5. Святой ангел, спаси Вольфганга моего. (1/1)

Сальери проснулся на кровати, на которой раньше был Вольфганг. Амадея в комнате не было заметил капельмейстер оглядев комнату. Антонио немного испугался и тут же пошёл на поиски. Только куда идти он не знал. Выходя из комнаты он увидел, что опера, которую он должен дописать через несколько дней, уже дописана. Когда Вольфганг успел, зачем? Там слишком много нот, чтобы успеть всё за одну ночь. Я же просил его не прикасаться к работе… Где он теперь? Может, стал ангелом и улетел, а я не смог спасти ему жизнь! Солнце за окном, светящее почти в зените, говорило, что капельмейстер спал слишком много.Антонио выбежал в коридор. Он был усыпан белыми, кажется, ангельскими перьями. Только не это… Сальери обыскал весь дом, но Вольфганга в нём будто бы никогда не было. Дома было абсолютно пусто, холодно и одиноко. Таким и был большой дом Сальери до того, как здесь появился Вольфганг. Антонио вышел на улицу, огляделся, стараясь не поддаваться панике, что получалось весьма плохо. Нету. Даже в розовом саду пустота. А бордовые розы, которые итальянец срезал для варенья недавно, были нетронуты. Амадей… Кто же ты? Вольфганг, вернись… ты не мог умереть!

Где-то поодаль заиграла тихая похоронная музыка. Антонио побежал на звук, в ужасе представляя страшную картину, ведь всё было так очевидно, что даже не хотелось верить. И он не ошибся, увидев кошмар наяву. Десятки людей собирались в одном месте, а в центре стоял гроб, в котором лежал белый, как снег, Амадей. Антонио побежал к ним, хотя уже чувствовал, что его сердце остановится, если он коснётся Вольфганга. Но терять было уже нечего. Сальери подбежал к открытому гробу, минуя толпу людей, и взглянул в лицо будто спящего Моцарта. Будто он правда был жив, но это не так. Он уже не дышал. Губы бледные обветрились, но всё ещё, казалось что он пытался улыбнулся этому миру. Или музыке этого мира. ?Он дописал свой прощальный реквием!??— сказал кто-то из людей. Антонио закрыл лицо руками стараясь вытереть слёзы, что снова и снова капали на лицо мёртвого композитора.—?Вольфганг, простите меня… —?Сальери и сам не знал, зачем это говорит. Он сам себя не простит никогда. Он обещал спасти Моцарта, но теперь всё конечно. Он мёртв. Его тело будет покоится в земле, а душа на небе. —?Прости, я приду к тебе. Может мы и не встретимся в раю, но будем близки, даже если я попаду в ад… Гроб закрыли и стали опускать в могилу. Сальери упал на колени так близко к уходящему гению, что когда закапывали гроб, на Антонио попадала земля. Он был рад и удивлён себе, что тело ещё позволяет ему делать что хочется, а не лежит без сознания. Итальянец сложил руки в молитвенном жесте и как можно душевнее стал читать молитвы Амадею и Богу, сбиваясь на каждой второй строчке, судорожно вдыхал ртом воздух, не замечая солёный привкус непрекращающихся слёз на губах. Перед композитором появился ангел, и, удивившись очень яркому свечению, Сальери открыл глаза.—?Проснись, Антонио. —?негромко сказал небесный, стараясь не смотреть прямо на итальянца.—?Это сон? —?надрывным голосом спросил Сальери, не решаясь встать с колен, но руки были уже у воротника и перебирали его края.—?Да. Проснись и найди Моцарта, пока не поздно. От счастья Сальери проснулся, поверив в правоту ангела. Он казался таким знакомым, как будто Антонио видел его не впервые. Но сейчас не до этого. Была середина ночи, но Вольфганга по-прежнему не было рядом. Антонио выбежал из комнаты, теперь уже взаправду, и пошёл на его поиски. Амадей был в комнате с реквиемом и писал его, даже без огня свечи, в полной темноте, словно окутанный дьяволами, которым так приятна тьма. Сальери подошёл к нему и, под светом принесённой свечи, со страхом понял, что Моцарт спит.Он может писать этот проклятый реквием даже во сне… Амадей, ты убьёшь себя! Я сделаю тебе хуже, чтобы помочь. Поверь, я не со зла. Сальери взял Моцарта на руки и понес в комнату. Амадей сопротивлялся, махал руками и пару раз задел стены, двери и лицо капельмейстера, но ничего из его необдуманных движений не помогло ему вырваться и добраться до произведения вновь. Вернувшись в комнату, Сальери положил Моцарта на кровать и завернул в одеяло. Вольфганг снова предпринял попытку уйти, что-то прошипев. Самой безумной, но подходящей мыслью Антонио было лечь рядом с Моцартом и таким образом просыпаться, если тот снова решит уйти. Но когда его попытка сбежать повторилась, Сальери просто крепко обнял Моцарта и заснул. Я не пущу Моцарта к реквиему, даже если утром Амадей будет проклинать меня больше, чем я его реквием. Утром Антонио проснулся от звонкого пения птицы за окном, а солнце только восходило на небе, но уже пригревало. Безоблачное небо радовало больше воздушных резных или перестых облаков. Вольфганг всё ещё спал, на этот раз, кажется, спокойно, без кошмаров и видений. Сальери хотел встать и тихо уйти приготовить завтрак, но понял, что Моцарт его обнимает, прижимаясь всем телом, совсем не желая отпускать. Возможно, из-за температуры, возможно, по-другой причине… Антонио хотел верить именно в ?другую причину?, но знал Амадея слишком хорошо, знал, что музыка ему дороже всего на свете. От этого становилось безумно грустно, настолько, что хотелось убежать куда-нибудь подальше и заплакать. Но Сальери не сделал этого и, снова обняв Моцарта, лежал рядом, и наслаждался этим прекрасным моментом своей жизни. Может, Вольфганг и возненавидит меня после этого, но всегда есть маленький шанс. Вдруг и я могу чего-то заслужить? Хоть капельку твоей любви, Амадей. Совсем немного. Антонио пролежал так немного времени, хотя по-настоящему прошли часы, и солнце уже светило высоко, тёплыми бело-жёлтыми лучами попадая Моцарту на лицо. В приятные моменты время тянется незаметно, очень быстро. Но Сальери не спал, а лишь смотрел на Амадея, на его чистое, детское лицо и на по-прежнему уставший вид. К счастью, синяков под глазами уже не было, а губы были не как у мертвеца. Кожа продолжала сохранять свой бледный оттенок снега. Антонио нежно перебирал пряди тёмных волос и мысленно просил Бога, чтобы этот момент был вечным. Пусть Вольфганг всё время будет у меня. Пусть мирно спит ни о чём не беспокоясь, я буду заботиться о нём. Заботиться о любимом человеке и есть высшее счастье. Но рано или поздно он выздоровеет, возможно, поблагодарит и уйдёт. Он не вернётся. Амадей закроется в своём доме и снова будет писать прекрасную музыку, дарить её миру. Он не узнает о том, как я безумного его люблю. Никогда. Ты никогда не узнаешь, Вольфганг. Живи счастливо и можешь забыть обо мне. На глазах Сальери появились предательские слёзы, и именно в это мгновение стал просыпаться Вольфганг…