10. Дьявол и смерть. (1/1)

Антонио открывает дверь, уже чувствуя, что за ней дьявол, но зная, что если не открыть?— будет хуже.—?Снова вы? —?Сальери страшно, он не скрывая злится и одновременно надеется, что всё обойдётся. Но предчувствие бьёт страшную тревогу.—?А кого вы ожидали увидеть? —?Слышится тихий смех из-под чёрного капюшона.—?Когда Моцарт допишет реквием? —?Уже более холодно.—?Я же сказал?— никогда. —?Вздохнул, переводя взгляд на голову пришедшего и сжимая ручку двери так, что прочувсвовал весь её рельев. —?Я не позволю ему приблизиться к этому проклятию.—?Хотите, чтобы сгорел весь дом? Или вы думаете, что ваши ноты заменят его? —?Вопросы были абсолютно риторическими. Конечно нет. Вольфганг совершенен, как и его произведения. И вы не получите ни единого листочка, написанного его рукой! Ни за что. Никогда. Сальери молчал, прожигая взглядом дьявола, хотя всё тело итальянц мелко незаметно трясло. Если Чёрный Человек пожелает, попробует сжечь дом?— он, наверное, с лёгкостью сможет это сделать. Сальери останется лишь бежать к Амадею и будить его, выводить из пламени. Если они успеют… Итальянец боялся думать сейчас о неудачах.—?Пустите меня к Амадею. —?Приказно и резко, неожиданно сказал Чёрный Человек, но Антонио в ответ захлопнул дверь. В голове мелькает мысль также прищемить ему руку, но дьявол слишком быстр для закрывающейся двери. Не прошло минуты, как в прихожей стала собираться чёрная дымка и появляться фигура человека. Сердце Антонио бешено застучало, а дрожь была уже не скрытой. Он испуганно смотрел на человека, появившегося в комнате, чудом не роняя свечу и одновременно сжимая её в руке так, что погнул тонкий резной ажурный лист меди, украшавший её. Воск капнул ему на руку, но капельмейстер даже взгляд на неё не перевёл, вслепую перехватив в другую руку и обжигая тыльную сторону ладони ещё одной горячей каплей.—?Вам не надоело сопротивляться мне? Только ради тебя, Вольфганг, я буду говорить со Смертью. Только ради твоей защиты навлеку её на себя.—?Нет. —?Едва слышно произнёс Антонио.—?Как жаль… Я надеялся, что мы подружимся, даже подарок вам подарил,?— увидев непонимающий взгляд Сальери, Чёрный Человек пояснил,?— разве не о таком Моцарте вы мечтали? Вы хотели, чтобы он был в вашей власти, чтобы не сопротивлялся, чтобы хотел вас…—?Нет! —?Ненавистно прервал его Антонио, и вопреки страху подошёл к незваному, пока злость завладела капельмейстером целиком и полностью, но быстро утихла. —?Я никогда, никогда не хотел, чтобы было так… —?уже тише лгал Сальери. Хотел, но чтобы это было волей Амадея, а не тёмных сил.—?Ваше дело. Отвратительно так отвергать подарки. Моцарт тогда был конфеткой. —?Недовольно сказал дьявол и направился в комнату Амадея. Капельмейстер, поняв это, мгновенно догнал его встал перед ним, достав нож. Конечно, Антонио понимал, что делает самую глупую в мире вещь, понимал, что дьявол сильнее, но всё равно не имел права сдаваться, не мог себе этого позволить. Жизнь без Моцарта была хуже смерти. Чёрный Человек остановился, злобно оглядывая ?защитника?. Только дьявол видел эту белую линию, что не подпускала его к Моцарту, что являлась олицетворением души Антонио, который раскинул её вокруг гения, не оставляя себе. Это и была его главная ошибка,?— так думал дьявол. Коснуться Сальери и убить его сейчас?— посильно даже низшему демону. Он слишком слаб, чтобы защитить себя своей сильной душой. Каждый человек незамечая, делает это каждый день, защищая себя от тёмных сил. Но лишь некоторые и очень редко пытаются защитить чью-то ослабевгую душу. Только люди так могут поступать. Смешно, не так ли? В одну секунду дьявол коснулся груди Сальери, там, где у всех людей сердце. Антонио даже не успел ничего сделать, только выронил через несколько мгновений свечу, которая непременно потухла, падая. Сальери ничего не почувствовал, но, словно в кошмаре, увидел своё вырванное сердце в руке Чёрного Человека. Казалось, на этом и должна кончиться жизнь человека.Тело?— да, оно умерло. Тёмно-кровавое пятно быстро расползлось по рубашке, а кровь внутри тела постепенно остановилась и холодела. Сальери чувствовал это каждой клеточкой и в ужасе понимал, что это не сон. Это конец. Он выполнил то, что обещал. Он умер, во имя жизни Амадея. Прости, Вольфганг… Я обещал тебе, что буду жить, если ты захочешь этого, но сейчас у меня не было выбора, обещание защиты тебя важнее других, ведь за неисполнение этого иные теряют смысл. Мои прошлые обещания уже лишние, ненужные. Прощай, мой любимый Вольфганг Амадей Моцарт… В следующее мгновение, как и в много последующих, Антонио не упал мертвым безжизненным телом на пол, а линия его души не исчезла. Дьявол непонимающе коснулся линии?— она была по-прежнему реальной. Он отошёл на шаг, в растерянности смотря на капельмейстера, стоявшего, словно усталая тряпичная кукла, но даже не думая упасть.—?Что ты за человек?! —?зашипел закричал нечеловечески дьявол, а его более менее человечески-подобный голос превратился в шум оркестра труб и скрипок, создававших какофонию из отвратительных режущих слух звуков разной высоты, будто под плащом и вовсе не одно существо. Капельмейстер молчал, сам не понимая ничего. Только откуда-то стала появляться пустота?— такая сильная, всепоглощающая, которая бывает только у одиноких всю жизнь людей. И страх. Мысли говорили: ?Моцарт просто человек. Забудь и живи, пока еще можешь.? Подобное не укладывалось в голове. Сальери дрожащими руками коснулся места, где было сердце. Холодно… Так холодно было лишь в том сне, где умер Амадей. Вот и сейчас умерла та безграничная любовь в сердце Сальери, ведь сердца уже и не было…—?Рано или поздно ты всё равно умрёшь, бессмертный. —?Как бы странно это не звучало, дьявол понимал, о чём говорит. Понял не сразу, но ведь случай был чрезвычайно редкостный. Это значило то, что безжизненное тело теперь является мертвой куклой живой души Антонио и, как только нечто, не дающее ему умереть закончиться, ?А оно скоро закончится,?— Чёрный Человек был непременно в этом уверен,?— так и жизнь Сальери прервётся.? Дьявол в несколько секунд исчез, растворившись всё в той же чёрной дымке, из которой и появился. Только когда Сальери убедился, что Чёрный Человека больше нет рядом, позволил себе лечь на пол и расслабиться, закрыв глаза. Через некоторое время он понял, что не заснёт. И это не было похоже на бессонницу?— он будто разучился спать или же никогда не умел. Телу не нужен больше сон?— оно заснуло навечно, а душа не спит никогда. Капельмейстер зашёл в комнату Амадея и… ничего не почувствовал. Ни тех радостных эмоций, что грели всё тело, непривычно частого сердцебиения, которого теперь и вовсе нет, ни того чувства счастья, при виде Моцарта. Сальери даже не знал, что забыл. Он не понимал, что забыл любовь. Но… сейчас было так хорошо! Не больно. Он не ждал ответных чувств. Антонио уже давно соскучился по такому состоянию души. Не решив зажечь свечу, Сальери в темноте нашёл небольшой листок и перо. Написал записку чуть дрожавшей рукой, довольствуясь лишь лунным светом из окна. Капельмейстер всё ещё любил Вольфганга. Только он уже не знал, что это любовь. Но он по прежнему хотел для Моцарта самое лучшее, что может, только сейчас, закрывая дверь в дом и уходя?— он совершал худшую ошибку по мнению Амадея.