II (2/2)
Комната немецкого офицера была на втором этаже. Раньше это была общая кухня, а потому на стенах не было и малейшего намёка на обои, они были выкрашены в простой монотонно-серый цвет, почти тот же, что цвет немецкой формы. Посреди комнаты стоял приземистый, массивный стол из тёмного дерева, покрытый блестящим лаком. Темно-зелёное сукно покрывало столешницу. Кое-какие письменные принадлежности стояли на столе в низком деревянном стакане. Растрёпанной стопкой лежали исписанные листки бумаги с затертыми, неровными краями, документы. На середине стола лежало несколько ещё не распечатанных писем. ???- Это была твоя мать? – Взглянув пронзительно на девчушку, немец опустился в массивное кожаное кресло у письменного стола. Мягкая резиновая подошва начищенных кирзовых сапог скрипнула о пол.- Да, Элизе моя мама. – Разглядывая с любопытством комнату, ответила девочка. Такая же комната была в соседнем корпусе такой же коммуналки, но фашистский флаг с угольно-чёрной свастикой наделял ее новым значением.- Она не русская?
- Нет, она француженка.
Элизе Гоффен - француженка по происхождению, эмигрировавшая в Советский Союз в 1933 году. Мать Элизе, работала танцовщицей в парижском театре Одеон, отец в Государственной Канцелярии клерком. Ещё маленькой девочкой Элизе была отдана в хор при театре, где работала мать. Девочка от рождения обладала высоким, сильным голосом, а затем открыла в себе и талант к танцевальным па и поступила в балетную школу при том же театре.
Девочка, выросшая в интеллигентной, образованной семье, приученная к тонкому, духовному искусству, росла чувствительной и нежной. Родители не наказывали её, и она беспрекословно слушалась их. Мать в семье была безусловным авторитетом, отец же не сопротивляясь этому, занимался лишь своими рабочими делами, не располагая временем для устройства и командования домом. До дочери так же не доходили его попытки воспитания, пресекаемые матерью ещё в самом их начале. Элизе росла под чутким глазом строгой матери осторожным, покладистым и терпимым ребёнком.
В институте прелестная девушка с изысканным вкусом и манерами была окутана вниманием. Её обожали лица противоположного пола и ненавидели лица своего. Там же она познакомилась с молодым человеком, её первой любовью. Но родителям Элизе не понравилось это увлечение дочери зыбкими амурными делами, и встречаться с возлюбленным ей было запрещено, а вскоре мать девушки забрала документы дочери из института. Элизе осталась в огромной резной клетке наедине с домашними делами. Скучные мамочкины приёмы подруг ничуть не разбавляли её серой повседневности, и вскоре девушка сбежала из дома к своему молодому человеку в возрасте всего лишь девятнадцати лет.
Первый опыт семейной жизни, однако, не сложился и, расставшись с юношей, Элизе ступила по пути своей maman и направилась работать в театр Пале-рояль. Работа в театре её была вполне обширна: благодаря хорошему голосу в пластике девушка выступала в рядах театрального хора и танцевала в малой труппе, а изредка и играла мелкие роли в пьесах.
Когда по Европе потянулись неспокойные слухи из Германии и Италии, начавшими цвести национал-социалистическими веяньями, внутреннее чувство Элизе неспокойно затрепетало в груди. Один из её коллег предсказывал ей, что всю Европу накроет горячая волна крови, копоти и пороховой гари. Россия показалась француженке тогда более защищённой, чем родная страна.
23 августа 1939 года, когда между СССР и Германией был подписан Договор о ненападении, эта уверенность казалась ещё более правдивой, но уже развернувшиеся войны на всей территории Европы неумолимо взбудораживали мысли о том, что это ещё не полный масштаб грянувшей войны.
В том году Алёне Гоффен уже исполнилось шесть лет. Ребёнок был плодом недолгого романа с танцором местного драмтеатра. Отцу девочки Элизе не обмолвилась ни словом, но избавляться от ребенка не захотела. Однако в память о русской крови она назвала дочь русским именем, дарившем одновременно девочке отголоски старых и таких прелестных для иностранцев русских сказок – Алёна.
Война грянула внезапно. Из соседских семей забирали отцов и взрослых братьев. Подростки сами шли к военкомату проситься в Красную армию. Деды и матери шли на заводы создавать своей кровью, потом и слезами те самые автоматы и гранаты, которыми будут воевать их сыны и внуки. Маленькие сестры своих отважных братьев плакали, махая им вслед. А из приемников воинственный, твердый голос призывал защищать грудью Родину.
А из тесной теплой комнатки никто на фронт не ушёл. Никто не плакал ночами. Горьких фронтовых писем получать было не от кого. Они не потеряли в этой войне никого.