3 (1/1)

С концертами не ладилось — местные клубы не слишком хотели наблюдать на своей сцене ?Iron Weasel? в ближайший месяц; Дерек всякий раз нервно мерил шагами гараж, услышав в трубке очередное ?перезвоните позже?. А Бэт — Бэт была самой обычной Бэт, мамой Трипа Кэмпбелла, заботливой хозяйкой и врачом-дантистом; Бэт ходила по дому в потёртых джинсах, готовила завтраки, тайком смотрела глупые комедии; по Бэт никак нельзя было сказать, что эта женщина сидела на мотоцикле позади Дерека Джупитера, вцепившись пальцами в его плечи.В какой-то момент Дереку стало казаться, что те чёртовых две ночи были сном, дурацким миражом; и его начало это откровенно раздражать. Бэт вела себя так же, как всегда, и совершенно ничего не изменилось; Дерек с усмешкой вспоминал, как много лет назад сам втолковывал девушкам, что это ничего не значит — прогулки на мотоцикле, поцелуи и другие приятные вещи...Должно быть, он постарел, должно быть, разучился обращаться с женщинами; быть может, не так уж сильно он и впечатлил Бэт?.. Думать о подобном не хотелось ужасно — но Дерек чувствовал в глубине души, что гнетёт его не только отсутствие концертов. Если бы Бэт вела себя иначе — он бы сам, быть может, мечтал от неё избавиться; но Бэт была равнодушна, возмутительно равнодушна — и Дерек злился.Как-то вечером нарочито-громко объявил на весь дом, что пойдёт ненадолго проветриться — и оглушительно хлопнул на прощание дверью; выкатив мотоцикл из гаража, долго полировал рамы и руль, протирал детали; и то и дело косился в направлении дома — но никто не выходил ему навстречу.Дерек злился.Мотоцикл яростно блестел в свете фонарей, освещавших небольшое пространство перед гаражом; взгромоздившись на сиденье, Дерек готов был уже сорваться с места; только тихие шаги за спиной заставили его остановиться.Вначале подумал, что показалось — но через секунду кто-то осторожно коснулся его плеча; и у уха зашелестел знакомый голос:– Доброй ночи.Тёплые пальцы коснулись шеи, слегка задев обнажённую кожу; Бэт уже привычно прижалась грудью к его спине; Дерек не знал, во что она одета сегодня — но, признаться, не жалел об этом ни капли. Ему не слишком нравились её наряды, дерзкие, нарочито-молодёжные; конечно, вид на грудь открывался просто превосходный, но в целом... Не сказать, чтобы Бэт выглядела плохо — скорее как-то нелепо, комично; у Дерека мелькало в голове, что она отчаянно пытается выглядеть моложе — и ему не нравились такие мысли.Они словно играли вдвоём какой-то странный спектакль; он — великая рок-звезда, солист известнейшей рок-группы; она — юная безбашенная девица в вызывающе-яркой, крикливой одежде; они играли друг для друга, играли друг с другом, каждый свою роль — и помогали друг другу поверить в эти роли.Это было странно.Мотоцикл, взревев, уносил их в ночь, бледно-жёлтые фонари выписывали дрожащие светлые ленты по обочинам дороги; Дерек чувствовал себя не то чтобы счастливым — но головокружительно-пьяным, почти безумным. Ночь была какой-то особенно тёплой; и Дерек безупречно играл свою роль, лихо заворачивая на поворотах, и Бэт испуганно прижималась к нему, касаясь щекой его шеи; и в какой-то момент Дерек понял вдруг, что его роль требует сделать сейчас.Разум говорил, что не нужно; разум был прав — но в такие ночи никто его не собирался слушать. Дерек запретил себе думать; Дерек был прежним, Дерек был неотразимым рокером, по которому сходили с ума толпы девиц, — и знал, что Бэт хочет видеть его именно таким; именно к нему-такому она и пришла сегодня — легкомысленная, развратная, в неприлично-дерзком наряде.Дерек остановился у городского парка; вокруг не было ни души — только ласково-спокойная темнота, в которой он на ощупь нашёл губы Бэт. Он думал, что будет хозяином ситуации, даст ей почувствовать в его руках уверенность и власть; но Бэт целовала его так отчаянно-горячо, так удивительно искренне для взрослой женщины — что Дерек забылся; он просто поверил, что он — молод, что она — молода, что впереди у них — бесшабашное рокерское будущее, залитое задорным светом софитов, а не серая тусклая скука — судьба людей забытых и постаревших. Было нечего стесняться, ни к чему изображать что-то друг перед другом — у них и так были уже свои роли; и Бэт бесстыдно льнула к нему бёдрами, и запускала руки под высокий ворот куртки, щекотно скользя пальцами по спине.И путь вглубь парка казался длинным, длинным, длинным — хотя они так и не смогли, кажется, уйти далеко; она прислонилась спиной к одному из массивных деревьев, чья раскидистая крона даже днём укрывала людей куполом прохладной тени, и притянула Дерека к себе, обняв за шею. Он не знал уже, кто из них кого соблазняет, и немножко запутался, кажется, в своей роли; но Бэт... Бэт начала это первой. Она смотрела ему в глаза — а он не видел того пьяного восторга, что был у фанаток; ни бесстыдной распущенности, ни торжествующей страсти — ничего, к чему он привык. Бэт глядела на него с какой-то... благодарностью — и это было странно; но Дерек не думал; Дерек до утра запретил себе думать. Вокруг не было ни души — только ласково-спокойная темнота, и Бэт была тёплой, удивительно тёплой, и покорно выгибалась в его руках — а он накрывал её губы своими, когда казалось, что она вот-вот готова будет закричать; её глаза сверкали двумя пьяными огоньками в бархатном полумраке.О своей роли Дерек вспомнил, лишь когда они шли обратно — и развязно положил ладонь на ягодицу Бэт, своеобразно её приобняв; вспомнил — и тут же забыл вновь, стоило им вернуться на стоянку. Он знал прекрасно, что по роли положено усадить девицу на мотоцикл и снова умчаться во тьму; но Бэт оказалась слишком близко — и они опять целовались, горячо, воспалённо-жадно, будто дорвавшись до воды после долгой засухи. Дерек чуял, что переигрывает; Дерек чувствовал себя уже не молодым, а подростком — сумасшедшим, упоительно-глупым. Дереку казалось, что реальность растворилась в обволакивающей теплоте; в сладковатом вкусе покорных губ; в убаюкивающей мягкости волос, проскальзывающих между пальцев. Он сам не знал, как они доехали обратно. Ночь, дорога, жёлтые ленты фонарей — всё сливалось в единый клубок восхитительно-яркой какафонии; расплывалось перед глазами; но на душе было будоражаще легко, и хотелось смеяться, смеяться...А домой не хотелось совершенно.Когда Дерек остановился у гаража, в голове мелькнуло, что он так и не обратил внимания, во что Бэт сегодня одета. Кажется, снова что-то вызывающе короткое — а остальные подробности будто растворялись в тумане; но это казалось абсолютно не важным — хорошей актрисе плевать, в каком костюме играть свою роль. Домой не хотелось совершенно; он прижал её спиной к шершавой стене, целуя, и Бэт тихонько застонала ему в рот. Скользнул ногой между тёплых бёдер, упершись коленом в прохладный бетон; Бэт двинулась навстречу, глуповато улыбнувшись — и вновь взглянула Дереку в глаза; так бесстыдно-искренне, что ему показалось на секунду, что они не играют уже; показалось — и самому стало страшно.Пришлось наклониться ещё ближе, коснуться губами тонкой кожи на шее — чтобы не бояться; пришлось нагло, развязно запустить руку под её блузку — оторвал, кажется, пуговицу; жаль — так и не запомнил, как они выглядели; а сейчас это было бы уже лишним.Совершенно лишним.***В ту ночь Дерек долго не мог заснуть — ему всё мерещились в воздухе насмешливые нотки корицы; в ту ночь Дерек долго не мог заснуть — лежавший снизу Бургер настойчиво вспарывал мирную ночную тишину воинственно-хриплым храпом. Дереку казалось, что эти тяжёлые, зычные звуки будто выгоняют из него всю радость; а взамен приходит чувство вины — гнетущее, тягостное, липким грузным комком ложащееся на грудину.В ту ночь Дерек долго не мог заснуть.Чувство вины.Бургер.