Игра в карты (2/2)

- Ваш жгучий нрав и чрезмерная эмоциональность рождает в вашем характере необычайную упрямость, которая заставляет меня вами восторгаться.

Жерар не мог позволить себе признаться в своих чувствах, но находил и такой комплимент весьма подходящим. Именно тогда королевский прокурор впервые позволил себе смягчить свой взгляд и встретиться им с взглядом графа.- Какой изысканный комплимент.

Эдмон ехидно фыркнул, ломая прокурору весь слащавый драматизм ситуации.Короткая пауза и он, не удержавшись, заметил: - Оставьте его для юных капитанов, уверен они бы оценили, а со мной уже поздно, я знаю ваше нутро насквозь.

Граф проговорил это словно скороговорку, так быстро, чтобы до мужчины не сразу дошел смысл сказанного, и, поймав его изящными пальцами за шею, с нажимом притянул к себе и с поистине звериным напором поцеловал, сминая и попутно до крови кусая его губы, слизывая проступившие капельки алой жидкости влажным горячим языком.Ни о какой другой симпатии, кроме сексуальной, между ними и речи быть не могло, никогда, ведь он же его ненавидел каждой клеточкой своего разума за причиненную боль и мечтал о мести. Монте-Кристо был уверен, что и прокурору нужно от него тоже самое, как и тогда десять лет назад, когда он доверял ему свою жизнь. А потому сейчас он не мог не задеть его за эти ложные надежды, которыми он стремился обложить их физический интерес.Жерар не успел осознать ситуации, как его силой втянули в этот поцелуй. Волна жара пробежавшего по всему телу резко сменилась болью, от неожиданности прокурор так же внезапно отстранился и на отмашь влепил звонкую пощёчину. Не такую, которые ставят возмущённые дамы, а скорее разгневанные оппоненты в желании спровоцировать собеседника на драку. Эдмон согнулся от силы удара, но сам факт пощечины от возмущенного прокурора смешил.

- Какой нежный прокурор.

- Чёрт с тобой. Заткнись.

Еле сдерживая нахлынувшую ярость процедил мужчина, не дожидаясь что жертва его удара выпрямится, приняв всю боль, Жерар грубо схватил того за грудки и с грохотом прижал к стене. С той же яростью он вновь прильнул к чужим губам, теперь, когда граф почти не брыкался это начало приносить настоящее удовольствие. Ярость сменилась страстью, что полностью сорвало с Вильфора все оковы приличия, его поцелуй был страстным и сильным, мужчина не прекращал попытки углубить его, вложить в него как можно больше чувств. Эта связь, это порочное чувство душило прокурора, но он не желал останавливаться. Его горячее тело плотно прижималось к чужому, а руки крепко прижимали талию графа, желая максимальной близости.Граф уже и не думал сопротивляться, особенно убедительным жестом было его швыряние об стену, когда каждой клеточкой спины он ощутил камень и болезненно взвыл, накрывая ладони Жерара своими и успокаивающе оглаживая. В голове все плыло, тело стало податливым и он послушно отдался воле мужчины, отвечая на его страсть с должным рвением. Эдмон сплетался с ним языком, ощущая, как с каждым новым порывом тот стремится овладеть им все сильнее. Чертов прокурор не давал ему отстраняться и дышать, полностью контролируя доступ к кислороду, больше того, он забирал и те остатки что были, от чего у капитана начинала кружиться голова и он чувствовал как теряет силу и способность к хоть какому-то сопротивлению. Руки Вильфора обвили за талию, они были прижаты так плотно, что Монте Кристо начал ощущать своим собственным бедром нарастающее возбуждение партнера. Тот хрипло дышал в его плечо и они оба понимали, что будет дальше.. Оба этого хотели. Вильфор крепко сжимал одежду капитана в своих руках. Он боялся поднять взгляд, впервые почувствовав настоящий стыд за бесконтрольность поведения. Ему не хотелось отпускать графа - не сейчас. Чувствуя на себе его мягкие руки, королевский прокурор невольно испытывал странную нежность, то самое чувство любви которого ему так давно не хватало.

Только капитана внезапно прошиб холодный пот неизвестности, в своих снах он всегда знал, как это будет, но позволить обладать собой в реальности, даже столь желанному мужчине ему было сложно. В голове стал зарождаться план побега, мысли с трудом обретали ясность, он маскируясь под нежность, провел по торсу Жерара рукой и ловко вытянул из его кармана ключ, немного виновато целуя его в шею пересохшими от напряжения губами. Носом пробороздил волосы на его висках, вдыхая пьянящий аромат и крепко стиснул за плечи, осторожно отстраняя от себя.- Дай мне пару секунд...

Эдмон закусил лживые губы и все еще стоя на месте откинул голову назад, заглядывая в потолок. Для простого утоления желания у него сейчас слишком рвало крышу и нужно было это остановить, Воспользовавшись заминкой, он резко с силой повалил прокурора на тахту и через секунду уже запирал его с другой стороны двери, тихо радуясь её крепости.

Ключ он оставил бармену и как ни в чем не бывало поехал домой, без прокурора, а ведь он ему предлагал подвезти, надо было соглашаться.

Графу было немного стыдно за свой побег, хотя он находил себе тысячу оправданий, особенно его грело, насколько это взбесит спесивого Вильфора и все другие мысли он старательно гнал прочь./// Поведясь на спокойный тон Монте-Кристо, он нехотя, но добровольно отпустил его, сделав пару шагов назад. Вильфор не мог оторвать взгляд от мужчины стоявшего перед ним, всё его нутро отдалось сильному потоку чувств, который заглушал голос разума. И вот,

грубый рывок,

хлопок

и звук закрывающегося замка.

Жерар молча лежал на тахте, до него не сразу дошло то, что сейчас произошло. В горле встал тревожный ком, мешая спокойно дышать.

"Он сбежал? Вывел его на чувства чтобы отвергнуть?"Холод ужаса прошёлся по всему телу королевского прокурора. Дрожащими руками он расстегнул пуговицы воротника, в надежде что это чувство пройдёт, или хотя бы ослабнет. Словно одним порывом, мужчина вскочил с тахты и налетел на дверь. Толчок, ещё один - дверь упорно не поддавалась. Окажись он в такой ситуации с кем другим, Вильфор бы только посмеялся над чужой трусостью. Но прогоняя в голове слова Монте-Кристо, он с каждым мгновением становился всё мрачнее. Его развели на чувства, заставили признать их и так глупо разрушили любую надежду на взаимность. Внутри что-то сломалось, провоцируя сильную боль.

Он проиграл. Опять проиграл этому чертовому графу. Получил своей же монетой, оставшись ни с чем.

В избытке чувств Жерар ударил кулаком по деревянной глади. Боль от костяшек прошлась по всему телу, хорошенько ударив в голову. Вильфор не мог признать поражения, не мог поверить в то, что доверился этому человеку. Да, он, черт возьми, любил его и не мог простить себя за это. Он продолжал колотить в дверь, даже не замечая слез на своём лице, пока они не начали полностью застилать глаза, мешая нормально видеть. Прокурор не мог сказать почему лились эти слёзы, но он предпочитал думать о том, что это просто разгулявшиеся нервы. Осознав, что дверь ему не пробить, а звать в этом крыле на помощь бесполезно - Жерар молча взял открытую бутылку вина и сел на пол, уперевшись спиной о стол. Руки вновь были в крови и дрожали от болевого шока. Вильфор точно знал одно - он больше не будет даже пытаться наладить общение с этим человеком, не будет бежать от него, а просто уничтожит. Если того потребует его жажда - то ещё и убьёт, спрятав его тело там, где никто не найдёт. С этими мыслями он просидел до самого утра, опустошив ни одну бутылку алкоголя. Под утро, бармен наконец открыл дверь, ожидая трупа, но в итоге получил лишь выговор и пару личных оскорблений от прокурора.Помятый и уставший Вильфор первым же делом отправился в участок, где от легкой руки выписал арест на имя графа с припиской: "за покушение на здоровье и спокойствие королевского прокурора". Довольно улыбнувшись, он поставил на документе свою печать. Подобного обвинения более чем хватало, чтобы в этот же момент в поместье Монте-Кристо ворвался конвой, устроил ему небольшую взбучку и притащил в одну из камер. А подобный исход более чем устраивал Жерара. Передав ордер полиции, он со спокойной душой отправился домой. Спешить ему не хотелось, пускай граф поторчит в камере подольше, подумает над своим поведением. А ему - королевскому прокурору, был положен плотный обед, тёплая ванна, хороший сон до позднего вечера и чистая одежда.

Только после того, как весь план был выполнен, Вильфор сел в карету и поехал в участок, где планировал провести свой бесчеловечный "допрос".Хотя Монте-Кристо пришел домой очень поздно, он долго не ложился спать. Разбудив прислугу, он велел натаскать ему теплой воды для ванны, обещая своему дворецкому дополнительный выходной за такие хлопоты. Лишь погрузившись в воду, он потихоньку начинал обретать покой и внятно рассуждать о произошедшем, только теперь до него начало доходить, что его поступок по отношению к прокурору был предельно эгоистичным. Он смог вывести его на чувства, добиться ответного желания, дать ему чувство уверенности, что все это по-настоящему и после так трусливо удрать, даже не объяснившись. Наверняка тот сейчас думает о самом худшем раскладе из всех возможных и проклинает его на чем свет стоит, а завтра наверняка захочет вздернуть на Гревской площади как главного негодяя Франции.

"Может быть до него дойдет, что нельзя быть таким страстным, если этого не чувствуешь?" С дрожью в голосе вопрошал судьбу Эдмон и ненавидел себя за эту глупость, хотя даже сейчас испытывал некоторый страх от того, что могло бы быть между ними. Вильфор не церемонился, каждый раз устанавливая свои порядки, подчиняя себе, а капитану было сложно довериться целиком, и даже когда тело признавало его власть, разум метался. Но теперь, в ванной, он с томительной ностальгией думал об их поцелуе, словно все еще чувствуя ласки его языка со вкусом хорошего вина и пьянящего ничуть не меньше.Лишь только под утро граф смог кое-как уснуть, но не проспал и часа, когда в дом вломилась королевская стража и без каких-либо особых пояснений заломила ему руки и выволокла из дома. Обычно при аресте важных чинов действуют какие-то рамки и правила, но все это только до тех пор, пока дело не касается самого королевского прокурора. Сам начальник стражи согнул его пополам сочным ударом в солнечное сплетение, и уже скрюченного его затащили в черную карету с гербом для перевозки. Никто из присутствующих не произнес ни слова, все старательно отворачивали лица и не смотрели на Эдмона, только чтобы не отвечать на его вопросы. В карете было промозгло и зябко, на капитане была лишь его старая белая рубаха и в тон ей застиранные хлопковые брюки, в которых он обычно спал. Только сейчас он понял, что снова едет в тюрьму как со свадьбы, весь в белом. Его внешний вид был действительно похож но тот что был прежде, но десять лет так сильно его изменили, что сейчас в этом наряде его не узнал бы даже собственный отец. От этой маленькой общей детали у Монте-Кристо внутри все заледенело, он вдруг почувствовал непреодолимый страх, что вот сейчас его закопают заживо, что все снова повторится и снова десять лет его жизни легким росчерком пера превратятся в ад.

Все шло как в ночном кошмаре, стража не повела его напрямую на допрос, а сразу потащила к лестнице в подвальные помещения, где обычно держали арестованных, и графа накрыла паника, он начал вырываться как безумный, сбивая с ног солдат, пока один из них просто не вырубил его двумя сокрушительными ударами в челюсть и не повалил на землю, после чего его уже, как мешок, бросили в одну из камер, где он пришел в себя через пару часов.

Время тянулось невероятно долго, Эдмон вздрагивал от каждого звука и беспокойно метался из угла в угол, как зверь. Ему было безумно страшно, страшно, что за ним никто не придет... Когда же камеру, наконец, открыли, он застыл от волнения не в силах сделать ни шага, так что охране пришлось снова его тащить, хотя на этот раз он больше не сопротивлялся.

Увидев Вильфора, капитан опустил взгляд в пол и напряженно свел брови, он не знал как себя вести и безумно нервничал, едва справляясь с паникой, все более овладевавшей им. Вся его светлая одежда была заляпана грязью подвала, а местами на рукаве была кровь, которую он стер с собственного лица. Граф чувствовал себя таким грязным, жалким и омерзительным перед сияющим прокурором, что это невольно заставляло его выпрямить гордо спину и принять храбрый вид, несмотря на весь ужас, что был у него внутри.- Господин прокурор...

Мужчина вскинул голову и изобразил вполне естественную ухмылку.Жерар держался высокомерно и строго, но окровавленные и ещё свежие бинты на костяшках давали явную подсказку о душевном состоянии прокурора.

- Пристегните этого негодяя и можете быть свободны.

О да, в этот раз он полностью проигнорировал графа, словно перед ним была какая-то вещь, а не влиятельный мужчина. Голос был настолько отчужденным и стальным, что Эдмону и без того паниковавшему стало предельно не по себе, он мельком взглянул на его фигуру и снова посмотрел на каменный пол под ногами. неужели это он с ним сделал? Своим идиотским побегом? Внутри комом нарастало болезненное чувство вины, которое Эдмон почти никогда не испытывал раньше, но теперь ему действительно стало стыдно. Его послушное тело усадили за стул и приковали к полу, как прожженного преступника, но капитан не стал вырываться, он уже знал, что сейчас будет не допрос, а просто расправа.Жерар прожигал подсудимого взглядом, а эти грязно-белые одежды травили его только сильнее. Он вспоминал Эдмона, видя на его месте такую сволочь как Граф, королевский прокурор невольно испытывал только большую злость и отвращение.

"Не смей даже подражать ему, тварь."Пронеслось в голове у Вильфора, когда он нанёс два первых удара по мужчине.

Раз. Резкая боль пронзила его грудь, и он согнулся вперед, закашливаясь.

Два. На секунду сознание оставляет его, он жмурится, ощущая как воздух застрял в его легких, а во рту появился отвратительный вкус ржавчины от крови. Рука прокурора душит его, вынуждая очнуться и смотреть перед собой, в мрачную ночную зелень его глаз. Эдмон хрипит под безжалостными пальцами, и старается вывернуться, только бы не встретиться с ним взглядом.

- Что я вам говорил, граф? Досмеялись? Теперь вы примете моё предупреждение в саду за правду?

Силой подняв на себя лицо Монте Кристо он посмотрел ему в глаза. Взгляд королевского прокурора был ужасен и бесчеловечен. Именно с таким взглядом люди в порыве гнева убивали друг друга, сжигали поселения и шли на войну. Из него сейчас вышел бы отличный солдат, расчетливый и невероятно жестокий. Все напрасно. Слова звучат слишком зло и больно ранят, граф хочет оправдаться, просить прощения, но кулак прокурора находит его челюсть быстрее, голова вскидывается назад, как податливая игрушка и падает на плечо. Во рту полно крови, которую он с трудом сплевывает и закрывает глаза.У Монте-Кристо нет сил язвить, хотя сейчас это было бы единственным что могло бы поднять его боевой дух. Но он больше не может прятаться за язвительными шутками, он измотан, ему безумно страшно, нет не умереть, а остаться в камере навсегда.. И ему больно, слишком больно от того, что превратил Вильфора в чудовище...- Прости, - с колоссальным трудом напряженно бормочет Эдмон, не питая иллюзий, что кого-то это действительно волнует.-Прости, Жерар..- еще раз, чуть громче, срывающимся голосом повторяет и поднимает на него глаза.- Если хочешь, убей меня, только не в камеру... только не туда.. - голос срывается на рыдания, почти беззвучные, все тело мужчины содрогается и по щекам рекой льются слезы. Однажды он уже поступил с ним так, а что если сейчас, все это повторится вновь...

- Нет... НЕЕЕТ! НЕЕЕЕЕЕТ!

Капитан пронзительно кричит, насколько это вообще возможно с его повреждениями и бьется в истерике, в кровь раздирая руки кандалами.Что-то внутри "железного" прокурора дрогнуло. Он никак не мог понять откуда на лице у этого мужчины такой ужас, такой поток слез и глаза взывающие о прощении. Жерар не мог отвергать того, что очень долго грезил как Граф сломается под ним, как будет биться в истерике и умолять. А что сейчас? Внутри возникла пустота, и она давила и душила его. Но он не мог показать этого, не сейчас.

Плавно подойдя к графу, Вильфор положил свои руки ему на плечи, стараясь поймать его взгляд.

- Чего вы так боитесь? Что такого в тюрьме?

На секунду, на лице прокурора сверкнула самодовольная улыбка.

- При вашем то состоянии откупиться от суда было бы чертовски просто: подкупить судью, нанять хорошего адвоката.. Но вы все равно боитесь клетки больше, чем смерти?

На лице Жерара застыло молчаливое непонимание, он не мог понять что не так с этим мужчиной, путаясь в мыслях. Может какая нездоровая боязнь? Или он в концы обезумел со своей чрезмерной загадочностью? Или..Вильфор нервно взглотнул.

- Граф, до этого вы привлекались к уголовной ответственности? Отвечайте!Руки на плечах. Голос Вильфора, встревоженный, но уже без прежней ненависти. Эдмон начал медленно приходить в себя, картинка перед глазами из его прошлой жизни начала рассеиваться и проступил отчетливый образ прокурора, пытающегося что-то увидеть на его лице. Близость мужчины успокаивала и если бы он мог, то, сейчас прижался бы к нему в сто раз плотнее, просто чтобы побыстрее забыть свои страхи. Но даже так, он медленно возвращал себе свою волю и способность мыслить здраво. Первую пару вопросов он пропустил, все еще не особо понимая, что происходит, но потом дрожь его спала и он услышал про адвоката, ощутив себя полным идиотом. Его паника сыграла с ним злую шутку, она совершенно забыл, что больше не был безродным мальчишкой, судьба которого никого не волнует и относился к сильным мира сего, которых можно было сажать лишь через суд, а он был так богат, что до этого и вовсе могло не дойти..- Черт бы вас побрал..

Граф несколько обреченно выдохнул, злясь на себя за собственные страхи. Одно дело было просыпаться с этим ужасом посреди ночи, и пугать истошным криком слуг, но другое дело было сорваться при Вильфоре… и от его же рук успокоиться.. На губах застряла свежая язвительная реплика, по которым так скучал Жерар, но он впервые поймал себя на мысли, что не хочет его злить. Не сейчас, когда его руки единственное, что может дарить покой.Но любопытство прокурора дало трещину в его самообладании, он странно скосил взгляд на мужчину и тихо раскатисто рассмеялся, откидывая голову назад..

- Только к произволу.

Коротко с болью ответил Эдмон и тут же закашлялся, сплевывая новую порцию крови. Словно бы он говорил не о чем то былом, а о нынешней ситуации и о насилии ему причиненном.

Самое время было начать новое страстное признание и окончательно увести прокурора от темы его страхов, но глядя сейчас тому в глаза граф осознал, что не может объясниться, и все что он скажет будет по своему ложью или же сделает его слабым в глазах Вильфора.

- Не имеете чести, имейте хотя бы совесть.

Прошипел прокурор сквозь зубы и слегка встряхнул за плечи.

- Только что били, не жалея собственных рук, а теперь переживаете... ГРР..

он обозленно зарычал и сцепил зубы, сдерживая слова в себе. Слишком много чувств, слишком много эмоций, он разрывался от желания съязвить и от желания сказать прокурору о том, что он ему нужен. Еще пять минут назад он шептал извинения и даже назвал его по имени, капитан сожалел и сейчас, но теперь в нем было достаточно сил, чтобы не признаваться в своих слабостях и не делать себя уязвимым.- Я вас жалеть не стану и запру как пса, если вы будите рычать подобно дворняге.

Жерар спокойно вздохнул и убрал свои руки, вновь отойдя. Ему стоило хорошенько обдумать то, что стоит сказать, но в голову не лезло ничего хорошего. Остановившись, он строго проговорил монотонным голосом.

- Вы ловко поиграли на чужих чувствах, граф, а теперь давите на жалость. В который раз я говорю вам что чувствую, но вы каждый раз возвращаетесь, словно призрак. Каждая наша встреча заканчивается крайне неприятно. Так, скажите мне, граф, какого черта вы до сих пор не исчезли из моей жизни? Почему я должен применять силу? Угрожать вам?

Он резко подлетел к Монте Кристо и взял его за ворот.

-Я ведь могу вас убить. Забить прямо здесь до смерти. Если захочу - возьму силой прямо на этом столе и убью после. А ваше тело ещё долго никто не найдёт.

В порыве злости Вильфор мотнул головой.

-Боитесь камеры?Зачем?!Жерар беспомощно взвыл и отпустил графа. Он чувствовал что больше не способен переживать любой разговор с этим человеком, он полностью выжат.Жерар говорил много, в голосе звучала опустошенность и полное непонимание происходящего, по началу Монте Кристо хотел отвечать, но потом дал мужчине возможность выговориться, пока тот наконец не замолчал и не отпустил его из рук. Если бы он мог, то вероятно обнял бы его, крепко обволакивая руками и прижимая так, чтобы тот чувствовал как быстро бьется его сердце. Не смотря на то что в крови был Эдмон, он гораздо больше сейчас переживал за Вильфора, чем за себя. Тот слишком утратил свой внешний лоск и дал растерянности взять верх, он был ослаблен и искренен, как будто в эти мгновения маска самоуверенной сволочи наконец слетела и он увидел просто живого человека, потерявшегося в собственных чувствах.

- Вы нужны мне, потому я все время рядом и пытаюсь вас достать. И, к сожалению, это все, в чем я могу вам признаться.

На зубах скреблись и другие слова, но граф предпочел молчать. Упоминание замка ИФ что-то надорвало в Эдмоне и он решил, что месть должна состояться. Раз у прокурора до сих пор не ушла охота сажать всех в камеру без должного повода, значит урок он все таки не усвоил. Должно быть страсть так туманила ему рассудок, что он почти забыл, какое преступление против него совершил этот подлец. Даже сейчас.. Вильфор расчувствовался, а капитан был готов лезть к нему с объятиями, чтобы уберечь от всего зла вокруг, но ведь ЗЛО это он сам. Беспощадное и хладнокровное. Глаза Монте-Кристо сверкнули сталью и он замолчал, принимая сдержанный и суровый вид. Он больше не будет молить не сажать его в камеру, но если это случится, то он не оставит на Вильфоре камня на камне после. Тем более что по последним полученным данным его было за что ловить и было чем уничтожить.

- Выпустите меня. У меня осталось только одно дело, а потом я оставлю Париж. - он не врал, лишь только умолчал, что этим делом был сам прокурор. Эдмон специально говорил крайне жестко и сухо, не выпуская эмоций, он хотел, чтобы это дало беззвучную пощечину самому Жерару, так расчувствовавшемуся в его присутствии. Эта искренность слишком глубоко задевала и нужно было, чтобы мужчина немедленно прекратил. Пускай он лучше ненавидит его сейчас, считает что его чувства не взаимны, чем переживает это смятение, открывается, все еще надеясь на отдачу, ведь через пару дней он разобьет ему сердце. Вдребезги.Стук от каблуков разносился по всей камере. Этот стук нещадно бил по мозгам королевского прокурора. Его мысли запутались в тугой клубок и никак не хотели распутываться. Этот чертов граф сводил его с ума, выжимая все эмоции и силы и при каждой встрече, заставляя проявлять все больший интерес к нему, и наконец, Вильфор устал окончательно. Он мог прижаться к тому, выпалить все что чувствует, и будь что будет, но слишком многое сдерживало его в этот момент. Что то внутри Жерара болезненно грохотало и говорило о том, что подобное решение было бы ошибкой, что он не смог бы найти достойного оправдания своей слабости и был бы жестоко разгромлен на своей же территории. Отвернувшись спиной к Монте-Кристо он молча слушал, и слова что доносились до его ушей по началу вселяли надежду на понимание, на признание. Но все эти надежды в этот же миг раскололись о твердь реальности. Для Монте-Кристо это была только игра, и он очень искусно играл в эту игру, заставляя Вильфора любить и ненавидеть, требовать и угрожать. Его и правда забавлял тот факт что ему больно? Что он притащил его ради мести? Лицо Жерара исказилось от боли и он мотнул головой. Он мог бы сейчас с легкой руки запереть его в какую-нибудь камеру и проверить, реальна ли его фобия, есть ли в нем хоть что то настоящего и искреннего, но он слишком устал для этого. Его уши горели, сердце болело а в голове не было ничего кроме ветра.

- Проваливайте.. И чтоб я вас, адское отродье, больше не видел. Задержитесь дольше положенного срока - сядете далеко и надолго.

Грубо отчеканил королевский прокурор и покинул комнату. В нем уже не было сил ни на что, он просто громко скомандовал:

- Стража, отпустите узника. Произошла большая ошибка.

После чего он с отчуждённым видом прошёл до своего кабинета и сел в большое мягкое кресло, но чувство тревоги не отпускало его, словно тот совершил большую ошибку.