Улыбка (1/1)

У Джудаса на губах мелькает улыбка, и Джизас замирает.Джудас, кажется, и тогда не улыбался. До всего произошедшего, до боли, до смерти — Джизас не помнит, видел ли хоть раз его улыбку. Злость, раздражение, страх, бессильную горечь… редко — спокойствие, когда удавалось просто остаться одним в тишине. У Джудаса в такие моменты лицо разглаживалось, жёсткая складка у губ пропадала и руки успокоенно ложились на колени, а не рассекали воздух нервными сердитыми взмахами.Джизас успел смириться, что бóльшего, наверное, не будет. Джизас и спокойствию этому, такому непривычному, радовался.А потом случилось то, что должно было случиться. Джизас вернулся после всего — с отметинами на теле и душе, с грузом ночных кошмаров; Джизас Джудаса отмолил, спас, вытащил — но на это ушло время, и Джудас рассказать так и не смог, где он всё это время был.Тогда было счастьем, если он просто не дрожал, нервно стискивая руки и глядя в одну точку. Если он расслаблялся хоть немного, если давал прикоснуться к себе, если под ласковые руки подставлялся, успокаиваясь, и из усталых, будто пеплом присыпанных глаз пропадало затравленное выражение.Если ночами не хрипел, раздирая ногтями застарелый шрам от петли на гордой шее и задыхаясь от фантомной верёвки, пережавшей горло.Постепенно всё сглаживается. Постепенно кошмаров становится меньше, а шрамы всё реже напоминают о себе. Постепенно Джудас перестаёт бояться прикосновений и начинает тянуться сам, обнимать первым, сидеть рядом, бок о бок, касаясь плечом плеча, не из-за страха потерять, а из желания просто быть рядом. Постепенно Джизаса перестаёт перетряхивать от прикосновений к вискам и поцелуев в щёку.Джизас снова вспоминает, как улыбаться. Пока не людям — просто миру; согревшему лицо солнцу, залетевшей в окно бабочке, весеннему теплу и игре света на водной глади. Джудас на это смотрит, заворожённый; замирает, дыхание затаив.Сам он по-прежнему не улыбается — только глаза освещаются изнутри нежностью. Джизасу кажется, что эта нежность пепел размывает, возвращая в его глаза родную зелень вместо ставшей привычной серости.А сейчас вот… улыбка. На миг всего, на секунды, как проблеск солнечного луча сквозь собравшиеся тучи.Джизас улыбается невольно в ответ. Джудас моргает растерянно и почти смущённо, отводя взгляд.Джизас касается его плеча, гладит легонько. Джизас любит его касаться — сейчас, когда это не означает больше благословения или исцеления; когда в прикосновении остаётся лишь чистая нежность и желание быть рядом. Джудас почти незаметно подаётся к нему — и чуть увереннее улыбается снова самыми уголками губ.Джизас старается не любоваться слишком уж откровенно, но, честно говоря, получается не очень. Джудасу улыбка — не злая усмешка, не безумный хохот — идёт безумно; он кажется сейчас самым красивым.Он для Джизаса всегда самый красивый.Джудас, как улыбаться, не вспоминает даже — учится с нуля. Получается кривовато и неуверенно; получается редко — и Джизас долго пытается понять, что именно вызывает его улыбку, пока не осознаёт: Джудас улыбается, только когда на него смотрит. В ответ на улыбку, или на прикосновение, или просто на взгляд; когда Джизас сидит мирно с книгой или рассеянно плетёт цветочный венок.Когда Джизас рядом просто с у щ е с т в у е т, и всё в порядке, всё спокойно, а на горизонте не маячит ужасной смерти — Джизас наблюдает за тем, как постепенно Джудасу удаётся окончательно в это поверить, как улыбка всё чаще появляется на губах. Джудас её стряхивает обычно сразу, стоит ему взгляд на себе заметить; прячет в кулаке или закрывается кружкой.И всё-таки от этой улыбки у Джизаса теплеет в груди.Какой-то ночью он замечает, что Джудас во сне улыбается. Расслабленно и спокойно, почти блаженно; после долгих выматывающих кошмаров это становится благословением.Джизас смотрит на него, как зачарованный, чувствуя свернувшуюся под рёбрами нежность; протянув руку, невесомо касается волос, отведя с лица падающую на глаза прядь. Джудас чуть голову поворачивает, потянувшись к нему; улыбается шире сквозь сон. Джизас легонько, чтобы не разбудить, гладит его лоб и прижимается губами к виску, тоже закрывая глаза.Спится спокойно. В последнее время всё чаще спится спокойно — когда даже во сне чувствуется рядом родное тепло и нет подсознательного страха потери, пробирающего холодом и подкидывающего дурные сны.Утром Джудас улыбается ему как-то очень светло и мирно, ещё сонный и расслабленный; рассеянно-ласково мажет пальцами по его скуле и тянется поцеловать в угол рта. Смотрит нежно, не отводя взгляд, будто любуясь.И улыбкувпервыене прячет.