IV (1/1)

?Сейчас идёт война, и наш город оккупирован. Сложно думать только об этом, ведь вокруг мир не перестает быть и существует все такой же прекрасный, как и прежде. Все листья давно облетели, солнце уже давно не появлялось из-за туч. Наверное, скоро пойдет снег. Со снегом станет теплее.?

Штандартенфюрер Деро фон Рихтгофн вернулся за фортепиано рано утром. Элизе с дочкой ещё спала, когда раздался уверенный громкий стук. Тот самый немец и ещё несколько солдат в серых кителях ожидали за дверью хозяйку.Кутаясь в тонкое пальто, француженка открыла дверь и в первую минуту даже оторопела. Ещё сонная, она сразу подумала, что немцы пришли за ней. Страх холодной волной ушёл с ноги. Что могло быть нужным этим жестоким чудовищам от неё?

- Доброе утро, мадемуазель Гоффен. Вы вчера разрешили мне забрать фортепиано.

Они всего лишь пришли за фортепиано. Какая неожиданная любовь к искусству со стороны военной нации. Неожиданность отчасти приятная, но лишь потому, что им нужен инструмент, а не сама женщина. Ей терять было некого, но дочь она не могла оставить.- Забирайте. – Отступив на шаг назад, женщина пустила солдат в комнату. Несколько крепких мужчин тут же направились к тяжёлому инструменту и стали пытаться удобнее взять ношу.

Незакономерная любовь к искусству. Сейчас не умиляющая ничуть, а лишь заставляющая насторожиться. С формованными убийцами всегда проще: ты знаешь, чего стоит от них ждать, а значит, и можешь предположить, как можно попытаться избежать этого. А в случае с исключениями всё покрыто тайной. И эта тайна страшнее слепой жестокости, потому что нельзя даже предположить, что может скрываться на уме у этого человека.

От шума, заполнившего комнату, девочка, скрутившаяся под одеялом на просевшей кровати, зашевелилась и открыла глаза. Элизе стояла, скрестив руки на груди, у изголовья кровати, и наблюдала за действиями солдат.- Вы очень рано пришли. – Поднявшись на кровати, заговорила девочка, потира сонные глаза.

- Извини, Алёна?. С ранним утром тебя. – Немец погладил ладонью девочку по голове. – Приходи ко мне сегодня, я сыграю тебе на фортепиано.

- А мама красиво поёт. – Всё ещё сонно улыбнулась Алёна, поднимая любящий взгляд на мать.

- Не сомневаюсь. – Снисходительная улыбка застыла и на лице мужчины. Сдержанная, но всё ещё слишком ярко контрастировавшая с нацистской формой.

Элизе отошла в другой угол комнаты, к столу. Несколько крепких мужчин, наконец подобравшись к объёмному инструменту, потащили на полусогнутых его из комнаты. Двое свободных солдат шли за ними. Один из них, проходя мимо француженки шлёпнул её здоровой ладонью по попе, рыча какую-то пошлость на немецком. От тяжёлого удара девушка покачнулась и упёрлась руками в стол. На звук шлепка обернулся Дэро.- Raus hier!– гневный взгляд штандартенфюрера тут же дал понять рядовому солдату, что командующий не потерпит непослушания или произволав рядах своих подчинённых. – Можно я её заберу? – обратился немец к Элизе, жадно глотавшей воду из маленькой чашки.

- В таком случае, Вы обязаны её покормить. – Отрезала Гоффен уже совершенно ровным голосом, даже не оборачиваясь на офицера.