Карнавальное колесо (1/2)

Прошёл всего час после "допроса", граф был в своем доме и зализывал раны. Он стоял перед большим зеркалом в золоченой раме и аккуратно мокрой тряпкой смывал с тела кровь. На глаза попался ровный отпечаток пальца Вильфора на шее под ухом и капитан замер, ощущая странное непривычное для него чувство потери чего-то очень важного в его жизни. Они только расстались, но теперь он начинал ловить себя на мысли, что встреч больше не будет, никто не вызовет в нем столько эмоций и такое непреодолимое желание, никто не посмеет угрожать ему с такой яростью и уж точно не выпустит своих демонов кулаком в лицо. Все будет праздно, пресно и без эмоций, к которым он стал болезненно привыкать и находить в них потребность. Хотелось бы ему так же легко стереть мокрой тряпкой Жерара из своей жизни, но он был уже под кожей, и вырезался только ножом.. Ножом для мести.Через неделю все решилось окончательно, оказалось, что ключевым свидетелем по делу прокурора был один из спасителей Эдмона Бертуччо. Можно было высылать приглашения на бал, на котором все тайное должно стать явным, чтобы открыть свету истинный лик его любимцев, коими были Вильфор и Фернан. Их присутствие было крайне необходимо, и если с мужем Мерседес проблем не возникало, то что-то подсказывало графу о проблемах с приглашением для прокурора, тот попросту мог отказаться его принимать. Особенно после их последней встречи, когда Монте-Кристо обещал, что уберется из города и они больше не увидятся..

Недовольный этим моментом, Эдмон напряженно сверлил стену растерянным взглядом.

- Бертуччо, что ты думаешь по этому поводу?

Монте-Кристо с юношеской растерянностью посмотрел на друга. Былой моряк лишь усмехнулся, крутя в руках метательный нож.

- А что тут думать, Граф? Отправьте приглашение его жене. Госпожа де Вильфор будет в восторге, и потащит своего мужа к вам на бал, даже если тот будет при смерти.

Когда Эдмону напомнили о жене Жерара, внутри что-то дрогнуло. Он уже и забыл про семью прокурора, привыкнув к мысли, что он принадлежит только ему. Подняв взгляд на товарища, Монте-Кристо кивнул ему.

- Так и сделай.

Бертуччо лишь поклонился и ушёл исполнять задуманный план, оставляя капитана один на один со своими мыслями.

Все эти дни граф старался не думать о мести, а если в его голове проскальзывали сомнения, то он старался находить для себя оправдания в долге, в справедливости, в том, что он отстаивает свою честь, и все это было с одной стороны правдой, а с другой стороны ему начинало казаться, что все это не стоит свеч, что нужно просто забыть все как страшный сон и просто идти дальше своей дорогой. Эдмон усиленно убеждал себя, но очень сомневался, хочет ли он мстить прокурору. Это был некий камень преткновения, в какие-то моменты ему казалось, что в самый последний момент он просто не сможет и все отменит. Запретит Бертуччо говорить правду звонкой монетой и уедет из Парижа навсегда. А в одну из ночей ему снова снился замок Иф, снова темница, холодные плиты, безмолвные крики и... как Вильфор обнимал его за плечи и в этот же миг он ощущал себя в теплом доме совершенно счастливым. Глупый сон, но он и правда проснулся невероятно радостным, пока не осознал, что ему все это привиделось. В голове его пронеслась мысль: "он нужен мне" Но он тут же ее прогнал, слишком упертым он был в своей жажде мести, слишком верен был своим планам, чтобы отступить.///Каждое утро Вильфор вставал с сильной неохотой, после чего весь день ощущал на себе давление чего-то эфемерного, что не давало ему покоя. Работа шла тяжело, первые дни Жерар вовсе отказывался принимать какие-либо решения ссылаясь на плохое самочувствие, что в итоге вылилось в выговор и увеличение работы на остальные дни. Получалось, что вся его жизнь буквально за неделю превратилась в серую каторгу, которая полностью сковала его мышление. Иногда он вспоминал о Монте Кристо, чувствовал как что-то внутри больно вздрагивало и хватался рукой за сердце, в надежде вновь выбросить мужчину из своей головы.

- За что мне все это?..Скрипучим голосом тихо вздыхал королевский прокурор, в очередной раз закрывая глаза. И вот, снова это странное чувство тепла, руки невольно сжимаются в кулак, но не от злости, а желания быть ближе к чему-то столь теплому и родному.

Вильфор силится посмотреть кого он так обнимает, но вот опять - блеклые лучи утреннего солнца, безжизненный интерьер спальни и начало нового рабочего дня. Сам Жерар не мог сказать когда именно он перестал видеть краски, знал только что пришло это вместе с навязчивыми видениями и излишним беспокойством врачей, говорящие о "переутомлении и моральных перегрузках". Прокурор до последнего думал что это пройдёт когда он вновь найдёт себе увлечение на стороне, но вот, спустя пары "одноразовых" любовников все равно ничего не изменилось.

Так продолжалось день за днём, до одной ночи. Вильфор как обычно зашёл в свой кабинет, сгреб письма с приглашениями и сев напротив камина, сжигая одно за другим. Пока в его пальцах не оказался ярко-красный конверт.

Поначалу, Жерар не догадался что это за письмо и уже собирался выкинуть очередное не интересное ему предложение в камин, но его глаза остановились на подписи отправителя. За секунду в нем вспыхнул настоящий пожар, а лицо исказилось в припадке гнева. "Как он смеет?"

Разрядом тока ударило по вискам прокурора. Его трясло и колотило, он вскочил с пола и почувствовал, как внезапно закружилась голова. Вильфор уже собирался смять его в ком и кинуть в безжалостное пламя, но резким порывом чувств прижал к своей груди. Внутри Жерара боролись два огня - любви и ненависти, и он так и не смог выбрать сторону. В сердцах, королевский прокурор сильным хлопком положил приглашение на гладь массивного письменного стола и беспокойно заходил по комнате, вскоре её так же быстро покинув. Мужчина не мог найти себе места ни в одном из уголков своего поместья, не мог спать, есть и пить. Даже излюбленное Жераром красное вино не привлекало как обычно.

На следующее утро ему пришло письмо от жены, оказалось, что она тоже была приглашена и яростно настаивала на семейном визите. Вильфору оставалось только нервно выдохнуть и согласиться. По крайней мере, он не будет один, что сможет сократить шансы на очередную личную беседу с графом.

Вильфор появился на балу вместе с дочерью и женой, и если дочку он любил всем сердцем, то с женой все-таки приходилось играть, создавая вид статности и благополучия.

Размах карнавала был на лицо: пышное убранство особняка было украшено на высшем уровне, по сверкающему от чистоты каменному полу ходили люди в изящных карнавальных костюмах. Столь безупречная картина яркого праздника заставила даже королевского прокурора на секунду затаить дыхание.

Граф вышел поприветствовать гостей в серебристом плаще и маске в тон его одежды. Легко кивнул гостям и присоединился к празднику, скользя по толпе почти незаметной тенью. Увидев Вильфора с семьей он подошел к ним ближе и вежливо поприветствовал, даме поцеловал руку, а прокурору лишь кивнул, даже не глядя в глаза, стараясь делать вид, что их общение это простая формальность и не более того. Что только рамки вежливости и страсть соблюдать приличия столкнула их в этом доме. В доме хранившем тайну Жерара, которую теперь знал не только он один.И все вроде бы без запинки, но в груди Эдмона возникло чувство неприязни к его жене, ее поддельная вежливость и желание очаровать хозяина, ореол тяжелых сладких духов и сама мысль, что она была законной супругой Жерара и могла вот так, держать его под руку, неприятно давила в груди. Впрочем, рассудил капитан, чувства самодовольства на ее лице явно станет меньше, когда она узнает, что одна из ее любимых подруг, Эрмина, была любовницей ее мужа, пусть даже и до их свадьбы.

Появление самой Эрмины Данглар произошло чуть позже, богатая вдова была очень хороша собой, хотя и уже не молода, в общество она выбиралась крайне редко, но Монте Кристо знал, что ему она не откажет, потому что этот дом хранил ее тайну, которую даже по прошествии времени забыть она не смогла. Знатная дама сделала несколько кругов по залу, перекинулась парой слов с подругами и старыми знакомыми, после чего незаметно одернула Вильфора за рукав, подав знак, и увела его из зала. Все как по сценарию, подумал про себя хозяин маскарада и отвернулся от этой парочки, вновь чувствуя короткие болезненные уколы ревности. Должно быть ему показалось и между ними уже много лет нет ничего кроме дружбы, но та легкость в обращении с прокурором вызывала у него некоторую зависть, особенно теперь, когда он дал понять Жерару, что просто играл с ним.- Вам нравится мой папа?

Волосы на затылке Эдмона встали дыбом, дыхание замерло и он медленно повернул голову на звучный тоненький голосок внизу. Перед ним стояла маленькая чудесная малышка, которую он уже видел однажды с Вильфором, и с очень умными видом смотрела ему глаза.- Вы следите за ним, я знаю. - строгие нотки обвинения в голосе лишь подтверждали родство. - Зачем?Эдмон встал на одно колено, склоняясь к девочке, и против воли улыбнулся. Устами младенца глаголила истина, хотя признать ее было очень сложно, но Монте-Кристо видел перед собой лишь озабоченного ребенка, который переживал за отца, а значит нужно было что-то ответить. Отпираться на ее обвинения было глупо, ему вдруг показалось, что только эта крошка и видит, что на самом деле происходит на этом маскараде.- Нравится, пожалуй, даже сильнее, чем нужно, - искренне произнес Эдмон и взял маленькую пухленькую ручку в свою, легко сжимая и поднося к губам для поцелуя, как при приветствии прекрасной леди.- А как это, сильнее, чему нужно? - Валентина улыбнулась и удивленно округлила свои и без того большие глаза.- Это когда больно. Но пусть это останется нашим секретом, мужчинам нельзя рассказывать, когда им больно.

Эдмон заговорщицки подмигнул и, дождавшись, когда ему понимающе кивнут, предложил - Пойдем я отведу тебя к родителям?///Все тело прокурора сковало напряжение, он не мог думать ни о чем кроме графа. Жерар не понимал зачем тот пригласил его, в голове кружились различные идеи от "формальной необходимости" до "недоброго замысла". И вот, его взгляд зацепляется за знакомую фигуру, чинно шествующую по залу. Колкая дрожь в груди заставляет вспомнить прошлое, этот же дом, ночь и Эрмина. По спине Вильфора пробежал холодок - он не был готов к этой встрече. И вот, легкая женская рука направляет его в безлюдное место, а Жерар на этот момент уже морально готовился отвечать на вопросы. Зал, гробовая тишина, Вильфор всегда смотрел на эту женщину по-особенному, даже сейчас, после пережитой трагедии в его сердце всегда находилось немного доброты и нежности для Эрмины Данглар, и пускай спустя года это превратилось в что-то вроде старой дружбы, сейчас разговор давался ужасно тяжело.- Эрмина, мы вновь в этом доме, когда-то моём..С нотками растерянности и грусти, королевский прокурор решается сделать ход первым. Ему больно вспоминать, больно говорить о этом, но сейчас это было необходимостью для самой женщины.

- И счастье, и горе, одно за другим пережили мы в нём..Эрмина вся сжалась от волнения, было так непривычно видеть эту сильную женщину в таком состоянии. Но Жерар знал зачем она позвала его и не мог поднять на нее взгляда. Тогда он почувствовал как его большую ладонь обхватили две аккуратные и мягкие.

- Жерар, пожалуйста, скажи где ты тогда закопал его.. это ведь наш сын. Покажи мне это место, только ты знаешь где он, прошу.

Прокурор вздрогнул, он не успел подобрать слов, как заметил следящий за ними силуэт.

- Я боюсь, что это выше моих сил, Эрмина, прости.

Он никак не мог рассказать своей бывшей возлюбленной где он закопал их ребёнка, боясь, что даже спустя столько лет это может навредить Данглар. Не каждая женщина сможет сохранить рассудок над могилой такого желанного, но к несчастью мертворожденного сына. Боясь быть пойманным, Вильфор отстранился от Эрмины и быстро покинул залу, словно это был и не он, а какой-то мираж. Ему не хотелось думать о том, что их подслушивали, одна мысль о подобном слухе пугала Жерара. Вернувшись в главный зал, он быстро осмотрелся и замер. Он увидел, как Монте Кристо с довольным видом нёс на руках его Валентину. Лицо Вильфора исказилось от беспомощности, а внутри всё заметалось и спуталось. Он любовался этим зрелищем, невольно представляя графа рядом с собой, такого же яркого и заботливого, но вспомнив о жестокой реальности, его лицо тут же сменилось гневом. Этот монстр посмел взять на руки самое дорогое, что у него было. Испуганный подобным, он тут же подошёл к жене и взял ребёнка к себе на руки, расспрашивая все ли в порядке. Но проблемы этого дьявольского вечера только начинались..

///Капитан знал, что прокурор уже вернулся, но встречаться с ним ему не хотелось, он испытывал крайне болезненное щемящее чувство в груди после разговора, ему вдруг показалось, что он готов отменить все и передумать. Но что тогда? Сможет ли он уехать?Бокал вина дал легкую передышку для мыслей, а после подошел Бертуччо и доложил о краже алмаза Бенедетто , нужно было начинать первый акт мести.

Алмаз поистине больших размеров сверкал в ладони Бертуччо, пока худощавый воришка в зеленых одеждах удерживался где-то в стороне.

Алмаз албанца Тибелина был одним из ключевых моментов в судьбе офицера Фернана де Морсер. Пускай в глазах общественности он был героем Франции и порядочным семьянином, в глазах графа он оставался предателем, что написал на него злополучный донос ради так сильно любимой им Мерседес, он закрутил это адское колесо и теперь должен был получить по заслугам. Пока Фернан рассказывал прекрасный миф о его преданности бывшему хозяину алмаза, Эдмон подготовил необходимые для расправы документы и передал их королевскому прокурору.

///- "Фернан Морсер.

По залу пробежал тихий шепот. Жерар не мог поверить своим глазам.

- "Фернан Морсер.

Вильфор в растерянности поднял взгляд на Морсера. Убийство своего командира, продажа в рабство его дочери и сбыт семейной ценности.. Не таким он знал близкого друга своей семьи.

"Мне жаль, Фернан, но ты сам выкопал себе могилу."- Подлинность документов сомнению не подлежит..Королевский прокурор застыл на месте, он пытался упорядочить свои мысли, вернуть себя в чувства. Он даже не заметил как маленькие ручки крепко сжали его ладонь. Жерар опустил взгляд на Валентину.

"Дети, они не понимают что сейчас происходит."- Господи, Фернан, скажи что это не правда, прошу.

К обвиненному офицеру подбежала Мерседес, её тонкая натура не была способна обвинять, по ней было видно, в каком она ужасе. Когда женские руки легли на плечи Морсера, он даже не обратил внимания на любимую женщину, продолжая смотреть куда-то в пустоту.

- Я сожалею... Да, я сожалею, что в ту ночь.. Убив отца - в живых оставил дочь.

Слова героя Франции поразили всех. Жерар почувствовал как от страха его бросило в холод.

- Какой кошмар.. Мы не можем тут оставаться. Мы покидаем бал, немедленно.

Вильфор взял дочь на руки и быстрым шагом направился к жене.

- Пускай немедля подают экипаж. Этот маскарад зашёл за все рамки приличия.

Словно хищник, Эдмон почувствовал в Вильфоре страх, они находились достаточно далеко друг от друга, но он заметил, как прокурору стало не по себе от преступления Фернана и от наказания, которое настигло его спустя долгие годы. У таких дел нет срока давности, особенно, нет его для жертв. Капитану нужно было радоваться достигнутому, но на деле он не чувствовал ничего, странное дело, но месть не принесла ему ни радости, ни удовлетворения, он перевел тяжелый взгляд с Фернана и посмотрел на Жерара, спешившего во всеуслышание домой.- Господин прокурор, а что же мы будем делать с вором? С юным преступником Бенедетто?Граф громко задал свой вопрос уже в спину Вильфора, который направлялся к выходу. Голос мужчины был спокойным и казался немного веселым. И эта беззаботность должна была еще сильнее насторожить и без того напряженного прокурора. Сейчас все повернули головы в их направлении и ждали ответа, но тут их разговор прервал сам преступник, он вышел вперед и затянул жалостливую песню, о том что он сирота, вырос без родителей, которые бросили его совсем маленьким и если и есть чья-то вина в том, что он стал вором, так она на них. А у него, несчастного мальчика, не было выбора в этой жестокой жизни. Он извивался словно уж на сковородке, было в нем что-то лживое и мерзкое. Должно быть все это было его старой заготовленной речью, которой он всегда оправдывался перед судьями, а может быть и перед самим собой. И все же самого Монте Кристо трогала эта сцена, потому что он знал, что это не придуманный рассказ, а истина, мальчишка был брошен еще младенцем, вот только он мог выбрать совсем другой путь.

Эдмон бросил короткий взгляд на Жерара и отметил его тяжелое, беспощадное выражение лица. За свою жизнь он должно быть видел тысячи преступников, из которых все мнили себя невиновными, и душа его очерствела. Это брезгливый полный отвращения взгляд устремленный на собственного сына. Сколько же в этом было жестокой иронии. В самом же деле Вильфор выносил сейчас приговор не глупому мальчишке, а себе. Песня смолкла, а на противном личике выступили притворные слезы, Бенедетто плакал. По толпе прошел рокот сомнения, но что-то подсказывало Монте-Кристо, что сам прокурор будет неумолим. Где -то внутри закололо сердце и внутренний голос начал взывать Жерара к милосердию, капитану стало страшно от мысли, как сможет Жерар вынести известие, что приговорил собственного сына... он так стремился отомстить, но теперь остро ощущал, что перешел грань человечности сам...Конечно, разве граф мог позволить ему уйти так просто. Нахмурившись, мужчина аккуратно поставил дочку на пол и выпрямился, расправив плечи.

С лица в один миг пропала даже тень страха.

"Позвал что бы я обвинял твоих жертв? Будет по-твоему"

Пронеслось в голове мужчины, что отразилось и во взгляде, которым он одарил хозяина бала.

- На свете множество сирот, среди которых никто алмазов не крадет в чужих хоромах.

Тяжёлым шагом, Вильфор вернулся в центр зала.

- На свете множество чудовищных детей произошло из благороднейших семей. А потому, совет себе один усвой: что каждый держит свой ответ за выбор свой. А потому уразумей и затверди - и для отцов и для детей закон - один!

Толпа словно голодные звери поддерживали слова Вильфора, но не ради благородства, а ради зрелища. Внезапно перед Жераром пробежала его дочка, которую он еле успел остановить.

-Папа, но так нельзя! Это нечестно! Он совсем один!

В меру своего возраста пыталась защитить его Валентина, на что Вильфор только встал на одно колено и приобнял её. Сейчас он смотрел на мальчишку и сам испытывал сомнение в необходимости строго суда над молодым беспризорником, но опыт в таких делах твердил ему, что все это - глупая игра на жалости, пока сердце понимало что сейчас он окончательно сломает подростку и без того несладкую жизнь.

- Он преступник, и понесёт своё наказание в полной мере. Пошли, Валентина, спрашивать тут больше не с кого, забудь про этого мальчишку.. мерзкого.

Взяв дочку за руку, он встал и посмотрел на Графа, ожидая его подтверждения, чтобы наконец увести ребёнка подальше от этого жуткого места. Даже само поместье нагнетало королевского прокурора, давя и вынуждая бежать отсюда как можно скорее.Вместо ответа на взгляд Вильфора, Эдмон посмотрел на Бертуччо и кивнул, настало время его партии, сегодня все сбросят свои маски лживой добродетели.- Прошу прощения, ваша честь, но ведь где-то есть его родители, мальчик брошен был, при том, тому свидетель этот дом, - ровным голосом вмешался в разговор старый моряк, весь бал простоявший в стороне. Все вокруг оживленно зашептались, предчувствуя новую порцию шокирующих разоблачений.Мужчина вышел в центр и заговорил, обращаясь к прокурору:- Когда-то я бродягой был, простите ваша честь, и как-то вечером решил я в этот дом залезть, той ночью ветер был и дождь, и вижу я впотьмах, как кто-то вышел в эту ночь со свертком на руках. И закопал он этот клад, а сам исчез во тьме. "Эгей, Бертуччо - я сказал, - как повезло тебе!" И раскопал я этот клад, и развернул его, а там лежал грудной малыш и больше ничего... "Эгей, Бертуччо, - я сказал, - предай его земле", но в это время он чихнул и улыбнулся мне!- Не может быть! - нервным загробным голосом воскликнула Эрмина.- И я отнес его в приют и опекать хотел, но вырос только вор и плут и мастер грязных дел! И он пошел своим путем, а я пошел своим, но до сих пор не знаю кто живьем его зарыл...- моряк словно рассказывал старую байку, все завороженно слушали, пораженные рассказом. Монте-Кристо же смотрел на Вильфора, на то, как тот менялся в лице с каждым новым сказанным словом. Только теперь графу начало казаться, что он его убивает, словно медленно скармливает ему яд.. отравляет разум. Но остановить было уже ничего нельзя.- Пеленка с ним была. - порывшись в памяти, заметил Бертуччо и посмотрел на встрепенувшегося Бенедетто.- Со мной она везде! Красивая косынка и вензель: "Э. Д."! - мальчишка подскочил и вытянул из внутреннего кармана измусоленный кусок ткани, давно потерявший свой былой лоск.

Толпа снова зашумела, обсуждая сказанное, а Эрмина вышла вперед и дрожащими руками развернула старый кусок ткани. Вздрогнув, она отошла назад и срывающимся голосом прошептала:- Э и Д означают Эрмина Данглар… - Все разом смолкли, а она повернула голову к Вильфору и с полными ужаса глазами хриплым голосом провозгласила:

- Вы заживо похоронили сына...Монте-Кристо замер, все свершилось, но вместо наслаждения, он испытывал колоссальный страх и напряжение, он смотрел на своего прокурора и боялся пошевелиться. Боялся того, что сделает с ним правда. Все в миг стало не важно, захотелось закрыть его от толпы, которая вот-вот набросится на него, чтобы разорвать в клочья. Что же он наделал...Как же рано Жерар дал себе слабину и успокоился. Когда заговорил знакомый графа, Вильфор тут же почувствовал неладное, а с каждым сказанным словом понимал в какой кошмар его сейчас затягивают. От рассказа Бертуччо все тело Вильфора сковало резким припадком страха. Остекленевшими от ужаса глазами он посмотрел на Монте-Кристо и нервно усмехнулся, что придавало его виду только большую беспомощность. Теперь граф был судьей, и он знал что ничем хорошим для королевского прокурора это не кончится. Его взгляд снова упал на юношу.

"Сын? Да быть того не может, чтоб его сын был малолетним преступником.."От одной мысли об этом внутри все сжалось.

"Похоронил сына заживо. Заживо ребёнка закопал"Циклично закрутилось в голове Вильфора, вызывая панику и сердечную боль. Его дочка, испуганно пряталась за его спиной, крепко держа его за подол маленькими кулачками. Она ничего не понимала, отчего боялась только больше. Когда вся толпа подняла гул возмущений, Жерар покорно смотрел на Эрмину, в его лице читалось все: ужас, боль, раскаяние, мольба о помощи. Но женщина была пред ним не уклонна.

- Вы - чудовище.

Грубо произнесла она словно добивая своего бывшего любовника.

Перед глазами Вильфора всё помутилось, толпа перешла на скандирование оскорблений и всяческой грязи.

- Уведи дочку, она не должна это слышать.