимающееся колечко мышц, чтобы снова погрузиться в него. В момент, когда член во рту Джина стал сильнее напрягаться, парень выпустил его изо рта, начиная выцеловывать тазобедренные косточки, нижние мышцы торса, которые напрягаются от каждого прикосновения.

Если бы Джину кто сказал, что Ким Намджун бреет пах, он бы рассмеялся. Но нет, ослеплённый собственными чувствами, Джин забывает, что капитан команды по плаванию, выглядящий крутым, на самом деле состоит из комплексов. И в раздевалку всегда ходит один, чтобы никто не посмел увидеть, как ярый гомофоб ухаживает за своим телом. Ничего. Сокджин будет разбивать каждый его комплекс о скалы, топить в волнах, терзать ураганным ветром в клочки, пока ни одного не останется.

Джин горит. Перед ним самый красивый парень на земле. Дышит через раз, головой мотает из стороны в стороны, выстанывая нечленораздельное, его широкая грудь вздымается высоко, часто, а виски блестят от пота. Русые пряди волос, стоящих обычно торчком, прилипли ко лбу, а глаза, взгляд которых способен убить — прикрыты, ресницы дрожат, алеющие искусанные губы раскрыты. Колени всё больше прижимаются к себе, подхваченные руками, открывая Джину полный обзор на подрагивающий член с красной головкой, предэякулят медленно скатывался по головке, попадая на живот белёсыми каплями, тут же размазываясь по коже от движений Намджуна, когда он сам насаживался на пальцы, стараясь получить больше незнакомого удовольствия, которое пока ещё граничит с болью, сладкой болью.

Облизывая пересохшие губы, Джин думает, как в следующий раз сам оседлает этот прекрасный член с голубыми выпирающими венками, а он уверен, следующий раз будет, и не один…

Резко наклоняясь, вытаскивая пальцы из разработанного отверстия, Джин впивается в губы, надеясь отвлечь от страшного. Он входит аккуратно. Поднеся головку собственного члена к колечку мышц, предварительно обильно полив изнывающую плоть смазкой, проводит по кругу и входит. Погружается в нутро Намджуна, медленно толкаясь внутрь, расширяя сильнее сжимающиеся стенки своим размером.

— Расслабься Джуни… — бормочет он прямо в губы, не отпуская их. — Давай, тебе же будет легче. Потерпи и будет лучше…

Во рту чувствуется привкус металла, Намджун прокусил ему кожу на нижней губе получая резкую боль от вторгающегося члена.

— Сам… блять… расслабься, — парень хватается руками за широкие плечи, впиваясь в них так, что коротчайшие ногти достают до кожи, оставляя после себя следы-полумесяцы.

Внизу словно пламя разожгли. Оно ползёт по «разрываемым» мышцам, заставляя сильнее напрягаться и сжимать член Джина внутри себя, причиняя дискомфорт и ему.

Горячие губы накрывают снова. Они захватывают, раскрывают рот, язык скользит внутрь, захватывая чужой и играясь с ним. Джин целует медленнее, тягучее, чтобы было приятно, чтобы отвлечь. Он отвлекается, переходя на шею, одной рукой держит себя, нависая над парнем, а второй поглаживает по бедру.

— Джууннии… — от того, как собственное имя звучит с горячим дыханием на ухо, Намджун старается расслабиться, и у него начинает получаться. Джин пробует двинуться, выходя наполовину, и снова плавно погружая свой член внутрь, наблюдая, как тот исчезает в чужом теле.

Намджун выдыхает резко, шумно, снова утробно простонав. Это больно, не передать как, ведь в уголках драконьих глаз подступили слёзы. Ужасно неприятно, это ощущение разрывает, но вместе с тем, когда Джин вот так, проходится своим членом по определённому месту внутри — приятно. От этого чувства хочется подпрыгнуть и тело содрогается. Намджун сильнее жмурит глаза и сам подаётся бёдрами навстречу, чтобы Джин опять вошёл под нужным углом и задел простату.

Сокджина кроет сильнее от этого. Намджун под ним, сам двигается, сам насаживается на его член, отвечает на поцелуи и жмурится, позволяя двум противоположным ощущениям захлестнуть его волной и утащить в водовороте на дно. Ему приятно, ему нравится, хочется сильнее.

— Джин… — имя само срывается с губ, когда руки отпускают наконец-то дрожащие колени, позволяя Сокджину самому разместится между ног так, чтобы ему было удобнее наращивать темп.

— Не смей закрывать свои глаза, — на самое ухо. Прямо в него попал горячий воздух, а язык скользнул по ушной раковине, после чего зубы царапнули мочку, слегка оттягивая кольцо серёжки.

Намджун раскрывает глаза, изо рта вылетают стоны, а перед ним луна отражается, и плевать, что они в тёмном баре, глаза напротив отражают луну. И этот взгляд, горящий, желающий утопить в себе, захватывает. А Джин любуется. На него смотрят самые красивые глаза во вселенной, в которых смешались все чувства, от ненависти до желания, до уловимого кайфа, до любви…?

Они смотрят друг на друга, цепляясь за каждую стекающую капельку пота, улавливая каждый стон друг друга, утробное рычание Намджуна, и сдавленный пониженный голос Сокджина. Тела горят, Джин наращивает темп, когда чувствует, как Намджун его сжимает, но теперь по другому. Не норовя препятствовать, а доставить удовольствие. Джин скользит губами по шее, где засосы друг на друге разместились, становясь похожими на карту как у моряков.

Тела издают звук шлепков, а дыхание совсем сбивается как и движение. Джин опирается на локти, расставляя руки с обеих сторон от головы Намджуна и начинает двигаться ещё быстрее, уже вдалбливаясь в тело младшего.

Намджун заходится длинным стоном, когда от трения между двух животов, кончает, брызгая спермой на себя и задевая Джина. Мышцы непроизвольно сжимаются, и Джин кончает тоже, резко выходя, чтобы не попасть внутрь. Он кончает на бёдра Намджуна, жмурясь до белых точек, а затем, упираясь на одну руку, ложиться боком, наблюдая за вздымающейся грудью и бегающим глазам. Ему тяжело привести дыхание в норму, в то время как пловец гораздо быстрее унимает себя. Взгляды встречаются. Джин боится. Намджун уверен. Обхватывая подбородок пальцами и приподнимаясь на локте, Намджун тянется за поцелуем, сразу же получая его.

И когда наступит утро один может пожалеть, а второй возненавидеть Но сейчас, сейчас Джин вытер их приготовленными влажными салфетками, внимательно осмотрел полотенце на кровь, которое так и осталось скомканным под Намджуном. Страх порвать был сильным, Джин не первый раз был сверху, но с человеком которого любит, к которому тянет с первой встречи, совсем другое отношение. Пока Намджун лёжа закуривает, Джин, сжимая свою сигарету в зубах уходит за одеялом.

В мутных стёклах бара он пытается осмотреть спину и шею на предмет синяков и ссадин. Но, так ничего толком и не разглядев, полагается на собственные ощущения, подумав о том, что нужно купить мазь для быстрого заживления, негоже ходить модели с такими следами.

— Сейчас, мы заснём. И ты, сука, утром ответишь за всё, — Намджун протрезвел. Он протрезвел ещё в душе, в котором специально изначально включил холодную воду. Это были не наркотики, это был не алкоголь. Это был Намджун. Несколько лет видящий только одно лицо в каждом проклятом сне. Сгрызающий сам себя за редкие мысли, которые приходили в его голову о другом парне, старше его на пару лет.

Всё то, что между ними сейчас произошло, было необходимо и желанно. Намджун выпустил очередную струю дыма, думая о том, как теперь посмотреть на себя в зеркало. В заду начинала собираться боль. И, если он встанет сейчас, то просто рухнет. Но дело не в этом. А в том, что Ким Намджун, избивающий бывшего друга за то, что тот гей, сам — конченый пидорас.

***</p>

Within Temptation — Our Solemn Hour</p>

— Ты видел Ким Намджуна? — классный руководитель класса Джуна выловила Юнги в коридоре, когда тот забежал с ребятами внутрь школы, услышав визги нескольких девчонок.

В коридоре стояла полная неразбериха. Кто-то плакал, кто-то пробегал мимо к выходу, а кто-то наоборот бежал поскорее посмотреть, что же произошло. Единственный охранник, который имеется у школы, не мог сдержать всех у выхода на лестницу, которая вела в подвал…

— Намджун? — Юнги вырвался из костлявой хватки женщины. — Да я откуда знаю? Что вообще происходит?

Чимин, Тэхён и Чонгук, не обращая внимания на отставшего старшего, тут же устремились к басейну. Миновав охранника, мужчину в преклонном возрасте, который уже и не особо мешал проходу всем любопытным, они быстрым шагом спустились вниз. В тёмном коридоре то и дело мелькал свет от открывающихся и тут же закрывающихся дверей. Мимо, наверх, перепрыгивая через одну ступеньку, бежали те, кто успел заглянуть внутрь.

Тэхён резко дёрнулся, ударяясь плечом о плечо Чонгука, когда только что, ещё один любопытный, который заглядывал внутрь помещения с бассейном, не выдержал и начал блевать себе под ноги.

— Всё в порядке? — Чонгук приобнял Тэхёна за плечо, пользуясь тем, что он совсем близко. Чимин же шёл впереди, совсем позабыв об этих двоих.

Уже и без ясной картины понятно, впереди явно что-то жуткое, страшное… Отчего же ещё может быть такая паника. Дрожащая рука дрогнула, но всё же схватила ручку двери, распахивая её и сразу делая шаг внутрь.

Может показаться, что Чимин трус. Или, что он неженка. Но это далеко не так. Он дрался и не один раз, и уже успел поучаствовать в драке, защищая Тэхёна. За короткую жизнь он успел многое увидеть в ночных барах, да в школах. Но подобное — Н И К О Г Д А.

***</p>

— Парни! — Юнги сразу же побежал за друзьями, стоило ему отделаться от преподавателя.

Весь народ, словно крысы, резко устремился на выход, спешно покидая здание школы. Ученики огромным потоком двигались против Юнги, но тот юрко пробирался вперёд, периодически поглядывая на лица: вдруг они уже тоже идут обратно.

На тёмной лестнице, чуть не поскользнувшись на чужой блевотине и матерясь на ходу, парень резко дёрнул дверь, ведущую в помещение с бассейном, на себя. Теперь блевать хочет и Юнги, спасённый от такого позора Чимином, который так вовремя врезался в грудь старшего и хватаясь за бледные руки, сам закрывая ими себе глаза.

***</p>

polnalyubvi — Юность</p>

1951 год</p>

По нарушаемой поверхности воды разлетаются брызги, поблёскивая на солнце яркими небольшими фейерверками.

— Попался! — Оушен быстро настигает Рокка, даже после того, как дал тому фору в одну третью длину бассейна. — А говорил уже можешь плавать также быстро как и я.

В чёрных глазах задорный блеск, а на лице улыбка, обнажающая два чуть торчащих передних зуба. Парень, захваченный в плен сильных рук, развернулся, сталкиваясь нос к носу, на лице полное разочарование в себе.

— Да ладно, Рокк, ты молодец, для человека который совершенно не умел плавать у тебя уже очень хороший уровень, — Оушен продолжал улыбаться, убирая мокрые отросшие пшеничные пряди Рокка ему за ухо.

— Всё потому, что у меня был хороший учитель, — Рокк быстро оживился на сказанные ему слова.

— Конечно, я же супер учитель… — но Оушен не успевает договорить.

Любимые губы, мокрые и с лёгким привкусом хлорки от воды, закрыли его рот поцелуем. Тонкие длинные пальцы сразу же запутались в смоляных волосах, не давая оторваться от поцелуя. Оушен приглушённо промычал с напускным недовольством, но сам ещё жарче отвечал на поцелуй, притягивая Рокка ближе к себе, так плотно, что их ноги цепляются друг за друга под водой, а грудь прижимается к груди, вытесняя воздух между ними и из них самих.

— Люблю тебя, мой русал, — Рокк тяжело дышал, а в его глазах загоралось желание. — Оушен, я готов…

— Прямо здесь и сейчас? А если нас застукают, — чёрные глаза были ещё темнее от возбуждения. — Рокк, это не правильно. Да и нас могут увидеть.

Но наперекор собственным словам, Оушен продолжал прижимать к себе тело Рокка, пока руки с головы медленно спускались по спине к талии. Они продолжали целоваться, прерывисто, поочерёдно накрывая губы друг друга своими, не давая нормально вздохнуть. Рокк полностью отдавался ощущениям, позволяя Оушену контролировать его тело в воде.

— Уверен?

— Ты со мной, и я уверен…

Ещё один поцелуй. Ещё один и Оушен сдастся. Они стоят посередине бассейна у стены, там, где вода по уровню им обоим по грудь. Оушен движется вперёд, постепенно прижимая Рокка к стене бассейна, его руки спускаются на бёдро, а затем, пальцы резко сжимаются, подхватывая парня и заставляя Рокка обвить ногами талию Оушена. А Рокк сам поддаётся на все манипуляции. Позволяет крепким рукам подхватить его за ягодицы, вцепившись в них так сильно, что и синяки могут остаться. Спина прижимается к холодной стене и из-за контраста температур между льдом и огнём, который исходит от возбуждённого Оушена, Рокк сходит с ума.

Каждая клеточка его тела покрывается мурашками, а губы раскрываются, когда Оушен припадает к шее. Парень откидывает голову назад в наслаждении от прикосновений к его коже, но тут же резко дёргается, ударяясь затылком о плитку.

— Что вы здесь делаете? — детский голос застаёт врасплох, и Оушен резко отпускает Рокка, пока тот держится за свой затылок.

Парни поворачивают головы в сторону выхода и обнаруживают там маленького мальчика. Они уже видели его, это сын их учительницы по физической культуре. Видимо садик опять закрыли на карантин из-за очередной вспышки ветрянки, как часто бывает.

— Ты чего тут один? — не смотря на ноющую боль, Рокк быстрее приходит в себя. Он делает пару шагов, погружаясь телом в воду, чтобы оставшееся расстояние проплыть. Оушен же замирает на месте, пытаясь выровнять сбившееся дыхание и унять собственное возбуждение, прийти в себя наконец.

— Вы что? Целовались? — мальчик стоял хмуря свои бровки и стараясь осознать, что только что увидел его детский мозг. — Но вы же мальчики! Вам нельзя целоваться! Я всё маме расскажу!

— Тише, малыш, — Рокк улыбается как можно нежнее. — Тебе просто показалось. Он… Оушен… он… делал мне искусственное дыхание. Я учусь плавать и чуть не утонул. А как тебя зовут? Мы уже виделись. Твоя мама приводила тебя, когда мой класс занимался физкультурой.

Парень старался отвлечь ребёнка, мысленно проклиная себя, что повёлся на поводу у собственных желаний, не подумав хотя бы запереть дверь.

Мальчик стоял, вылупив на Рокка свои глазки, а после переводя взгляд на стоящего в стороне Оушена.

— Меня зовут Пэк Чонвон.

— Какое славное имя, — Рокк улыбнулся так широко, что Оушен смог снова увидеть любимую прямоугольную улыбку. — А я Ким Рокк. А этот парень — мой…

Быстро бросив взгляд в сторону Оушена, Рокк тяжело сглотнул. Он не любит врать. И дело не в воспитании или каких-то нормах. Каждый раз, при «чужих» называя друг друга не теми, кем они на самом деле являются, больно самим парням. Ведь так хочется закричать на весь мир, на самом деле: «Это мой парень! Мой парень это!»

— Мой друг, — Рокк успел увидеть еле заметную улыбку и взгляд, который говорит без слов, что всё в порядке, всё хорошо, так надо, главное — они вдвоём и они рядом. — Чон Оушен.

***</p>

2020 год</p>

По некогда белой плитке стекает тонкая красная струйка. Похоже, будто художник не рассчитал с водой для краски, и теперь вот она, бежит в самый низ, добавляя больше красного оттенка на стены, будто его здесь мало.

Тэхён тяжело сглотнул, обводя взглядом всё помещение. В отличие от Чимина и Юнги, он стоял почти по середине перед бассейном. Пустым бассейном.

Если температура воздуха раскалится настолько, что вода испарится, то наверное именно так этот бассейн и выглядел бы. Ни капли внутри, будто здесь вода и не была вовсе изначально. Не было еле ощутимого движения от фильтров, не было брызг от плавающих внутри. Как будто вообще ничего не было. И неизвестно, что пугает больше. То, что вода исчезла вот так, оставив иссыхающий бассейн, или же то, что стены вокруг окрашены красными узорами чужой крови, а это кровь не иначе, ведь тело прямо здесь, перед Тэхёном.

— Да что здесь вообще произошло? — Тэхён округляет глаза от ужаса. Увидеть троих затонувших, это одно. Узнать, что кого-то толи смыло волной, толи сам утонул, тоже, но, видеть окровавленное тело, из которого, кажется вытянули всю кровь, содрав кожу будто наждачкой, и при этом неестественно сухой бассейн, ещё вчера наполненный водой — уже совсем другое.

Пэк Чонвон, тренер команды по плаванию лежал неестественно. Бордово-синее нечто, вместо смуглого мужчины в возрасте покоилось на плиточном полу, глаза раскрыты, как и рот, в немом ужасе. Если долго всматриваться, то можно и крик услышать. Тэхёна передёргивает. Чимин, позади, сильнее вцепляется в чужие руки, которые сам же и схватил, чтобы закрыть себе глаза, пятится назад, заставляя тоже самое делать и Юнги, который всё ещё на ногах благодаря дрожи парня перед ним. Чонгук смотрит на Тэхёна. Он не может даже взглянуть вокруг. кажется, если начнёт двигать зрачком, то упадёт, потому что голову от увиденной картины, пронзила острая боль. Как и внутри груди, его будто кто-то схватил, обвил своим крепким хвостом не выпуская, не давая вздохнуть, а лёгкие словно вода заполнила, обжигая изнутри, не давая сделать и глоток воздуха.

— Ребятки, что вы тут делаете? — шериф застыл сразу, как увидел то же, что и остальные, заглядывающие сюда до этого. — Какого…

Шерифа перебивает директор, который только сейчас спустился вниз. Теперь двое мужчин стояли в немом ступоре.

Шесть человек нарушало тишину бассейна с кровавыми узорами на стенах помещения. Сбивчивое дыхание, хватание ртом воздуха, всхлипывания, рвотные позывы, и никто не мог пошевелиться.

— Да пусти ты меня, падла старая! — крики сверху заставили всех вздрогнуть, и даже взрослых. — Какого хуя там произошло? Где тренер Пэк?

Громкий топот по лестнице, приближающегося. Скрип старой двери. Тэхён обернулся, минуя взгляд чёрных глаз и встречаясь с драконьими глазами. Намджун смотрит сначала на него, на всех кто внутри. Он словно не видит ничего вокруг, потому что глаза закрывает неведомая пелена. Сзади руки обхватывают, спереди перекрывают путь. Намджун ненавидел тренера. Не любил его как преподавателя, или как старого друга отца. Но сейчас он дёргается. Вырывается из двух пар рук взрослых мужчин, сразу подлетая к Тэхёну и Чонгуку, который стоит совсем рядом.

Глаза успевают увидеть, как струями текла окрашенная вода от потолка к полу. Замечают тело, которое трудно узнать без кожи. Парень падает на колени, сдаваясь. Его мысли с утра только о собственной болящей заднице, о том, что проснулся один и не дозвонился до Джина. Голова забита миллионами мыслей, которые даже не пытаются уже сражаться внутри, а просто разрушают его сознание. Картина перед глазами становится последней каплей терпения.

Намджун чувствует чужие руки на плечах, и он прекрасно знает кому принадлежат эти тонкие длинные пальцы. Слышит шёпот друга, стоящего позади него и продолжающего закрывать глаза другому парню. К морю. Намджуну надо к морю.

***</p>

Тэхён садится позади, между Чонгуком и Намджуном. Чимин сидит на переднем пассажирском, подняв ноги на сидение, обнимая собственные колени, пока Юнги опять за рулём его машины. Салон заполняется дымом от двух сигарет, пока они все ждут ещё одного человека.

Хосок выбегает из магазина сразу же, как его порог переступает сменщик.

— Тэхён? Я видел, из вашей школы уже показали снимки, Тэхён, ты как? — рыжеволосого сейчас волнует одно, состояние его младшего. Увидеть такую картину вживую, это не курицу у Ба зарубить.

— Нам нужно в участок, — Юнги выдохнул очередную порцию дыма. — Там всех заберут родители, как только дадим показания.

Сейчас Мин будто снова стал собой. Отстранённый, холодный, скучающий. Каким всегда был, без лишних эмоций на лице и в голосе. Но было то, что отличалось. Правая рука уходила к соседнему сидению и сжималась чужими короткими пальцами. Чимин снова держался за Юнги, забывая о том, как глупо это выглядит.

Хоби-хён, — в машину словно лучик солнца заглянул, что наконец оживило Пака, парень развернулся на сидении, выпуская минову руку. — Что у вас тут вообще происходит?

Более тонкий, чем обычно, голос дрожал. Из глаз чуть-ли не слёзы льются. Хосок запускает руку в открытое окно машины, проходясь ладонью по светлым волосам.

— Мне бы кто рассказал, — Хосок оглядывается, проверяя слышит ли кто. — Рассказал, что легенды оживают по-настоящему.

***</p>

— Чон Чонгук, верно? — шериф забивал данные, озвученные ему, в компьютер, неуклюже передвигая палец по клавиатуре. — Ученик школы города… перевёлся в этом году, проживает…

— Мужчина перевёл взгляд от экрана на лицо, сидящее перед ним.

— А ты где живёшь то? Родители твои где? Всех вон, уже разобрали, — мужчина откинулся на спинку стула, складывая руки на груди. — И почему никаких данных о них нет в школьной базе?

— Я сам перевёлся, — Чонгук смотрел своими чёрными глазами прямо в глаза шерифа. — Мне помогла тренер, родители ещё не успели переехать.

— То есть ты живёшь один, так хочешь сказать, а парень? — мужчина чуть повысил голос, не особо доверяя услышанному. — Знаешь, в этом городке, приезжие, это не просто редкость.

— Я получил травму, не могу больше ездить на соревнования. Остался в городе, который был ближе всех на тот момент, — Чонгук почти не моргал. Нужно быть аккуратнее, не скажет же он, что приехал сюда, сходил до цыганки, и сейчас сам не понимает, что с ним творится. Пить только сильнее хочется, за окном уже темно давно и дело идёт к ночи.

— Но твои родители, они ведь знают, где ты, как ты? — шерифу самому уже надоели эти расспросы. Но, протокол обязывает, да и телефон паренька был найден в бассейне. Как и альбом со странными рисунками, подписанные все одной буквой «V».

— Шериф, — подал вдруг голос Чонгук первым. — А вы верите в легенды Вашего городка?

Мужчина нахмурился. Народ уже шепчется. Ни разу здесь не происходили подобные случаи. Люди тонули, бывало, и всё списывали на русала, который словно грозовая туча, навис старой шестьдесят девятилетней легендой над городком. Но чтобы вот так, кожу словно наждачкой снимали, и Шериф видел подобные раны только у местных моряков, которые когда-то ходили в плавания в океан и охотились на белых акул. Вот эти то твари и могут сотворить такое с кожей человека, если потереться об их кожу. А здесь, в бассейне, который ещё и чувство, будто воду фонтаном из себя выплюнул, растекаясь по плитке стен, окнам и потолку. Мужчина почесал затылок под шляпой.

— Ладно парень, ты только всё-таки дай мне номера родителей, чтобы я мог позвонить им завтра, и ступай уже, — мужчина взялся за ручку, записывая диктующиеся ему цифры.

Чонгук вышел из здания полицейского участка, бросая взгляд сразу же в сторону дороги, которая может быстрее привести его к морю. На улице уже почти ночь, и он движется в обратном направлении от стороны, где находится отель…

***</p>

polnalyubvi — Девочка и море</p>

Телефон разрывается тихой вибрацией в кармане шорт, оставленных лежать на песке. Но Чонгук не слышит. Всё, что заполняет его голову, это чужой голос. Тот самый, который овладевает им каждый раз, стоит разозлится, как только он видит, как страдает любимый человек. Чонгука опять душит. Воздух из лёгких выбит, а вместо него вливается морская вода. В такие моменты в памяти всплывают все фрагменты прошлой ночи, но уже поздно. Назад ничего не вернёшь, а Оушен уже снова рассекает своим хвостом воду, уходя в глубь моря…

Чонгук засыпает…