6. Нежданный. (1/1)

Антонио испугался, и его будто окатили ледяной водой. Что Вольфганг теперь сделает? Оттолкнет меня? Просто возненавидит и уйдёт? Может всё-таки что-нибудь иное… Убегать сейчас уже бессмысленно, а выдумывать ситуации оправдание?— ужасно глупо. Амадей, не подумай ничего плохого, я ведь желаю тебе только добра и счастья. Возможно он и не помнит о своём ночном похождении к реквиему. А может и не стоит ему доказывать, что это было. Просто оставить в прошлом и побыстрее забыть.Амадей открыл глаза и сонно-удивлённо посмотрел на Сальери, который за секунду до этого вытер слёзы, но не убрал рук от гения, продолжая его нежно обнимать. К Вольфгангу, делающему то же самое, пришло осознание происходящего. Моцарт вздрогнул и отвернулся к стене, только сейчас замечая то, что и капельмейстер его обнимал. Наверное, есть какая-нибудь разумная причина, Сальери не станет делать это ради развлечения.—?Доброе утро. —?шёпотом сказал Вольфганг, будто ничего не было, хотя на самом деле стена видела насколько он покраснел, к сожалению, была не способна сообщить это капельмейстеру.Сальери немного успокоился и стал поспешно уходить с кровати, ведь лежать так дальше не было необходимости и большого желания.—?Доброе утро, Вольфганг. Вы… вы попросили лечь рядом с вами, наверное, потому, что вам было холодно.Я солгал. Я продолжаю повторять свои старые ошибки… ложь, обманы, маски… Я солгал моему любимому Амадею! Я правда недостоин его любви, нет, никогда, никогда…—?Да. Было холодно. А вы были очень тёплым. —?так же тихо говорил Моцарт, ведясь на обман и только делая хуже.Я лгу Сальери. Да, я обнял его и прижался к нему, но не только от холода. Он прекрасный человек. Это была тёплая, счастливая ночь без кошмаров, вообще без снов. Антонио дорог мне как лучший друг, не бросивший меня в трудный момент, когда я мог умереть. Когда даже Констанс нету. А Сальери теперь согревает меня ночью. Я и не знал, что говорю во сне. И если Антонио слышал меня, значит он не спал? Когда я мог попросить его лечь рядом? Вдруг в следующую ночь я сделаю тоже самое? Рано или поздно Сальери это надоест и он просто выгонит меня… А сейчас я не проживу один, он мне очень-очень нужен. Я правда был тогда при смерти, он спас меня. Прошу, только не бросай меня на произвол судьбы! Я напишу тебе оперы и сонаты!—?Вольфганг, пора пить лекарство.Амадей повернулся и молча выпил надоедливую жидкость, с некой преданностью и благодарностью смотря на Антонио. Щёки были ещё чуть румяные, но это только обрадовало Сальери, а ничуть не удивило. Всё-таки нельзя всегда быть белым, как лист бумаги. Если бы он знал причину, возможно, в будущем всё было бы по-другому.—?Сейчас я принесу вам завтрак и ваш любимый чай. —?с этими словами Антонио удалился из комнаты и направился на кухню.Он был рад, что всё сложилось как нельзя лучше. Ещё немного, и Моцарт выздоровеет, и Сальери заставит себя радоваться, а не грустить, подобно эгоистам. Уже скоро жизнь обоих вернётся на круги своя. Эти рассуждения были ошибкой Сальери, ведь выздоровление не придёт к Моцарту, как к обычному человеку.?Даже если это будет настолько страшно, что приснится в кошмарах???— Антонио не думал, что Вольфганг имел ввиду что-то настолько серьёзное и, возможно, колдовское, но как тогда объяснить его сегодняшний сон? Он никогда не забудет его и с трудом вообще заснёт следующей ночью.Вольфганг хотел сказать капельмейстеру в след, что на самом деле не ест и не хочет есть потому, что горло сегодня ужасно болит, но понял, что может говорить только шёпотом, еле слышным даже для самого себя. Кажется, за ночь он заболел ещё сильнее и теперь остался почти без голоса. Неудивительно, что он позвал Антонио стать его одеялом, к счастью тогда ещё имел голос. Сальери вернулся через минут десять или пятнадцать, Вольфганг, конечно, не считал и, к своему большому сожалению, не наблюдал в комнате часов, только солнце давало примерное понятие, сколько времени. Антонио поймал на себе пристальный и мрачный взгляд Амадея, но сел рядом с ним и поднёс к его рту ложку с супом. Суп был самым выгодным и полезным вариантом сейчас, как казалось Антонио и его мнение на удивление совпадало с врачами.—?Я не хочу. —?отвернулся Вольфганг, стараясь сказать это достаточно громко, раз звонкий голос покинул его.—?Вольфганг, вы снова за своё? Я же говорил, так нужно.Моцарт, зажмурившись, всё-таки съел одну ложку раздирающей горло еды, получая с этим жалеющий взгляд. Это низко, это противно, это не то, как Амадей согласится жить остаток жизни.—?Вы слишком много тратите на меня время,?— решительно сказал Вольфганг, стараясь вернуть голос под контроль и только сильнее мучая горло. —?Я думаю, у вас есть свои дела. Я сам поем, хорошо? —?тише говорил Моцарт, сжимая в руках одеяло. Он просто не хотел, чтобы Сальери смотрел на него с Таким сочувствием. Вольфганг, не лишай меня близости к тебе, прошу. Мои дела и работа ничто, по сравнению с тобой и твоим здоровьем.—?Я совершенно свободен, правда. —?воодушевлённо сказал в ответ Антонио.—?А как же опера, которую вы пишете?—?У меня полно времени.—?И всё же вам нужно её дописать. Не прогоняйте меня, Амадей…—?Как хотите…Сдался?Сальери и отдал тарелку с супом Моцарту, сел за стол, уткнувшись в свою оперу. Правда, стоило её дописать, но в голове по-прежнему ни одной красивой мысли, ни одного такта нот. Антонио внимательно и терпеливо пересмотрел последний десяток листов и в самой недавнем, недописанном листке, увидел необычную, новую строчку. Нет, он не писал её. К тому же это больше было похоже на почерк Амадея, неаккуратный и торопливый, чем на его, где каждая нота должна быть идеальной формы, пока в голове летали формулы идеальных созвучий. Он взглянул на Моцарта, но не стал отвлекать его и молча продирижировал эти несколько тактов, в мыслях представляя звучание. Волшебно! Это будто совершенно новая тема в произведении, но так подходящая для арии признания в любви. Сальери только сейчас вспомнил о сюжете оперы?— либретто, и стал внимательно его перечитывать, подхватывая новый мотив Вольфганга и приближаясь к громкому финалу произведения.Моцарт через полчаса доел суп, которого правда было немного, Антонио старался хотя бы частично исполнять желания гения. Несколько раз Амадей вытирал слёзы, которые появлялись из ниоткуда и, которые к счастью капельмейстер не видел, после с наслаждением выпил чай и, шатаясь, подошёл к Сальери.—?Дайте мне нотную бумагу, пожалуйста. Я не буду писать реквием, честно. Но я не могу не писать музыку вообще. —?шептал Амадей, держась за стол и боясь упасть.Сальери сразу перевёл взгляд на подошедшего встал, подхватывая на руки уже падающего Вольфганга. Это из-за реквиема, из-за его ночной выходки. Больше ничто не могло так ухудшить состояние Вольфганга за одну ночь. Реквием убьёт тебя, если ты не остановишься. Ты сам себя убьёшь. Я не позволю тебе. Даже если ты будешь меня ненавидеть, я не позволю тебе убить себя. Я заставлю тебя жить, даже если это чистый эгоизм. Я ужасный человек, я это понимаю. Я ни на что не надеюсь.—?Хорошо, но вам правда не нужно вставать. Вы тратите на это последние силы. Сохраните их для себя, вы ведь ещё нужны миру живым. —?Антонио отнёс на кровать и через пару секунд принёс ему нотную бумагу и чернила с пером.Моцарт сразу же начал увлечённо писать музыку. Она казалась весёлой и достаточно лёгкой, но сам её создатель видел много нерадостных созвучий в дуэте скрипки и клавесина. Антонио унёс тарелку с чашкой на кухню, а вернувшись, подошёл к столу с лекарствами и взял шприц, набирая в него прозрачную с белым оттенком-осадком жидкость. Сальери тщательно потряс её, чтобы избавиться от этого осадка. Вдохновение Моцарта тут же исчезло, и он отложил листы, после, начал покорно снимать свитер, а сам был похож на запуганного зверька, но понимавшего, что спастись от участи не удастся. Ведь никто не сделает это так, как Антонио.—?Вольфганг, вы снова боитесь…—?Это так странно: бояться уколов, каждый раз, как в первый?—?Нет. Я был таким же, но понял, что от этого будет хуже. —?медленно подошёл к Моцарту, чуть улыбаясь. —?Не бойтесь, я аккуратно.—?Знаю-знаю… —?вздохнул и сел спиной к итальянцу. —?Это детские страхи, не обращайте внимание. Я скоро привыкну.Сальери сел рядом с Амадеем и, как и в прошлый раз, сделал всё нежно и аккуратно. В этот раз Вольфганг не плакал, а лишь закусив губу улыбался. По окончанию, Антонио обнял Вольфганга, будто прося успокоиться, ведь всё позади, а новый ужас придёт не скоро. Моцарт посмотрел Сальери в глаза, в такие карие и красивые. Моцарт всегда хотел себе карие глаза, такие, как молочный шоколад, как у Антонио. Лица композиторов были так близко, почти прикасались щеками друг к другу, казалось, одно маленькое движение со стороны любого из них, и их губы соприкоснуться. Но всё пошло иначе. Амадей с яркой хитрой улыбкой поцеловал Сальери в щёку и ничуть не покраснел, а Антонио в отличие от него весь залился румянцем, понимая, что это было так близко, что они почти поцеловались в губы… Вольфганг хихикнул и отвернулся.—?Не подумайте ничего такого, Сальери.Я и не думал, Вольфганг, я не надеялся… Но спасибо и на этом.Антонио заставил себя улыбнуться, хотя хотелось лишь мечтать о том как всё могло обернуться, будь мир немного иным. От этого хотелось плакать, но ведь Вольфганг может улыбаться, когда чуть не умирает, значит и Антонио может, хоть и сгорает от любви дотла. Моцарт надел свитер и снова лёг, укрывшись одеялом, по-детски улыбаясь смотря на Сальери. Антонио, кажется, прочитал мысли Амадея, или просто Амадею понравились действия Сальери; Моцарт с наслаждением закрыл глаза, когда Сальери начал нежно гладить его по волосам. После, Вольфганг заснул. Антонио приоткрыл окно и продолжил писать оперу. Моцарт спал, сжавшись в клубочек и изредка вздрагивая. Ему снова снились кошмары. Антонио этого не видел, смотря в нотный лист, пытаясь придумать достойное окончание оперы, но даже не мог определиться с темой. Это должен быть радостный конец, или то, что главный герой либретто потерял за всё время двух актов, навевает трагический финал? Разве он не обрёл счастье в конце? Сальери удивлялся, что решил писать на такую сложную тему, не прочитав то, на что соглашается, заранее.Сальери обернулся и грустно посмотрел на Вольфганга.Как тебе помочь? Вольфганг, ты выздоровеешь, я обещаю.Антонио подошёл к Амадею и взял его за руку, а после нежно поцеловал, как при дворе королевы. Он хотел отвлечься он произведения и вновь посвятить себя Вольфгангу, хотя бы просто понаблюдать за ним.Остаток дня Сальери был только рядом с Вольфгангом. В нужное время давал ему лекарства, а после снова укладывал спать. Так прошёл день, к тому времени работа над оперой была победно завершена, Сальери сообщил эту новость Амадею и тот порадовался вместе с ним. Оставалось переписать черновой вариант на новые листы ровно и аккуратно, главное, не торопясь. Сальери потратил на это почти день, ни разу не забывая давать больному лекарства. Вечером Антонио дал Амадею чай потому, что от еды Моцарт отказался совершенно, между прочим уже не в первый раз. На глаза Сальери попались ноты, которые вчера написал Вольфганг и сейчас положил поближе к капельмейстеру.—?Возьмите их. Мне они не понадобятся. —?сказал Вольфганг, прикладывая листы нот к груди Сальери и закрывая себе рот сладким чаем.—?Так нельзя, Вольфганг… Это ваше произведение, я не имею права так поступать.—?Это всего незаконченные наборы нот, часть маленькой сонаты. Я их уже не закончу никогда, а вы можете использовать их для своих произведений. Дайте моим нотам вторую жизнь, пожалуйста.Вольфганг, вы говорите глупости. Вы допишите это произведение, я знаю, вы допишите всё…—?Я чувствую смерть.—?Боже… —?итальянец положил дрожащие руки Вольфгангу на плечи и с ужасом посмотрел тому в уставшие глаза, которые Моцарт отвёл в сторону. Он чувствовал вину, ведь Сальери так старался, чтобы он жил, а он… он сдался давно. —?Вы не умрёте, Вольфганг, нет, нет…Антонио еле сдерживал слёзы и готов был поверить, что это шутка, да, он очень хотел, чтобы Амадей просто решил так жестоко пошутить. Он, конечно, не мог найти этому объяснение, зачем больному человеку так жестоко смеяться над чувствами других, но хотел, чтобы у Моцарта был на это ответ.Не покидай меня, Вольфганг. Что угодно, но не это…Моцарт, грустно улыбаясь, отставил пустую чашку на край кровати и взял Сальери за руку своими уже холодными руками.—?Не грустите. Спасибо, что были со мной всё это время.—?М-моцарт…Амадей закрыл глаза. Больше ничего не сказал и не сделал. Будто умер. Сальери не мог поверить в этот кошмар наяву, ведь он научился отличать сны от реальности. И Антонио видел, что Моцарт дышал. Слабо и почти неслышно, хоть и хрипло, но в такой тишине Сальери слышал и чувствовал даже биение их сердец. Вольфганг просто заснул. Сальери готов был просидеть рядом с ним всю ночь и молиться за его хрупкую нить жизни, чтобы Бог не отвернулся и дал Амадею ещё время быть живым и радовать Сальери своим присутствием, каждым своим словом, движением…Но в дверь громко позвонили два раза. Удивительно, но Моцарта это не разбудило, чему Антонио был рад. Пусть спит, ему нужно выздороветь.—?Подожди меня несколько минут, я вернусь. Только не умирай, я прошу… —?почти беззвучно сказал Сальери и пошёл к незваному гостю. Было очень плохое предчувствие, будто пришёл могильщик или гробовщик.Медленно, из-за усталости, но торопливо, Сальери спустился по лестнице и приоткрыл дверь. Вздрогнул, при виде человека в чёрном домино?— это широкий плащ чёрного цвета с меховым капюшоном, закрывающим лицо. Капельмейстер готов был увидеть много чего, но пришедший излучал столько злости, принёс обречение и аура вокруг него была сильной, вызывающая страх у всех, кто приближался к нему или к кому приближался он.—?Антонио Сальери. —?это почти не было вопросом, скорее, утверждением. Голос пришедшего был низким и неприятным на слух.—?А вы кто? —?не опешил Сальери, ведь если это какой-нибудь розыгрыш, нужно прогнать этого маскарадника прочь и вернуться к гению. Но подсознание подсказывало, что это вовсе не розыгрыш, а пришедшее вовремя фигура.—?Для вас не имеет значения.—?Тогда зачем пришли ко мне? —?торопился.—?Поговорить.—?О чём? Вы только отвечаете на мои вопросы и непохоже, что собираетесь что-то рассказывать. —?капельмейстер прикрыл глаза, чтобы представить, что с Вольфгангом всё хорошо, а не те жуткие полупрозрачные ведения, что он видит сейчас.—?Расскажу, уж поверьте. Вы мешаете Амадею писать реквием. Разве вы имеете право так поступать? —?гость предпринял безуспешную попытку сделать шаг хотя бы на порог дома, но был невежливо оттолкнут.—?Да. Это совершенно не ваше дело. —?Сальери хотел закрыть дверь, но человек ему не позволил. Он был сильнее Антонио.—?Это моё дело. Только моё и Моцарта.—?Вы заказчик реквиема? —?шёпотом?спросил Сальери с каплей ужаса, который был очень заметен в его взгляде. Теперь было ощущение, что он говорит с самим дьяволом. В свою очередь, тому был очень приятен этот страх.Вот о какой смерти говорил Вольфганг…Человек правда был похож на смерть, и Антонио готов был её принять, если не сможет прогнать от Амадея. Уж точно не будет спасать свою жалкую жизнь, а отдаст её во благо чистой души.—?Именно.Антонио показалось, что это было сказано с улыбкой, и от этого по коже пронеслись мурашки, но итальянец так и не сделал ни одного шага назад, готовясь стоять до последнего.—?Я допишу реквием и вы его получите. Сколько вы дадите мне времени? —?голос Сальери предательски дрогнул. Реквием и правда был проклят, он это понял.—?Нет, нет, герр, так нельзя. Реквием должен писать Моцарт и только Моцарт. —?выдержал короткую паузу, смотря на обречённость в глазах Антонио. —?Я узнаю, если это сделает не он, поверьте моим словам, вы пожалеете.—?Моцарт при смерти, он не сможет закончить это произведение. —?сказал Сальери, а после сильно пожалел о сказанном. Ведь несколько минут назад он говорил гению совершенно обратное. Он уже сам начал сомневаться, во что верит. И верит ли в то, что говорит.—?Сможет. Верните ему реквием и скажите, что я приходил. Я не намерен больше ждать, пусть заканчивает работу.—?Ни за что! —?крикнул Сальери в ответ, но человек в чёрном уже захлопнул дверь и ушёл, чуть не прищемив хозяину дома пальцы.Антонио постоял с минуту, приходя в себя, осознавая, что начал войну с небесными силами, а не с человеческими недугами. Было ли страшно идти на такое? Разумеется, тем более в одиночку, но страх это всего лишь глупое слово, чувство, которое можно перебороть, которое можно не замечать, если знаешь, зачем живёшь, если хочешь прожить жизнь так, как дано судьбой. Сальери прочитал молитву, окончание которой было просьбой о смелости, о вере, и о защите, чтобы после отдать всё это Амадею. Закончив, он побежал к Вольфгангу. Австриец по-прежнему лежал на кровати и спал, но из его глаз капали кровавые слёзы. Сальери тихо, испуганно подошёл и аккуратно провёл рукой по его лицу, не зная. стоит ли его будить или это лишь вина Черного человека и с Вольфгангом всё хорошо. Моцарт проснулся из-за лёгкого прикосновения и схватил Сальери за руку, будто либо он, либо Антонио сейчас исчезнут.—?Не уходите… Не уходите больше, прошу… —?шептал Амадей почти в беспамятстве, прижимая руку Сальери к своему лицу, и пачкал ему манжеты кровью, не зная того.—?Не уйду. Всё хорошо, Вольфганг, вам нечего бояться. —?Сальери сел рядом с Моцартом и свободной рукой достал из кармана белый платок, после стал нежно вытирать оставшуюся кровь на лице Амадея. Закончив, он положил платок на стол и той же рукой обнял Вольфганга потому, что вторую он по-прежнему не отпускал.Моцарт заметил кровь на платке, а после и на белом манжете. Моцарт вспомнил свои давние мысли о том, что очень хочет, чтобы капельмейстер снял эти глупые кружевные манжеты, ведь они такие жёсткие, будто иглы и, конечно, очень неудобные. И зачем Сальери вообще их носит? Но всё это пролетело мимо, когда австриец вспомнил, что означает кровь из глаза и когда такое бывает. Таких случаев в его жизни было только два и всё от одного и того же.—?У меня были кровавые слёзы? —?с не скрытым страхом спросил Вольфганг.—?Да.—?Он снова приходил! —?сорванным голосом крикнул Вольфганг и обнял Сальери, уткнувшись головой ему в грудь. —?Что он говорил вам? Вы с ним говорили?—?Сначала расскажите кто он. —?Антонио старался сохранять спокойствие, наверное, потому, что нужно ещё успокоить ребёнка.—?Вы ведь видели его. Он дьявол. Он смерть, пришедшая за мной,?— Моцарт продолжил плакать и теперь уже пачкал кровью Сальери воротник. —?Что он говорил? —?повторил свой вопрос Моцарт уже почти беззвучно.—?Ничего серьёзного.Итальянец закрыл глаза. Да, со стороны он выглядел совершенно спокойным, заботливым, как питон, но, как и любая змея, был начеку.—?Ему нужен реквием, верно?—?Вольфганг, я сам его допишу, не бойтесь… —?успокаивающе говорил Сальери и гладил Моцарта по голове. Вольфганг от такого всегда успокаивался и засыпал. Но сейчас он спать не мог и не хотел. Он хотел уйти, убежать от Сальери и надеяться, что там тихо умрёт. Конечно, Моцарт и до двери дома сейчас с трудом добежит, и, видимо это его спасало, ведь ведь подвергать опасности других он очень-очень не хотел. При этом, когда появлялось это желание и силы, композитор с содроганием представлял, что произойдёт с ним в одиночестве и готов был на всё, чтобы остаться у Антонио. Метаясь так меж двух огней, он отчасти начинал даже верить словам капельмейстера о его скором выздоровлении, но переменные случаи ухудшения его состояния рушили веру в прах. Сейчас он крепко обнимал Сальери, будто в последний раз, хотя итальянец очень старался его успокоить, но Вольфганг не слушал.—?Простите… Простите, что доставляю вам столько проблем, Сальери. Я не хотел, чтобы Чёрный Человек приходил к вам. Вы не должны касаться всего этого. Реквием не ваш, не трогайте его. Простите меня за всё!.. —?почти на фальцете крикнул Моцарт и без того сорванным голосом. Теперь он не мог произнести ни звука, оставшись совершенно без него. В крике он выбросил эмоции и истерика стала постепенно утихать.—?Я и не обижался, чтобы прощать. Вам не за что извиняться.Воцарилась тишина, но наконец-то она не приносила ужаса и опасности. Моцарт заснул на коленях Антонио, а был Амадею и подушкой, и одеялом, и защитником. Сальери гладил Моцарта по голове, шептал в полусне, что будет с Моцартом до самого конца, а конец наступит не скоро.Амадею и Сальери было обоим страшно, хоть смерть нависла только над одним, но пока он дышал, лежа рядом, и итальянец слышал удары его сердца, Антонио готов пережить ещё много чего. Он заснул только к утру, когда солнце за окном начало освещать небо и облака залились румянцем. Приснился ему снова сон, где он теряет Амадея навсегда: он вернулся в комнату, а Моцарт лежал белоснежным ангелом на полу. Сальери снова в ужасе проснулся. Он пытался успокоиться, а сердце стучало часто, как дождь по стеклу и сильно, как град. Во снах всё было слишком реально, а теперь, в настоящем мире, Антонио обнимал живого Моцарта, когда с трудом привёл дыхание в норму, а дрожь во всём теле утихла. Моцарт, мне не нужна жизнь без тебя. Я не смогу даже похоронить тебя, если смерть тебя заберёт. Я не проживу без тебя ни дня, я умру рядом с тобой. Нам уже будет не важно, что подумает вся Вена, мы будем вместе там, в другом мире, далеко отсюда, от боли и страданий.Антонио взял Вольфганга за подбородок и поцеловал в губы очень нежно и трепетно, стараясь не разбудить. Ты вправе меня ненавидеть. Я делаю непозволительные вещи. Ты спишь и доверяешь мне, а я веду себя как последний эгоист. Может, ты даже никогда и не любил меня как друга. Всё так и должно быть, я готов принять реальность. Я делаю глупости, прости меня. Я очень сожалею… Я больше никогда не прикоснусь к тебе во сне, обещаю. Сам бы ты никогда не попросил поцелуй от меня. Ты бы не стал долго ждать, если бы чего-то хотел, я знаю тебя.