Глава 45 (1/1)

***Не очень-то уютно спать одной на двуспальной кровати. Бриттани поняла это в первую же ночь. Неуютно?— но, тем не менее, бежать, сломя голову, и просить Элвина вернуться обратно не было никакого желания. Она чувствовала лишь презрение и отвращение к нему.Бриттани была полностью уверена, что оказалась права во всём, что в эмоциональном порыве сказала ему. Он виновен. Он один?— и больше никто. Что ж, изъявил желание перевоплотиться в отца-одиночку даже несмотря на то, что мать живёт в одном доме с ним? Пожалуйста! Может быть, тогда он почувствует, как это?— не спать и забыть о себе. В глубине души Бриттани смеялась над ним: он был похож на маленького мальчика, которому отказали в новой игрушке за провинность. Только в его случае ?провинность??— это труды длиною в целую жизнь. Труды в образе ребёнка. Ребёнка, которого, возможно, она так и не сможет полюбить… Но ведь нет худа без добра, правда?.. Раз Элвин любезно соблаговолил взять отпуск на неделю (что следовало из подслушанного телефонного разговора)?— это неплохой повод наконец-то отоспаться, посвятить время себе и восстать из этих, доконавших вконец, залежей стирки, глажки, грязной посуды и ещё тысячи и одного дела.?Мне всё равно. Мне всё равно! Пусть он считает меня эгоисткой и ужасной матерью?— я сказала то, что думала, и я знаю, что абсолютно права. Я устала, мне надоела эта рутина, к которой я совсем не привыкла в таких огромных масштабах. Он хотел сына?— он получил. Пусть занимается его воспитанием сам. Я не была готова к этому, но меня даже не спросили! Он подлец, эгоист и снова подумал только о себе любимом. Конечно! Какой же дурой я оказалась, решив, что он осознал все свои ошибки, выйдя из длинной депрессии и психологических страданий из-за Дейва… А теперь страдаю я. Страдаю от навалившегося быта, от омерзительно изменившегося внешнего вида,?— теперь из зеркала на меня смотрит огородное пугало с бледным лицом, мешками под глазами, засаленными лохмами вместо причёски и в бесформенном балахоне из растянутой тускло-розовой майки и домашних штанов вместо стильного наряда,?— от постоянного детского крика. Это ужасно. Не такой я себе себя представляла. Но отныне я снова буду носить модные вещи, питаться так, как мне заблагорассудится, спать и гулять вдали от дома, сколько захочу! Я хочу быть свободной?— и мне ничто не помешает.?С этими мыслями Бриттани заснула, а странный, непривычный простор на кровати теперь вызвал только довольную улыбку на её лице. Будто за пару минут своих размышлений она искупила все грехи и сбросила тяжелейшие жизненные оковы.Элвин лежал на диване в гостиной, укрывшись пледом по самый подбородок, окутанный раздумьями, недоумением, злостью, ненавистью, печалью, страхом и ещё миллионом других чувств одновременно. Он всё ещё не мог осмыслить то, что произошло тремя сутками ранее. Её гневное чистосердечное, её ненависть и презрение к сыну, её нежелание уделять ему время, когда он так в этом нуждается, её отвратное поведение… Всё это оставило заметный след на моральном состоянии Элвина. Почему? Почему она так поступает, почему так ведёт себя?.. Это придётся обдумывать… Но?— не сейчас. Сейчас из детской слышится кряхтение, грозящееся перейти в пронзительный крик. Алекс снова чем-то недоволен?— и лучше избавить его от каких бы то ни было мучений прямо сейчас, иначе после придётся долго, муторно, нервно его успокаивать.—?Ну, что, что такое? —?вздохнул Элвин, подходя к кроватке и забирая оттуда капризничающего сына. Подняв взгляд к часам на стене, он сделал вывод, что сейчас?— время очередного кормления, и не важно, что на дворе темень и двенадцать ночи.Элвин прошёл к двери в спальню с Алексом на руках. Как бы в данную минуту ему ни не хотелось видеть Бриттани?— он был вынужден.—?Бриттани… —?начал было он, но в ту же секунду был прерван.—?Иди вон,?— рыкнула Бриттани, даже не приподнявшись с подушки.—?Но…—?Иди вон, я сказала! —?взвилась бурундушка, таки подскакивая в постели. —?Видеть тебя не желаю, уходи!—?Хочешь морить ребёнка голодом?! —?вспылил Элвин.—?Сходи на кухню, открой холодильник. Найдёшь всё там. —?Бриттани снова легла и отвернулась к стене.—?Чего?! —?Элвин в полнейшем недоумении вскинул бровь. Искать еду в холодильнике, когда полуторамесячному ребёнку противопоказано всё, кроме материнского молока?! Она что?— сошла с ума?Не получив ответа, он таки вышел из комнаты и, в непонимании пожав плечами, открыл холодильник. На одной из полок он обнаружил контейнер с, очевидно, недавно сцеженным молоком и пару новых детских бутылочек на тумбе, даже не извлечённых из упаковок.—?Отлично, кормить, значит, она тоже отказывается,?— недовольно пробурчал себе под нос Элвин, свободной рукой разрывая упаковку с бутылочкой.Да, не очень-то удобно зажигать газ на плите, набирать воду для стерилизации в чашку и проводить ещё огромное количество манипуляций только одной рукой…Перелив молоко в бутылочку, навинтив крышку и взболтнув пару раз, Элвин попытался предложить её сыну. Однако Алекс, давно привыкший к материнской груди, с громким возмущённым криком отвернулся.—?Давай, Алекс… Прошу! —?Элвин даже начал говорить умоляющим тоном, предлагая бутылку уже, как минимум, в десятый раз и устав от плача.Усталость от этой борьбы и усилившийся голод, в конце концов, взяли своё. Алекс успокоился, приняв бутылочку. Элвин облегчённо вздохнул, осторожно садясь на стул и откидываясь на спинку. В какой-то момент ему показалось, что он начинает дремать, однако то, что Алекс решил срыгнуть, опустошив бутылочку?— и прямо на любимую толстовку отца?— мигом пробудило его.—?Вот блин… —?раздосадованно вздохнул Элвин, оглядев молочное пятно на толстовке и переведя взгляд на довольного и успокоившегося Алекса. —?Ладно, ничего, переживу. —?усмехнувшись самому себе, Элвин, отнеся сына в кровать, снял толстовку и решил сразу зарядить стирку на ночной режим. Корзина для белья, уже ломившаяся от вещей внутри, кажется, так и молила об этом уже почти неделю. Разве это плохо, что Элвин избавит её от страданий?..Загрузив стирку, Элвин вышел в детскую. Алекс накормлен, в тепле, его ничто не беспокоит?— он спит. Именно в такие моменты он был похож на ангела, сошедшего с небес. Спокойное, умиротворённое выражение лица, крепко сжатые крохотные кулачки, рыжие, цвета пламени, волосы… Элвин любовался сыном и держал в голове только одну мысль: он любит этого мальчика. Любит, несмотря ни на что. И пусть мысли о тотальном разладе в семье продолжали изъедать мозг?— Элвин знал, что сдаваться сейчас нельзя. Никогда нельзя сдаваться. И он будет идти по этому, ставшему теперь тернистым, пути семейного счастья до конца жизни. Пусть ему даже придётся принести в жертву самого себя?— он не отступит. Он будет бороться до конца. И сейчас как раз появилась целая ночь для того, чтобы заменить сон анализированием произошедшей ситуации. Он должен понять, что случилось. Он должен понять, как стоит действовать. Он… Должен вернуть свою Бриттани.***Дни отпуска неслись незаметно: неделя подходила к концу. Теперь Элвин не мог понять, что выматывает его сильнее: сутки на работе, тяжёлые тренировки и сорванный под конец смены голос от бесконечных поторапливаний и команд, или же?— маленький сын, занявший сейчас собой всё свободное время. Элвин успевал присесть буквально пару-тройку раз за день, изо всех сил пытаясь не выпадать из режима дня Алекса и параллельно делать все дела по дому, которые Бриттани, ожидаемо, так же любезно оставила ему. С беспокойным сном и чутким слухом, которыми Алекс мог похвастаться, Элвин не мог оставить сына и на минуту: любой шум мог разбудить его и вызвать длительную истерику: резко пробудился, испугался, занервничал. Спокойно сходить в туалет или принять душ, не беспокоясь и не отвлекаясь на каждый подозрительный шорох, как будто в тебя вселился законченный параноик, уже было едва ли не манной небесной. В какой-то момент Элвин начал понимать, что приходилось переносить Бриттани. Он понимал?— однако говорить с ней даже и не пытался. Они жили в одном доме, но вели себя так, словно были едва знакомы, хотя обручальные кольца упорно твердили обратное. Они будто играли в молчанку, бойкотировали. Они сторонились друг друга, а если случалось говорить?— то только на повышенных тонах, не забывая при этом посылать друг в друга меткие словечки. Отношения трещали по швам. И чем чаще они схлёстывались в спорах?— тем чаще кричал, плакал, истерил и не спал ночами их сын. Напряжённая обстановка в доме определённо действовала на его совсем неокрепшие нервы. Элвин знал. Знал?— и именно поэтому чаще предпочитал отмалчиваться, хотя Бриттани прекрасно умела вывести его из себя.Бриттани… Бриттани сейчас жила для самой себя, практически не замечая присутствия в доме мужа и сына. Единственной её обязанностью (или, скорее, вынужденностью) было?— сцеживать молоко. Если бы грудь не каменела и не начинала убийственно болеть, возвещая о приливе молока, ко времени, в которое Алекс обычно ест, она не делала бы и этого. Ей всё чаще казалось, что всё происходящее в её жизни?— затянувшийся ночной кошмар. Что на самом деле она свободна от отношений и обязательств, что нет семьи, нет никаких официальных документов, подтверждающих это, нет нынешней Бриттани?— Бриттани-жены, Бриттани-матери. Есть другая Бриттани?— Бриттани-девушка, самая обычная девушка, студентка, душа компании, знаменитость мирового уровня и разбивательница мужских сердец. Но, как ни прискорбно, из раза в раз ей приходилось возвращаться с небес на землю и мириться с суровой правдой жизни: она?— замужем. Она?— мать. Она?— среднестатистический житель пригорода Лос-Анджелеса, больше не известная, любимая миллионами по всему миру, певица, а помощница футбольного тренера в декретном отпуске. Замужем?— за тем, кого в один момент полюбила и в один момент возненавидела каждой фиброй души. Элвин, внимания которого она добивалась годами, с которым извечно вступала в споры, ссоры и пререкания, скрывая истинные чувства,?— эгоист. Он был им, есть и, судя по всему, будет. Он снова подумал только о собственных желаниях и намерениях, пусть они, возможно, в какой-то степени и были благими: он хотел ребёнка, но даже не удосужился подумать о последствиях. Возбудить девушку, отключить её от реальности, подчинить себе, принести ей неземное удовольствие, целенаправленно ни на секунду не вспоминая о контрацепции?— дело нескольких минут для него. Он умеет совращать. Он умеет это так, что ?жертве? проще принять на себя все грехи мира, чем не подчиниться ему. Бриттани оказалась проигравшей в этом бою. Она подчинилась. Элвин снова получил то, что хотел. Бесспорно, это получалось у него почти всегда. Получилось и в этот раз, однако Бриттани чувствовала себя морально-опустошённой, ненужной, несчастной. Она слушала его убедительные речи каждый раз, когда собиралась принимать собственные решения. И что в итоге? Ничего. Ей просто опостылело, надоело, она хочет дышать, она хочет свободы… И она делает это, не обращая внимания ни на какие границы. Элвин получил, что хотел?— и она не станет ему помогать. Он не умеет договариваться и ждать. Он?— эгоцентрик. Бриттани не в силах более это выносить. Именно поэтому она сейчас была счастлива собой: она вырвалась из оков жизни, она снова на воле, и ничто не помешает ей. Но, отнюдь, она не ненавидела сына: просто ей было тяжело свыкнуться с тем, что теперь он есть, существует, живёт. Просто ей нужно было время. Время на то, чтобы принять новую себя, новую семью, новое положение. Время, чтобы искренне полюбить. Полюбить их обоих.—?И тебе даже не стыдно? —?фыркнул Элвин, оглядываясь через плечо и замечая, что Бриттани вернулась домой сияющая и, как минимум, с четырьмя пакетами из модных бутиков, держа Алекса, изгибающегося у него на руках дугой и заходящегося криком, и пытаясь успокоить: второй день ребёнка мучили колики.—?Нет, родной. Нисколько. —?Бриттани наигранно-мило улыбнулась и скрылась в комнате. —?Не буду тебя раздражать. Я ухожу к сёстрам, можешь не ждать. Нечего тебе переживать обо мне. У тебя и без того дел по горло.Элвин только глухо рыкнул в ответ и снова повернулся лицом к сыну, уже начиная серьёзно переживать: истерика длилась больше часа, но боль, по-видимому, была слишком сильной, чтобы он мог успокоиться…Сейчас?— конец смены в ресторане Элеоноры. Там сёстры и договорились встретиться.—?Бритт! —?Джанетт и Элеонора заулыбались, завидев среднюю сестру у входа.—?Привет. Рада вас видеть,?— скромно пожала плечами Бриттани, умещаясь на диванчик между девушками.—?Я смотрю?— ты похорошела,?— заметила Джанетт. —?Материнство положительно на тебя влияет, верно? —?на её лице сияла всё та же искренняя улыбка.—?Я свободна. —?Бриттани пристроила свой клатч рядом с собой с самым невозмутимым видом.—?Это и так понятно?— Элвин согласился тебя отпустить. —?Элеонора беззлобно усмехнулась.—?Нет, вы не поняли… —?Бриттани вздохнула, понимая, что сёстры не осознают, что именно она имела в виду. —?Я хотела сказать, что свободна от материнства.—?Постой… —?Джанетт в подозрении свела брови. —?Как это понимать?.. —?она заглянула в глаза сестре.—?Буквально. Как есть. —?Бриттани недоумённо пожала плечами. —?Я свободна, я занимаюсь собой?— и больше ничем.—?А кто занимается ребёнком?! —?Элеонора в ужасе широко распахнула глаза и даже на секунду подскочила с дивана.—?Элвин. —?Бриттани сохраняла подозрительное хладнокровие. —?Это ведь он хотел этого ребёнка, а не я. Он получил то, что хотел, я?— то, что хотела я. Все счастливы и довольны.—?Ты… Не хотела своего сына?.. —?Элеонора всё более входила в шоковое состояние.—?Нет, не хотела. —?Бриттани хмыкнула. —?Я не была готова быть матерью?— это первое. Второе?— я хотела дочь.—?Но не всё ли равно?! —?Элеонора уже даже не пыталась подавлять своё возмущение и почти кричала на сестру.—?Нет, не всё. Я не смогла бы воспитать мужчину, но это?— второстепенно. На первом плане?— то, что Элвин не спросил моей готовности, он вынудил меня, он постоянно от всего отговаривал, переубеждал?— и в итоге получил ребёнка, которого хотел только он. Прошло полтора месяца?— а я до сих пор плохо хожу, потому что мышцы не восстановились после родов. Я погрязла в быту, я почти сошла с ума от вечного крика, я жила детским графиком и не уделяла времени себе. Я не высыпалась, я не могла даже принять душ в своё стабильное для этого время, я пила кофе на ходу, я ходила в жутких, домашних до безобразия, вещах, за которые мне стыдно. Я не привыкла к этому. Я хочу видеть себя здоровой. Я хочу вернуть крепость своим нервам. В последнее время я только и делала, что не спала и плакала, мучилась мигренью… А теперь всё изменилось. Я хорошо выгляжу потому, что меня больше ничто не тревожит, у меня куча времени, которое я целиком и полностью могу посвятить только себе. Я высыпаюсь и нормально питаюсь. Я всем довольна. —?Бриттани говорила, даже не пробуя реагировать, когда сёстры пытались прервать её. Слишком много она не сказала и должна была сказать. Накопилось. Необходимо было выговориться. Бриттани знала, что сёстры выслушают, хотя и могут осудить. Знала?— и поэтому пришла сюда сегодня.—?Бриттани, я очень хорошо понимаю, какие чувства ты испытываешь и что тебе пришлось пережить,?— серьёзно начала Джанетт,?— но?— пойми, пожалуйста: сколько бы ни продлилась вот эта твоя забастовка?— теперь ничего не изменишь. Алекс уже родился, он живёт и нуждается в родителях и полноценной?— слышишь?— полноценной! —?семье, где в отношениях родителей нет никаких споров, презрения и недосказанности. Да, конечно, Элвин виноват?— это правда и в этом отношении я готова тебя поддержать. Но ты должна найти в себе силы снова принять его. Ведь оттого, что вы ссоритесь и пререкаетесь, вашему сыну хуже! Дети прекрасно чувствуют, когда обстановка вокруг них накаляется. Алекс ни в чём не виноват. Ни в том, что родился мальчиком, ни в том, что вообще родился. Пожалуйста, Бритт, обдумай мои слова. Я очень тебя прошу. —?закончив, Джанетт положила руку на плечо сестры и снова серьёзно взглянула ей в глаза, призывая слушать и думать.Бриттани выслушала сестру?— и на мгновение её сердце перестало биться. Джанетт всегда тонко чувствовала душевную организацию окружающих и всеми силами старалась помочь им обрести себя и направить силы в верное русло. Бриттани хотела бы послушаться, но ощущала, что ей всё ещё что-то мешает. Тяжело. Она не хотела этого?— но, будто против собственной воли, начала часто моргать. В глазах встали слёзы.—?Не могу, Джанетт… Я не могу, понимаешь?.. —?Бриттани закрыла лицо руками и всхлипнула. —?Я однажды приняла его, а он снова играет со мной, использует меня ради собственной выгоды… Эгоист…—?Бриттани, нечего рыдать! —?Элеонора вдруг посуровела. Её, казалось, даже оскорбили слёзы сестры. Она взяла Бриттани за плечи и, встряхнув, взглянула в глаза проникновенным, серьёзным, даже несколько разочарованным взглядом. —?Если ты хочешь знать?— я не смогла. Я не смогла забеременеть, слышишь? Прошло почти две недели, а все тесты?— отрицательные, нет ни единого намёка на беременность, а ведь мы с Теодором готовы и хотим ребёнка! Я не смогла, я расстроена. У нас не вышло, но мы будем пытаться ещё… А ты говоришь такое, когда твоему сыну уже полтора месяца! Я завидую тебе, Бриттани. Всем твоим проблемам и хлопотам?— завидую. Обдумай свои поступки и слова Джанетт. Она говорит верно. Ещё не поздно попытаться всё исправить.Помолчав пару минут, чтобы успокоиться и переварить услышанное, Бриттани, пусть не очень уверенно, но?— кивнула:—?Я… Постараюсь.—?Вот и умница,?— улыбнулась Джанетт, по-матерински прижимая Бритт к себе. —?Так держать. Ты сможешь. Потому что это важно, это нужно вам всем. Я в тебя верю.—?Слушай, а с кем ты оставила Сэма? —?спросила вдруг Бриттани, вспоминая о племяннике.—?Повезло, что у Саймона сейчас два выходных кряду. —?бурундушка как-то нервно усмехнулась. —?Спасибо, что напомнила?— теперь я волнуюсь…—?Это ещё почему? —?вскинула бровь Бриттани.—?Сэм неуправляем в последние пару недель. —?Джанетт устало приложила руку ко лбу. —?Истерики на ровном месте, ночами не спит…—?Ничего, Саймону всё под силу. —?Элеонора ободряюще улыбнулась Джанетт и приобняла обеих сестёр. —?Ой, девочки… Вы, всё-таки, счастливые…***Бриттани вернулась домой. Подавленная, погруженная в размышления, чувствующая даже панику где-то на задворках души. Панику перед Элвином, с которым ей теперь предстоит, всё же, заговорить. Потому что Джанетт действительно права: ничего уже не изменишь, остаётся лишь ?ваять? из имеющегося своё счастье. Тихое или громкое?— не важно. Важно, чтобы счастье.Заглянув в гостиную, бурундушка обнаружила в кресле, в самой неестественной и неудобной позе, спящего Элвина, крепко прижимающего Алекса, тоже спящего, к себе. Он вымотан. Он, вероятнее всего, понял, что ей приходилось преодолевать. Ему, наверное, нужна помощь.По лицу бурундушки скользнула слабая-слабая, какая-то печальная улыбка. Пересилив себя (а может?— и нет. Бриттани сама не понимала, что чувствует, в тот момент.), она взяла плед с дивана и укрыла обоих, а затем?— вышла из комнаты, прикрыв дверь.