Убить бога — 1 (1/2)

Небеса ворчат громом и хмурятся стремительно темнеющими тучами.

И Джизас — всегда такой отстранённый, спокойный, готовый к любой стихии Джизас — закусывает вдруг губы, обнимая себя руками за плечи. Джудас видит, как дрожат его тонкие пальцы.

Джудас не понимает.

Джудас уверен был, что теперь всё в порядке. Теперь-то, когда того-самого-страшного не случилось, когда Джудас переломил историю, когда Джудас всему вопреки остался рядом… Джизас тогда улыбнулся благодарно и почему-то горько. Сказал: ?Ты не понимаешь?. Сказал: ?Это страшно, но это должно было…?.

Сказал: ?М-н-е было страшно?. Сказал: ?Спасибо, что ты со мной?. Сказал: ?Люблю?.

Это стоило всего на свете.

Джудас не понимает. Гроза надвигается стремительно и мощно, с пугающей быстротой заполняя небо, — только вот Джизас никогда не боялся грозы.

Джудас осторожно обнимает его за плечи, приблизившись со спины, — и тот вздрагивает, будто забыв, что не один. Тянется к его ладоням, накрыв их своими, спиной к груди прижимается — и вдруг выдыхает тихо:

— Уходи.

Джудас вздрагивает и сжимает его плечи чуть крепче.

— Уходи, — повторяет Джизас, вопреки своим словам цепляясь за его руки. — Ты не понимаешь. Отец… гневается. Я не выполнил то, что должен был.

— Из-за меня, — упрямо говорит Джудас. — Пусть на меня и гневается. Ты не при чём.

— Ты не понимаешь, — грустно говорит Джизас снова.

Джудас, развернув его, заглядывает в синие глаза и обнимает крепко, вжавшись в плечо подбородком. Не просит объяснений, не пытается расспрашивать — только молча даёт понять, что он рядом.

Джизас вздыхает. Говорит ровно:

— Сегодня всё должно было произойти.

Джудаса продирает дрожью. Ему не нужно уточнений, что именно.

— Он гневается, — Джизас отстраняется, положив руки на его плечи. — Ты… лучше уходи. Тогда уцелеешь. Я х-о-ч-у, чтобы ты уцелел.

Джудас головой мотает. С неба гремит снова — гулко и низко; Джизас с тихим ?отец? поднимает голову. Джудас разворачивается к просвету в тучах, задвигая его за свою спину. Тот пытается оттолкнуть его; бормочет ?я должен?, бормочет ?ты только живи? — Джудас стискивает его руку, заставляя остаться на месте, и упрямо вскидывает голову.

Гром заставляет Джудаса задрожать — не от страха даже, просто сам звук сотрясает до костей. Джизас прижимается к его спине; говорит обречённо:

— Просто уходи.

?Уйди? раздаётся и в голове. Джудасу кажется, что из ушей и глаз пойдёт сейчас кровь. Голос, прозвучавший в сознании, слишком огромен; кажется, он заполняет весь мир.

— Не уйду, — отвечает он обоим. Смотрит, не моргая, на прорывающийся сквозь тучи свет — слишком яркий для человеческих глаз, готовый всё вокруг выжечь яростным пламенем. — _Я_ нарушил план, убей _меня_!

— Нет, — шепчет Джизас за его спиной.

И молиться начинает, кажется; Джудас слышит обрывочное ?отец, не тронь его?, и ?господи, _я_ грешен, возьми меня, не его?, и ?молю о милости?, и ?прости ему, он слишком любил, это не грех?.

Джудасу не нравится это ?любил?. Он вычитывает в нём несказанное ?сейчас всё закончится? и молчаливое ?иди без меня дальше, не вспоминай слишком долго?.

Джудас зубы стискивает до боли. Он не понимает, текут ли по лицу слёзы или кровь; голова грозит разбиться, но он упрямо не отводит взгляд.

— Отказаться умирать — не преступление, — цедит.

?Ослушаться — грех?, — разрывает сознание голос.